Ненастоящий друг
— Сегодня у тебя занятия с репетитором, помнишь?
— Еще бы я мог забыть...что еще?
— Ох, да, мы собирались смотреть турнир по виртуальным боям...
— Не, уже передумал. Там сегодня играет команда Шулера. Он меня...
— Бесит. Точно. М-м...тогда, я полагаю, что все? По крайней мере большего ты мне не говорил.
Киваю головой, продолжая сосредоточенно пялиться в лежащий передо мной учебник. Все еще не понимаю, зачем мне учить чертову геометрию, если она не пригодится мне в жизни? Я же не собираюсь становится инженером или кем-то вроде, но мама упорно настаивает на моем полном образовании.
Черт. Из-за этого, я даже начинаю завидовать своим раздражающим одноклассникам, они-то все на частичном. Выбрали себе легких предметов и никаких тебе дополнительных занятий, репетиторов, и долгих, утомляющих часов в душном кабинете с душным преподом.
Угх, ненавижу все это. Ненавижу бессмысленные уроки, ненавижу требовательных учителей. Меня бесит домашнее рабство. Ну а как еще я могу это назвать? Мама контролирует все в моей жизни — начиная от учебы и заканчивая...им.
Бросаю взгляд на голограмму. Помощник-9. Единственное, что мне удалось у нее выпросить, ведь она категорически против андроидов, реплик и умных роботов.
«Все, что походит на человека внешне. Все, что умнее его. Все, что пытается казаться таковым... Ну уж нет, сынок. Человек должен управлять прогрессом, а не наоборот».
Вот ее главные причины.
Долго же я искал лазейку, и не передать словами, как же был рад, когда нашел ее. Голографические помощники — ответ лежал перед глазами, но я понял не сразу — да, голография внешне имитирует человека, но она не умнее его и не пытается казаться им. Помощник всего лишь выполняет твои установки. Его матрица личности полностью настраиваемая и не меняется, покуда ты сам не полезешь в архивные настройки.
Он единственный, кого я мог себе позволить с учетом маминых требований, хотя и здесь пришлось ее убеждать. Разрешить ей самой выбрать матрицу поведения, задать нужный набор команд и ограничить в доступе к внешним системам.
Так, изначально, мой Помощник-9 не обладал никакими чертами характера. У него не было эмоций ни в мимике, ни в характере. Черт, он даже не двигался со своей панели — стоял ровно, руки по швам, лицо кирпичом и говорил скрипящим, роботизированным голосом, каким не говорят даже обычные голосовые помощники.
Его единственными задачами были — ответы на вопросы, прогноз погоды, напоминание об учебе и все, что с нею связано. С этим прекрасно справлялась и мировая Сеть, и уведомления на коммуникаторе, однако мама посчитала, что Помощник-9 в этом плане более надежен. Уж его-то я не смогу проигнорировать. И отмахнуться от его скрипучего голоса не выйдет, это тебе не сбросить уведомление одним нажатием пальца.
И, конечно, у него не было доступа к остальным устройствам в доме. Он не мог включить плазму, сплит-систему, открыть окна, двери и так далее — все это подчинялось только руке человека.
Так было на этапе его установки. На том этапе, когда мы с мамой приобрели его.
Ха. Но так продолжалось недолго, прошло всего четыре дня, когда я нашел способ прорваться в архивные настройки. Угадать пароль, который поставила моя матушка, не составило особого труда — дата развода с отцом. Она так часто ее упоминает, что я не был удивлен, когда эти цифры действительно подошли. Впрочем, я ожидал свою дату рождения... и хорошо, что это оказалась не она, и так слишком много внимания ко мне.
В тот день мама была на работе до поздней ночи, так что я успел перенастроить все так, как было нужно мне. Теперь Помощник-9 стал носить гордое, человеческое имя — Александр. Хотя, я предпочитаю звать его Алексом. Или просто — Саня.
Затем, он был наделен чертами характера. Алекс стал учтивым, улыбчивым, может быть, чуть стеснительным, но в целом — своим в доску. Таким, кто не стал бы меня раздражать. Он научился говорить так, чтобы не вызывать во мне негативных эмоций, отторжения на уровне инстинктов — вроде того, что я испытываю ко всем окружающим меня людям. Кто-то скажет, что тяжело жить с социопатией, я же скажу, что с Алексом, еще как можно.
Потом, я убрал этот чертов робо-голос, так что Алекс теперь даже умеет петь. Голос у него мелодичный, слух имеется. Не то, что у меня.
И, в конце концов, я дал ему доступ ко всем системам, так что...
— Саня, включи чайник, — бубню я еле слышно, продолжая взглядом сверлить непонятую теорему.
Вуаля, и я слышу щелчок на кухне — как все просто.
Чтобы я без Алекса делал?
— Уверен, что не нужна моя помощь? — голограмма чуть насмешливо улыбается и я не могу не испытать чувство гордости, когда Алекс покидает свою стойку, чтобы усесться на краешек моего рабочего стола, — Ты уже десять минут смотришь на одну страницу. У тебя вена на лбу вздулась.
— О, твоя помощь мне нужна. Но если ты мне все объяснишь, от этого толку не будет. Нужно самому допетрить, в чем тут сыр-бор, иначе я так и буду тупить над каждым параграфом.
Понимающая усмешка на его лице кажется такой живой. На любом другом, это смотрелось бы возмутительно. Я бы скривился, если одноклассник посмотрел на меня так, словно жалеет меня. Но сейчас все иначе. И если Алексу действительно меня жалко, то он этого не показывает. Ровно так, как мне нужно.
Алекс чуть кивает головой, кладет одну ногу на другую и почти-что картинно зевает. Уверен, он сейчас думает о том же, о чем и я.
— Мы могли бы сейчас прогуляться вдоль железной дороги, — его вздох, звучит в унисон с моим, — а вместо этого мы...
Он резко замолкает. Поза тут же становится напряженной, голубые, голографические глаза начинают рябить и я моментально понимаю, что к чему.
Мама подходит к дому.
— Саня, в базовый режим!
Как только я произношу эту фразу, Алекс тут же становится Помощником-9. Таким, каким его настроила мама.
Исчезают эмоции, возвращается роботический голос и сам он исчезает, возвращаясь на свою панель и принимая солдатскую позу.
На кухне щелкает чайник. И открывается входная дверь.
Вовремя. Ровно по секундам.
— Женя, я дома!
Да я уж понял, мам.
Встаю, скриплю зубами и коленями заодно, бросаю взгляд на Саню, просто не могу не бросить.
Сейчас это не он, но все же...
Черт, ненавижу это делать. Ненавижу убивать его каждый чертов раз. Но приходится. Ведь если мама узнает о том, что я наделил Помощника-9 личностью...
То она уничтожит его окончательно.
— Ты уже сделал уроки? — мама входит в комнату и ее строгий взгляд, устремляется в сторону Алекса, — Помощник-9, он уже сделал уроки?
— В процессе, мэм, — отвратительно скрипучий голос отдает по мозгам.
— В процессе? У тебя же занятие с репетитором через час, когда же ты успеешь сделать домашние задания?
Она произносит это с таким искренним пренебрежением и удивлением одновременно, что становится тошно. Не сказал бы, что я ненавижу свою мать, но...
Черт. Одна из причин, по которой я продолжаю усердно заниматься ненужными предметами, заключается в том, что как только я окончу учебу, то смогу переехать в общежитие и быть независимым.
Ой, да зачем я себе вру? Это главная причина.
— Я сделаю уроки после занятия, — удивительно, как мне удается сохранять самообладание и говорить так спокойно, — у меня еще будет полно времени. Ма.
Взгляд ее темно-синих глаз пронзает меня. Я бы сказал, как пуля. Многие бы сказали, как кусочек льда. Как кусочек льда, которым Снежная Королева поразила Кая...
— Хорошо, — она соглашается, но ее взгляд все такой же холодный, — тогда тебе лучше пойти к Владимиру Петровичу прямо сейчас, если ты хочешь успеть...
— Конечно. Уже собирался.
Вру. Я не планировал идти прямо сейчас, но когда она здесь, мне хочется свалить прочь и надолго. Тем более, что раз у меня еще столько свободного времени, я смогу прогуляться вдоль железной дороги.
Вместе с Алексом.
— Я возьму Помощника-9? — скрывая все свои эмоции, я подхожу к стойке и перевожу Алекса на переносной режим, чтобы я мог взять его с собой.
Мама, разумеется, не против. Еще бы, ведь если Помощник со мной, то он обязательно проконтролирует мою дорогу к репетитору, чтобы я никуда не свернул. Ха, но это сделает Помощник, а не Алекс...
Мои сборы она тщательно контролирует. Каждый шаг. Каждое движение. За всем неотрывно следит, все комментирует.
— Ручку не забудь. И тетради. Ланчбокс возьмешь? И не забудь...
Бла-бла-бла, она как комментатор на виртуальных боях — слушать просто невыносимо. Впрочем, я и не слушаю. Так, делаю вид. Киваю головой, когда это необходимо и старательно держу сосредоточенное выражение лица.
На самом деле все, о чем я думаю, это тепло солнца, гравий под ногами и беззаботно болтающий Алекс рядом.
Быстрее бы убраться отсюда.
Дом, который я не хочу называть домом.
На выходе мама кладет ладони на мои щеки и нарочито ласково их поглаживает. Но меня не обманешь — ее взгляд все такой же пронизывающий и изучающий, в нем нет ни намека на нежность и любовь. Не то, чтобы она мне нужна. Вот уж не от нее, к маминому рациональному подходу ко всему, в том числе и к моему воспитанию — я привык. Не понятно только, зачем этот фарс, это показательная милость?
Я кривлю улыбку — подыгрываю спектаклю, и она меня отпускает. Наконец-то.
— Мы свободны, Алекс... — шепчу я, как только мы оказываемся за порогом, а как только отходим дальше, уже громче добавляю, — Саня, в настроенный режим.
— Фу-ух-ух! Целая вечность прошла, я уже успел заскучать, — лукавая усмешка на его лице, заставляет меня весело фыркнуть.
— Пятнадцать минут всего, приятель.
— Это для тебя, — лукавство исчезло и я заметил, что пришла боль — отчетливо увидел это в изломе тонких губ, — ты не представляешь, какого там, когда ты меня...
— Да. Не представляю.
Чуть резко перебиваю я. Просто потому, что даже и не хочу представлять. Не хочу думать о том, что происходит с системой, когда я вырубаю ее сознание. Как же забавно, что о чувствах голограммы я пекусь больше, чем о людских.
Но справедливости ради, и голограмма проявляет ко мне сочувствия больше, чем все окружающие вместе взятые. Ведь Алекс не зол на то, что я не позволил ему говорить. Он только понимающе кивнул и отвернулся, устремляя свой взгляд на дорогу. Наша любимая тропа к дому репетитора. Вдоль путей, по которым скоро должен будет промчаться самый быстрый экспресс в стране.
«Хвост кометы». Прозвали так, потому что когда видишь его в движении, кажется, что мимо тебя просто пронеслась какая-то длинная полоска. Неуловимая.
Как хвост кометы.
Алекс всегда наблюдает за движением «Хвоста», как завороженный. И я в том числе. Даже не знаю, почему. Просто мне нравятся поезда. Мне нравятся рельсы. Нравится запах... земли возле дороги. Нравится ощущение свободы.
Да, люди, что путешествуют на этих поездах — наверняка свободны.
Они могут позволить себе отправиться туда, куда захотят.
А машинисты таких поездов? Слыхал, что живут они здорово. Я имею в виду, что в кабине машиниста, как в самой настоящей квартире — есть все. Даже душ! Настолько она большая.
В целом, они даже не управляют поездом, он полностью автоматизирован — сам делает остановки, сам отправляется в путь. Машинист нужен лишь для коммуникации с пассажирами — остановки объявляет, погоду за окном. Может включить музыку в вагонах, сменить наружные и внутренние подсветки...
Не жизнь, а сказка.
— Как думаешь, Петрович сегодня снова будет душнить? — Алекс шагает не вдоль рельс, как я, а прямо по ним, потому что он голограмма — его экспресс не собьет, — Заставит тебя повторять уже выученные теоремы?
— Ужас, надеюсь, что нет. Я уже половину из них забыл.
— Ты же рассказывал их ему три дня назад, — весело фыркает Алекс, — и они уже вылетели у тебя из головы?
— Представь себе.
— Ты безнадежен.
Пожалуй. Прилежным учеником меня можно назвать с натяжкой. Но что я могу поделать? Мне не нравится геометрия, ну вот вообще никак. Я согласен, что учить ее нужно, но не до такой же степени. Чтобы все теоремы в башке держать, это кем надо быть?
Сверхчеловеком? Или системной программой?
— Ну ты то все помнишь, — усмехаюсь я, — если что, подскажешь.
— Конечно, если Петрович отвернется — подскажу.
Как я жил без него раньше? С трудом удается припомнить хотя бы парочку хороших моментов. С друзьями у меня всегда было туго. Черт, я даже не могу назвать их друзьями, так, приятели, с которыми можно было иногда поиграть или погулять.
Я терял их так же быстро, как и находил. Ни с одним мое общение не продлилось дольше двух недель. С Алексом все...иначе.
Хотя и его я не могу назвать другом. Или могу?
Смотрю на него, на его ровную походку... нет, левитацию над рельсами, он же не ходит. В таком смысле, как люди.
Полуулыбка на его лице, сияющий восторгом взгляд, расслабленность в движениях...
Все в нем так, потому что я его таким настроил. Потому что создал его под себя. Задал матрицу, прописал алгоритмы. Алекс... Саня, ненастоящий человек. Ненастоящий друг. Поддельный. Выдуманный.
Как я могу называть его другом? Если вся наша дружба, вся его помощь, все мои чувства строятся только на том, что...
— «Хвост кометы»! — радостно восклицает Алекс и раскидывает руки в стороны, готовый принять экспресс сквозь себя.
Даже эта безумная радость, это страстное желание пропустить поезд через свое тело...
Это тоже мое.
Я хочу быть раздавленным этим поездом. Хочу, чтобы меня разорвало на части под ним. Хочу, чтобы мое тело размазало по рельсам.
Хочу...
Быть уничтоженным самим воплощением свободы.
«Хвост» проносится сквозь Алекса и мое сердце екает, подскакивает к горлу и я сам будто бы подаюсь вперед. Не знаю, что именно я чувствую, потому что целый ураган ощущений накрывает меня с головой.
Это и страх. И гнев. Отчетливо — зависть.
А еще...
Что я делаю? Зачем играю в эту «дружбу»? Зачем мне этот маскарад, когда я знаю, что Алекс лишь мое отражение? То, чем я хочу быть. То, чем мне нужно стать, чтобы вырваться из плена матери.
Почему же я давлю из себя эту кривую усмешку, наполненную болью, когда возвращаю его в настроенный режим из базового, зная, что в нем он — как в тюрьме — становится тем, кем не хочет быть. Как и я.
Даже в этом, Саня всего лишь мое отражение. Реплика моей жизни.
«Хвост» исчезает и Алекс поворачивается ко мне, с той же болезненной усмешкой, что и у меня — словно бы он понял все то, что я сейчас осознал.
Но то, что он произносит, все равно выбивает меня из равновесия.
— Сострадание к системе... как же это нелепо, да, Женя?
Взгляд его голографических глаз — голубых, чистых — не ледяное проклятие матери, нет, в них что-то иное. Сочувствие, понимание.
Желание?
— Ты прав, — соглашаюсь я и издаю смешок, забавное кряканье, — нелепо.
Я знаю — это мой взгляд. Как в зеркале. И я не могу оторваться, продолжая падать в глубины этих голограммных глаз.
Кажется, я понял, какое еще чувство испытал, когда экспресс пронесся сквозь тело Алекса...
Вдохновение. Я почувствовал вдохновение. Потому что понял, чего мне действительно хочется.
Не быть раздавленным воплощением свободы, нет.
Стать ею. Стать тем, кто давит. Кто ведет свободу и не замечает перед собой ничего, проносясь сквозь все, что стоит у него на пути. Уничтожая.
— Как думаешь, — сипло шепчу, сжимая в руке переносник Алекса, — машинисту «Хвоста» нужна геометрия?
Мой ненастоящий друг улыбается. И в изломе его губ, таких же тонких, как мои, нет и намека на боль.
— Думаю, что не нужна.
— Тогда я на нее не пойду.
Солнце греет макушку, под ногами шуршит гравий и запах земли щекочет мне ноздри, пока я иду вдоль путей. Пока Саня парит рядом, устремляя свой взор далеко вперед, ожидая приближения следующего экспресса.
Он...нет, мы вместе ждем его, чтобы вновь ощутить свободу, что пронзает нас насквозь.
— Когда-нибудь, мы будем внутри, — Алекс взмахивает рукой, обрисовывая кабину машиниста, — мы будем свободны. Будем же, правда?
— Будем.
Вру. Вру и себе, и ему — но он это знает. Не может не знать.
Но все-таки...надежда плещется. Живет внутри меня, потому-то Алекс и продолжает улыбаться, потому что верит — однажды мы оседлаем «Хвост Кометы» и я больше никогда не вернусь домой, а он не вернется в базовый режим.
А пока... пока мы можем позволить себе только это.
Экспресс мчится сквозь нас, обдавая потоком воздуха.
И это единственное чувство свободы, которое нам доступно.