Избранная

До неё доносились приглушённые всхлипы плачущего человека. Кто это плачет? Она попыталась перевернуться на неудобном матрасе. Где-то вдалеке тикали часы. Тик-так. Тик-так. Девушка попыталась отбить ритм пальцами, но не получилось. Её руки словно онемели от холода. Она поежилась, когда поняла, что замёрзла до смерти.

Послышался шум и звон посуды. Кто-то тяжко вздохнул, стуча ножом по доске.

— С ней всё будет хорошо. — Проговорил мужской низкий голос с канадским акцентом.

Гермиона поморщилась, чувствуя себя, мягко говоря, ужасно. Она плохо понимала, что происходит. Никогда прежде ей не снились такие странные сны.

— Я так переживаю. — Послышался голос женщины, которая, видимо, плакала.

Тик-так. Тик-так. Снова звон посуды. Закипел чайник, уведомляя хозяина громким гудением о готовности. Этот звук резанул по ушам Гермионы. Она попыталась перевернуться на другой бок, но не смогла сделать и это. Её укрывало нечто очень тяжёлое. Казалось, что она лежала под большим слоем одеял.

— Если бы не тот парень, — снова заговорил мужчина томным голосом. — Даже не знаю, чем бы это закончилось.

Плач женщины усилился.

— Это моя вина. Не следовало её оставлять одну! Ох, что бы я делала...

— Прошу вас, прекратите, никто не виноват.

Больше никто не проронил ни слова. Гермиона ещё некоторое время пребывала между сном и явью, постоянно морщя нос от неприятных ощущений. В голове не было ничего, кроме мыслей о том, что её жутко раздражает запах, исходящий от одеяла. Он был пропитан благоуханием трав. Словно очень долгое время оно лежало на зеленой земле.

Дрожащие веки приоткрылись, возвращая способность осмысливать происходящее. Гермиона несколько раз моргнула, но тьма перед глазами никуда не улетучилась. Её словно засунули в вакуум. Сделав глубокий вдох, девушка закашлялась. Горло обожгло невыносимой болью, словно бы она расцарапала всю глотку до крови. К глазам поступили слёзы боли, и Гермиона прижала рот к руке, боясь проглотить комок, как назло, застрявший в горле. Что происходит?

Она потянулась и почувствовала, как ноги заныли от бездействия. Сколько я тут пролежала? Грейнджер, преодолев боль, сглотнула.

— Гермиона! — сквозь пелену мрака она расслышала встревоженный голос матери. — Милая, ты проснулась? Помогите мне, оно слишком тяжёлое, — кажется, последнее было предназначено мужчине.

Свежий воздух вонзился в нос, едва ли мать с неким мужчиной приоткрыли одеяло там, где находилась голова Гермионы. Яркий свет резанул по глазам, и девушка зажмурилась.

— Мам, — прохрипела она не своим голосом. Это слово далось ей с трудом. — Что...

Она не могла говорить. Гермиона прекратила мучить себя и прищурено посмотрела на женщину, которая сидела рядом и безмолвно плакала. Мужчина лет пятидесяти стоял с другой стороны кровати и внимательно смотрел на девушку, словно пытался понять, жива она или нет.

— Всё хорошо, доченька моя, всё хорошо, — прошептала мать, двумя ладонями согревая замершие щеки своего ребёнка. Несмотря на то, что Гермиона пролежала пол суток под тяжёлыми одеялами, ей всё равно было холодно.

— Ты провалилась под лёд, — добавил мужчина с акцентом. — Не знаю, что ты там делала, но, благо, всё обошлось! — он кинул взгляд на окно.

Гермиона попыталась проследить за ним, но всё равно с такого ракурса ничего, кроме неба, там не увидела. Девушка лежала на кровати, огородившись от мира тоннами одеял. Она бегло осмотрелось, насколько ей позволял ракурс. Они находились в ветхом доме, который буквально построен в стиле лесного пристанища. Тут и там висели старые фото в рамках: люди по ту сторону стекла счастливо улыбались и весело смотрели на Гермиону. Отводя взгляд в сторону, она воспроизвела в памяти отрывки воспоминании.

Последнее, что она помнила, было лицо маленького ребёнка, который застрял среди озера, боясь сделать шаг.
Сердце забилось быстрее.

— Девочка? — прохрипела Гермиона, резко устремив взгляд на мужчину. Голос раздался тихо, но её услышали.

— Какая девочка? — тупо переспросил мужчина, смотря на неё с приподнятой бровью. Выглядел он весьма опрятно, но излишняя волосатость на лице ему совсем не шла. Он был похож на человека, который живёт в горах и изредка выезжает в город.

— Там... была девочка.

— Никого там не было, Гермиона, — спокойно ответил мужчина, хмуря густые брови. — Я видел тебя с этого окна. Ты стояла на льду одна.

Она ему не верила. Там была девочка.

— Мам...

— Тихо, не шевелись ты так, родная! Тебе, должно быть, показалось. Кроме тебя, никого не было на льду, — мягко ответила женщина.

— Нет, — девушка не могла остановить свои слёзы. Вся эта боль не покидала её тело и, казалось, что никогда не покинет. Каждое движение было мучительным. Она еле сглатывала, буквально терзая себя изнутри.

— Успокойся, Гермиона, — низким голосом произнёс мужчина и столкнулся с её злым взглядом.

Успокоиться? Хотелось бы! Она попыталась приподняться на локтях, но мама свела попытку на нет, обратно укладывая на кровать.

— Врач сказал, что сначала надо согреться.

— Девочка...

Её оборвал мужчина:

— Там не было никого, кроме тебя.

— Но я видела её! — хриплый голос зазвучал во весь небольшой домик. — Она была в пяти метрах от меня.

Едва ли стоило ей это произнести, как девушка засомневалась в себе. Вдруг показалось? Померещилось. Она рисковала собой ради призрака? Сейчас уже было не понять, была ли там девочка или нет. Головная боль раздалась так внезапно, что Гермиона застонала и зажмурилась.

— Я хочу домой.

Это были её последние слова, после которых она предпочла притвориться заснувшей. Ещё несколько минут слышался тихий плач матери и топтание мужчины на месте. Затем всё это стихло, девушка действительно провалилась в сон, не имея сил бодрствовать.

***

Стук каблуков заполнял гнетущую тишину. Коридоры больницы никогда не нравились Гермионе. Серые, пустые, безжизненные... Словно здесь всё рассчитано на траур. Люминесцентные лампы над головой начинали раздражать: они мигали каждые две секунды, жалуясь на непригодность. Тут и там стояли старые скамейки, на которых, наверное, сидело более тысячи людей за всё время их существования здесь. Казалось, если присесть на них, раздастся громкий жалобный скрип.

Здесь пахло ужасно. Как и во всех других больницах. Аромат смерти, так называла его Гермиона. Она его ненавидела.

— Мама, давай уйдём.

Это была просьба, но прозвучала она настолько сухо, что можно её засчитать за бессмысленную фразу.

— Это быстро, — ответила женщина, спокойно шагая по пустому коридору. — Мы просто проверимся.

— Я не больна.

Тут что все вымерли? Больница пустовала.

— Я знаю, милая. Знаю.

Ты не веришь в это, мама. Девушка застонала от уныния. Она была разочарована. Во всём. Тем временем мать с дочкой подошли к кабинету лечащего врача и тихо постучались.

Ненавижу больницы. Грейнджер следовала за матерью, потому что у неё не было выбора. Либо ты идёшь на обследование, либо ты идёшь на обследование. Такова была её мать.

— Проходите, — дверь распахнулась, и врач доброжелательно улыбнулся им.

Они зашли внутрь. Гермионе тут же захотелось развернуться и уйти. Идти до выхода, потом до аэропорта и прямиком в Англию. Но мать лишь крепче сжала её руку, словно бы говоря, не рыпайся.

Взрослые заговорили о главной теме дня: что творится с Гермионой Джин Грейнджер. Они болтали об этом так, словно её самой здесь вовсе не было. Мать рассказывала симптомы заболевания, явно многое утрируя. А врач учтиво кивал, что-то спрашивал и записывал всё на карточку.

Прекрасно. Гермиона разглядывала дерево за окном. Сейчас оно было гораздо интереснее этих двоих.

Провести лето в Канаде — самое идиотское решение из всех идиотских решений. Мать девушки была приглашена поработать в местной клинике дантистом некоторое время, поэтому они, собственно говоря, приехали сюда. Гермиону особо никто не спрашивал. Если только «соглашайся поехать в Канаду или останешься с бабушкой на всё лето» можно было считать вопросом. Второй вариант был, в принципе, не плох, но он всё же меньше привлекал Гермиону. Бабушка наверняка заставила бы внучку поработать на ферме, а то смотри, какая хиленькая, небось совсем не двигаешься. Да, это было не лучшим летом.

— Ей часто мерещатся призраки, — проговорила мать, немного неуверенно, будто сказала, что её дочь часто прыгает по скалам. — Она, видите ли, сходит с ума от этого.

Гермиона хотела была поспорить, но вовремя сдержала язык за зубами. Перечить маме — верный путь к самоуничтожению. Не то, чтобы её мама была жёстким человеком, она просто имела сложный характер.

— Бывает, — врач что-то чирикнул в своей бумажке. — Мисс?

Гермиона оторвалась от дерева и посмотрела на мужчину. Его очки почти висели на носу. Интересно, ему удобно их так носить?

— Да? — спросила она, будучи не заинтересованной в разговоре.

— Кого Вы видите? — прямо спросил он, относясь к этому абсолютно серьёзно. — Эти, так называемые, призраки Вам знакомы?

Она вспомнила всех, кого уже успела увидеть. А видела она уже около двух десятков за прошедший месяц. Началось с бедной девочки, которая застряла посредине озера, а закончилось мужчиной, который мёртво смотрел на неё, пока они с матерью шли по больнице.

— Я их не знаю, — уверенно ответила девушка. Она не хотела об этом разговаривать. Девушка уже давно повесила на эту тему табличку «не трогать». Признавать себя умалишённой вовсе не хотелось. А кто, как не умалишённая видит тех, кого нет?

Раньше такого не было. Раньше было проще.

— Как вы думаете, почему вы их видите? — снова спросил врач.

— Потому что я отчасти мертва?

Взрослые притворились, что не услышали эту фразу. Она решила не мешать, снова уставившись на дерево за окном.

Лето приближалось к концу. Некоторые листья начали скукоживаться и потихоньку погибать, будучи не в силах противостоять законам природы. Скоро они потеряют свою яркую красоту и слягут на землю, превращаясь в пыль, которая раствориться в воздухе при малейшем дуновении ветра. Такова их участь. Сейчас Гермиона чувствовала себя таким листочком дерева. Казалось, что она погибла внутри.

— То происшествие было две недели назад, — услышала она голос врача. — Как вы сейчас себя чувствуете, мисс?

— Хорошо, — она постаралась обрадовать мать.

Бедная. Эта женщина слишком много настрадалась с такой дочерью. Наверняка она устала.

— У вас бывают боли? Головные? Быть может, вы плохо спите по ночам? — Гермионе казалось, что врач никогда не заткнётся. А ведь хотелось бы. Его голос начинал раздражать.

— Я сплю как убитая.

И в итоге всё сходилось на нет. Она не видела снов, потому что кошмары преследовали её везде. От них не было возможности скрыться. Какие, к черту, сны?

Головные боли — её друзья. Она уже привыкла к тому, что готова вот-вот рассыпется на кусочки. Хотелось приложить к виску пистолет и прострелить себе голову, чтобы этого не чувствовать.

— Мисс Грейнджер?

— Что?

— Понимаете, Ваш случай... Он встречается, — как можно лучше подбирая слова, произнёс врач. — После потери близкого человека иногда люди могут ломаться изнутри. И призраки разума всплывают в реальность, загоняя Вас в тупик. Если Вы не будете бороться и лечиться против этого, они могут Вас покалечить.

Она промолчала, хотя могла сказать в ответ что-то обнадеживающее. Её взгляд совсем затуманился. Гермиона глядела перед собой, но не видела ничего. Слова доктора не открыли ей Америку. Она знала, в чем заключалась её проблема.

Быть может, девушка просто не хотела бороться с ней. Или проблема настолько давила на Грейнджер, что проще было сдаться под её тяжестью?

Гермиона не имела железный характер. Она была ничем не лучше других. Зубрить книжки всегда выходило безупречнее, чем у остальных, но это не помогало залечивать раны сердца.

В ней хранилось настолько много горя, что проще было закрыться. Выстроить огромную стену между собой и реальным миром, а затем сидеть, тихо плача в подушку, изливая душу призракам.
Построенный барьер, казалось, никогда не сломается. По крайней мере, она дала себе такое обещание.

То, что произошло с ней этим катастрофическим летом, навсегда останется с ней, преследуя до самой могилы. Отчасти девушка была рада, ведь она это заслужила. Гермиона дышит. И в этом уже есть большая вина.

— Эти таблетки стоит принимать два раза в день: утром и вечером перед сном, — доктор показывал матери бумагу со своим корявым почерком. — А вот эти стоит принимать...

Гермиона постаралась не вникать. Мама чуть позже сама разложит всё по полочкам. У неё на это должны быть силы и крепкие нервы. Ведь иначе её дочь просто прекратит лечение.
Не дожидаясь конца, Гермиона встала, бросила маме «буду ждать на выходе» и пошла прочь, даже не попрощавшись с врачом. Здешняя атмосфера настолько душила её, что проще было утопиться в фонтане на улице. Двигаясь вперёд, девушка упорно делала вид, что не замечает призраков, бродящих здесь. Она сама была живым призраком. Они должны принимать её за свою.

***

Когда до сентября осталось две недели, перед миссис Грейнджер предстал выбор: отпустить дочь одну и остаться в Канаде или вернуться с ней домой и тщательно поискать работу.
Отпускать Гермиону одну вовсе не хотелось. Кроме дочери, у миссис Грейнджер никого не было, поэтому расставание с ней не самая лучшая вещь в её жизни. Было решено вернуться в Великобританию вместе, но дочь возразила за день до вылета.

— Ты должна сдать билеты, — требовательно выдавила из себя Гермиона, смотря на маму абсолютно серьёзно. Сейчас она выглядела старше своего возраста. Было ощущение, словно девушка прожила на десяток лет больше, чем есть на самом деле. — Тебе нечего делать в Лондоне. Я буду весь учебный год в Хогвартсе. А что будешь делать ты? Искать работу и пытаться оплатить съёмную квартиру?

— Я справлюсь, — женщина тоже была не из робкого десятка. Она не уступала дочери в самоуверенности. — Что-нибудь найду.

— Нет, ты останешься здесь и попытаешься найти своё место в Торонто! Дома ловить больше нечего. Тут у тебя есть стабильный заработок и крыша над головой, предоставляемая агентством. Здесь гораздо больше шансов начать жизнь с чистого листа.

— Но я не хочу начинать её одна, — сейчас мать была похожа на обижающегося ребёнка, который хмурил брови и испепелял взглядом взрослого. — А так мы хоть будем в одной стране.

— Какая Богу разница, если мы всё равно не будем видеть друг друга? — Гермиона закатила глаза. — Всё. Завтра ты проводишь меня в Лондон. За две недели я подготавливаюсь к учебе и живу в Норе, а ты строишь мир заново. На Рождество останусь в школе, потому что нет смысла тратить столько денег на билет. Приеду следующим летом. Мама, если всё будет идти как по маслу, бери постоянное место жительства. Отныне здесь будет наш дом.

— Почему ты такая? — только и спросила женщина, глядя на неё усталым взглядом.

Гермиона вновь стала холодной и безжизненной. Она отвела взгляд от матери и остановилась на дверном проёме за её спиной.

— Потому что ты такая. — Прозвучал её ответ.

Она была копией матери. От отца достались разве что карие глаза и большие мозги. Остальное мама отметила, как своё, ещё до рождения.

***

Полет длинною в восемь часов прошел не слишком удачно. Гермиона чувствовала себя, мягко говоря, плохо. Она еле дотерпела до приземления, и едва ли вышла с самолёта, как сразу же побежала в уборную. Её рвало. Голова кружилась, а ноги готовы были в любое мгновенье подкоситься.

— Всё хорошо? — спросил один молодой мужчина, когда она остановилась у окна аэропорта и согнулась пополам.

— Да, да, всё нормально.

Схватив чемодан, девушка помчалась на улицу. Ей катастрофический нужен был свежий воздух.

Лондон встретил её сильным дождём. Над головой возвышались угрюмые тучи, сквозь которые изредка пролетали молнии. Гермиона чувствовала, как холодные капли дождя обмывают её покрасневшее лицо и делают всю одежду мокрой насквозь. Легкие наполнились свежим воздухом и влажной прохладой. В то же мгновение в разы стало легче.

Взяв такси, Гермиона отправилась в центр города.

Съёмную квартиру девушка подготовила ещё недели назад. Маме она солгала, сказав, что оставшееся лето проведёт в Норе. Так было лучше для неё самой. Она не будет переживать о дочери.

Скромная в размерах однокомнатная квартира находилась почти в пригороде. Гермиона специально выбрала тихий район, чтобы отдохнуть в тишине. А также это было дёшево.

— Мам, я долетела, — девушка стояла в будке и с усталостью смотрела на пустую улицу, которая обмывалась дождём. По стеклу скатывались капельки воды. — Долго говорить не буду. Всё хорошо, я в порядке. Люблю тебя. Не скучай.

Она закупилась в местном магазине и добралась до дома на автобусе. Чемодан казался большим, но по сути был лёгким. Когда ты ведьма, жизнь немного проще.

Оказавшись дома в блаженной тишине, девушка немного пришла в себя. Квартира оказалась почти пустой. Здесь были лишь вещи первой необходимости, чему Гермиона была рада. Стянув с себя мокрые вещи, она вручную постирала их и чуть позже сама приняла душ. Поужинав в одиночестве и посмотрев телевизор некоторое время, девушка легла спать на старой кровати, которая, к счастью, пахла стиральным порошком, а не сыростью.

Из-за перестройки Грейнджер проспала больше, чем нужно. Чувствуя себя разбитой, она понадеялась на то, что это скоро кончится. Однако следующие две недели прошли точно также. Зато за это время она собралась с мыслями, заглянула в свою душу и навела там порядок. Гермиона подготовила все книги к учебному году, купила, что было нужно, и настроилась на ещё один год в Хогвартсе.

У неё не было определённых планов и целей на дальнейшее время. Лишь жить и не погибать.