2 глава
У тебя совершенные навыки, — говорит мужчина, стараясь не выдавать своего сбившегося дыхания. — Не понимаю, зачем ты сюда ходишь.
Он устало спустился с матов и подошел к шкафу с инвентарем, положив на место пластиковый муляж ножа.
— Сэм, кроме тебя, я не могу найти достойного соперника, — улыбаясь, ответила Гермиона и зашагала в его сторону. Покрутив пластик в руке, девушка в очередной раз убедилась, что сталь ей держать приятнее.
Грейнджер познакомилась с Сэмюэлем Буллетом, как только начала подготовку в Аврорат. Этот зал самообороны располагался напротив ее дома, что и послужило решением зайти сюда однажды и на всю жизнь полюбить изнурительные тренировки рукопашного боя и холодного оружия.
Помимо трехлетнего обучения в Министерстве магии, девушка решила оттачивать навыки с Сэмюэлем. Потому что, какой бы она умелой волшебницей ни была, это ее не застраховывало остаться без палочки во время боя.
С Сэмом было легко. Он не донимал ее расспросами, зачем ей понадобилось владеть ножом и умением защищаться, он просто выполнял свою работу. Еще Буллет был магглом.
— Мы можем напоследок еще немного потренироваться, — Сэм подходит к ней сзади, окольцовывая талию, притягивая ближе к себе. Дышит в затылок, льнет телом.
Гермиона разворачивается в этом обхвате сильных рук и заглядывает в его карие глаза. Зрачки расширены. То ли от близости, то ли от возбуждения, которое уперлось ей в живот.
— У мамы день рождения, — отталкивается от него и идет к раздевалкам, выкрикивая:
— Отложим это на следующий раз.
Она знает, что он не обидится ее отказом. Так было всегда между ними. Одиноким людям свойственно разгружать себя от напряжения, пусть даже не состоя в отношениях. Сэм, при всем его угрожающе высоком росте и груде мышц, в постели был нежен. Гермионе было мало этого и каждый раз она просила жестче, сильнее, чтобы закатывать глаза и поджимать пальцы на ногах. Он так не любил.
Ей катастрофически не хватало ощущения опасности. Это был отвратительный подарок в ее жизни после окончания войны. Привычка. Привычка обороняться и ждать чего-то плохого. Гермиона так и не избавилась от этого. Все только усугубилось, омрачая ее жизнь. Этот наркотик, под названием адреналин. Она с удовольствием покупала бы дозу, но приходилось искать ее самостоятельно.
И Грейнджер искала. Бралась за самые сложные дела, бежала в гущу событий, толкая себя на край обрыва, чтобы почувствовать это щекочущее чувство, чтобы переебало, вывернуло и взорвалось в ее волокнах сознания, освобождая от ломки. Ни с чем несравнимое ощущение помогало ей двигаться дальше, жить, дышать, существовать.
Гарри множество раз уговаривал Гермиону стать его заместителем, и каждый раз был провальным. Ее нежелание сидеть в офисе было настолько очевидным, что друг долго привыкал к такой «новой» подруге. От старой же практически ничего не осталось. Больше не существовало прилежной девочки-гриффиндорки, которая боялась нарушить свод школьных правил, сейчас запреты для нее уже ничего не значили.
Гермиону посылали на сложные задания, на задержания опасных преступников, на сопровождение в Азкабан, на обезвреживания и отмену темных заклинаний. Она бралась за все, что носило в себе рискованный характер.
Война не пощадила никого.
***
Жуткая боль в ногах, давящая на пятки с растертыми мозолями, мгновенно испаряется, когда она подходит к дому. Родители не должны видеть ни капли усталости в ее глазах, только потому, что она знает... Они уже давно догадываются о ее смертельной усталости выдавливать из себя ту самую улыбку, которая была у нее в одиннадцать лет. Той самой улыбкой Гермиона убеждала их, что все будет хорошо и что в том мире ей самое место.
Но стоило памяти отца и матери испариться почти на год и вернуться, потеряв огромный кусок из жизни дочери, они поняли, что, возможно, тот мир — не самое лучшее место, как она уверяла. Гермиона изменилась основательно. В поведении: она стала угловатой, осторожной и зачастую угрюмой. Уголки ее губ редко задористо поднимались вверх. И смех перестал быть искренним. Чего ей это стоило?
Многого.
В новом доме родителей ей неуютно. Нет старых запахов и воспоминаний, ее детской комнаты, их маленького круглого стола, за которым семья ужинала. Все осталось в прошлом...
В гостиной множество родных лиц. Гермиона сидит с мамой на диване и слушает, как Долли, дочь сестры по материнской линии, вышла замуж, и вот, они уже с супругом выбирают цвет будущей детской. Ей хотелось выть. Голова гудела от ненужной информации, Грейнджер старалась отвлечься от всего этого, перебирая в уме ингредиенты для зелий сложного уровня.
— Ну, а ты, Гермиона? — спросила бабушка, и все устремили взгляды на молодую девушку.
Грейнджер только после нескольких секунд поняла, что от нее что-то хотят, когда увидела, как на нее смотрят родственники.
— Простите?
— Диана, твоя дочь очень скромничает или так незаметно обходит тему? — повторила бабушка, теперь обращаясь к своей снохе.
Мама явно занервничала, и Гермиона взяла ее за руку и улыбнулась.
— Просто я еще не нашла того, с кем бы хотела выбирать обои для детской, — кратко ответила она, и все замолчали, ожидая авторитетного слова бабушки Анны. Так было в каждый праздник, когда собиралась семья. Те же вопросы и такие же ответы на протяжении нескольких лет.
— Может у тебя на работе есть кто-то? — вновь начала Анна.
Мама Гермионы поднялась с места и зашагала в сторону кухни, обронив «я принесу чай». Девушка понимала причину ее ухода. Кроме отца и матери об «особенном даре» Грейнджер не знал никто. Это усложняло истории, которые Гермиона высасывала из пальца.
Для всех она работала в Лондонском управлении полиции оператором. «Вполне правдивая история», — однажды подметил Гарри, когда услышал об этом. Только вот ее полномочия были далеко не «сидячие».
— Прошу, бабушка, только не говори, что…
— Время идет, дорогая, а мне хочется увидеть больше правнуков перед тем, как я умр…
Дальше она не слушала. В голове был белый шум. Иногда бабушка превосходила саму себя в своих высказываниях. Гермионе всего двадцать шесть, но для Анны часы ускорялись и тикали. Девушка удержала себя от попытки закатить глаза. Здесь было душно, помимо этого на нее давили взглядами и вопросами. Грейнджер даже подумала наложить на всех Обливиэйт, строго лишая родственников этой щепетильной темы.
Она никогда серьезно не задумывалась о семье. С Роном они остались в дружеских отношениях, а потом… А потом началась взрослая жизнь с любимой работой, где и в мыслях не появится какое-то желание выйти замуж. Дети? Какой она будет матерью для них? Никудышной. Гермиона одернула себя, давая себе же шанс. Быть может, это желание возникнет. Чуть позже. Но не сейчас.
— Пойду помогу маме,— улыбнулась она своей самой лучшей улыбкой, будто поставив точку в этом разговоре.
Но разговоры вновь возобновились.
— Мам? — заходя в кухню, Гермиона подошла к столу и посмотрела на тыквенные кексы. Теплые воспоминания о рождественских ужинах Хогвартса сразу всплыли в голове. Мама всегда их стряпала, когда на пороге появлялась дочь.
— Миона, будь добра, достань серебряный поднос, — мягко сказала женщина, заливая в заварник кипяток. — Анна уже успокоилась с расспросами?
Но вместо ответа Гермиона глубоко, по-детски, вздохнула, подходя к маме и положила голову на любимое плечо. Диана обняла ее, и обе начали тихо смеяться.
— Ну-ну, — похлопала по спине дочь. — Это же Анна. Ты прекрасно знаешь, что для нее твои часики всегда будут тикать.
После ее слов женщины рассмеялись уже громче. Гермионе было это необходимо. Она словно спустила все давление внутри, что копилось неделями. Мама всегда была на ее стороне, никогда не задавая подобных бабушкиных вопросов.
— Милая, у тебя все хорошо? — она потянула руками дочь от себя, чтобы заглянуть в ее лицо.
— Мам, все прекрасно, — и увидев секундный прищур маминых глаз, добавила. — Я не лгу.
Она лгала.
Какое-то странное предчувствие поселилось в ней и не отпускало от себя далеко. Всегда с ней. Где-то внутри, подкожно.
— Давай принесем чай? — перевела тему.
Гермиона настолько устала за целый день, что даже лишила себя удовольствия пройтись пешком до своего дома от родителей. Она аппарировала прямо к аллее, примыкающей к многоквартирному дому.
Она жила в маггловском районе, оградив себя этим от назойливых взглядов волшебников, которые после войны на их золотую троицу начали смотреть как-то по-особому. Гермиона знала, что хуже всего приходится Гарри, ведь он жил в той гуще событий. Все обострилось еще после того, как он занял место начальника Авроров, лишив тем самым надежд всех занять это кресло, кто до него работал в отделе долгие годы. Кингсли после победы мог доверять малому кругу людей, и Поттер оказался самым влиятельным из них. Ну, а Рон… Рон просто сбежал в другую страну, теперь играл за «Пушки Педдл» вратарем.
Грейнджер обожала свою квартиру, располагающуюся на последнем этаже и своей частью занимавшую балконную террасу. Уютная, маленькая, как раз для нее одной. Ее укромное жилище. Как только она открыла дверь лифта, то остановилась. Руку грело древко. Прямо у ее квартиры на полу лежала корзина цветов.
Девушка успокаивала себя от надвигающейся паники. Кто мог узнать ее местонахождение? О ее квартире знали только Поттеры, которые бы даже под пытками не рассекретили подругу.
Где-то глубоко внутри затрепетал азарт найти того, кто посмел ей оставить такой многозначительный подарок. А цветы были очень красноречивы.
Букет Белладонны вперемешку с Асфоделями. Можно было сразу прочитать название такого послания: Красивая женщина и Смерть. В них не было ничего угрожающего для ее жизни, лишь говорящее за себя название. Гермиона подошла ближе, достала из кармана штанов раскладной телефон и сфотографировала букет.
Одним взмахом волшебной палочки, композиция на полу осела пеплом, а после растворилась. Девушка выглянула на лестничную площадку, посмотрела вниз, прислушиваясь. Какой был шанс того, что этот человек был до сих пор здесь? Но в подъезде слышался лишь приглушенный шум от телевизора соседей этажом ниже.
Гермиона закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Может, бабушка Анна нагадала ей поклонника, который, не имея ничего плохого прислал ей букет? Она зло улыбнулась.
«Как же»…
***
Гермиона хрустит пальцами рук и шеей. Звуки хруста перебивают шепот, направленный по ее душу в просторном зале, пока она твердо идет к кабинету Гарри.
Она знает. Они смотрят прямо на нее. На то, как ей попросту похуй, о чем люди будут говорить, видя ее обличие. Работа Аврора сложная, требующая максимального удобства перемещения для битвы. Девушка в туго обтягивающих черных штанах. Бедро на правой ноге обмотано кожаными ремешками, которые закрепляли ножны. Темная водолазка со вставками из драконьей чешуи отсвечивала от себя попадающие на нее лучи ламп. Портупея прилегала сверху. Грейнджер словно элитный боец спецназа, вот только волшебного отряда. Один ее внешний вид излучал неимоверную силу духа.
— Гарри? — Гермиона стучит уже в открытую дверь, видя, как друг отрывается от бумаг.
— Гермиона, привет, — он поднимается с места и обнимает ее. Привычка никуда не делась. Нежная дружба спустя столько лет до сих пор крепка.
Они уверенно идут к дивану. Гермионе не хочется садиться, она понимает, что это сыграет с ней плохую шутку, ведь ночью она совершенно не сомкнула глаз. Она присаживается на журнальный столик, прямо напротив дивана, лишая тем самым себя комфорта.
Кабинет Гарри по-скромному обставлен. Лишь огромный камин выдает в помещении шик прошлого хозяина. Здесь пахнет сладостями и духами Джинни. Гермионе уютно. Она любит быть тут.
— Ты в праве отказаться, потому что… — начал Гарри.
— Гарри Поттер, — сурово перебила его она, нахмурившись. — Мы с тобой договорились разделять дружбу и работу. Ты мой начальник и отдаешь приказы, а я подчиняюсь, помнишь?
Мужчина вздохнул, откинувшись на спинку дивана.
— Это Малфой, — уточнил он, будто это поможет закрепить суть. — Ты должна охранять Малфоя, пока он не закончит свою работу. Все мы знаем, что сейчас происходит. Эти каратели начинают все больше входить во вкус, убивая бывших оправданных. И он — одна из главных их целей.
Гермиона нахмурилась.
— Смею предположить, из-за того, что он являлся наиболее приближенным к Волан-де-Морту?
— Полагаю, именно так. Кингсли назначил его Невыразимцем, закрепив за ним тайный статус.
— И чем он занимается?
— Ему нужно создать артефакт, чтобы призвать всех сбежавших пожирателей для наказания. Кингсли не отменил срок давности этих преступлений, поэтому даже после стольких лет они обязаны, — Гарри подчеркнул это слово, — понести наказание.
У Грейнджер пересохло во рту. Она потянулась к стакану и наколдовала в него воды.
Драко Малфой. Это имя она слышала редко, только когда до нее доносились сплетни, одна хуже другой. Гермиона умела фильтровать ненужную информацию, а для нее он как раз являлся таковой. Она задумалась и поняла, что почти за пять лет не видела его ни разу. В голове росли вопросы. «Что это за артефакт?», «Как он сможет это сделать?», но она старалась блокировать свою привычку узнавать все. Для нее главной задачей был он. И на этом она остановится.
— Сегодня утром я отправил с ним Доули и Эрнанса. На них напали сразу же, как только они появились на том месте. Доули погиб.
«Ублюдки», — осталось при ней. Гермиона сжала кулаки.
— Он сейчас в Мунго. Ты должна сопроводить его до дома.
— Поняла. Дай мне отчеты о вчерашней операции, я должна знать, с чем мне предстоит работать.
***
Гермиона стоит, прислонившись к старому кирпичному заброшенному универмагу «Чист и Лозоход Лимитед», в самом сердце которого располагается больница Святого Мунго, замаскированная от маггловских глаз, как закрывшееся на ремонт здание.
Жвачка во рту давно потеряла свой вкус, но ей необходимо занять себя чем-то, чтобы не дать мыслям продолжать распространяться.
Желала ли она увидеть его разбитым, ссутуленным и жалким? Встретит ли он ее привычным позывным «грязнокровка»? Осталось немного подождать, чтобы это все прояснилось.
Гермиона не стала заходить внутрь, входить в его палату. Это могло кончиться ужасным началом. Она знает, единственное, что не потерял Малфой — гордость. И увидев бы, как Грейнджер заходит в его палату, зафиксировав его слабость, Малфой точно не простил бы этого. И задача его охраны усугубилась бы в разы.
Грейнджер лишь обратилась к старому обугленному манекену в витрине этого магазина, выходил ли мистер Малфой, и деревянная голова покачалась из стороны в сторону. Значит, она будет ждать его здесь.
Жвачка во рту уже приобрела горький привкус, и как только Гермиона захотела ее сплюнуть, нечто неуловимое подкралось в ее сознание. Кто-то потянулся к ее мыслям и она, выхватив палочку, направила её на незванного гостя.
— Я лишь хотел убедиться, что ты пришла не убить меня.
Гермиона ждала чего угодно: побитый вид, разорванную одежду, кровь на рубашке, бинты. Хоть что-то, что могло напоминать встречу с теми, кто пытался убить его, но перед ней стоял с иголочки одетый и чистый Малфой. С бритыми висками и длинной челкой, причесанной назад. От него разило свежестью, будто он был не в больнице, а на каком-нибудь курорте.
В груди засверлило непонятным для нее чувством. Либо это было неудовлетворение от ее предположений, либо то, как он смотрел на нее. Не так, как в Министерстве случайные люди, а куда более заинтересованно. Обводя каждый ее дюйм, останавливаясь на ножах на бедре, заканчивая это путешествие взгляда прямо на ее глазах. Что он делал?
— Еще раз попробуешь залезть в мои мысли и я исполню то, в чем ты хотел убедиться, — наконец разорвала молчание и выплюнула жвачку в мусорное ведро.
Он хмыкает, поправляет закатанные рукава белой рубашки. Смотрит на часы и, не сказав ни слова, идет вперед.
— Куда ты направляешься? — она ступает следом, чуть позади него.
— Поскорее заканчивать задание Кингсли, чтобы от меня отвязали ебанных Авроров.
Вот он.
С кучей шипов. Ядовитый. Колкий на каждое выплюнутое им слово. Гермионе хватило услышать всего пару предложений, чтобы вспомнить этот нахально холодный тон. Драко не изменился только внутренне. Все такой же кретин.
Грейнджер, не имея физической подготовки, вряд ли бы поспевала сейчас за ним. Малфой шел быстро, своими длиннющими ногами отбивая брусчатку. Наверное, это семейное — привлекать к себе взгляды. Пока они шли к Министерству, Гермиона видела всех этих женщин, что попадали под его очарование. Был ли он красив? Она думает, что да. Мальчишеские скулы стали острыми, шея перекатывала кадык каждый раз, когда он делал затяжку сигареты. Черная жилетка подчеркивала размах его широких плеч. Драко взял только лучшее от своих родителей. Истинный Лорд Малфой.
Гарри предупредил ее, что его задание было секретным. Только узкий круг лиц знал о его работе. Но она была уверена, многих заинтересует тот факт, что Аврора Грейнджер приставили охранять Малфоя. Она буквально видела заголовки газет, а значит об этом узнают и те, кто желал ему смерти.
Как только они заходят в Министерство, Гермиона расслабляется, но не теряет бдительности, увеличивая расстояние между ними еще на пару метров. Они ехали на разных лифтах, Малфой поехал вниз первым. Гермиона последовала за ним, вспоминая расположение отдела Темных тайн и номер его кабинета.
Уже приближаясь к нему, девушка ловит разговор из полуоткрытой двери.
— … я чуть с ума не сошел…
Она узнала этот низкий голос, признав в нем Блейза Забини. И шагнула внутрь. Мулат сразу посмотрел на нее из-за своего стола, а Малфой так и остался стоять спиной к ней.
— На сегодня мне не нужна охрана, после работы я аппарирую прямо в Мэнор, - режет своей сталью. — Можешь идти охранять других, Грейнджер.
Девушка подходит сзади Малфоя и вытягивает палочку прямо на него. Блейз резким движением поднимается с места и наводит на нее древко.
— Какого черта, Грейнджер? — буквально кричит Блейз.
Драко медленно поворачивается и подходит ближе к ней, упираясь шеей прямо в палочку.
— Делай, что должна и проваливай, — рычит он. Давит своим эго на маленькую площадь комнаты.
— Квен, — произносит заклинание Гермиона, видя, как на шее, прямо в том месте, где касался кончик палочки, чернеет клякса, расползается в перевернутый треугольный знак. Татуировка, что позволит ей знать, где он находится. Она напоследок задерживает взгляд на том, как он сглатывает слюну, как кадык медленно ползет вниз, чтобы потом скакнуть обратно. Убийственно завораживает. Проведи лезвием и оголишь этот хрящ…
Блейз опускает свою палочку, как только Малфой скрывается в своем кабинете. И Гермиона невольно смотрит вниз, там, где должна быть вторая рука. Мулат грустно усмехается. Поднимает культю вверх.
— Зато метки лишился, — шутит он, опускаясь на стул.
И в этом голосе столько сожаления и боли, что ей кажется, будто она спит. Потому что бывший слизеринец вот так просто сказал об этом. Два друга были совершенно разными для нее, несмотря на множество сходств.
Малфой не показывал боль, а скрывал ее. Забини же только своим видом говорил о проблемах. Помятый вид, грубая щетина, мятая рубашка... Ей на секунду стало жалко его. Он получил свое наказание за все свои грехи. Только совсем по-другому.
Грейнджер на пятках разворачивается, держа путь к выходу, как он спрашивает ее, останавливая.
— Вот она, «хорошая» сторона, да, Гермиона? — ждет, когда девушка повернется, чтобы продолжить. — Выжившие убивают Пожирателей. Забавная ирония, не так ли?
Гермиона уходит, не сказав ни слова, потому что сама не знает ответ на этот вопрос...