Глава 5. Ты уверен?
Придумав какое-то неотложное дело, Меликян тоже вышел из пещеры, но не поспешно, как сделал это Тихоновский, а неспеша, постоянно оглядываясь на Женю и Петю.
Вскоре в пещере остались только Монахов, Дионис и лошади, занятые поеданием сваленной в кучу травы.
Когда воздуха стало не хватать, парни с большой неохотой разорвали поцелуй, пытаясь то ли отдышаться, то ли вернуться к прерванному занятию.
Руки Евгения переместились с затылка и шеи Шутова на его плечи. А тот, в свою очередь, попробовал собрать свой расфокусированный взгляд, чтобы поинтересоваться у Жени в порядке ли он.
Когда лицо напротив приобрело четкие очертания, Дионис предпринял попытку отстраниться от Монахова, но у того было свое мнение на этот счет.
Одна часть Евгения хотела продолжения, несмотря на отсутствие хоть какого-то практического опыта в подобных, новых для себя отношениях, однако кое-что не давало ему покоя.
— Ты в порядке? — спешно пробежавшись глазами по лицу и торсу лежавшего под ним Жени, Петя пришел к выводу, что беспокоиться не о чем.
— В порядке ли я? — выдержав небольшую паузу и говоря, по возможности спокойно, Монахов пожал плечами. — Не знаю... это ты мне скажи...
— Что именно?
— Знаешь, я хочу продолжить то, на чем мы сейчас остановились. Правда, хочу, уж поверь мне, но... я должен задать тебе один единственный вопрос.
— Какой? — облизав покрасневшие губы, бывший лаборант, а по совместительству Бог виноделия посмотрел куда-то в сторону.
— Какого хрена, Шутов?!
Тот, к кому был обращен этот вопрос, попытался сделать честные глаза, но Монахов был неумолим.
— Так значит это правда? — Женя собрал жалкие остатки своей выдержки, чтобы в эту минуту не начать орать, причем по большей части что-то непереводимое и матерное.
Впрочем, сам Загрей все еще надеялся, что вопрос Евгения касался любой другой сферы человеческой и божественной жизни, но никак не той части, в которой обнаруживается факт принадлежности всех троих попаданцев к миру подземного бытия.
— Ты о чем?
Какое-то время Женя молча смотрел на пламенеющие уши Диониса, затем произнес:
— Шутов, я тебя сейчас покусаю. А судя по тому, что я успел узнать — могу сделать это так, что ты запомнишь мои укусы надолго.
— Так ты и правда все знаешь? — вскинув на Женю беспокойный взгляд, Загрей недовольно цокнул языком. — Сказать по правде, я не хотел, чтобы ты узнал все это вот так... я вообще не хотел, чтобы ты знал.
— То есть мало того, что ты был в курсе, так еще и признаешься, что собирался утаить это от нас?! — в шоке уставившись на олимпийца, Монахов отпустил его плечи и встал с земляного пола.
Вслед за Евгением на ноги вскочил и Шутов:
— А как я должен был вам об этом сказать?! И как бы вы на это отреагировали?!
— Как-то!
На миг замолчав и устало потерев переносицу фалангой указательного пальца, Женя спросил:
— Когда ты догадался?
Голос Евгения был глухим и каким-то отстраненным.
— Когда? — Петр немного помолчал, собираясь с мыслями, но Монахов его не торопил, а терпеливо ждал.
— Почти сразу, как мы оказались тут. Вернее, у меня были предположения, но я хотел убедиться.
— Почти сразу? — хмыкнув, Евгений съязвил. — Не припомню, чтобы я или Давид с Андреем пытались облаять тебя или Гермеса. Лапу по требованию мы вроде тоже не подавали. Как же ты догадался?
— Женя...
— А что Женя?! Как я, по-твоему, должен на это реагировать?!
Парни прожигали друг друга возмущенными взглядами, затем почти одновременно отвели глаза в сторону и как-то сникли.
— Когда Гермес смог нас сюда переместить, причем всех четверых, я не сильно поверил в его версию, — Дионис прислонился к стене пещеры, сложив на груди руки. — Ты помнишь его «открытку», которую он нам послал?
— Открытку? — Монахов не понимал, куда клонит олимпиец и нахмурился.
— Собаку на парковке рядом с больницей... Теперь-то я понимаю, что это была своеобразная подсказка.
Закатив глаза и недовольно хмыкнув, Евгений присел на валун, стоящий в пещере.
— Я всегда говорил, что твой брат полный придурок....
— Не сказал бы... он очень умен и хитер, когда того требуют обстоятельства.
— Допустим... — мотнув головой, Женя оперся о руки за своей спиной, не сводя внимательного взгляда с Бога плодородия. — И по этим двум примерам ты все понял?
— Нет. Было и еще кое-что...
— Что же?
— Ты уверен, что нам стоит говорить об этом? — оттолкнувшись от стены, Шутов подошел к сидящему на валуне Евгению.
Петр беспокоился о том, как все, что он скажет воспримет скептически настроенный бывший коллега.
— По-моему, ты достаточно замалчивал касающуюся меня информацию. Не думаешь?
— Хорошо, как скажешь... — подняв ладони вверх и кивнув головой, олимпиец ударился в объяснения.
— Ваши способности тоже о многом могут рассказать. Врач-реаниматолог, мастерски удерживающий души, при этом не важно где: у входа в подземное царство или в телесной оболочке. Патологоанатом, через которого Аид способен общаться со своим названным сыном. И сновидец... — Загрей посмотрел на Монахова исподлобья. — Не удивляйся. Ты, наверное, замечал это и раньше. Твои сны очень яркие. В какой-то момент я убедился, что посредством них ты способен перемещаться между мирами. Уверен, они часто сбываются.
Дионис ненадолго замолчал, а после вновь продолжил:
— Ты, наверное, слышал о том, что сон — это маленькая смерть?
— Что-то вроде того...
Дослушав Диониса, Евгений решился на вопрос, который не давал ему покоя с того момента, как ему стало известно, что он, Андрей и Давид и есть тот самый Цербер, к которому парни и направляются.
Женя сел прямо, выдохнул и проговорил на одном дыхании:
— Так я что, с... собака?
Озвученный вопрос показался Жене настолько абсурдным, что он вдруг громко рассмеялся. И только, когда он успокоился, Загрей ответил:
— Нет, не собака. Ты — страж. Вы все и есть Цербер. Вы — очеловеченная ипостась стража подземного мира.
— Слушай, а это точно? — то, с какой надеждой задал вопрос Евгений, говорило о том, что он все еще цеплялся за вероятность того, что это могла быть просто чья-то злая шутка.
— Точнее и быть не может... — невесело хмыкнув, Дионис уткнулся лбом в плечо Монахова. — Что конкретно ты слышал?
— М? — Евгений рассеяно смотрел в стену, о чем-то глубоко задумавшись.
— Как много ты слышал, находясь в мире теней? — подняв глаза на Женю, Шутов склонил голову на бок.
— Да, в общем-то немного... Помню, что Мания предлагала тебе оставить меня в том мире. И о... — Жене все еще с трудом удавались упоминания о адском псе.
— О Цербере?
— Да...
— Это все? — взгляд Петра будто бы пытался отсканировать мозг Евгения в желании прочитать его воспоминания.
— Да... — Монахов нахмурился. — А что? Что там происходило, пока я изливал душу своим молчаливым слушателям?
— Ничего такого... — Дионис хотел было отмахнуться от вопроса, но вдруг остановился и, прищурив один глаз, сложил на груди руки. — Изливал душу?! Ты жаловался на меня им?!
— Я? Нет! Что? Ничего я не жаловался! А если бы даже и жаловался, думаешь, у меня мало причин?! Я тут с тобой чуть с ума не сошел! — на глаза Евгению попались почти затянувшиеся шрамы на теле Шутова, и он непроизвольно сжал кулаки от злости. — Когда увидел, что с тобой сделал этот садист и когда стал свидетелем того суда над тобой — я чуть головой не поехал! И когда...
Не дав Жене договорить, Петр резко привлек Монахова к себе и накрыл его губы поцелуем.
Евгений уже и забыл, когда в последний раз испытывал нечто подобное.
На смену удивлению пришло чувственное желание, заструившееся по его венам, подобно огненной лаве. Все те чувства, которые он так долго сдерживал, вдруг вырвались наружу, ломая и круша остатки разумных доводов, не имевших сейчас никакого смысла.
— Шутов... — легонько укусив Диониса за нижнюю губу, Монахов обхватил его лицо обеими руками, чувствуя, как волнистые волосы олимпийца щекочут его пальцы.
— М? — едва слышный, хриплый голос Бога виноделия прозвучал у самого уха Евгения, вызывая в нем очередную волну обжигающего желания.
— Шутов... я слышал, в дар ты... предпочитаешь черных... козлов... их я тебе не обещаю... а вот собственную компанию...
Женя почувствовал по движению губ Загрея на своей шее, как тот улыбнулся в ответ.
— Я не знаю... что происходит... но мне это... нравится, — проговорив это в миллиметре в губ Загрея, Женя нежно провел языком по белой полоске его зубов, проникая глубже в чувственный рот.
К радости Монахова, Петр отзывался на его прикосновения так, как ему бы того хотелось. Гибкое, стройное тело Диониса подалось навстречу ласкам Жени, реагируя на каждое чувственное касание и страстный поцелуй.
Впрочем, несмотря на желание, накрывающее его с головой, Евгений старался действовать по возможности аккуратно, помня об еще не заживших до конца ранах Загрея.
Через секунду руки Монахова сами легли на талию олимпийца, сокращая и без того небольшое расстояние между их телами.
Когда воздуха стало не хватать, Женя оторвался от губ Пети, но был не в силах оторваться от него самого и скользнул губами по его шее. В ответ на чувственную ласку, Петя глухо застонал, едва сдерживаясь, чтобы не перейти к более активным действиям.
Мысли ураганом проносились в голове Диониса, часть из которых приводила его в растерянность. Он не мог понять, с какого момента Монахов стал проявлять к нему подобный интерес, если совсем недавно «бегал» от него, как от чумного.
— Женя... — открыв глаза и откинув назад голову, Дионис сфокусировался на потолке пещеры, пытаясь мыслить, по возможности, здраво. — Ты уверен, что тебе... это не... — прикосновения языка, а затем и губ к бьющейся на шее вене вызвали у олимпийца очередную волну наслаждения.
— Уверен ли я, что меня... к тебе тянет? Кстати... мне нравится, как ты произносишь... мое имя, — перемежая слова с легкими покусываниями, Монахов запустил пальцы одной руки в темные кудри Шутова, привлекая того ближе. — И — да, я уверен.
Ставший в миг серьезным взгляд светлых Жениных глаз свидетельствовал о том, что он не шутит.
— Но мне понадобилось оказаться где-то в другой Вселенной, чтобы, наконец, это понять.
— Понять что? — пробегая пальцами по груди стража подземного мира, Дионис скорее прошептал, чем проговорил этот вопрос, и этим вызвал желание Монахова вновь ответить на данную провокацию очередным страстным поцелуем.
— Понять, что я...
Опустив одну руку на бедро олимпийца, Евгений хотел было переместить ее выше, как вдруг их обоих прервал насмешливый, но очень знакомый голос:
— Я смотрю, ты времени зря не теряешь, братец...
Бог виноделия и его спутник резко обернулись на голос.
— Гермес... вот умеешь же ты испортить момент... — тяжело дыша, Дионис медленно отстранился от Монахова, быстро поправляя сбившийся хитон.
К большому неудовольствию Евгения, сын Зевса направился в сторону божественного родственника, игнорируя просьбу Монахова этого не делать.
Сказать по правде, Женя не доверял Гермесу и чем дольше он его видел, тем сильнее росло его недоверие.