Глава VI.
Гермиона сонно поднялась, прислоняясь спиной к прохладной стене. Несколько секунд она рассматривала ночного гостя, не до конца понимая где находится.
- Что-то случилось?
Геллерт медленно покачал головой и коротким взмахом погасил огонек Люмоса. Полумрак опустился на комнату, покрыв ее мертвенно-бледным сиянием рогатого месяца, смущенно выглянувшего над крышей соседнего дома.
- Тогда что ты здесь делаешь? - девушка потерла слезящиеся спросонья глаза, плотно прижимая к ним холодные пальцы.
- Любуюсь, - тихо ответил юноша.
- Время неподходящее.
- Тебе снилось что-то приятное, - игнорируя ее замечание Геллерт пошарил рукой под стулом и выудил бутылку из темно-зеленого стекла, - смею надеяться, что тебе снился я.
- Ты пьян?
- Удивительно, не правда ли?
- Проспись. Утром поговорим.
- Обязательно, - он поднял указательный палец призывая к тишине и сделал несколько жадных глотков. Запахло перебродившим виноградом.
- Геллерт...
- Гермиона, - хриплый голос заставил ее замолчать, - я нарушил твой чудесный сон. Мне жаль.
Усмешка тронула ее мягкие губы, растягивая их в хитрой улыбке:
- Врешь.
- Нет.
На мгновение вспыхнул желтый огонек и в потолок взвилась тонкая струйка дыма, тут же бесследно исчезая в полумраке комнаты.
- Если хочешь, я могу уйти. Просто скажи мне.
- Хочу. Уходи.
Уголки его губ дернулись в короткой ухмылке:
- Врешь.
Гермиона тихо рассмеялась.
- Ты невыносим.
- Знаю. Иначе меня бы здесь не было.
- Геллерт, правда, завтра тяжелый день и я хочу отдохнуть, - девушка подалась вперед, внимательно рассматривая ночного гостя. Конечно же на него это не подействовало. Он наградил ее долгим, тяжелым взглядом, в пару глотков допил вино и снова закурил.
- Как ты себя чувствуешь?
- Отлично.
- Никаких изменений не замечаешь? Может быть, - он изобразил глубокую задумчивость, - тебе хочется крови?
- Геллерт, что ты несешь? - громче, чем следовало спросила Гермиона. За стеной скрипнула кровать.
Интересно, кто в соседней комнате? Вероятно Альбус.
Вряд-ли он обрадуется, услышав голос Геллерта.
- Понимаешь, в мире магии нет ничего, что дается просто так. Если ты что-то берешь, ты должен что-то отдать. Не хочу тебя разочаровывать, но твоя выходка с обменом энергией могла иметь весьма неблагоприятные последствия. Для меня, по крайней мере.
- Если что, я все еще не понимаю о чем ты.
- Все просто, - Геллерт развел руками, - я одолжил у тебя совсем чуть-чуть твоей энергии, вытащил тебя из Министерства, а в благодарность получил удар в спину.
- Ты мог предупредить! - возмутилась девушка. - Ты мог рассказать о том, что задумал! Да, черт возьми, ты мог банально попросить!
- Темная магия имеет свои последствия, мисс, - Геллерт стал неожиданно серьезным. - Если бы я предупредил, попросил, да что угодно сделал для того, чтобы ты знала - ты могла пострадать, - он скривился. - Энергия, отданная добровольно возвращается... как бы это сказать, - маг шумно вздохнул и пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, - порченой.
- В смысле?
- В ней сохраняются частички темной магии, - нехотя продолжил Геллерт, с раздражением растирая в руке остаток сигареты, - как болезнь она расползается по телу и медленно, мучительно медленно пожирает тебя, чтобы потом, спустя много лет, поглотить полностью, не оставив в тебе ничего человеческого.
Сначала этого даже не замечаешь. Думаешь, от одного раза ничего не будет. И от второго. И от третьего. А потом, проснувшись однажды утром с ощущением, что твоя голова готова лопнуть, разорваться на кучу осколков, в зеркале ты видишь это, - он повел головой, подставляя лунному свету левую сторону лица. От уголка глаза до середины скулы тонкой паутинкой расползались темные рваные линии, резко обрываясь у виска, а радужка полностью скрылась под черным неестественно мерцающим зрачком.
- Нравится? - хрипло спросил маг и достал еще сигарету. - Самое неприятное, что потом тебе хочется еще. Эта сила, темная энергия, недоступная простому обывателю настолько вкусная, настолько сладкая, будто свежеприготовленная карамель. Еще теплая, но уже достаточно твердая, чтобы рот наполнился слюной, в предвкушении этого восхитительного хруста на зубах...
Он все говорил и говорил, но Гермиона уже не слышала.
Осознание чего-то важного крутилось в голове, переплетаясь с ощущением волнительного ожидания, природу которого она никак не могла понять.
Совсем по-детски закусив кончик пряди, девушка вдруг поняла, что Геллерт спас ее дважды.
А учитывая его бредни о темной магии - трижды.
Карамель.
Как бы не так.
Гермиона фыркнула в ответ на свои мысли.
Если бы в ее полном доступе не было министерской библиотеки, возможно, она бы ему поверила. Но литературный багаж, хранящийся в ее черепной коробке, кричал о том, что он нагло врет.
Но ведь карамель.
В затылке приятно кольнуло, как бы намекая, что порядком уставший и слишком серьезный для количества выпитого маг, однозначно прав.
И однозначно не врет.
- Вижу, ты задумалась, - он растянул губы в усмешке, что, впрочем, не убавило в его глазах серьезности. - Надеюсь, ты не будешь меня упрашивать повторить? Если так, я тебе не помощник, сама справишься.
- А не пойти бы тебе, - шикнула на него девушка и тут же осеклась, - спать.
Геллерт, запрокинув голову, громко расхохотался. Его смех был настолько искренним, настолько заразительным, что Гермиона не удержалась, рассмеявшись ему в ответ.
Что ж, теперь можно было не сомневаться, что в доме не осталось спящих людей.
В соседней комнате послышались торопливые шаги и кто-то (все же, вероятно, Альбус) подошел к окну.
- Я бы хотел еще немного посидеть здесь, - уже намного тише сказал юноша, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. - А разговоров-то завтра будет...
Он прицокнул, нарочито виновато качая головой.
Впрочем, Гермиона ни на йоту не поверила, что ему хоть капельку стыдно. Она вообще сомневалась, что такой, как Геллерт, может ощущать эту эмоцию.
Изящный полукруг месяца все еще заглядывал в окно, резко контрастируя на фоне темного неба. Сладкий сливочный привкус на языке сводил с ума и Гермиона, не выдержав, рефлекторно облизнула губы в неудержимом желании почувствовать его снова.
Разочарование окатило ее ледяной волной, возвращая к реальности, когда язык коснулся губ, не ощущая желаемой сладости.
В Министерстве был особый отдел. О нем старались не упоминать в разговоре, а если такое случалось, отводили взгляд и разбредались по своим кабинетам.
После войны с Волдемортом, появились подпольные лаборатории, которые изготавливали особый вид зелий, своего рода магические опиаты, влияющие на сознание магов буквально с первого приема.
О да, она часто их видела.
Их приводили в специально оборудованные комнаты, где добрые колдомедики переодевали их, мыли и усаживали в кресла на колесах.
Угрюмые, безжизненные, лишенные каких-либо эмоций лица, серые от пыли одежды и абсолютно прозрачные, пугающие глаза. Эти маги жили в своем мире добра и радости, не замечая, что все вокруг перестают их понимать и принимать. Зелье проецировало в их сознание лишь блаженство, подменяя собой реальность.
Они были счастливы.
Им ничего уже не было нужно, кроме этих маленьких пузырьков со светло-розовым зельем.
И эта чертов карамельный вкус на языке был сравни тому зелью - самым желанным и самым запретным плодом.
Медленно, до последнего оттягивая момент разочарования, Гермиона снова провела языком по губам.
Раздался тихий вздох.
Геллерт, слегка наклонив голову, скользил взглядом по ее вытянутым ногам, обнаженным плечам, задерживался на мягких губах, мечтая ощутить их вкус. Призрачное сияние, ореолом окружавшее юношу, было настолько ярким, что девушка потерла глаза, не веря в происходящее. Все его тело мерцало, образовывая анатомическую систему сосудов, ритмично пульсируя в такт биению сердца, будто он сам, его душа, его кровь были сотканы из света.
Еще немного и она была готова признать себя сумасшедшей, но наваждение развеялось и Гермиона, медленно выдохнув, запустила пятерню в спутанные волосы.
Убедили, мистер Гриндевальд.
- Ты с ума меня сведешь, - прошептал Геллерт, завороженно следя за ее движениями.
- Не я, - язвительно заметила Гермиона, указывая пальцем на бутылку, - оно.
Геллерт посмотрел на нее так, будто видел впервые.
- Сомневаюсь.
- Зря.
- Кстати, если бы ты не помогла мне, то сейчас мы бы, вероятно, так же мило болтали в соседних камерах Министерства.
- Я тебе не помогала.
- Ты была рядом. Будем считать, что помогла.
- Геллерт, у тебя странное представление о помощи.
- Вовсе нет. Умение быть рядом и не мешать тоже своего рода помощь.
Гермиона вымученно улыбнулась.
- Можно сигарету?
Геллерт удивленно вскинул брови, но протянул ей одну.
- Когда мы познакомились, мне показалось, что в этой дыре... прости, - он осекся, - в Дырявом котле ты оказалась случайно. Будто ты заблудилась, зашла в первый попавшийся бар и чтобы не выделяться из толпы заказала ром.
- Ты прав, - кивнула девушка. - Тебе показалось.
Юноша тихо рассмеялся, наблюдая за собеседницей.
Каким образом сотрудница Министерства, мракоборец со способностями, превосходящими многих, с кем ему приходилось сталкиваться, могла быть настолько невероятной? Он видел ее в бою, ее холодную сдержанность, видел ее сейчас и был поражен тем, какой она могла быть смешной, острой на язык и, черт подери, настоящей и сексуальной. Как одна женщина соединяла в себе все эти качества?
Возбуждение теплой волной разлилось по телу, захватывая его сознание в пленительном желании обладать этой девушкой. Само ее существование превратилось для него в томительную пытку сладостного ожидания ее прикосновений, отдаваясь болезненной пульсацией в паху. Он сжал кулаки, невольно стискивая зубы и хотел отвести глаза, но вдруг она соскользнула с кровати, неспешно подошла к окну и провела ладонью по шероховатой поверхности подоконника, прежде чем облокотиться на него, демонстрируя Геллерту самый соблазнительный изгиб женского тела.
Он прерывисто вздохнул, жадно лаская взглядом тонкий стан девушки. Плавно обрисовал каждую линию, скользнул по хрупким плечам, тонкой шее с выступающими позвонками под бледной, окутанной призрачным лунным сиянием кожей. Затем наклонил голову с задумчивой полуулыбкой наблюдая как она щелкает пальцами, всего на мгновение моргая желтым огоньком и медленно, с какой-то совершенной неторопливостью выдыхает дым в ночное небо.
Она могла бы стать для него кем угодно.
Вот уже слышатся гулкие дробные ритмы мриданги, певуче звенят металлические браслеты на разрисованных хной тонких запястьях молодой и красивой баядерки. Жаркое пламя игриво переливается на бронзовой коже, темные вьющиеся волосы хлещут по хрупким плечам, когда она, кружась в ритуальном танце, восхваляет его как Бога, чтобы потом, под покровом ночи показать свою любовь и поклонение на пахнущей сандалом циновке.
Нет. Не то.
Тяжелые удары сменяются треском кастаньет и темноглазая гетера, ловкими, искусными движениями обнаженных бедер увлекает его за собой на мягкое ложе, чтобы ублажить своего покровителя томными разговорами и сладкими поцелуями. И он, опьяненный ее обожанием, беспрекословно подчиняется.
Черт.
Тысячи образов промелькнули перед его глазами в одно мгновение: от египетской царицы, ослепительной красоты, но, как змея - опасной и завораживающей до японской гейши в ярком кимоно, преклоняющей колени перед высокопоставленным гостем. Они пели и танцевали вокруг него, будто бестелесные призраки тысячелетий, что слились воедино в этой маленькой комнатушке. Они говорили одним и тем же голосом на разных языках, у них сменялись одежды, но только один образ заставил сердце пропустить удар.
Блистающая белизной мраморная статуя, свежая, кристально-чистая, будто сошедшая со своего пьедестала, лишь для того, чтобы свести его с ума.
Натянутая тетива, тугая пружина, скрученная настолько сильно, что достаточно одного прикосновения, чтобы вся жизнь полетела к черту.
И ему хотелось.
Хотелось сойти с ума.
Лишиться самого важного - благоразумия.
Окунуться в бездну имя которой Гермиона Грейнджер.
Хотелось провести пальцами по этой мягкой, бархатной коже. Почувствовать как напрягаются мышцы, погладить острые плечи, ровную, напряженную спину, плавно опускаясь к ягодицам и властно сжать их, прижимая ее тело к себе.
Геллерт чертыхнулся.
- Ты что-то сказал?
- Нет.
Серебристый месяц окутывал холодным светом мощеную улицу с аккуратными, увитыми темно-зеленым плющом домами. В ночной тишине негромко перекликались птицы, трещали сверчки, грустно пела гитара. Мелодия струилась над низкими деревьями, завораживала, обнимала и убаюкивала сонных обитателей города. Она перебирала каждый листик, шелестела в траве и ласкала слух, растворяясь глубоко в груди приятной ностальгией.
Ночь искрилась волшебством. Теплый воздух поглаживал кожу, пьянящий аромат спелых яблок, свежескошенной травы и мягкого табачного дыма нежно касался ноздрей, заполняя сознание обрывками событий прошлого.
Девушка задумчиво улыбнулась.
- Гермиона! - отозвалось голосом Гарри такое далекое будущее и она почти почувствовала как крепкие руки заключают ее в объятия. В нос ударил до боли знакомый терпкий запах мужского парфюма.
- Когда ты съедешь из этой дыры? Ни за что не поверю, что министерским так мало платят!
Гермиона рассмеялась. Так легко, искренне.
Будто это была не она.
Какая-то другая девушка в мягкой клетчатой пижаме держала за руку красивого темноволосого юношу и тепло ему улыбалась, всматриваясь в шутливо-сердитые изумрудные глаза.
- Ты же знаешь...
- Конечно знаю! - отмахнулся Поттер, проходя в квартиру. - Смотри, что у меня есть! - в его руках появилась коричневая прямоугольная бутылка в проволочной обвязке.
- Мерлин, Гарри! Где ты его раздобыл? Аберфорт снова продает виски? Мы же ему запретили!
- Где Аберфорт, а где запрет, - рассмеялся Гарри, - только тс-с!
- Поттер, ты опять за свое? Что скажет Джинни, если узнает?
Эмоция. Мимолетная эмоция на лице друга сказала Гермионе больше, чем все его слова, сказанные в течение следующих нескольких часов.
Конечно Гарри Поттер так и остался избранным.
Надеждой Магической Британии.
Мальчиком, который выжил.
Из ума.
Само собой по словам Риты Скитер.
Неделю до этого все газеты буквально облизывали "любовный треугольник" между Гарри, Джинни и ловцом "Гейдельбергских гончих". Последнего Поттер отправил в больницу, чем вызвал конфликт с Магической Германией, был отстранен от квиддича, лишился внушительной суммы, но, благодаря связям Гермионы, избежал суда.
И, само собой, Джинни все отрицала.
- Ты любишь ее? - девушка сидела на подоконнике, свесив одну ногу на улицу и подпирая подбородок второй.
Ее единственный друг, с которым через месяц они перестанут разговаривать, сидел напротив и выпускал тонкие струйки дыма в ночное небо Лондона.
- А ты? Ты любишь Рона?
- Да, - немного помедлив ответила Гермиона.
Гарри усмехнулся.
- Ты хоть себе не ври.
Он всегда все видел.
Как тогда, в палатке посреди леса. Когда они напуганные, грязные, без единой надежды на спасение прятались от егерей. Когда адреналин звенел в ушах. Когда ноги гудели от бесконечной гонки и казалось, что следующий шаг станет последним.
Когда его сухие губы прижимались к ее, лаская так, будто это был их последний день. Когда в нос бил резкий запах его пота, смешанный с прелой листвой, а мороз пробирал до костей. Когда его горячие руки скользили по ее спине, касались угловатых плеч, царапали короткими ногтями нежную кожу, оставляя длинные розовые полосы. Когда желание было настолько сильным, что воздух плавился вокруг их разгоряченных тел.
Гермиона улыбнулась.
Конечно, сейчас все стало гораздо проще.
Предельно проще.
У Гарри есть его опора, ради которой он готов пожертвовать собой.
У Рона есть любимая работа, ради которой он жертвует Гермионой.
Забавно получилось. Каждый нашел свое место в жизни.
Только вот почему так хочется сорваться с этого места и бежать как можно дальше? Может все это чертово время они бежали от самих себя?
- Знаешь, каждый раз, когда я смотрел на тебя и Рона, я... - Гарри запнулся и сделал глубокий глоток виски, - я думал "как так"? Почему он? Почему ты?
- Ты слишком много думаешь, Поттер. - Нарочито сердито сказала девушка и они рассмеялись.
- Нет, Гермиона, я не об этом. Просто ты... Ты умная, активная. Всегда стоишь на своем, строишь карьеру, а Рон, - он опустил глаза, будто это признание давалось ему слишком тяжело, - он никакой. У него нет стремлений к лучшей жизни. Он просто работает, потому что ему так сказала мать. Думаешь он сам решил устроиться к Фреду? Он рассказывал тебе, как Молли чуть ли не ежеминутно тыкала ему, что он неудачник и если он не начнет что-то делать, то ты его бросишь?
Гермиона мотнула головой.
Конечно же Рон рассказал ей совсем другое. Будто он однажды проснулся и понял, что хочет нормальную, ни в чем не нуждающуюся семью. Что он хочет обеспечить родителям достойную старость и он видит Гермиону рядом с собой. Счастливую, как раньше. Это цепляло. Это заставило ее поверить в то, что Рон ее стена, за которой можно укрыться.
Только эта стена уже давно покрылась трещинами.
Непонимание, неуважение, недоверие.
Вот на чем держались их отношения.
А еще ревность. Безумная, беспощадная ревность, обильно сдобренная прожигающей злостью. И Рон срывался. Он пил, затем приходил к ней в квартиру и высказывал все, что накипело: как он просыпается по ночам и думает, что прямо сейчас она в постели с каким-нибудь ее сотрудником изменяет ему; как, работая в лавке, видит мужчин с любовными зельями в руках и думает, что они хотят околдовать его девочку.
И каждый раз Гермиона успокаивала его. Говорила, что все хорошо и это всего лишь его фантазии. Что она никогда не предаст его.
- Ты знаешь, противоположности притягиваются, - пожала плечами девушка, отпивая из стакана.
- Чушь все это, - пробормотал Гарри. - Если бы противоположности притягивались, то скорее на месте Рона был бы Малфой.
Гермиона улыбнулась. Каждый раз, когда Гарри заводил тему о Роне, всплывало имя Драко Малфоя. Да, несомненно он порядком подпортил им школьные годы, но где-то в глубине души он ей симпатизировал. Впрочем, как и абсолютному большинству женской половины Хогвартса.
- Эй, я сейчас вернусь, - нетвердой походкой Гарри направился в ванную комнату.
Гермиона задумчиво покачала стакан в руках.
Она прекрасно понимала, что отношения с Роном зашли в тупик. Что она не хочет его видеть и слышать его голос. Но каждый раз она выдавливала из себя приветливую улыбку, обнимала его и целовала неприятно пахнущие пивом губы. Она была готова жертвовать собой, ради его счастья.
- Тебе определенно нужно переехать.
- Да, я забыла сказать, там кран течет, - увидев с ног до головы мокрого юношу, Гермиона рассмеялась.
- Течет? - возмущенно воскликнул Гарри. - Из него бьет фонтаном! Я, конечно, попытался его починить, но, как видишь, стало еще хуже. У тебя тут что, магическая дыра? Заклинания не работают.
- Здесь до меня жил сквиб и сам понимаешь, последствия его колдовства теперь лезут из всех щелей. Иногда буквально.
- Так вызови мастера. Маггловские методы иногда работают лучше.
- Серьезно? Гарри Поттер, мы не затем выпили почти всю бутылку незаконно проданного тебе виски, чтобы обсуждать бытовые проблемы! К тому же, тебе идет. Уверена, в конкурсе мокрых маек у тебя не было бы конкурентов.
- Ах так? - его глаза сузились и он уперся руками в бока. - А может мы проверим, на ком мокрая майка смотрится лучше? - он рванул к Гермионе, подхватывая ее на руки и с легкостью забрасывая на плечо. Она завизжала, хохоча и отплевываясь от попадающих в рот волос.
- Мерлин тебя побери, Гарри! Отпусти меня!
- Сейчас отпущу, - он понес ее в ванную, - где этот чертов выключатель?
- Отпусти меня и я его найду! - взвизгнула девушка, безуспешно пытаясь вырваться.
- Ну нет, Грейнджер, так просто ты не отделаешься! - наплевав на отсутствие света, Гарри на ощупь открыл кран в душевой кабине и подставил голову Гермионы под теплые струи воды.
- Поттер, я тебе это припомню!
- Обязательно!
Сильные руки опустили ее на мокрый пол. Гермиона рассмеялась, подставляя лицо теплым струям воды.
Мерлин, как же было хорошо.
Она не видела в темноте лица Гарри, только слышала его неровное дыхание. Он все еще держал ее за талию горячими руками, казалось, прожигая ткань ночной рубашки.
- Гарри?
- Что?
- И как ты хотел устроить конкурс мокрых маек в темноте?
- Цель была не в этом, - прошептал он и девушка почувствовала нежное прикосновение к своей шее. Его руки плавно скользнули по груди, задевая затвердевшие соски и легонько погладили их пальцами.
- Помнишь, как тогда, в лесу? Иногда мне кажется, что лучше бы Рон не возвращался, - хрипло шептали его губы. - Правильно ли я тогда сделал, что уступил тебя ему? А, Грейнджер?
Горячий рот накрыл мочку ее уха, посасывая, облизывая ее кончиком языка. Гермиона застонала, поддаваясь трепетной ласке рук и еле слышному горячему шепоту. Одежда соскользнула, ненужной грудой оставаясь на полу душевой. Глухой стон эхом отозвался от стен, когда его пальцы скользнули вниз, с мучительной медлительностью поддели край нижнего белья, прочертили неровную дорожку, скользнули по внутреннему краю бедра.
Гермиона была готова молиться вслух, просто чтобы он не останавливался.
Чтобы его руки, руки избранного мальчика жестко сминали ее кожу, ее плечи, ее бедра. До синяков, до хруста, чтобы осталось хоть какое-то напоминание.
- Мерлин, Грейнджер, как же я тебя...
- ... хочу. - Гермиона вздрогнула от звука чужого голоса. Не-Гарри.
- Что? - она рассеянно перевела взгляд на Геллерта, облокотившегося на деревянный подоконник.
- Интересно, о чем можно так задуматься, что даже не слышать, что тебе говорят? - он сдул упавший с ее сигареты пепел на улицу и закурил.
- Можешь повторить?
- Говорю, - он помедлил, рассматривая ее лицо, - что хочу тебе кое-что показать.
Маленький светящийся шарик сорвался с его пальцев, пролетел несколько футов и наткнулся на невидимую преграду, взрываясь снопом искр.
- Я все думал, почему здесь пахнет яблоками? А оказывается мистер Фламель барьер создал, чтобы не дышать местным воздухом. Если ты никогда не была в Париже, - Геллерт фыркнул, - не советую уходить дальше этого дома. Здесь ужасно воняет.
Гермиона кивнула скорее своим мыслям, чем Геллерту. Память сыграла с ней злую шутку, подбросив столь пикантное воспоминание в самый неподходящий момент. Щеки горели, а внизу живота растекалось тягучее, сладостное напряжение, учащая пульс и застилая пеленой глаза.
Хоть бы он не заметил.
Впрочем какое ему дело, он же просто... просто Геллерт.
Геллерт, который в ночном сумраке казался самым восхитительным и самым жутким созданием творца. В белоснежной рубашке, удивительным образом подчеркивающей чуть ли не аристократичную бледность кожи, с острыми высокими скулами, впалыми щеками, полными, слегка усмехающимися губами и пронзительным серебристым взглядом, проникающим в самое сердце черепной коробки.
Идеальное творение неидеального мира.
- Так о чем задумалась?
Гермиона перевела взгляд на светящееся окно дома напротив.
Пожилой мужчина в полосатой ночной рубашке воровато оглядываясь дымил трубкой. Наверное жена запрещает ему курить и он, пользуясь ее глубоким сном, совершает свое маленькое преступление.
- У меня был друг, - как бы нехотя начала девушка, с завидным интересом рассматривая светлые, слегка спадающие на лоб волосы собеседника, - знаешь есть такие друзья, ради которых ты готов на все. Хоть в адское пламя.
Геллерт кивнул и повернулся к ней лицом, опираясь на подоконник локтем.
- Мы с ним через многое прошли. Как в клятве - "и в горе, и в радости"... Только в тот момент, когда у него эта радость наступила, он решил, что я не нужна ему. Он просто вычеркнул меня из своей жизни, как ненужное воспоминание о чем-то плохом. А я...
Мужчина в окне замахал перед собой руками, разгоняя дым и через мгновение в его комнате, активно жестикулируя, появилась немолодая женщина, видимо, поймав с поличным.
Геллерт терпеливо ждал, затем еле слышно кашлянул, как бы намекая, что готов слушать ее рассказ дальше.
Она вдруг обнаружила, что все еще сжимает в руке остаток сигареты.
Растерла его пальцами, подула и вверх взмыла невесомая, прозрачная бабочка, оставляя после себя призрачный шлейф. Она долетела до края барьера и вспыхнула, искрами опадая на землю.
- Какая красивая магия, - зачарованно пробормотал Геллерт.
- А я не смогла, - глухо выпалила девушка. - Не смогла просто взять и выбросить кусок своей жизни ради светлого будущего.
- Память, мисс Грейнджер, паршивая подруга.
- Да ну.
- Правда. Со временем наши воспоминания становятся другими, - он усмехнулся. - Например я хорошо помню, как лет в шестнадцать познакомился с юной особой. Она была хороша собой, но у нее был просто невыносимый характер и цепная собака по имени фрау Геттер, ее kinderfrau, то есть няня. Мы познакомились на одном из приемов ее родителей. Я совершенно не помню ее имени, но в моей памяти ее глаза были цвета лягушачьих лапок, которые в тот день были поданы к столу, поскольку ее достопочтеннейший отец заключил какую-то сделку с французским послом. Ее волосы на ощупь напоминали конский хвост. Пахло от нее, между прочим, примерно так же.
Гермиона громко расхохоталась, запоздало прижимая ладони к губам.
- Дальше хуже, - посмеиваясь продолжил Геллерт, - эта юная особа решила, что я ее судьба и всеми силами пыталась затащить меня в розовые кусты, которые выращивала ее мать. Фрау Геттер неотступно следовала за нами по пятам, но ее подопечная каким-то чудным образом умудрилась вырваться из ее цепких лап и все же затащить меня в эти злополучные кусты.
- И что же было потом? - лукаво спросила Гермиона.
- Ах, потом были чудные поцелуи под луной, - мечтательно вздохнул юноша. - Если бы не ее дурацкое платье с этими завязками, крючками и прочими ненужными деталями, может быть мы бы и не ограничились одними поцелуями, - он закатил глаза и фыркнул, вызывая новую волну смеха. - Самое печальное, что я совершенно не помню нашего короткого общения. Лишь мелочи, которые по непонятной причине сохранились у меня в памяти.
- У меня в запасе нет таких историй, - девушка подковырнула ногтем краску, тут же стряхивая ее на улицу, - хотя нет, есть. Но тебе я их не расскажу.
- О, да вы умеете заинтриговать, мисс, - он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, обрамленных густыми, чуть загнутыми к краю ресницами. - Я все же с удовольствием послушал бы парочку.
- Не сомневаюсь.
- Кстати о деталях одежды, - холодные подушечки пальцев вдруг коснулись ее кожи, подцепили бретель ночной рубашки, - это мне нравится больше.
Пальцы скользнули вниз, увлекая за собой бретель.
- Геллерт?
- М-м?
- Не нужно.
- Я ведь ничего не делаю.
Юноша внезапно дернулся, резко подхватывая ее за талию и усаживая на подоконник. Гермиона инстинктивно сжала колени, упираясь ими в его бока.
- Жить надоело? - прошипела она, пытаясь оттолкнуть его, но была тут же перехвачена сильными руками, оказываясь в ловушке.
- Надоело, - хрипотца, от которой сбилось дыхание.
Гермиона прикусила губу, борясь с собственными ощущениями.
Черт бы его побрал.
С его идеальной кожей.
С мягкими серебристыми волосами, в которые хотелось зарыться руками, ощущая как они текут сквозь пальцы.
С приоткрытыми губами, на которых ее взгляд остановился чисто случайно.
Задержался, изучая контур.
И вдруг он медленно провел языком по верхней губе.
Закусил нижнюю. Усмехнулся.
Провокация. Чистая, неприкрытая.
- Отпусти.
- Если ты не заметила, я тебя не держу.
Они одновременно посмотрели на ее пальцы, впившиеся ногтями в его предплечья.
- Знаешь почему я не запомнил ее? - тихо прошептал Геллерт, обжигая дыханием ее губы.
- Она не была мной? - язвительно спросила девушка.
Он усмехнулся, игнорируя ее замечание.
- Лучше всего мы помним прикосновения.
Горячие ладони накрыли ее бедра, скользнули вверх, замирая у края шорт. Шершавые подушечки пальцев очертили кожу под мягкой тканью, будто не решаясь проникнуть дальше.
Гермиона застыла, чувствуя как медленно внутри живота разливается тяжесть, скручиваясь в тугой узел, а к щекам приливает кровь.
Он дышал медленно, словно боялся пропустить что-то важное, внимательно рассматривая каждую черточку ее лица, стараясь как можно больше отпечатать в памяти.
Черт бы ее побрал.
С ее длинными ресницами, обрамляющими потемневшие глаза.
С влажными, приоткрытыми губами, манящими прикоснуться к ним, впиться неистовым поцелуем, терзать их до кровоподтеков.
С ее тонкой, изгибающейся талией и линиями выступающих ребер, под которыми его ладони чувствовали гулко бьющееся сердце.
- Геллерт, - еле слышный протест, в котором она едва узнала свой голос.
- Тс-с, - он провел большим пальцем по ее губам, мягко сжимая подбородок. - Не говори. Я хочу, чтобы ты запомнила свои ощущения. Хочу, чтобы все, что было до этого момента стало для тебя не важным. Растворись в этом.
Дрожащий выдох вырвался из ее губ, когда он, подхватив ее ноги, завел их себе за спину, прижимаясь ближе. Его нос скользнул вбок, к скуле, шумно втягивая воздух в легкие.
От нее пахло мятой и терпкой сладостью полевых цветов.
От нее пахло его сигаретами.
Будто яд, растекающися по блистающим чистотой венам.
Он зарычал, зарываясь носом в мягкие волосы, готовый до хруста сжать ее ребра, разорвать кожу, чтобы увидеть, что внутри она такая же идеальная как и снаружи.
Она обвила руками его шею, касаясь пальцами воротника, проскальзывая под него, царапая ногтями кожу. Хотелось оставить отметины, глубокие, сочащиеся ядовитой кровью, борозды. Хотелось испортить эту совершенность, черт бы ее побрал.
Он хрипло выдохнул неразличимое ругательство, роняя голову ей на плечо, толкаясь вперед, прижимаясь болезненно пульсирующим пахом к ее телу, впиваясь руками в ее тазовые косточки.
Ближе. Сильнее.
Сходя с ума от желания обладать ей прямо сейчас.
Содрать с нее одежду, чтобы прижаться к обнаженной коже, каждой клеткой впитывая ее тепло.
И она подчинялась.
Не ему. Не его словам. Не его прикосновениям.
Зову темной энергией бурлящей в ее жилах, жаждущей вырваться наружу, обнажая самые темные желания.
И он это понимал.
Чувствовал кожей, видел в ее глазах, слышал в хриплом дыхании.
Она поддавалась, крепче сжимая его ногами, вонзая острые ногти в кожу, доводя его до крайней точки кипения, после которой дороги обратно не будет.
- Эмоции, мисс Грейнджер, - прохрипел он, с трудом отстраняясь от нее.
До хруста сжимая край подоконника.
Наблюдая как поднимаются уголки ее губ.
Как сужаются глаза, цвета жженого миндаля, даже ночью невообразимо яркие.
С мрачным удовлетворением понимая, что проиграл.
- Эмоции, мистер Гриндевальд, - шептали ее губы. Такие вкусные мягкие губы.
Которые уже скользили по его скуле. Там, где расползались уродливые отметины, как напоминание о том, что он нечист. Что его кровь - порченый товар, не стоящий по сравнению с ней ни гроша.
Осторожно, почти не размыкая рта он поцеловал ее, чувствуя как она напрягается и медленно, слишком медленно проводит языком по его нижней губе.
За дверью пронзительно скрипнули половицы, казалось, оглушив обоих.
Гермиона дернулась в попытке отшатнуться, но крепкие руки удержали ее.
- До-ож, - улыбаясь ей в губы протянул Геллерт. - Подслушивать нехорошо.
В комнату виновато озираясь заглянул Элфиас.
- Прошу прощения, - он слегка поклонился, - я не мог найти уборную.
- Я тебе покажу.
С лукавой усмешкой Геллерт подмигнул Гермионе и быстрым шагом направился к выходу, по дороге подхватывая небрежно брошенный на пол сюртук и увлекая за собой Дожа.
- Доброй ночи, - раздалось уже из-за двери и она с грохотом захлопнулась.
Чудесно. Просто чудесно.
Утро встретило Гермиону хмурой серостью небесного полотна. К аромату яблок, сочащемуся сквозь распахнутое окно, добавился душный запах влаги. Воспользовавшись крохотной уборной, она привела себя в порядок, с удовольствием приняв душ. Зеркало в золоченой раме показало ей бледное лицо, обрамленное россыпью влажных шоколадных кудрей. Свечной блеск отплясывал в отражении темных глаз, отчего взгляд казался немного безумным.
Красные припухшие губы сжались в тонкую полоску.
Пальцы порывисто перебросили густые локоны за спину.
В этом свете она напомнила себе миссис Лестрейндж. Почему-то раньше Гермиона не задумывалась о таких вещах, но сейчас ей захотелось вспомнить что из себя представляла Беллатрикс.
Была ли она красива, нравилась ли мужчинам?
Давно, до постигшего ее помешательства.
Девушке показалось, что такие мысли - признак подступающего панического безумия, которое неизбежно настигнет, стоит ослабить туго затянутый пояс самоконтроля. И воспоминания о личном палаче, некогда совершившем над ней нечеловеческие пытки, всего лишь слабость, которой поддаешься, позволив чувствам взять над собой верх.
А что если они похожи? Чисто внешне?
Она тряхнула головой, свесив часть волос на другую сторону и немного опустила подбородок. Тени на лице стали гуще, четче оттеняя безумную улыбку.
Девушка направила на свое отражение воображаемую палочку.
- Авада... - шепот стих.
От осознания собственной ничтожной глупости стало смешно. Последний раз она страдала такими вещами в детстве.
Сравнивать себя с Беллой и всерьез озаботиться вопросом собственной привлекательности можно было бы в другое время, в другой жизни, или, к примеру, будь она персонажем магловского фильма, но не сейчас.
Хотя чему такому особенному ей нужно было посвятить свое время? Созданию маховика, в коих она ничего не смыслила?
С самого появления здесь она не давала себе возможности расслабиться, ведь любое послабление могло стать ее фатальной ошибкой. И сейчас она проигрывала: Геллерту, самой себе, Дамблдору. Обоим Дамблдорам. Всем чертовым Дамблдорам этого мира. Ей стоило бы думать о будущем, а не предаваться дурацкому самокопанию перед зеркалом. Но уступив собственным демонам, Гермиона вновь приблизилась к отражению, разглядывая свои плечи.
Она знала, что способна нравиться мужчинам. Отнюдь не красивым личиком с пушистыми ресницами. Такая красота удел девушек типа Джинни Уизли, или Парвати Патил.
Интересно, какие женщины нравятся Геллерту.
Черт возьми, это совершенно не ее дело, но что если... просто предположить. Мог ли он смотреть на нее так, как смотрел Гарри. Могла ли она допустить какие-то...
Чувства, Грейнджер?
Серьезно?
Конечно нет, просто дым его сигарет до сих пор чувствовался на языке и от этого было немного не по себе. Игра снов и ночные разговоры - вот ответ ее утреннему безумию.
Не стоит принимать чужие манипуляции за чистую монету. Он заинтересован в помощи Альбусу. Правда, никто не помогает людям просто так.
Даже такая маленькая идиотка с Гриффиндора, как она, знала об этом и заплатила высокую цену, покупая у судьбы друзей.
Плохая получилась сделка с учетом того, что после войны от них не осталось и следа.
А Геллерт опасен. И она могла бы оказать дорогостоящую услугу будущему, любезно перерезав ему глотку.
Может, в этом ее предназначение?
Может, ей даже стоит поверить в судьбу ради такого случая?
А затем пойти и прикончить подонка Авадой.
Даже если так, ей никогда не хватит решимости на такое.
Будущее - весьма хрупка материя. За одним великим убийцей последует другой.
Дело времени.
После ночи мысленных откровений настроение не ладилось.
Одевшись, она покинула уборную и спустилась на первый этаж.
Мучимый жаждой Элфиас развалился в кресле гостиной, опустошая наполненный водой графин. Пернелла кивнула Гермионе и, забрав у юноши склянку от которой несло антипохмельным, скрылась за одной из дверей.
Хотелось подышать свежим воздухом, но услышав доносящиеся из коридора голоса, девушка замерла в нескольких шагах от выхода, привалившись к стене.
Дверной проем был ненадежным убежищем и не скрывал ее очертаний в проходе, но она и не собиралась прятаться, а тем более подглядывать. Любой неудобный диалог можно было прекратить, как только ее заметят, но казалось, что им нет дела до сторонних наблюдателей.
Она видела, как болезненная улыбка проступила на осунувшемся лице и алебастровые пальцы небрежно провели по чужой золотистой щеке, вероятно, стряхивая темную ресницу.
- Перестань, Альбус, я не выношу его и ты это знаешь, - вымученный голос человека, уставшего что-то доказывать.
- Тогда что, снова сбежишь?
Дамблдор стоял к ней спиной, его речь звучала обманчиво-спокойно, но в позе сквозила напряженность.
Геллерт устало поморщился.
- Как высоко ты оцениваешь людей, которые тебе помогают. Милый Альбус, неужели мир никогда не станет прежним, ведь тот, кем я когда-то так страстно восхищался, готов был пожертвовать жизнью ради близкого человека.
Дамблдор дернулся.
- Ты не посмеешь!
Терпкий запах трав щекотал нос. Хотелось чихнуть, но Гермиона не могла позволить себе оторваться от сцены, выдав одному из участников свое присутствие. Не Геллерту.
- Разве? - заостренный профиль Гриндевальда застыл, с нескрываемой нежностью разглядывая лицо собеседника.
Он уже знал, что у его маленького представления есть случайный свидетель и играл свою роль бесподобно.
Она догадывалась, что он оповещен о ее присутствии в зрительном зале и готова была просить этот взгляд на бис.
- Что изменилось, мой дорогой Альбус, - доверительный шепот, льющийся сквозь его выразительный рот.
Даже она бы ему поверила.
- Разве тот, кого я знал не позаботился бы о своей... кем там она тебе приходится? - насмешливый взгляд, мазнувший по ее лицу. Для нее.
- Ты прекрасно знаешь, что она справится со своей задачей. Ты обязан поехать со мной, Геллерт, - секундная заминка и болезненная Альбусу вспышка превосходства, замеченная в глазах заклятого друга. - Со мной и Дожем.
Он единственный не знал, что находится в театре с ними двумя. И линия его обороны таяла. От болезненной ярости, зародившейся с ночи, когда он слышал его голос в ее комнате, не оставалось и следа.
Она готова была задохнуться от проклятой травянистой вони, лишь бы досмотреть этот спектакль.
- Когда-то я уже помогал тебе. Не хочется вспоминать, к чему все это привело. - Геллерт потянулся к золотистой ладони и легонько ее сжал. - Я помогу ей. Ради тебя, Альбус. Я помогу ей ради тебя.
Но она знала, что он поможет ей только ради себя. Неприятное предчувствие, скрутившее внутренности. Сколько еще шагов осталось до того, как она упадет в пропасть? До того, как невыносимый зуд заставит чихнуть и тогда невидимый прожектор ее обнаружит и все увидят кто стоит здесь, за стеной. Она, чертова путешественница во времени.
- Иначе ты потеряешь очередного дорогого тебе человека.
Всего на миг Альбусу почудилась враждебность в лице его друга, но разве мог он ему не довериться? Когда-то Геллерт уже твердил о своей невиновности. И как тогда поступил с ним Альбус? Сейчас он не имел права предать его доверие. Если он настоит на своем, то потеряет Гриндевальда навсегда. В конце концов, его друг здесь из-за него. Вспыхнувшая ненависть к девушке была безосновательной.
Это Гермиона подарила Альбусу правду.
Гермиона, стоявшая в дверном проеме и задыхавшаяся от запаха трав, буравя взглядом расплывающиеся контуры волшебников.
Свидетель, о котором он и не подозревал, невольно обнажая свои эмоции перед Гриндевальдом.
Это она подарила ему второе дыхание, и он должен отпустить Геллерта с ней, обуздав свои эмоции.
Его друг нетерпеливо улыбнулся ему, легонько сминая в своей ладони его пальцы, как бы напоминая о своем присутствии.
- Прости, - встрепенулся Дамблдор. - Ты прав, конечно, прав. Я лишь боялся, что мы не справимся без тебя.
Альбус выглядел растерянным и Геллерту, возможно, стало бы его жаль, если бы не желание поскорее с ним покончить.
Голова нещадно ныла.
Хотелось есть.
Хотелось пить.
Хотелось добраться до чертовой Грейнджер, с любопытством наблюдавшей за ними из проема и узнать какие секреты таятся внутри этой симпатичной головки.
Для этого нужно было избавиться от Альбуса.
Избавиться от того, с кем так долго стремился сблизиться.
Чьи знания и ум сейчас не стоили ни гроша.
Пока что.
В памяти неожиданно всплыла яркая картинка из детства. Осень. Вид родового поместья в теплых закатных лучах. Отец, беседующий с семейным юристом. Подписанные бумаги. Мелькающее в разговоре слово "завещание" и крупная рука, протягивающая конверт мистеру Ланге с просьбой сохранить до востребования.
Не прошло и пятнадцати лет до момента, как эта просьба оказалось актуальной. Нужно было вынырнуть из этого воспоминания, а затем навсегда похоронить его в памяти.
Вернув расположение Альбуса, Геллерт сможет сохранить и его, пользуясь всякий раз, когда ему потребуется.
Потому что доверие, которое было между ними, не вернуть, а расположение, которого добивался Гриндевальд - не более чем ключ к подобию дивной запретной секции библиотеки. Именно так ему представлялось причудливое путанное сознание его заклятого друга.
- Ты, черт возьми, шутишь, - улыбка на его лице стала шире. - Ты самый одаренный из всех, кого я знаю.
- После тебя, Геллерт.
Она видела, как золотистая рука коснулась белого пятна рубашки.
- После меня, - алебастровые пальцы выпустили загорелую ладонь. Чуть резче, чем требовалось.
Зуд внезапно развеялся, чихать расхотелось.
Конечно же Альбус клюнул на эту удочку.
Он чуял, что совершает недопустимую оплошность, но мог ли он поступить иначе?
- После завтрака мы отправляемся в Вену, друг. Я и она. Мы будем ждать вестей от вас с Дожем.
Дамблдор мог лишь кивнуть в ответ. Ком из невысказанных слов застрял в горле, норовя перерасти в истерику. Он устал. Просто устал. Геллерт мерзавец, но он всегда держит слово. К тому же, он будет помогать ей, думая, что помогает ему. Выходило весьма иронично, что не могло не забавлять, ведь все снова играли по его правилам.
- Слышишь? Я буду ждать твоего письма, Альбус.
Так доверительно.
Червячок сомнений, точивший душу, наконец, развеялся.
- Я непременно напишу, Геллерт.
Занавес.
Актеры кланяются публике.
Она была готова хлопать в ладоши и дарить цветы.
Готова была впасть в неконтролируемую ярость от того, что все решалось за ее спиной.
Рассматривать лицо, выхваченное светом прожектора, которому сейчас аплодировал весь зрительный зал.
Вместо этого она незаметно вернулась в комнату и внезапно для самой себя отвратительно громко чихнула.
- Будьте благословенны, мисс. Это все мое зелье от головной боли, говорю вам. Я от него чихаю, как проклятый.
Гермиона кивнула Дожу, прокручивая в голове услышанный диалог.
- Как по мне, это издевательство - заставлять людей, страдающих хмельным недугом, мучиться еще больше, - жестом поманив Гермиону, Элфиас добавил уже шепотом:
- Подслушивать не так дурно, как все думают. Не вижу в этом ничего предосудительного.
Девушка хмыкнула, переводя взгляд на волшебника. На вид он был простоват, но мог ли простачок удерживаться в числе друзей Дамблдора долгие годы? Как бы она ни пыталась проникнуться к нему дружескими чувствами, что-то в его манере говорить и вести себя отталкивало, напоминая повадки Петтигрю.
Сегодняшний день Гермиона смело могла назвать днем ностальгических воспоминаний. Сначала Белла, теперь Питер. Кто следующий? Пернелла-Флер или Геллерт-Малфой? Последнее сравнение вызвало усмешку - до того разными казались эти двое.
- На самом деле, есть куда более надежное средство избавиться от похмелья, Элфиас, - сказала девушка, прибавив шепотом: - я правильно понимаю, что в таком случае ваше кресло - стратегическая позиция?
- И что же это за чудесное средство? Что за секреты известные вам неизвестны мне? - юноша довольно ухмыльнулся, похлопывая по широким подлокотникам, - да, люблю выбрать уютное гнездышко, из которого удобно понаблюдать.
- Полезное умение. А секрет прост, Элфиас, средство называется: "не пить".
Вошедший в комнату Николас засмеялся.
- Она права, мистер Дож. Зря вы вчера перебрали. Мисс Грейнджер, - кивок в сторону Гермионы.
Улыбка мигом испарилась с ее лица.
- Мне нужно срочно переговорить с вами о моем путешествии, Николас.
- Геллерт слишком громко общался с Дамблдором, - вклинился Дож.
- О, мне жаль, что вы узнали обо всем так.
- Когда вы успели это решить? Я хочу поговорить наедине. Сейчас же.
Дож неловко заерзал в кресле.
- Я предвещал, что так и будет, - пожал плечами мужчина, - прошу.
Указав в сторону своего кабинета, Николас проследовал за Гермионой, надежно защищая пространство от лишних ушей. С его нынешними гостями это было необходимо.
Как только они оказались одни, Гермиона позволила себе немного расслабиться. Слова выскочили так быстро, что она не успела как следует их обдумать.
- Разве вы не понимаете как опасно мне находиться рядом с Гриндевальдом? Он не идиот и моя сказочка с легендой могла бы создавать нужную атмосферу на расстоянии. Но речь о постоянном совместном общении. И это не просто общение - это риски. Что если я буду ранена и начну бредить, или банально разговаривать во сне. Как, черт вас дери, я смогу контролировать это?
- Никто не говорил, что будет легко, Гермиона.
- Мне никогда не бывает легко, я в курсе, но это другое. Я не умею себя вести, как местные женщины. Не умею так принимать решения, уступать, выглядеть как они. У меня нет ни единого платья и я говорю не только о моде вашего времени. Мне кажется, я на грани, Николас. Я совершенно не представляю, что со всем этим делать. А я всегда понимаю, то есть, обычно это я и говорю всем что и как, - конец фразы утонул в порывистом выдохе.
- Мы обсуждали это с Пернеллой и она сказала мне, что попытается помочь вам в той степени, в какой будет способна. Гардероб это ваша наименьшая головная боль, поверьте.
- Пускай так. Но Геллерт опасен.
- Хорошо, что вы это понимаете.
- Я ему не доверяю.
- Вы и не обязаны.
- Геллерт мужчина.
- И вы не должны быть солдатом в его обществе.
- Но как тогда? - она готова была расплакаться, подобно маленькой девочке. Ее душевных сил с трудом хватало на то, чтобы разбираться с дерьмом в Министерстве, но путешествие в прошлое - это слишком.
Николас подошел к ней, разглядывая свою гостью.
- Вы очень храбрая женщина, Гермиона, - он пропустил ее смешок мимо ушей, - вы многое пережили. Знаете, что значит бороться. Знаете цену жизни и смерти. Это важно.
- Правда бесполезно, - прошептала девушка.
- Лишь ввиду вашей юности. Я уверен, что вы привыкли держать ситуацию под контролем. Я знаю, что значит отдавать себя долгу не хуже вашего. Но в этом, порой, нет смысла. Я сам не отношусь к ценителям философии, но могу дать совет, который помогает мне не первую сотню лет. Хотите?
- Не помешало бы, - девушка устало улыбнулась.
- Мы всегда пытаемся предвосхитить события нашей жизни, упуская главное - очарование Пути. И если вам повстречается великая печаль - примите ее и прочувствуйте. Проживите ее и проститесь с ней как со старым другом, ушедшим на покой. А затем повстречайте великую радость, любовь, помощь, сострадание. Рискните проститься с прошлым и принять будущее. Поверьте человеку, который успел многое повидать и осмыслить.
Думаете, мир полетит к чертям, стоит вам изменить события? Уверен, они уже движутся иначе. Можете поправить меня, если я ошибаюсь.
Конечно, и я и Альбус сделаем все возможное, чтобы вас вернуть. Но основное за вами. Позвольте жизни продолжаться, а пути вести вас. Только тогда вы сможете справиться с передрягой, в которую угодили.
Гермиона задумчиво кивнула.
Слова Николаса не раскрыли ей тайны вселенной, но его настроение и его отеческое покровительство в голосе успокаивали. К тому же, в его словах все же было нечто важное - напоминание о том, что события действительно окончательно и бесповоротно изменили свой ход.
- Я благодарна вам, мистер Фламель, и все-таки у меня есть сомнения. Вы и правда считаете, что Геллерт так необходим?
- К моему сожалению, это так. Уверен, мне не требуется называть причины, вы и сами все понимаете.
- Да, отчасти, но как по мне, решение опрометчивое.
- А я бы назвал опрометчивым вступать в сделку с судьбой, доверяя множество жизней воле случая, точнее, воле не совсем умелого изобретателя, но разве мое мнение способно изменить ход событий?
- Туше, - Гермиона, виновато улыбнулась
- Я верю в науку, мисс Грейнджер. Но еще я верю моей жене и знаете, она считает вас в некотором роде избранной.
Гермиона скривилась.
- Знали бы вы как я ненавижу это слово.
- Это взаимно. Однако, сложно себе представить, чтобы описанное вами устройство способно было перенести человека на сотню лет назад без последствий.
- О чем вы?
- Не знаю. Ученый во мне стенает от всего, что я уже сказал, поэтому прошу меня простить, здесь я промолчу.
Девушка кивнула, мысленно прокручивая последние слова алхимика.
- Спасибо вам, Николас. Вы помогли мне прийти в себя.
Мужчина кивнул, обводя девушку взглядом.
- У вас все получится, Гермиона. Говорю от лица старческой мудрости. Вы примете верные решения на своем пути.
Девушка выскользнула из кабинета, как только ученый сел заполнять какие-то бумаги. В доме было душно, к тому же, следовало многое обдумать, поэтому оказавшись, наконец, на крыльце, она немного расслабилась.
Факт того, что придется делить свою поездку с Геллертом и огорчал и радовал одновременно. Мысленно Гермиона попыталась подсчитать "за" и "против".
Она не знала языка, не знала расположение секций в библиотеке, не знала специфики местных охранных чар. Все это, включая места где они могли остановиться, знал он. Это плюсы.
Но если она будет уязвима, то Геллерт узнает ее тайну. Минус. Огромный жирный минус, вычеркнувший разом все плюсы.
Это не отменяет того, что она отправляется в Вену с Гриндевальдом при любом раскладе.
Могла ли она оспорить подобное решение? Легко. Но даже учитывая огромный риск, это было бы глупо. Без него в этом времени ей не справиться. Альбус будет занят поиском песков, а других помощников ждать не стоило.
Интересно, почему Геллерт позволил ей наблюдать за ними сегодня? Он ведь понимал, что ей ясны его манипуляции с Дамблдором?
Позволял ли он кому-то наблюдать за их вчерашним вечером? Может, он оказался в ее комнате в попытках вызвать ревность Альбуса? Почему нет.
Глупости. Ее не должно это интересовать. Но интересует.
- Гермиона?
Девушка обернулась, обнаружив миссис Фламель.
- Пернелла. Могу я чем-то помочь?
- О нет, я бы хотела с вами кое-куда прогуляться.
Гермиона удивленно осмотрелась по сторонам, не обнаружив ни единого удачного места для прогулки.
- О, вы все поймете сейчас. Держите, - женщина протянула девушке кончик золотистой ленты, оставив другой у себя.
Гермиона медлила.
- Это ведь портал. Куда вы хотите нас перенести и зачем? - рука в кармане мантии невольно сжала древко волшебной палочки.
- Это сложно в вашем положении, понимаю, однако, придется мне довериться.
Нехотя девушка достала палочку, одновременно хватаясь за ленту. В конце концов, Николас упоминал о разговоре с женой. Вероятно, она не хотела общаться в пределах поместья.
Яркий золотистый луч на мгновение ослепил Гермиону. Она упала в мягкий ковер из багряной листвы, порывисто вдыхая теплый осенний запах.
- Вы не ударились, дорогая?
- Нет-нет, спасибо, - девушка поднялась на ноги, с восхищением рассматривая окружающий мир.
Они находились в сказочно прекрасном саду цветущих яблонь. Алые плоды яркими гроздьями свисали с тяжелых ветвей, усыпанных желтыми листьями и огромные золотые цветы благоухали вокруг, раскрывая лепестки ярким оранжевым бабочкам.
- Где мы?
Женщина улыбнулась.
- Все это когда-то создал мой муж. Для меня. Боялся, что не успеет найти лекарство от одного недуга и создал место, в котором я могла бы жить вечно.
Они прохаживались между деревьями, наслаждаясь теплыми солнечными лучами. Листья приятно шелестели под их ногами, а время, казалось, замедлило свой ход.
- Теперь это всего лишь мое убежище, где я могу побыть наедине с собой и своими мыслями.
- Выглядит чудесно, - Гермиона завороженно наблюдала за золотистыми светлячками, снующими между деревьями - Правда, это кажется несколько эгоистичным заставить вас провести вечность запертой здесь, не находите?
- Всякая любовь эгоистична, милая.
Не желая над этим задумываться, девушка остановилась, скользя взглядом по лицу своей спутницы
- Почему мы сейчас здесь, Пернелла?
- Потому что мой муж мне кое-что рассказал и я посчитала нужным побеседовать с вами наедине. Уверена, вы не привыкли получать помощь от других женщин. Тем более, не ждали ее от меня.
- Вы правы, не ждала.
Миссис Фламель улыбнулась.
- В вашей комнате находится небольшой мешочек с необходимыми вещами. Там есть пара торжественных платьев, дневной костюм и приятные мелочи, необходимые каждой девушке.
- О...
- А это я хотела отдать вам лично, - женщина протянула Гермионе тканевый сверток. Золотистая рукоять вынырнула из полотна, обнажая узорчатую крестовину стилета.
- Такая тонкая работа, Пернелла, я не смогу принять...
- Конечно сможете. Палочки хороши в приличном обществе, а вам предстоит долгая дорога. Он гоблинской работы и у него есть особые магические свойства.
Гермиона с удовольствием рассматривала игру солнечных зайчиков на гладкой поверхности лезвия.
- Когда я смотрю на него, у меня возникает дурацкое чувство.
- Какое же? - женщина хитро прищурилась, будто ожидала подобной реакции.
- Будто он живой.
Как завороженная, Гермиона наблюдала за тем, как Пернелла взяла кинжал из ее рук, разрезая кожу на пальце волшебницы. Рубиновая капля, выступившая на поверхность, была мгновенна "выпита" тонким лезвием, после чего, кинжал свернулся серебристым браслетом на ее тонком запястье.
- Теперь он служит только вам, Гермиона.
- Честно говоря, я даже не знаю как реагировать. Подарок слишком драгоценный, я не могу дать вам ничего взамен.
- Милая, как и мой муж, я живу немного дольше вашего. Судьба не наградила меня детьми, а вы приглянулись мне в достаточной степени, чтобы я решала вправе ли я делать такие подарки.
- Спасибо, - искренность женщины глубоко поразила Гермиону. Она была лишена заботы так долго, что подобное радушие заставляло очерствевшую душу ныть от переполнявших ее эмоций.
Сердце, казалось, замерло, когда Пернелла заключила девушку в теплые объятия, окружив ее тончайшим ароматом вишни, ванили и чего-то кисло-сладкого, похожего на цитрусы.
- Милая девочка, мне так жаль, что вы пережили те вещи, о которых поведал мне Николас. Моя душа болит о вашей скоропостижной юности. - отстранившись от волшебницы, она нежно заправила каштановую прядь за ухо.
Девушка неверяще смотрела на эту невероятно красивую колдунью и не могла понять, почему она проявляет к ней столько заботы. Гермиона никогда не верила женщинам, считая одних поверхностными, других коварными. Впрочем, в этом она не ошибалась. Но сейчас, ощутив практически материнское тепло, ей вновь захотелось расплакаться, спрятав искалеченную душу в ее теплых руках.
- Спасибо вам, Пернелла, - голос прозвучал надтреснуто, сухо. Так, будто она была проклятым куском камня во плоти. Хотелось ответить тем же теплом и заботой, но черствость - единственное, что позволило сохранить остатки самообладания.
К ее удивлению, женщина улыбнулась ей так радушно, будто понимая почему Гермиона делает то, что делает. Она нежно погладила девушку по спине, доставая из кармана юбки знакомую ленту.
Серебристый браслет красиво поблескивал на тонком запястье и девушка чувствовала себя под защитой. Будто объятия Пернеллы до сих пор согревали ее изнутри.
- Можно я спрошу кое-что? - Гермиона смущенно улыбнулась женщине.
- Конечно.
- Как, - девушка запнулась. Вопрос казался дурацким и неуместным, но ей нужно было подготовиться так или иначе. - Как ведут себя девушки в вашем времени?
Пернелла хихинула.
- Много жеманничают, врут и набивают себе цену. Уверена, такие вещи не меняются веками.
Гермиона нахмурилась.
- Послушайте, вам нечего бояться. Всегда были такие, как мы с вами, даже еще более сумасбродные. Самое худшее, на что вы способны - начать играть роль. Такое поведение тяжело перенять, а подделка всегда вызывает вопросы. Будьте собой и тогда у вашего союзника не будет повода вас в чем-либо подозревать.
- Вы правы, - задумчиво ответила Гермиона. - С другой стороны, мой, как вы его назвали, союзник, весьма переменчивая натура.
- О да, но, между нами девочками, это может быть весьма интригующе.
Гермиона прыснула.
- Мне нельзя ничего менять.
- Дорогая, - женщина вдруг посерьезнела, - от вас, в данном случае, мало что зависит. Время не ждет, нам пора.
Гермиона потянулась к концу золотистой ленты и искрящаяся багрянцем картина растворилась в воздухе, смываемая французским пейзажем.
- Я не знаю, как благодарить вас.
- За что? - женщина удивленно хлопнула глазами, будто минутой ранее ничего не происходило. - Успейте собрать вещи, мисс, время не ждет. Через пару минут я буду накрывать на стол.
Гермиона кивнула, понимая нежелание Пернеллы обсуждать что-либо в пределах дома.
Взлетев по лестнице, она прошмыгнула в свою комнату. Сверток с вещами действительно покоился на покрывале ее кровати. Она нежно погладила цветочный узор матерчатого мешочка и, уменьшив его заклинанием, сунула в свою дорожную сумку.
Девушка успела скрыть не только подарок миссис Фламель, но и память об их разговоре прежде, чем дверь, скрипнув, открылась.
Он вошел в ее комнату так, словно все, что в ней находилось, принадлежало ему.
Его мрачная усталость не вязалась со свежестью кипенно-белой рубашки и это цепляло. Будучи трезвым, или пьяным, или когда он пришел с Альбусом вытаскивать ее из министерства - Геллерт был идеален несмотря на то, что в его образе всегда сквозила легкая небрежность. Такая, которой обыкновенно добиваются кутюрье модных домов Франции. Она так и не поняла, может ли называть это проявлением ретро, или же угасающей вспышкой аристократизма в его случае. Единственное, что она понимала, что Энни Лейбовиц убила бы, ради того, чтобы украсть его для фотосессии Vogue.
Желая хоть на мгновение продлить тишину, Гермиона вопросительно приподняла бровь.
- Не хочу завтракать в их скучном обществе, хочу в твоем.
- Чего хочу я тебе не интересно?
- Мне показалось, сегодня наши желания совпадают.
- С чего бы? - Гермиона бросила сумку на кровать, насмешливо глядя на незваного гостя. - Паршиво выглядишь.
- Беспокоишься?
- О нашем путешествии. Не хочу чтобы из-за твоего состояния мы попали в австрийский Аврорат.
- Я знал, что на меня тебе плевать.
- Да уж, ты не из тех, кого легко обмануть.
- Почему же, - колдун устало опустился на мягкую кровать, отодвигая скатившуюся к нему сумочку. - Иногда я и сам рад обманываться, - улыбка, мелькнувшая на лице замерла, стоило женской ладони коснуться его лба.
Быстро нащупав яремную вену, Гермиона мысленно отсчитала пульс, не замечая, как меняется взгляд ее незваного гостя.
- Какое у тебя давление?
- Что, прости?
- Ты не знаешь, что означает слово "давление"?
Конечно он знал, но какое ему было до этого дело, когда ее прохладные ладони нежно касались его шеи.
- Может да, а может нет.
Гермиона махнула рукой, понимая, что долгая болтовня ее утомит.
- Забудь и считай, что ты неизлечимо болен.
Геллерт подался вперед с любопытством рассматривая девушку.
- Правильно ли я понял, что целитель Грейнджер хочет помочь мне прийти в себя?
- Уже нет.
- Обещаю выполнять все предписанные рекомендации.
Гермиона хмыкнула, бегло осматривая комнату на предмет забытых вещей.
- Излечи меня, Грейнджер, - мужская ладонь неожиданно обхватила ее пальцы. Рука коснулась спины, сокращая расстояние между ними. Она замерла, с интересом наблюдая за его действиями, а он опустил кисть ее руки на свое плечо. Тонкий запах парфюма заполнил ноздри. Локоть пополз вверх, вытягивая ее в струну. Стоять в таком положении было неудобно, но уже спустя миг они плавно закружились в подобии вальса на клочке деревянного пола.
- Я не умею танцевать.
- Это заметно.
- Что ты творишь? - стало смешно и страшно одновременно. Вот он, Гриндевальд, убийца дедушки Крама. Дедули ее первого возлюбленного. Беспощадно флиртует с ней. Чтобы что? Что такого ему от нее нужно? Ее тайны? Ответы на его вопросы? На секунду закралась мысль, что некоторым мужчинам обычно необходимо нечто куда более прозаичное.
Она закрыла глаза, пытаясь побороть приступ истеричного хохота.
- Ш-ш-ш, не порть наш танец, - он снял ее руку со своего плеча, чтобы закружить, но она выкрутилась из его объятий.
- Я бы спросила что тебе нужно, если бы знала, что получу ответ.
- Ты права. Не получишь, - наглая улыбка прорезала бледный пергамент кожи.
Гермиона вновь уловила в воздухе табачные нотки, когда он подошел совсем близко.
- Потому что больше всего на свете тебе хочется все знать, - рука взлетела, очертив линию ее подбородка. - Но как только ты узнаешь, приходит разочарование. А я не собираюсь разочаровывать тебя так скоро. - Его пальцы пахли табаком, а внутри неё нарастало желание укусить тот, что был ближе всего к ее губам. Почему она позволяла ему нарушать ее границы, когда ее палочка совсем рядом.
И что она может сделать?
- А еще ты уничтожила очарование момента, прервав наш великолепный вальс, - тихо прошептал он ей на ухо. - Поэтому сейчас, - она словно приросла к полу, когда его дыхание коснулось ушной раковины, - я спущусь вниз, - большой палец очертил скулу, властно обхватывая подбородок, - возьму самый, - мягкое прикосновение губ к ее щеке и непозволительно долгая пауза, наполненная его прикосновениями, - самый лакомый, - влажное ощущение языка, касающегося уголка губ, вводило в состояние транса так, что она не сразу поняла смысл последних сказанных им слов, - кусочек пирога Пернеллы, который тебе так вчера понравился.
Тело словно пронзило электрическим разрядом.
Дура.
Она выставила себя полной дурой, купившись на этот фарс.
Вкус собственного идиотизма растекался по грудной клетке чувством невыносимого стыда.
В следующий миг Геллерта скрутило от ощутимого тычка в живот, а сверху на него обрушилась увесистая перьевая подушка.
Было больно и смешно смотреть на разъяренную ведьму, готовую проклинать его за эту маленькую шалость. На такую реакцию он даже не рассчитывал, ведь это значило, что она все же поддавалась его чарам.
Будто вчерашней ночи было недостаточно, чтобы это понять.
Что если бы он был с ней более напористым, не растрачивая время на разного рода проверки?
Она бы послала его ко всем чертям.
К сожалению, ему эта игра была нужнее, чем ей, ведь он давно полюбил испытывать судьбу, а с недавнего времени и ее терпение.
Подушка сделала кульбит и с новой силой навалилась сверху, выпуская салют из пушистых перьев. Не желая терпеть подобное неуважение, Геллерт толкнул Гермиону на кровать, но она вцепилась в его рубашку, потянув за собой.
Тяжесть его тела обрушилась на нее, вдавливая девушку в пышную перину.
Его волосы щекотно касались ее носа, а ремень брюк больно упирался в бедро.
Она тонула в древесных нотах его парфюма, с каждым вдохом погружаясь в невероятную ароматическую композицию. Наслаждалась кислыми нотами цитруса, сладостью пачули и терпкой элегией бергамота.
Бесконечная мягкость одеяла тянула ее к себе, словно зыбучие пески, не давая возможности пошевелиться.
Ее лицо оказалось так близко, что он способен был сосчитать золотистые веснушки у нее на носу.
Его пальцы неосознанно потянулись к каштановому локону, убирая его с лица. Глаза, неотрывно следившие за ним - медовый миндаль, всколыхнувший воспоминания о сегодняшней ночи.
Захотелось узнать каковы на вкус ее губы. Будут ли они обжигать карамельным привкусом рома, или отдавать букетом лесных ягод и малины, в коктейле терпкого сухого бордо.
Кислород покинул грудную клетку, когда ее ладони вместо того, чтобы стыдливо замереть, скользнули под ворот его рубашки, очерчивая шею, двигаясь от кадыка к груди. Всего пара расстегнутых пуговиц, а его пульс уже пустился вскачь, отзываясь горячей волной желания.
Ему не нужно было вспоминать сколько женщин заставляло его душу плавиться в муках ожидания заветной близости. До этих карих омутов в его немалой колоде была лишь одна червовая дама, взгляд которой сейчас сгорал в языках синего пламени, навсегда уступая место даме пик.
Он хотел видеть, как она изучает его, хотел рассматривать ее лицо с легким румянцем на щеках, ее влажные приоткрытые губы. Приблизиться к ним, чтобы украсть ее дыхание, срывать тихий шепот, различая в нем свое имя и громкие страстные всхлипы удовольствия.
Он забыл о ее губах, когда ее ноги обвили его тело. Одно ее усилие и он мягко перевернулся на спину, проклиная себя за то, что позволял этой девушке творить с ним что угодно.
Она склонилась над ним, расстегивая последнюю пару пуговиц на его рубашке, восхищенно разглядывая рельефный торс.
Ему хотелось, чтобы она коснулась его. Прошлась своими изящными пальчиками вдоль ребер, нежно сдирая всю его огрубевшую кожу. Увидела резные кости с клубящейся внутри чернеющей душой, а затем раскрылась ему навстречу, впуская ее в себя.
Ее прикосновения дурманили. Мягкая улыбка приковывала к кровати, в то время как его пальцы расстегивали булавку на ее мантии.
Она приближалась мучительно медленно, чтобы легонько коснуться его губ своими и поймать его непроизвольный вздох.
Прижималась к нему всем телом, чтобы запустить в его вены яд, прошептав:
- Пирог мой.
Женщины - зло этого мира.
Гермиона соскользнула с кровати, склоняясь над Геллертом, чтобы подобрать сумочку.
- Ты же понимаешь, что после всего, что между нами было, тебе от меня далеко не уйти, Гермиона?
Девушка улыбнулась, на секунду прикрыв глаза. Мысли в ее голове напоминали бессвязное месиво. Благодаря Геллерту, ее границы разлетались в пух и прах, оставляя лишь голые неуправляемые эмоции. Она, черт подери, умела испытывать наслаждение, не обременяя себя излишним морализаторством. Но то, как на нее влиял Геллерт, можно было сопоставить с ревущим ураганом, оголяющим дома до жалких металлоконструкций.
Гриндевальд дарил ощущение, будто хотел заполучить ее всю. Вчерашней ночью не произошло ничего, что можно было назвать компрометирующим, но она чувствовала себя так, будто ее раздели донага, вывернув наизнанку ее душу.
Ей действительно некуда было бежать, да и зачем? Даже если она станет страницей в его книге, кто в будущем узнает кто такая Гермиона Грейнджер для Геллерта Гриндевальда? Утешение нескольких вечеров?
Она никогда не расскажет ему правды, потому что их с Альбусом план сработает. Но она не станет отказываться от такого вкусного десерта в угоду чувству долга.
К черту его.
- Посмотрим, Геллерт. Пока что я никуда не тороплюсь.
Он провожал ее взглядом до самой двери, чтобы сохранить ощущение недавних прикосновений. Ему нравилось, что было сложно заполучить ее так сразу, но ее отклик на его ласки нравился ему гораздо больше. То, как она играла с ним, отвечая на его игру. Он действительно хотел ее всю. Хотел гораздо глубже, чем она думала.
Он знал чего она хочет, в то же время не понимая ее истинных желаний. Понимал, как она думает, ужасаясь тому, как, порой, близки были их сознания. Он наблюдал за ней, выслеживая, как добычу. Желая, чтобы она убегала от него снова и снова. Ему хотелось знать больше.
Такие женщины, как она, не могут принадлежать до конца. В них всегда остается частица "Я". Хотелось подавить ее. Взрастить ее. Узнать получше, чтобы понять, как поступить в следующий миг - низвергнуть в адское пламя, или же вознести до небес.
Он застегнул пуговицу за пуговицей, жестом возвращая подушке утраченный вид. Задержавшись в дверях, Геллерт окинул взглядом свое недавнее убежище, навсегда консервируя воспоминания о первых прикосновениях к этому шипастому благоухающему цветку - Гермионе Грейнджер.
Он обязательно узнает ее тайну. Его планы не пострадают от нескольких месяцев увлекательнейшего путешествия. Что если ему попробовать переманить...
- Почему ты еще здесь?
Альбус замер на ступеньках лестницы, недоуменно рассматривая Гриндевальда. Он и не подозревал, как неотесанно прервал любопытнейшую цепочку размышлений.
- А где мне быть?
- Внизу.
- А, завтрак, я помню.
- Гермиона уже в гостиной, ждет тебя. Завтрака не будет, Николас объяснит.
Геллерт пронесся вниз, оставляя Альбуса наедине с отвратительным чувством одиночества и горечи. Спустившись на первый этаж, он увидел удаляющуюся спину своего старого друга, как вдруг тот развернулся, зачем-то возвращаясь к нему.
- Ты же помнишь о чем мы говорили, Альбус?
- О чем? - вопрос несколько обескураживал.
- Я хочу быть в курсе ваших странствий. Хочу знать обо всем, что с тобой происходит.
- Ты так печешься обо мне, какой тебе толк?
- Ты поверил мне, Альбус. Не знаю, что стало тому причиной, но только так ты мог простить и пойти со мной на контакт. Я хочу, чтобы ты знал - ты мне дорог и я ни за что не отпущу тебя. Надеюсь, ты это понимаешь?
Слова, практически те же, что были сказаны Гермионе.
С одним колоссальным различием.
Альбус опустил глаза, порывисто выдыхая.
- Я действительно поверил тебе и больше не хочу тебя терять.
Крепкие руки обвили его плечи с кажущейся нежностью. В действительности Альбус не смог бы признаться врал ли он себе, поддаваясь эмоциям. Но он верил, что Геллерт не лжет, и внутри него полыхало необыкновенное чувство счастья, окрыляющее и дающее силы преодолевать любые препятствия.
- О, простите, - девушка выглянула в проход, с мысленной усмешкой подмечая очередные уловки Гриндевальда. - Мне действительно жаль, но Николас активировал портал раньше, чем следовало. Нам пора.
- Прости, mon cher, время не ждет.
- Au revoir, - прошептал Дамблдор, махнув на прощание рукой.
Из гостиной показался Дож.
- Николас начинает нервничать, вы бы поспешили, - судя по гримасе на его лице, головная боль не отступила с уходом похмелья.
- Мы уже идем, Элфиас. Вы уходите? Я думала, вы решили нас проводить.
- Не люблю долгих прощаний, они меня ранят, мисс. Хотел найти Альбуса, нужно с ним потолковать, желаю вам прекрасной дороги, Гермиона, Геллерт.
Парень обошелся без рукопожатия, видя проступающую брезгливость на лице Гриндевальда. Целовать руки девушкам он смущался, поэтому, склонив голову в прощальном жесте, неловко прошмыгнул на кухню.
Как только они оказались в гостиной, Николас подскочил к ним, протягивая румяное яблоко.
Геллерт мысленно закатил глаза, до того банальным показался ему портал.
- Мисс Грейнджер, возьмите это, - Пернелла протягивала Гермионе сверток с какой-то едой.
- Ну что вы, миссис Фламель, мы найдем где поесть.
- Ах, давайте без формальностей. Вы не завтракали и вам предстоит сложнейшее дело, я чувствую себя ужасной хозяйкой.
- Огромное спасибо вам, Пернелла, за все, - девушка порывисто обняла женщину, вдыхая запах ее волос. В этот момент воспоминания о некогда оставленном доме и стертой памяти родителям резануло по сердцу сильнее Круцио. На глаза навернулись слезы.
- Мисс Грейнджер, отсчет начинается, берите же портал, ну!
Стоило девушке коснуться яблочной кожуры, ощутив прикосновение пальцев Геллерта, как привычная взгляду комната померкла, сменяясь пасмурным европейским пейзажем.
Вена встретила их крайне неприветливо, как бы советуя отказаться от задуманного, вернуться в приятно пахнущий яблоками рай и не ввязываться в опасное приключение.
В темном небе тяжело ворочались низкие свинцовые тучи, превращая и без того хмурый день в непроглядные сумерки. Резкие порывы холодного ветра проносились над редкими деревьями, срывали листья и плохо закрепленные объявления, рассыпаясь крупными каплями ледяного дождя. Они грохотали по небольшой каменной площади, заставляя Геллерта и Гермиону плотнее прижиматься к ненадежному укрытию под навесом кондитерской лавки.
- Мистер Фламель немного ошибся, - пробормотал Геллерт, утирая с лица водную пыль. - Главный вход с другой стороны. И у меня нет никакого желания обходить все здание по такой паршивой погоде.
Как бы в подтверждение его слов над городом прокатился раскат грома и сверкнула тонкая полоска молнии, холодной вспышкой осветив конную статую какого-то военачальника.
Гермиона сильнее закуталась в мантию и мрачно осмотрелась.
- Другого нет?
- Есть, но у меня идея получше.
Он схватил ее за руку и их закрутило в водовороте трансгрессии, чтобы через секунду выбросить на сухой мраморный пол холла.
Из-за стойки на них смотрела сухощавая женщина неопределенного возраста, надменно взирая из-за сдвинутых на нос очков именно тем взглядом, коим обладают наверное все библиотекари мира, готовые при первой возможности обвинить в вандализме. Она живо напомнила Гермионе мадам Пинс и девушка на мгновение почувствовала себя ученицей, не сдавшей вовремя книги.
В отличие от Геллерта, которого по всей видимости смутить было невозможно.
Ослепительно улыбаясь, он поклонился суровой смотрительнице и радостно воскликнул:
- Guten Morgen! Welch herrliches Wetter, nicht wahr?