HASSLIEBE

Этот момент настал. То, чего она так ждала. Этот самый день, когда вполне можно пойти и шагнуть в пропасть с Астрономической башни. Никто и не заметит. Потому что все будут спасать свои шкуры.

Он сказал ей об этом вчера ночью.
– Что ты сделал?!
– Ты дура, Грейнджер? Не сделал, а сделаю. Завтра Пожиратели будут в замке. Перед ужином я проведу их через исчезательный шкаф, что припрятали в Выручай-комнате. Второй такой же есть в Боргин и Бёрг. Но ты ведь знала это, не так ли? – она не могла ушам своим поверить. Не думала, что у Малфоя хватит смелости. За неделю до Рождества.
– Ты идиот, Малфой. В школе полно детей, – усмехнулась гриффиндорка. Точнее... то, что от неё осталось. Она плотнее закуталась в пуховое одеяло, стоя у окна в своей комнате. Он пришёл к ней в три часа ночи, даже не разбудив, — дверь она больше не запирала.
– Они не тронут детей. Мне нужно убить Дамблдора. Потом они немного пошумят, и мы уйдём.
– Насовсем? – она серьёзно? Брови блондина взлетели от удивления, губы расплылись в оскале.
– Грязнокравка, неужто ты боишься меня больше не увидеть?.. – он медленно подошёл и встал позади неё, нежно собирая каштановые кудри, в кулак. Она дёрнулась и сцепила зубы, потому что он дёрнул её обратно. За волосы.
– Пусти, – да, она боялась. Действительно боялась больше не увидеть его рядом.
– А если нет? Что ты сделаешь?
Её сердце бешено колотилось под рёбрами. Страх, желание, отвращение, отчаяние, сочувствие к самой себе, такой жалкой. Глаза стали мокрыми, но слёзы пока держались, пока не катились.
– Пусти.
Он отпустил её волосы. Она развернулась, занося руку для пощёчены. А он стоял и с улыбкой смотрел на неё. Рука сама собой повисла... Сопротивление ушло, сила и уверенность тоже. Он поднял руку и провёл грубыми пальцами по её щеке. Хлёсткий удар... Она глотает кровь, перемешавшуюся со слюной: при ударе её щека напоролась на нижний ряд зубов. Она выпрямляется и смотрит в его глаза. Второй удар. Не пощёчина, нет. На этот раз он ударил кулаком. Прикладывая ледяную ладонь к лицу, она не замечает, как одеяло, которое она до этого держала, валится у ног. А он даже не оглядывает её, стоящую перед ним в одних трусах и майке.
– Давай, плачь, Грейнджер. Ты же хочешь. Хочешь? Скажи, чего ты хочешь? Ещё? – удар. Прямо в солнечное сплетение, между рёбрами. Сгибается, падает на колени, словно фарфоровая кукла. Наклоняется и сплёвывает кровь. Он опустился на колени рядом с ней, приподнимая её подбородок и рассматривая свою работу. Ему нравится, это главное.
– Малфой... – ужасный хрип из груди.
– Да?
– Убей меня.
– Нет. Не убью. Ты будешь жить, всегда рядом со мной. И ты будешь наслаждаться этим. Получать удовольствие. Я ведь так люблю ненавидеть тебя. Просто... гм, жить не могу без этого! – он не издевался над ней, говорил правду. Он наконец признался самому себе, что не может без неё. Без её слёз, без хрупких рук, цепляющихся за его ладонь, когда он душит её. Без грязных карих глаз и волос. Она словно наркотик. Такой прекрасный, доставляющий неземное удовольствие. Но вызывающий зависимость, которую он презирает. От которой пытается небрежно отмахнуться.

Она громко и сипло дышит, держась за живот. Смотрит в его глаза с такой ненавистью, что вот-вот набросится на него. Надо, чтобы набросилась.
– Давай, Грейнджер. Заплачь для меня, – он схватил её горло своей рукой. Сначала просто обжигая холодную кожу температурой своего тела. Затем постепенно сдавливая. Она цепляется за его руку, плечи, словно утопающая. Хрипит, глотает воздух, пытается втянуть кислород, но ничего не получается. Голова тяжелеет. Она пытается притянуть его к себе, слиться с ним в одно целое. У неё нет друзей, нет интереса, нет еды, воды, воздуха... У неё теперь есть лишь он один. Его руки, глаза, глаза, глаза... Отпустил. Тело ударилось о каменный пол. Она легла на спину, сжав руки в кулаки и глотая воздух всем своим существом. Снова появился кислород. Драко видно плохо, он отдаляется от неё. Теперь кислород вытесняет его.

Слизеринец поднялся с пола, сел на край постели. Она, такая родная и тёплая, наполняется холодной колкой жизнью, чтобы собраться с силами и... Поднявшись, она со скоростью молнии влепила ему звонкую пощёчину и вцепилась руками в белые волосы, раздвигая языком его бледные губы. Он не трогал её, сейчас её очередь. Оторвалась от губ, ещё одна пощёчина.
– Мерзавец. Я ненавижу тебя, терпеть не могу, – шипела она, рыдая и прожигая его своей злостью. Ударив ещё один раз, пригвоздила его к кровати, обвив руками горло и сжав. Прильнула к его рту, сминая и кусая губы до крови. Затем смягчилась. Проникнув внутрь языком, коснулась кончиком его языка и стала посасывать нижнюю губу, слизывая с неё выступающие капли крови. Он хрипло застонал.
– Проваливай.
– Что?
– Убирайся! – она врезала ему кулаком в челюсть и соскочила с кровати на холодный пол, взяв палочку с тумбы и направив на парня. Тот ухмыльнулся, проводя языком по губе и шипя от боли. Он встал с кровати, провёл по волосам и подошёл к ней. Конец палочки уткнулася ему в грудь. Он отвёл её руку в сторону, притянул к себе за затылок и, сжав волосы в кулак, переплёл их языки в поцелуе. Затем спокойно отстранился и вышел из комнаты бросив что-то вроде "Сладких снов".

* * *

Проснувшись на следующее утро, она еле сумела разлепить глаза и застонала от тупой боли по всему телу. Подойдя к зеркалу в ванной, она ухмыльнулась. Багровый синяк на правой щеке. Заалевший след ладони на левой. Светлые протяжные синяки на шее от его пальцев. Бледные губы, на которых яркими полосами выделяются трещины и надкусы. Задрав майку, девушка убедилась, что и на ребре он оставил след.
– Рендалл!
– Рендалл, к вашим услугам, мисс Грейн... Мерлиновы подштанники! – бедное существо явно не ожидало увидеть юную ученицу школы в таком виде. Гермиона забыла, что всё ещё одета лишь в майку и трусы.
– Извини мне мой внешний вид, Рендалл. Ты не мог бы принести мне стакан воды? – эльф закивал головой.
– Но, быть может, мисс требуется помощь?..
– Нет, и прошу тебя никому не распространяться о моих ушибах. Это сущий пустяк, – эльф снова закивал. – Да, и Рендалл! Будь добр, захвати ножницы по-крупнее.
Ошарашенный таким заказом, Рендалл испарился.

Конечно, зачем ей ножницы?

– Больше не ухватишься, Малфой, – прошипела девушка и, схватив пышные волосы в кулак, отстригла всю охапку. Пряди упали на хлодный пол ванной, выложенный белой плиткой. Короткие волосы неряшливо рассыпались по маленькой девичьей голове.

* * *

Зал ахнул, увидев в дверях свою героиню. Пучок коротких грязных волос, свисавших с головы. Всё лицо в синяках и кровоподтёках. Хорошо хоть не забыла одежду надеть, хмыкнула про себя гриффиндорка. Школьная юбка, заправленная в неё белая блузка. Три верхние пуговицы расстёгнуты, терпения застегнуть не хватило. Мантию. Мантию забыла. Похрен, теперь уж точно. Туфли, гольфы. Худые колени выглядывали из под юбки, когда она делала новый шаг. Шаги, кстати, отдавались по всему залу эхом. Студенты провожали её взглядом, пока она не плюхнулась за свой стол. Затем пошёл шепоток и постепенно тихие разговоры вернулись в своё русло. Гермиона сидела спиной к слизеринскому столу, но чувствовала на себе взгляды. Все слизеринцы, кто знал, что это Малфой живёт с Грейнджер в одной башне, все до единого прожигали её взглядом. Они то уж точно сразу догадались, кто это сделал.

Она с трудом подняла кувшин сока и плеснула в свой стакан. Намазала маслом хлеб и надкусила. Желудок внезапно скрутило: она вспомнила, что всю эту неделю ни разу нормально не поела. Оглядев стол, она вздрогнула. Три пары глаз, не отрываясь, смотрели на неё с дичайшим ужасом. 
– Что? – спросила она, не прожевав кусочек хлеба, который только что откусила.
– Герми... Гермиона, что с тобой такое? – тихим шёпотом произнесла Джинни. Гарри с Роном не могли раскрыть рот, они остолбенели.
– Что такое? Со мной всё нормально. А что-то случилось?
На этот раз Джинни не разозлилась. Она была в недоумении. Потому что Гермиона действительно не понимала сути вопроса.
– Я убью его, – проревел Гарри. – Подонок, я убью тебя!
Он взлетел из-за стола и кинулся к противоположному концу зала. Он не успел никого убить, Гермиона произнесла заклинание, и её однокурсник застыл. Всё внимание вновь было на них.

Учителя, наблюдавшие за появлением Гермионы Грейнджер в зале, сначала лишь пропустили это мимо ушей. Теперь Макгонагалл, встав из-за стола и опрокинув в спешке свой кубок с соком, неслась к столу своего факультета. Мигом обезвредив заклятие, которым обездвижила Поттера её любимая ученица, она подлетела к ней.
– Мисс Грейнджер, пройдёмте за мной.
– Профессор, в этом нет-
– Молча, Гермиона. Молча, – женщина поджала тонкие губы и направилась к выходу из зала. – Мистер Малфой, вы идёте с нами! – прикрикнула она. Блондин поплёлся за ним. Проклятая грязнокровка подставила его. Она получит за это. Поровнявшись с ней, он взял её за руку. Так, вместе они и пошли за Макгонагалл. Она этого, разумеется не видела. И пара не знала, видел ли это кто-нибудь из зала. Им было плевать.

Гарри, стоявший в недоумении, шлёпнулся на скамью Пуффендуя, у которой его застало заклинание подруги. Она пустила в него Петрификус. Забавно...

Джинни побежала к нему, а Рон – вон из замка. Ему нужно было выпустить пар, поэтому он схватил первую попавшуюсь метлу в спальне мальчиков и взмыл в небо, вылетев в окно. 

– Быть может, вы великодушно объясните мне, мисс Грейнджер, что у вас там творится? – надо же, Гермиона никогда не видела своего декана такой обеспокоенной. Нужно было беспокоиться раньше. Сегодня поздно. Вечером придут пожиратели и никто уже не вспомнит о ней.
– У меня всё прекрасно, профессор! Извините меня, я не понимаю, почему все подняли такую панику, – она пожала плечами и уставилась на клетки с птицами, что ровными рядами стояли вдоль стен кабинета. Некоторые из них гаркали и трещали, другие тихонько ворковали и скрипели. Малфой рядом хмыкнул. Молодец, Грейнджер, кто научил тебя так играть? Не я ли случайно? Да нет, конечно...
Макгонагалл перевела взгляд на их сплетённые пальцы и вскинула брови.
– Мистер Малфой. Тогда, может, вы объясните? – по голосу женщины было понятно, что та настроена серьёзно.
– Объяснять действительно нечего. Вчера поздно вечером мисс Грейнджер возвращалась с обхода, – надо же, она совсем забыла, что им нужно каждый день делать обходы после отбоя. – Я был в своей комнате, когда услышал шум. Я выглянул в общую гостиную и понял, что в темноте она наткнулась на вазу. Та разбилась, и Грейнджер упала прямо на неё. Кто виноват, что ваша ученица такая неуклюжая, – он улыбнулся почти добродушно, как могло показаться на долю секунды.
– Значит, ваза. Ваза виновата в том, что у девушки на пол лица огромная гематома, разбиты губы, и я боюсь предположить, где ещё у неё синяки. И, конечно, ни вы, ни мисс Грейнджер, — на секунду, лучшие ученики этой школы —  не были так умны, чтобы залечить раны? – казалось, Макгонагалл была разгневана. А ещё растеряна и испугана. Но на это блондин просто пожал плечами. Преподавательница вздохнула и выпрямилась, пронзая их строгим взглядом.
– Мистер Малфой, можете быть свободны.
Слизеринец взглянул на рядом стоящую девушку, сжал её руку и отпустил, покидая кабинет директора. Гермионе в этот момент показалось, словно рядом с ней рухнул мир. Она втянула носом воздух и подняла взгляд на пожилую женщину, стоящую перед ней.
– Гермиона, я не знаю, что с вами произошло. И, судя по всему, не узнаю, ведь в ваших воспоминаниях я рыться не намерена. Сейчас вы вместе со мной пойдёте в больничное крыло к мадам Помфри. Она осмотрит вас, назначит лечение, и вы во всём будете её слушать. Я лично прослежу за этим. Затем, когда вы придёте в норму и физически и морально, вы вернётесь к своим ученическим обязанностям и обязанностям главной старосты. Скажите, вы всё поняли? – она говорила с ней, как с душевно-больной. Хотя, наверное, таковой она и являлась теперь. Но ей самой было интересно, что с ней происходит. Поэтому...
– Да, профессор. Я всё поняла.

* * *

– Мерлин всемогущий, что с тобой приключилось? – засуетилась медсестра, взглянув на лицо пациентки. За этот день уже второй раз упоминался Великий Мерлин, это начинало раздражать. Хотя, за последний месяц она второй раз попадает в больницу. Побила рекорд.
– Мадам Помфри, прошу вас, проследите, чтобы Гермиона не покинула больничное крыло прежде, чем вы будете уверены в её здравии, – отдала приказ декан и, дождавшись кивка, покинула их.
– Так, деточка, снимай одежду.
– А это обязательно? – выдохнула Гермиона. Она не испытывала особенного желания, чтобы кто-то ощупывал её синяки — лёгкие саднило при каждом вдохе. Медсестра настояла и скрылась в кабинете, дав гриффиндорке пять минут. Последняя прошла к самой дальней кушетке и стала раздеваться. Одежду она складывала на рядом стоящий стул идеально ровной стопкой. Наконец, когда ноги обожглись о прокладный каменный пол, она сказала, что готова.

Помфри ахнула, увидев гематому у неё на ребре. Но не стала ничего спрашивать, это Гермионе понравилось. Вскоре она узнала, что у неё микроскопическая трещина в ребре. Либо Малфой сильнее, чем кажется, либо кости её вдруг сделались хрупкими и слабыми.
– Пока что ты останешься здесь. На две ночи точно, дальше посмотрим. Ребро должно срастись, синяки то быстро срастутся, а вот кости сращивать — это не пять минут, – где-то Гермиона это уже слышала 
– Но скажи мне, милая, ты вообще ела что-нибудь с тех пор, как я последний раз тебя здесь видела? – а вот это интересно.
– Простите? – не поняла девушка.
– Так ела или нет? Посмотри на себя, ты похудела килограммов на шесть. За месяц это возможно, если не есть совсем.
– Я... я не помню, – она подошла к зеркалу, что стояло в углу больничного зала. Худые ноги, колени, вдруг ставшие такими угловатыми и большими. Рёбра и ключицы вздымающиеся при каждом вдохе. Нет, она не была скелетом. Но то, что она похудела было заметно. Это бросалось в глаза, конечно, если стоять перед зеркалом в одном белье.
– Так, всё, ложись скорее, – Помфри на удивление осторожно взяла её за руку и усадила на кушетку. Затем влила в неё штуки четыре разных зелий и заставила лечь на подушку, накрывая белым прокладным одеялом. Женщина уже хотела уйти, зная, что ученица скоро уснёт, но та её остановила.
– Мадам, Помфри... Что это всё было? – Гермиона Грейнджер чувствовала себя как никогда раньше глупой. Старшая волшебница вздохнула и подошла к Гермионе.
– Судя по всему, депрессия. Такое состояние ещё можно назвать Делирий. Срах, невроз, потеря ориентации. Ты немного заблудилась. Как тогда в лесу, так и в жизни. Гермиона, это не магическое проклятье. И вылечить магией это нельзя. Тебе нужно осмотреться, придти в себя и взять себя в руки. Наверняка, тебе сейчас так не кажется, но ты сильная девушка. Все об этом наслышаны. И твои близкие друзья подтвердят, что это так на самом деле. Это тяжело, я знаю. Поэтому сейчас тебе стоит отдохнуть. А потом, набравшись сил, ты подумаешь обо всём и сумеешь найти выход. Хорошо? – целительница улыбнулась ей своей доброй старческой улыбкой, какой улыбаются бабушки внучкам. Гриффиндорка закивала, натягивая одеяло на подбородок. У неё не было слов. И только когда женщина покинула её, Гермиона позволила себе тихо заплакать, уткнувшись лицом в подушку и подавляя крик.

* * *

Разлепить веки было тяжело, ей понадобилось пол минуты. Приля в себя после болезненного сна, Гермиона почувствовала, что руки больше не кажутся ледяными палками, а дышать стало легче. Осмотревшись в первый раз она ничего не увидела, кроме ночной темноты. Когда глаза её привыкли, она разглядела среди полок и шкафов с лекарствами напольные часы — они вот-вот пробьют полночь. Голову пронзила физически неприятная мысль... воспоминание. И Боги, это словно было в другой жизни. Малфой... Пожиратели, его план, а затем руки, дарующие синяки. Скоро в Хогвартсе будет толпа убийц. И никто об этом не знает, кроме неё и ещё одного, единственного. Голова закружилась, девушка смяла в кулаках одеяло и села на кровати. Что ей нужно сделать? Что делать, чтобы защитить их...
Опустив ноги на холодный пол, она сжалась — по телу прошлась волна мурашек. На ней не было одежды, одежда лежала на стуле. Всё та же юбка и блузка, которые её заставили снять днём. Натянув их наспех и забыв про обувь, она бесшумно понеслась к двери, а затем по коридорам и лестницам, всё выше. Отсутствие обуви ей помогло, ведь мягкие ступни не стучали по каменным ступеням. Она плыла, словно бледный призрак. Добравшись до уродливой горгульи, она прошептала пароль, который узнала в начале года после назначения в должность старосты.
– Ромашковый чай... – ей показалось, что слишком громко. Статуя сдвинулась и начала шумно поворачиваться вокруг своей оси, открывая гриффиндорке лестницу. Вскочив на неё, она мгновенно оказалось перед высокой дубовой дверью. Она не успела постучать, когда до её слуха донеслось:
– Входите, прошу вас.
Дамблдор... Уже не сильный, не величественный, а слабый и сухой, убиваемый проклятьем. Уже почти жалкий в своей слабости. Ночной колпак, мантия с пуховой подкладкой. Светлые брови едва ли приподнядись над очками-половинками.
– Мисс Грейнджер. Разве вам не положено отдыхать?
– Через пол часа здесь будут Пожиратели Смерти, профессор, – вот так, на одном дыхании, прямо в глаза. Кто же так делает, Грейнджер? Вот глупая. Директор молчит.
– Вот как?
– Я должна была предупредить вас, нужно вывести учеников на..
– Гермиона, – перебил её. – Ступайте обратно. Я уверен, мадам Помфри сильно обеспокоится, когда не найдёт вас в постели. Поверьте, сегодня вам ничего не грозит, – он смеётся над ней? Может, Макгонагалл сказала ему, что она больная... Что сбрендила и не ведает, что творит. Он не поверит ей?
– Но директор!..
– Я знаю. Мисс Грейнджер, видите ли, не всё так просто в нашем мире. Друзья иногда становятся такими далёкими... Словно и не были никогда, как это говорится?.. Неразлей-вода? А враги... Иногда становятся ближе самого лучшего друга. Не так ли?
– О чём вы говорите? – она подошла ближе, пытливо смотря в его глаза, вокруг которых собрались мелкие морщинки. Он улыбался ей. Пости так же, как в самую первую встречу. В груди застучало горячее сердце, освежая воспоминания.
– Мне кажется, вы знаете, о чём речь. Драко Малфой.
– Малфой?
– Не он ли оставил на вас эти... так сказать, метки? Кем он был тогда? Другом или врагом? – смотрит, сузив глаза, хитро и в то же время насмешливо.
– М-мы... Я не понимаю, сэр.
– Мисс Грейнджер, Драко тоже приходил ко мне сегодня. Буквально за несколько часов до вашего появления. Он рассказал мне всё, абсолютно. И знаете?.. Пусть неохотно, но он больше не враг для вас. И вряд ли когда-то им станет, – он ошеломил её. Малфой сдал своих? Но зачем?
– Зачем? Чтобы спасти, разумеется. В первую очередь своих родителей и себя. А во вторую... кто знает, кого ещё он спасает, – прошелестел тонкими губами волшебник. Последний вопрос она произнесла вслух, видимо.

Гермиона не знала, сколько длилась их беседа. Она сидела в старом скрипучем кресле перед столом директора, поджав босые ноги под себя. А он успел ей рассказать ровно столько, сколько было нужно, чтобы она всё поняла и впала в ступор. Дамблдор знал о плане... Северус его информатор... Он хотел умереть, чтобы план сработал... Но Драко пришёл и сдался ордену. Он больше всего в жизни хотел защитить свою семью, но... что-то толкнуло его на предательство своих взглядов, которые воспитывались в нём с детства. Гермиона не знала, что это за причина. Лишь у Дамблдора глаза светились непонятным огоньком.

Когда они закончили разговор, напольные мудрёные часы показывали без десяти минут полночь.
– Вам пора уходить, мисс Грейнджер. Возвращайтесь в больничное крыло и оставайтесь там до утра. Последователи Волдеморта не успеют разойтись по замку. Мы встретим их у дверей Выручай-комнаты, – директор блеснул оправой очков и поднялся со своего места. На лице ученицы появилось непонимание.
– Но, профессор, как же...
– Прошу вас не геройствовать на этот раз. Нам не нужна шумная бойня. Ученики спят, и никто не должен нарушить их сон. Учителя лишь отправят незванных гостей восвояси.

Гермиона кротко кивнула и покинула кабинет директора. Нет, она не собиралась идти в больничное крыло и отсиживаться под одеялом, как маленькая девочка. Она собиралась найти Драко Малфоя.