ЖАЖ­ДА/WATER

Звон се­реб­ра и вниз, к зем­ле.

У Дра­ко все те­ло бы­ло в руб­цах. Отец бил его не каж­дый день, но иног­да, но­чами, поч­ти каж­дую ночь, Дра­ко при­ходи­лось, съ­ежив­шись, за­бивать­ся в угол.

Лю­ци­ус Мал­фой был ос­ле­питель­но кра­сив: ему вслед обо­рачи­вались на ули­цах, при ви­де его сер­дца ус­ко­ряли бег, в гор­ле пе­ресы­хало. Он был всем, чем стре­мил­ся быть Дра­ко, всем, чем он не был. Ник­чемный ре­бенок, пос­тыдный от­прыск. Он не зас­лу­живал пра­ва но­сить фа­милию Мал­фой, по­тому что Мал­фой - это не прос­то имя. Это пра­во на чер­то­во ве­личие.

Ког­да Дра­ко бы­ло че­тыр­надцать, он при­ехал до­мой на Рож­дес­тво. Ра­дость бы­ла не­дол­гой — ма­тери не ока­залось до­ма. Отец зас­та­вил его три ча­са прак­ти­ковать­ся в зак­ли­нани­ях, а по­том от­пра­вил в пос­тель. Дра­ко хо­рошо за­пом­нил ту ночь: он не спал, чи­тал при све­те па­лоч­ки, вздра­гивая вся­кий раз, ког­да слы­шал сто­ны Лю­ци­уса, тра­хав­ше­го эта­жом вы­ше ка­кую-то оче­ред­ную ведь­му. На воп­рос, по­чему это бы­ла не его мать, та, с ко­торой он спал прош­лой ночью, отец впе­чатал его ли­цом в сте­ну. Кровь хлес­та­ла из ра­ны на го­лове, а он всхли­пывал:

«...прос­типрос­ти­отец­прос­ти...»

Лю­ци­ус пус­кал в ход ку­лаки, что­бы на­учить сы­на ис­кусс­тву раз­ру­шения. Иг­рай, унич­то­жай, вы­иг­ры­вай. Это иг­ра, го­ворил он. Каж­дый си­няк или ца­рапи­на учи­ли — не за­давай воп­ро­сов, за­будь о со­вес­ти, жи­ви и про­дол­жай тра­диции Мал­фо­ев. Отец по­казы­вал, на­тас­ки­вал. Дра­ко ус­ва­ивал и не­нави­дел, не зная за­чем, но при­нимал, все, до кон­ца, по­тому что так дол­жен де­лать Мал­фой.

Об ос­таль­ном он не знал. Но од­нажды ночью ус­лы­шал кри­ки и бро­сил­ся вниз. Гром­кие, жа­лоб­ные кри­ки, ог­лу­ша­ющие, прон­за­ющие мозг. Мать зва­ла его, умо­ляла прид­ти, ос­та­новить кровь, унять боль, удер­жать от­ца. Ока­залось, тот час­то бил ее, иног­да – по­тому что у не­го бы­ло пло­хое нас­тро­ение, или же ему так хо­телось. Лю­ци­усу это нра­вилось. Его это за­води­ло, блин. Дра­ко сел на сту­пень­ки и по­пытал­ся за­нять го­лову, что­бы заг­лу­шить крик. Вспом­нил пес­ню и за­орал ее про се­бя. Гром­ко, еще гром­че, что­бы не слы­шать. Эту пес­ню пе­ла ему в детс­тве мать. О ма­гии, о люб­ви... люб­ви... и семье. Мал­фои – вот так семья, ду­мал он. Доб­ро по­жало­вать в се­мей­ку. В та­кую ос­ле­питель­но кру­тую, блин, бе­реги­те гла­за.

А по­том он уда­рил. Как-то ночью мать вы­пала из ком­на­ты, ска­тилась по лес­тни­це и ос­та­лась­не­под­вижно ле­жать вни­зу, из­би­тая. И Дра­ко зак­ри­чал. За­орал на от­ца. Он все бе­жал, бе­жал, и бе­жал, и на­конец уда­рил с та­кой си­лой, что в гла­зах по­тем­не­ло, а отец рух­нул ли­цом в пол. "Он что, умер, — спро­сил се­бя Дра­ко, - раз ле­жит вот так. Не­уже­ли я на­де­юсь, что он уми­ра­ет?... Не­уже­ли я меч­таю, что­бы он был мертв? Я что, хо­чу это­го"? Хо­тел ли он? Мо­жет да, а мо­жет, нет... Ос­та­ток но­чи пом­нился смут­но. Пос­ле то­го как отец под­нялся, за­орал, уда­рил, при­ложил прок­лять­ем.

Для Лю­ци­уса нас­та­ли тем­ные вре­мена. Дра­ко знал, как не знать? Он не­нави­дел от­ца, но то­же но­сил фа­милию Мал­фой. Они оба бы­ли Мал­фои. Дра­ко бы ни­ког­да не при­со­еди­нил­ся к дру­гой сто­роне, ни к ка­кой дру­гой, и мень­ше все­го – к Дамб­лдо­ру. Ес­ли та­ковы пра­вила - он бу­дет им сле­довать: ста­нет По­жира­телем Смер­ти, бу­дет жить и ды­шать этим, ук­ра­дет у от­ца и ста­нет в де­сять раз луч­ше не­го. В кон­це кон­цов, это иг­ра. Все – для по­беды. Дра­ко все­го лишь хо­тел быть та­ким, как отец, прев­зой­ти его, сыг­рать в его иг­ру, унич­то­жить Лю­ци­уса и по­бедить.

А прош­лым ле­том, пос­ле шко­лы, и мать ска­зала ему. Она пла­кала, Дра­ко пом­нил ее сле­зы, и ча­сами ду­мал о том, по­чему. Он не прит­во­рял­ся, что го­рю­ет. Си­дел в спаль­не и чи­тал кни­ги. Од­на бы­ла о маль­чи­ке, ко­торый учас­тво­вал в вой­не, дру­гая – о че­лове­ке, ко­торый вой­ну раз­вя­зал. Про­читав гла­ву, Дра­ко ос­та­нав­ли­вал­ся про­верить – мо­жет, он ощу­ща­ет хоть что-то? Но нет. Он за­метил в се­бе лишь рас­ту­щее чувс­тво ви­ны. А еще бы­ла злость: как по­лучи­лось, что он нас­толь­ко ис­ко­вер­кан че­лове­ком, ко­торо­го счи­тал эта­лоном чис­то­ты? Чис­тый Гре­баный Мал­фой, что бы это ни зна­чило, че­му бы его ни учи­ли по это­му по­воду. Всем этим важ­ным ве­щам. Важ­ным для не­го, для Дра­ко. А маль­чик в кни­ге был пло­хим. Он убил дру­га, убил вра­га, убил се­бя, и Дра­ко знал, что это его точ­ная ко­пия. Как в зер­ка­ле.

Убить лю­бого, убить се­бя. Он до­шел до то­го, что стал не­нави­деть жизнь. За­чем он зас­тавлял се­бя, под­талки­вал, до ран, до кро­ви, ес­ли нич­то и ни­ког­да не ус­тро­ит единс­твен­но­го че­лове­ка, для ко­торо­го он ни­ког­да не бу­дет дос­та­точ­но хо­рош для... Хре­новое оп­равда­ние для жиз­ни... дерь­мо... дерь­мо­вая ве­ра в ис­тинное зло, ког­да жизнь не та­кая, не для не­го... ЭТО НЕ ДЛЯ НЕ­ГО. При­дет вре­мя – и он плю­нет на мо­гилу от­ца, по­тому что с не­го дос­та­точ­но, в нем са­мом уже дос­та­точ­но... в нем те­перь боль­ше от Мал­фоя, чем ког­да-ли­бо бы­ло в от­це, по­тому что он ЖИВ.

Дра­ко чуть ли не ощу­щал это на вкус. На­конец-то, пос­ле столь­ких лет, он по­любил от­ца. Чувс­тво бы­ло стран­ное — но­вое, поч­ти за­бав­ное. Дра­ко Мал­фой лю­бил от­ца. Он очень силь­но лю­бил его мер­твым.

*******

Он вне­зап­но прос­нулся в ти­шине. Де­рево за ок­ном, все еще оран­же­вое, усы­пан­ное хрус­тки­ми уми­ра­ющи­ми листь­ями, на­виса­ло над ним в зер­ка­ле. Гряз­ное стек­ло, в пят­нах, в от­пе­чат­ках рук, ног, зад­ниц, мно­гочис­ленных и горь­ких со­вокуп­ле­ний. Па­лоч­ка в ру­ке, го­това, на­целе­на, ждет... с не­навистью. Все при­выч­но, все на сво­их мес­тах: ман­тии ак­ку­рат­но сло­жены, мет­ла уб­ра­на. Все бы­ло как всег­да, и он ле­жал, дро­жа, по­тея, тя­жело ды­ша в тем­но­те; по­том глу­боко вздох­нул, что­бы ус­по­ко­ить­ся. Дра­ко не стал зак­ры­вать гла­за, по­тому что бо­ял­ся опять зас­нуть. А спать он боль­ше не мог. Во вся­ком слу­чае, не се­год­ня.

Мал­фой тро­нул па­лоч­кой све­чи и сел на кро­вати. Из ца­рапи­ны на ру­ке со­чилась кровь, над ста­рым шра­мом от­четли­во вид­не­лись сле­ды ног­тей. Ему опять бы­ло страш­но. Он пот­ро­гал ра­ны и скри­вил­ся. Так прос­то бы­ло за­лечить их, и так труд­но по­нять, по­чему он не мог. Не мог се­бя зас­та­вить.

В ком­на­те бы­ло слиш­ком ти­хо и мрач­но. Дра­ко хо­тел, пусть не­надол­го, по­кинуть ее, спус­тить­ся вниз, вый­ти в ночь... По­чему-то ка­залось, что сна­ружи свет­лее. Лад­но, пусть сей­час это не­воз­можно, нап­ле­вать на про­гул­ку. Его хва­тило на то, что­бы на­тянуть по­верх тру­сов се­рые шта­ны и вый­ти из ком­на­ты. В гос­ти­ной всег­да бы­ло свет­ло, на­топ­ле­но и го­рел ка­мин, и ему нра­вилось ле­жать на ди­ване пе­ред ог­нем.

Под бо­сыми но­гами – хо­лод­ный ка­мень лес­тни­цы, но это неп­ло­хо. Ему всег­да бы­ло жар­ко, а сту­пени при­ят­но хо­лоди­ли. Все вре­мя жар­ко. Мать го­вори­ла, что в нем ска­зыва­ет­ся кровь Блэ­ков, силь­ная и го­рячая. А он веч­но спо­рил. Он — Мал­фой, бо­лее чем кто-ли­бо, - го­ворил он, - и дру­гой кро­ви в нем нет.

Лес­тни­ца за­кон­чи­лась ар­кой, и яр­кий свет гос­ти­ной на мгно­вение ос­ле­пил его.

― Твою мать, ― про­бор­мо­тал он, спо­тыка­ясь на пу­ти к ди­вану и прик­ры­вая гла­за ру­кой.

― Не­бога­тый у те­бя лек­си­кон.

Гла­за при­вык­ли к све­ту как раз вов­ре­мя, что­бы за­метить ее сар­касти­чес­кую гри­масу.

― Твою мать, ― пов­то­рил он, ― Грей­нджер.

Она за­кати­ла гла­за и вздох­ну­ла.

― Не вол­нуй­ся, ― я ско­ро ухо­жу.

Дра­ко по­жал пле­чами.

― А те­бе что не спит­ся?

Гер­ми­она ус­та­вилась на не­го по­верх раз­ло­жен­ных на сто­ле тя­желых книг.

― Мне на­до кое-что сде­лать, ― хо­лод­но за­яви­ла она. ― Обя­зан­ности ста­рос­ты не ос­тавля­ли мне слиш­ком мно­го вре­мени на этой не­деле.― Она за­кон­чи­ла фра­зу, по­вер­нувшись к сво­им бу­магам, что­бы на­мек проз­ву­чал не слиш­ком оче­вид­но. Хо­тя Дра­ко и так был в кур­се, по­это­му го­ворить это бы­ло во­об­ще бес­смыс­ленно.

― Ко­торый час? ― спро­сил он, Он плюх­нулся на ди­ван и зап­ро­кинул го­лову, чуть по­вер­нувшись к Гер­ми­оне.

― Час но­чи? ― про­бор­мо­тала она. ― Два?

― Что это дол­жно оз­на­чать? ― ядо­вито по­ин­те­ресо­вал­ся он.

― Что я не знаю точ­но.

Дра­ко про­бур­чал что-то и за­кинул но­ги на стол.

― Ум­ная, да? Это не твой стиль — не спать по но­чам. Я ду­мал, ты ни­ког­да не ло­жишь­ся поз­же де­сяти, Грей­нджер.

― Ес­ли вспом­нить, что мы иног­да дол­жны пат­ру­лиро­вать до пол­две­над­ца­того, это­го ни­как не мо­жет быть, прав­да? ― от­ве­тила она, встре­ча­ясь с ним гла­зами и зах­ло­пывая кни­гу. ― А ты по­чему не спишь?

Он по­жал пле­чами. Оче­вид­но, се­год­ня ночью это был его из­люблен­ный спо­соб са­мовы­раже­ния.

― Пло­хой сон? ― спро­сила она.

Дра­ко нах­му­рил­ся.

― От­ва­ли, ту­пая су­ка, ― ог­рызнул­ся он. ― За­кан­чи­вай и уби­рай­ся.

Воз­можно, ее нем­но­го шо­киро­вала его рез­кость, но сло­ва, тон и вы­раже­ние ли­ца бы­ли из ка­тего­рии «мы все это уже про­ходи­ли».

― Я уй­ду, ког­да за­кон­чу.

― По-мо­ему, ты уже за­кон­чи­ла, ― за­явил он, за­ложив ру­ки за го­лову. ― Ос­тавь ме­ня од­но­го.

― По­чему бы те­бе не пой­ти к се­бе в спаль­ню? За­чем быть та­ким... ― Гер­ми­она вне­зап­но по­чувс­тво­вала, что ужас­но ус­та­ла. С тех пор, как они с Мал­фо­ем на­чали раз­го­вари­вать, на­ез­ды и ос­кор­бле­ния не прек­ра­щались. За­кан­чи­вать ка­залось бес­смыс­ленным. Бы­ло поз­дно, и у нее сов­сем не ос­та­лось сил.

― Кем? ― спро­сил он. Гер­ми­она не от­ве­тила, и ему это не пон­ра­вилось. Она мог­ла го­ворить все, что за­хочет, но иг­но­риро­вать се­бя Мал­фой ни­кому не поз­во­лит. ― Да­вай, Грей­нджер, ― ска­зал он, гля­дя на нее. ― Вы­вали­вай.

― Не знаю. Уб­людком? При­дур­ком? ― она от­ки­нулась в крес­ле. ― Или ты пред­по­чита­ешь коз­ла? ― По­хоже, она не мог­ла выб­рать.

Дра­ко нах­му­рил­ся.

― А ты что пред­по­чита­ешь? "Во­нючая гряз­нокров­ка", Грей­нджер?

― Ага, ко­неч­но, ― она под­ня­ла бровь. ― Тог­да по­чему ты гла­зе­ешь на эту во­нючую гряз­нокров­ку с тех пор, как во­шел?

Он по­чувс­тво­вал се­бя ду­раком и от­вел гла­за.

― От­ва­ли, ― про­бор­мо­тал в по­толок. ― Мо­жет, ка­кие-то иди­оты и гла­зе­ют на те­бя, но, по-мо­ему, ты мер­зкая...

― Да. ― Гер­ми­она зак­ры­ла ос­таль­ные кни­ги и под­ня­лась со сту­ла, дер­жа их в ру­ках. ― Имен­но так. ― Дра­ко чувс­тво­вал, что она смот­рит на не­го, и ему это не нра­вилось. ― Чес­тно го­воря, мне бы очень не хо­телось, что­бы ты ду­мал ина­че. ― Она прид­ви­нула крес­ло к сто­лу. ― Спо­кой­ной но­чи, Мал­фой.

Ра­зуме­ет­ся, он не смот­рел, как она ухо­дила. Че­го еще она мог­ла ожи­дать? Это ее иди­от­ская пи­жама ви­нова­та в том, что се­год­ня у не­го со­вер­шенно не по­луча­лось ее иг­но­риро­вать. Дра­ко да­же мог заг­ля­нуть под ее чер­тов стол, блин. Это бы­ло что-то но­вень­кое – уз­нать, что гряз­ная прин­цесса Грей­нджер но­сит та­кие ве­щи. Мо­жет, она и прав­да шлю­ха. А он, в кон­це кон­цов, муж­чи­на, а муж­чи­ны ус­тро­ены со­от­ветс­тву­ющим об­ра­зом: зве­риные ин­стинкты, гор­мо­ны, все та­кое. Ес­ли он смот­рел, то не по­тому, что хо­тел, или ему нра­вилось, а со­вер­шенно ма­шиналь­но. Его тош­ни­ло при од­ной мыс­ли об этом. Ес­ли ду­ра гряз­нокров­ка по­дума­ла, что он хоть... Дра­ко вздрог­нул.

Взял кни­гу со сто­ла и на­чал чи­тать. Он бу­дет чи­тать до рас­све­та, по­тому что не смо­жет боль­ше зас­нуть. Не се­год­ня.

*******

Прош­ла не­деля, нас­ту­пил ко­нец ок­тября. Хо­лод­но не бы­ло, но неп­рекра­ща­ющи­еся вет­ра ус­тра­ива­ли ди­кие пляс­ки листь­ев и силь­но ме­шали тре­ниров­кам по квид­ди­чу. Дни ста­нови­лись ко­роче, тем­нее, и каж­дый из них на­чинал­ся с пред­вку­шения Рож­дес­тва. Гер­ми­она зна­ла, что до­ма уже ук­ра­сили ма­гази­ны. Пус­тая тра­та вре­мени и сил, но это поз­во­ляло прод­лить праз­дник. Ей нра­вилось хо­тя бы это, пусть оча­рова­ние са­мого праз­дни­ка по­тус­кне­ло с ис­чезно­вени­ем ма­гии детс­тва.

С Гар­ри Гер­ми­она всю не­делю поч­ти не раз­го­вари­вала. С Дра­ко то­же. Ко­рот­кий раз­го­вор в ту ночь, ког­да оба не спа­ли, вос­ста­новил на­чав­шее бы­ло спа­дать нап­ря­жение. Ей нра­вилось мол­ча­ние - до тех пор, по­ка она не вспом­ни­ла, по­чему из­на­чаль­но это бы­ло так не­удоб­но. По­мимо наз­ре­ва­ющих серь­ез­ных из­ме­нений в сис­те­ме де­журств пре­фек­тов, стре­митель­но приб­ли­жал­ся Зим­ний Бал се­микур­сни­ков со всей свя­зан­ной с ним су­етой. От од­ной мыс­ли о нем ста­нови­лось тош­но. Сту­ден­ты меч­та­ли об этом ба­ле все школь­ные го­ды, за­видуя стар­шим, а сей­час - сей­час бы­ла их оче­редь, но вмес­то вол­не­ния и пред­вку­шения, Гер­ми­оне боль­ше все­го на све­те хо­телось от­си­деть­ся в сто­рон­ке.

Ей бы­ло оди­ноко, и ее здо­рово зли­ло то, что Гар­ри, иди­от он или нет, был прав в от­но­шении Мал­фоя. Тот с ней со­вер­шенно не счи­тал­ся. Это бы­ло осо­бен­но за­мет­но, ког­да она сос­тавля­ла гра­фики ра­боты пре­фек­тов или пла­ны за­седа­ний, а в это вре­мя он в ком­на­те нап­ро­тив тра­хал оче­ред­ную де­вицу.

И это бы­ла толь­ко вер­ши­на ай­сбер­га.

― Кля­нусь, толь­ко вер­ши­на, черт возь­ми, ― ры­чала Гер­ми­она, вгры­за­ясь в кон­фе­ту.

― Как нас­чет по­гово­рить с Гар­ри?

― Да­же не на­чинай, Рон, ― рез­ко от­ве­тила она. Ра­зуме­ет­ся, она не приз­на­лась, что они с Дра­ко опять не раз­го­вари­ва­ют, или что она чувс­тво­вала се­бя так, буд­то по ней хо­рошо по­топ­та­лись, по­тому что опять приш­лось де­лать всю ра­боту, справ­лять­ся с иди­от­ски­ми рас­пи­сани­ями, пре­фек­та­ми, с чер­то­вым... ― А по­том на­до бу­дет го­товить­ся к кон­цу се­мес­тра. По­нима­ешь, я ни­ког­да не ду­мала, что это бу­дет так труд­но. ― Все, что она мог­ла ска­зать.

― Сколь­ко сде­лал Мал­фой? ― Рон вы­гово­рил эту фа­милию с осо­бой ос­то­рож­ностью.

Гер­ми­она по­жала пле­чами.

― Дос­та­точ­но, ― она на­чала же­вать тща­тель­нее. ― Я имею в ви­ду... все рав­но. На­вер­ное, мень­ше, чем на­до, но все не так прос­то.

Рон нах­му­рил­ся. ― Мень­ше, чем...

― Я с ним справ­люсь! ― с на­жимом за­яви­ла она, сби­вая от­кры­тую ко­роб­ку кон­фет с под­ло­кот­ни­ка крес­ла на пол гриф­финдор­ской гос­ти­ной. Кон­фе­ты вы­сыпа­лись и рас­ка­тились по ков­ру. Кое-кто из чер­ве­рокур­сни­ков ог­ля­нул­ся. Она ус­та­вилась на них в от­вет. ― В чем де­ло?

Рон взял ее за ру­ку, и де­вуш­ка обер­ну­лась.

― Гер­ми­она, я по­нимаю, у те­бя был тя­желый день. ― Она от­ня­ла ру­ку, и Рон поп­ро­бовал по-дру­гому. ― Ты прек­расно справ­ля­ешь­ся. Кто угод­но в тво­ем по­ложе­нии чувс­тво­вал бы се­бя точ­но так же. Мо­жет, да­же ху­же, осо­бен­но ког­да он все вре­мя пу­та­ет­ся под но­гами. ― Тут он пе­решел к са­мому глав­но­му. ― Ты у нас са­мая ум­ная, Гер­ми­она. И по­это­му имен­но те­бе на­до по­гово­рить с Гар­ри. ― Она за­кати­ла гла­за, но Рон про­дол­жил: ― Слу­шай, я не знаю, что тво­рит­ся у не­го го­лове в пос­леднее вре­мя. Мы оба вол­ну­ем­ся, но ты зна­ешь, как это у них с Мал­фо­ем. Мне ка­жет­ся, он толь­ко и ждет, ког­да Мал­фой по­пыта­ет­ся доб­рать­ся до не­го че­рез те­бя.

― Не все на све­те кру­тит­ся вок­руг Зо­лото­го Маль­чи­ка.

― В дан­ном слу­чае это дос­та­точ­но ве­ро­ят­но. Так или ина­че, Гар­ри ве­дет се­бя как ду­рак, и я ему это го­ворил. ― У Ро­на неп­ри­ят­но за­соса­ло под ло­жеч­кой. ― Мне не нра­вит­ся то, что про­ис­хо­дит. Это как-то неп­ра­виль­но, ― не­ожи­дан­но ти­хо ска­зал он.

Гер­ми­она взя­ла его за ру­ку. ― Я знаю, ― ска­зала она так же ти­хо. ― Те­бе, на­вер­ное, тош­но от­то­го, что мы поч­ти не раз­го­вари­ва­ем. Я с ним по­гово­рю. По­пыта­юсь раз­ря­дить ат­мосфе­ру.

― Оно то­го сто­ит.

Гер­ми­она вздох­ну­ла.

― Ну и маль­чиш­ка, черт по­бери. Иног­да мне прос­то... ― она по­мота­ла го­ловой, ― хо­чет­ся взять и как сле­ду­ет встрях­нуть его.

*******

― Те­бе хо­чет­ся ме­ня встрях­нуть?

Гер­ми­она кив­ну­ла, ши­роко от­крыв гла­за. ― И да­же боль­ше.

― Ти­па че­го? ― Гар­ри ши­роко ух­мыль­нул­ся.

― Не на­чинай. Я серь­ез­но, мис­тер я-не-спо­собен-сде­лать-пер­вый-шаг. Мне и так уже не по се­бе из-за то­го, что Рон под­бил ме­ня на этот раз­го­вор.

Гар­ри вздох­нул и под­тя­нул по­выше мол­нию на кур­тке.

― И для это­го на­до бы­ло ид­ти на ули­цу?

― Не хо­чу, что­бы нас под­слу­шали. Пред­по­лага­ет­ся, что я дол­жна со­от­ветс­тво­вать об­ра­зу Ста­рос­ты де­вочек. Ни проб­лем, ни слож­ностей, ни спо­ров. Гос­ти­ная, ко­ридо­ры, биб­ли­оте­ка – вез­де есть уши. Воз­можно, нас да­же сей­час мо­гут ус­лы­шать.

― Лад­но, это име­ет смысл, ― сог­ла­сил­ся Гар­ри. ― Хо­тя твои во­лосы ле­зут мне в гла­за.

― Из­ви­ни, ― ехид­но от­ве­тила она.

Гар­ри по­жал пле­чами. ― По­жалуй­ста.

Она за­кати­ла гла­за. ― Рон ска­зал мне, что ты ду­ма­ешь.

― Сом­не­ва­юсь...

― Про Мал­фоя, ко­торый пы­та­ет­ся дос­тать те­бя че­рез ме­ня?

Гар­ри еще раз по­жал пле­чами.

― Мо­жет быть.

― Не по­лучит­ся, ― уве­рен­но про­гово­рила она. ― А ес­ли и по­лучит­ся, что со­вер­шенно не­ре­аль­но, по­чему я все эти дни дол­жна бы­ла тер­петь твое неп­ревзой­ден­ное оба­яние? Я ведь ни в чем не ви­нова­та.

― Я прос­то знаю, что ты не го­воришь мне – нам – всю прав­ду, и это раз­дра­жа­ет.

― Как это я не го­ворю вам прав­ду?

― Ес­ли ты прос­то приз­на­ешь, что у те­бя проб­ле­мы с Мал­фо­ем, это не сде­ла­ет те­бя сла­бой.

― Знаю, ― нах­му­рилась она. ― Но ни­чего не приз­наю. Как я мо­гу приз­нать что-то, что во­об­ще не­воз­можно приз­нать, по­тому что его не су­щес­тву­ет!

― Что?

― У ме­ня все нор­маль­но, ― Гер­ми­она, глу­боко вздох­нув, нах­му­рилась. ― Все в по­ряд­ке, и те­бе при­дет­ся с этим сми­рить­ся. Мал­фой ни для че­го ме­ня не ис­поль...

― Мы зна­ем, Гер­ми­она. Нап­ри­мер, что ты тог­да сде­лала весь гра­фик. Все че­тыре фа­куль­те­та.

Гер­ми­она за­лилась пур­пурным ру­мян­цем. ― Все что? Я... не... не пом­ню, что­бы де­лала все че­тыре...

― Слу­шай, те­бе не обя­затель­но врать, ― ска­зал Гар­ри. ― Имен­но это я и пы­та­юсь объ­яс­нить.

― Я не вру! ― сер­ди­то пок­раснев, ог­рызну­лась она. ― Мо­жет, я в тот раз и сде­лала боль­ше, чем свою по­лови­ну, но это не зна­чит, что я дол­жна все это те­бе рас­ска­зывать.

― Я твой луч­ший друг, ― ска­зал Гар­ри. ― Я и Рон. Мы друзья, и ты мо­жешь го­ворить нам аб­со­лют­но все.

― И что кон­крет­но вы бы сде­лали? ― нас­мешли­во по­мор­щи­лась Гер­ми­она. ― Пох­ло­пали бы ме­ня по спи­не и по­сове­това­ли за­бить на это? ― Она по­мота­ла го­ловой. ― Вы бы пом­ча­лись пря­мо к Мал­фою и... ― Гер­ми­она вдруг за­мол­ча­ла, ши­роко рас­крыв гла­за. ― А от­ку­да вы во­об­ще зна­ете?

Гар­ри вздох­нул. ― Мы с ним по­цапа­лись на прош­лой не­деле.

― По­цапа­лись?

― На­гово­рили вся­кого.

― Вся­кого?

― Ка­кое это име­ет зна­чение?

― Гос­по­ди, ― Гер­ми­она не мог­ла скрыть до­сады. ― Это име­ет та­кое же зна­чение, как для те­бя - знать про всю эту не от­но­сящу­юся к де­лу чушь про пре­фек­тов и гра­фики.

― Вряд ли это не от­но­сит­ся к де­лу...

― Что у вас слу­чилось?

― Он ска­зал, что зас­та­вил те­бя сде­лать это за не­го, вот и все.

Гер­ми­она опус­ти­ла гла­за. Ве­тер слег­ка утих, и блед­ное сол­нце на­чина­ло за­каты­вать­ся за де­ревья. Ста­ло хо­лод­нее. И ей бы­ло стыд­но. ― Я не хо­тела де­лать его по­лови­ну, ― про­бор­мо­тала она. ― Я бы зас­та­вила его, но бы­ло слиш­ком поз­дно, и про­фес­сор....

― Те­бе на­до бы­ло ска­зать нам, ― ска­зал Гар­ри. ― Я по­нимаю, что это прос­то ду­рац­кий гра­фик, но я мог бы что-ни­будь сде­лать.

― Слу­шай, ― вы­дох­ну­ла она. ― В этом вся проб­ле­ма.

Гар­ри по­дож­дал, но она мол­ча­ла.

― Проб­ле­ма? ― пе­рес­про­сил он.

― Я бу­ду вам все рас­ска­зывать, ес­ли ты сог­ла­сишь­ся не пы­тать­ся каж­дый раз «что-ни­будь сде­лать».

― Я толь­ко...

― Или так, или бу­ду мол­чать, как ры­ба, и все ос­та­нет­ся, как есть. Я не хо­чу бес­по­ко­ить­ся еще и о том, как бы не стать при­чиной ва­ших раз­бо­рок. Мне и без то­го за­бот хва­та­ет. ― Гер­ми­она го­вори­ла мед­ленно и от­четли­во. Гар­ри знал этот тон. Вряд ли она пе­реду­ма­ет.

― Ес­ли не дой­дет до ру­коп­рикладс­тва, ― про­бор­мо­тал он.

― Мал­фой, ко­неч­но, уб­лю­док, но не ду­маю, что он мо­жет уда­рить де­воч­ку.

― Ты не мо­жешь быть в этом уве­рена.

― Я ду­маю, мо­гу.

Гар­ри пос­мотрел на свои бо­тин­ки, пнул ку­чу опав­ших листь­ев, за­сунул ру­ки в кар­ма­ны и сжал ку­лаки. ― Так, это все?

― Я не знаю, ― от­ве­тила Гер­ми­она. ― Все?

― На­вер­ное.

― Боль­ше ни­чего не хо­чешь ска­зать? ― спро­сила она. ― По­тому что ты дол­жен ска­зать это сей­час. Я не хо­чу, что­бы это тя­нулось даль­ше и расс­тра­ива­ло Ро­на.

― Он что, те­бе жа­ловал­ся?

― Те­бя это удив­ля­ет?

― Нет.

― Так у нас все в по­ряд­ке? ― Гер­ми­она за­мети­ла, что он смот­рит в сто­рону. Она по­мед­ли­ла и спро­сила, по­низив го­лос: ― Гар­ри?

Он под­нял го­лову. В пер­вый раз за дол­гое вре­мя она наз­ва­ла его по име­ни. Теп­ло, раз­ливше­еся внут­ри, зас­та­вило его улыб­нуть­ся. Гер­ми­она всег­да на­зыва­ла его по име­ни. За­давая воп­ро­сы, от­ве­чая, прос­то бол­тая. Гар­ри бы­ло не­лов­ко, ес­ли кто-то дру­гой, кро­ме нее, так час­то на­зывал его по име­ни. Он да­же не по­доз­ре­вал, как силь­но ему это­го не хва­тало.

― У нас все в по­ряд­ке, ― кив­нул Гар­ри.

― Есть еще кое-что, ― улыб­ну­лась она.

Ее улыб­ка, Мер­лин... Он ску­чал и по ней. ― Да?

― Из­ви­нение?

― Ва­ляй.

― Ты, ма­лень­кий...

― Лад­но, лад­но, ― зас­ме­ял­ся он. ― Из­ви­ня­юсь.

― Как из­ви­ня­ешь­ся?

Гар­ри за­катил гла­за. Гер­ми­она и этот ста­рый как мир воп­рос. Как из­ви­ня­ешь­ся? Как силь­но?

― Так силь­но, что я бе­ру на се­бя всю твою стир­ку на сле­ду­ющей не­деле. Так силь­но, что я... сос­тавлю те­бе ком­па­нию в биб­ли­оте­ке и бу­ду тас­кать твои кни­ги. Так силь­но, что я куп­лю те­бе в Хог­сми­де со­рок этих ду­рац­ких шо­кола­док, ко­торые те­бе так нра­вят­ся. Так силь­но, что я...

― Го­дит­ся. ― Она улыб­ну­лась, при­под­няв бровь. ― За ис­клю­чени­ем то­го, что я обой­дусь без тво­ей ком­па­нии в биб­ли­оте­ке, спа­сибо боль­шое. Ты толь­ко от­вле­ка­ешь. Да, и трид­ца­ти шо­кола­док бу­дет дос­та­точ­но.

― До­гово­рились, ― от­ве­тил Гар­ри, и они пош­ли на­зад, к зам­ку. Ему бы­ло лег­ко. Воз­му­щение по по­воду Мал­фоя и всей этой ду­рац­кой си­ту­ации нем­но­го утих­ло. Все­го нес­коль­ко ми­нут, и Гер­ми­она пе­рес­та­ла дуть­ся. Она ка­залась спо­кой­ной и до­воль­ной, и он поч­ти хо­тел взять ее за ру­ку.

По­тому что бы­ло так стран­но без их при­выч­но­го трио. Гар­ри всег­да за­мечал это рань­ше, ког­да у­ез­жал на ка­нику­лы. Их ле­ген­дарное трио ощу­щалось как неч­то пра­виль­ное, поч­ти как семья. Это и бы­ла семья: та, ко­торой у не­го ни­ког­да не бы­ло, та, ко­торую он поч­ти соз­дал. Он бо­ял­ся, толь­ко и все­го, - бо­ял­ся, что ее за­нятость, и то, что она ста­рос­та де­вочек, и все вре­мя с Дра­ко Мал­фо­ем, мо­жет все из­ме­нить.

Рон и Гер­ми­она бы­ли ему как род­ные. Он чувс­тво­вал се­бя с ни­ми еди­ным це­лым. И смеш­ные пра­виль­ные прин­ци­пы Гер­ми­оны, как и ее ос­трый язык, то­же бы­ли частью это­го. Как и ее уп­ря­мая гор­дость, и иди­от­ская пос­то­ян­ная ре­шимость до­казы­вать, что все они оши­ба­ют­ся. Это для нее так ес­тес­твен­но. И Гар­ри не­нави­дел эту ес­тес­твен­ность. Но нуж­дался в этом. Нуж­дался в ней. Гер­ми­она и Рон бы­ли ос­но­вой его су­щес­тво­вания. Он час­то за­думы­вал­ся о том, нас­коль­ко это ужас­но.

Мо­жет быть, ему при­дет­ся уви­деть смерть од­но­го из них. Он ду­мал об этом, в ос­новном о Гер­ми­оне, и его тош­ни­ло - нас­толь­ко ве­ро­ят­ным бы­ло то, что он уви­дит ее стра­дания и ги­бель. Это впол­не мог­ло слу­чить­ся, учи­тывая, где они и в ка­кие вре­мена жи­вут. Да хо­тя бы из-за не­го са­мого, и Гар­ри ни­ког­да не поз­во­лял се­бе за­быть о том, как опас­но для Гер­ми­оны и Ро­на прос­то быть его друзь­ями. Воль­де­морт все еще на сво­боде. Где-то. И они бы­ли ору­ди­ями.

Ору­дия. Вот что нуж­но Мал­фою. Раз­мышле­ния при­вели Гар­ри на­зад, в ис­ходную точ­ку. Он был уве­рен, что уб­лю­док ис­поль­зу­ет Гер­ми­ону как ору­дие. А Гар­ри знал - ког­да она ум­рет, он то­же бу­дет унич­то­жен.

Но сей­час они мо­лоды. Гер­ми­она и пред­став­ле­ния не име­ет о стра­хах, ко­торые его му­ча­ют, да и Рон то­же. Они о мно­гом слы­шали и да­же ви­дели кое-что из то­го, что тво­рилось в ми­ре, но они ни­ког­да не уз­на­ют. Гар­ри иног­да ка­залось, что он то­же не зна­ет, еще нет, он слиш­ком мо­лод, что­бы по­нять. Он и не хо­тел пов­зрос­леть нас­толь­ко, что­бы по­нять. Не­веде­ние – зо­лото, блин.

Так по­чему, прок­ли­нал он се­бя, по­ка они мед­ленно шли к во­ротам зам­ка, по­чему он поз­во­лил се­бе все пос­ледние три не­дели дуть­ся на единс­твен­ную дев­чонку, без ко­торой не мог обой­тись?

Гар­ри бы­ло ужас­но жаль, что он расс­тро­ил ее. И все же при­чины бы­ли дос­та­точ­но вес­ки. Оче­вид­но, проб­ле­ма ни­куда не де­лась и еще даст о се­бе знать. И он чуть ли не не­нави­дел се­бя за это. Но се­год­ня ему бы­ло прос­то жаль. Так жаль, что он мог бы ее по­цело­вать. Поч­ти. Не сов­сем.

Мо­жет быть.