О последствиях
В Хогвартс я вернулся за пару минут до закрытия ворот, стараясь не попадаться никому на глаза, но болтливые картины, увидев злого меня, стали перешёптываться и теперь я был уверен, что к директору завтра мне сто процентов придётся идти.
Голова болела, злость росла с каждой секундой, а руки, которые почему-то тряслись, мне пришлось прятать в карманах мантии, потому что на них появились светящиеся символы. И да, капюшон тоже пришлось натянуть — уверенности в том, что эти клятые символы не проявились на лице — не было.
Но напрягало меня сейчас совсем другое. Мне понравилось. Действительно понравилось пытать человека, и даже тот факт, что он был редкостной тварью, не оправдывал меня. Несмотря на всё это, на проблемы, которые меня в скором времени настигнут, я шёл по коридору школы, скрыв лицо, на котором ни на секунду не исчезала довольная, мерзкая улыбка.
— Профессор Демори, — донёсся из-за спины голос Минервы, когда я почти завернул за нужный мне угол, почти дошёл до комнаты. — Директор говорил, что вы вернётесь раньше.
Я не повернулся, слыша её мягкие, но неуверенные шаги в мою сторону, ощущая запах корицы и цитрусов. Есть захотелось моментально, но я лишь поджал губы, тяжело вздохнув. Слава Мерлину, это был не Снейп, потому что после того, что я сделал сегодня, мне было бы нелегко от него «избавиться».
— А вы так горели желанием встретиться со мной, — ехидно произнёс я, смотря на свет луны из окна, который предательски освещал моё лицо. Ну что-же. С ещё одним, более тяжёлым вздохом, я снял капюшон, краем глаза замечая, как женщина поравнялась со мной, тоже смотря в окно.
— Хамло, — словно выплюнув это слово, с нескрываемым презрением произнесла она, всё же глянув на меня и… ахнула, дёрнувшись так будто её электрическим током ударило. Не контролируя себя, она сделала пару шагов назад, и хотела было схватить палочку, но её рука лишь замерла над карманом мантии и она снова вернула самообладание. Но в глазах всё ещё читался страх, от чего я наклонил голову на бок и улыбнулся, словно Чеширский кот.
— Вопросы? — хрипло спросил я, поправляя распушившуюся, бесящую меня, прядь волос за ухо, чувствуя что-то липкое. Кровь. Это была кровь Яксли, которую я, очевидно, забыл стереть с волос, хоть и полностью очистил одежду с помощью магии.
— Вы сейчас же идёте со мной к директору, — стараясь скрыть дрожь в голосе, женщина всё же сделала шаг вперёд, сжав в руке палочку, которую она в любой момент могла направить на меня. Прищурив глаза, Минерва прошептала, будто боясь быть услышанной: — Убийцам здесь не место…
— Так почему вы с директором ещё здесь? — сдерживая смех, ответил я, заставляя профессора вздрогнуть от удивления. Какие же все тут были лицемеры: — Разве вы не осознаете, что готовите Поттера к смерти, как готовят скот к забою? Кому как не вам с директором знать, что пока существует один — второй будет спокойно продолжать жить. В любой момент Поттер может умереть по вашей вине…
Не дав договорить, она залепила мне звонкую пощёчину, сама не ожидая от себя такого. Картины, висевшие рядом с нами, стали перешёптываться, пытаясь скрыть своё недоумение и растущий к нам интерес. Минерва же пыталась унять волнение, что-то собираясь сказать, но её рот то открывался, то закрывался, не издавая никаких звуков. И самым ужасным в этой ситуации было то, что на её ладони осталось немного крови Яксли. Заметив это, профессор вздрогнула от ужаса, переводя взгляд на меня. На обозлённого меня.
Борясь с желанием схватить женщину за эту самую руку, я прикрыл блестящие от злости глаза, тяжело вздохнув, и сделал шаг назад. Потом ещё пару, полностью разворачиваясь и направляясь в свою спальню. Очевидно, меня ждал очень тяжёлый разговор с директором. Если он, конечно, всё же решится.
***
Уснуть я так и не смог, ворочаясь в кровати, ощущая зуд почти по всему телу. Даже горячая ванна, которую я принимал уже второй раз, не помогала, и мне пришлось перерыть всю комнату в поисках хоть какого-то зелья. К Снейпу естественно не пошёл, а идти в лечебное крыло сейчас не мог, не желая, чтобы меня видели. Да, знаки так никуда и не делись, поэтому мне пришлось искать в книгах хорошие маскирующие заклинания. К слову, их было всего три, два из которых мне не подошли, а третье действовало недолго. Но это однозначно было лучше, чем ничего. Слава Мерлину, сегодня у меня был лишь один урок со вторым курсом, после которого все шли смотреть межсезонный матч по квиддичу, который я с детства ненавидел.
Я вошёл в ванную и принялся рассматривать своё лицо в зеркале. Символы были явно рунические, что напрягало меня ещё больше: одна надпись была расположена посередине лба и «спускалась» к линии бровей, а на скулах уже исчезали эти странные символы.
Не контролируя себя, я открыл кран с холодной, словно льды Арктики, водой и попытался умыться, попытался смыть эти символы. Конечно же, это не помогло, лицо покраснело, но я продолжал тереть скулы, смотря в зеркало. Глаза мои потемнели от злости, зрачки расширились, виски заболели так, будто кто-то с силой нажал на них, а к горлу подступил ком, заставляя меня дышать ртом, чтобы хоть немного унять тошноту.
Прямо сейчас в отражении зеркала я видел монстра, который улыбался, словно демон, довольный тем, что он делал, довольный этой жизнью. Мне хотелось закричать, но кроме хриплых звуков ничего не получалось. Паника. Она снова окутывала меня с головой как тогда, после первого убийства. Хотелось сбежать, раствориться в воздухе, будто меня никогда не существовало, будто не было тех «проблем», которые я создал. Сжав край раковины, я опустился на колени, прикрывая глаза.
Мать. Образ матери неожиданно появился в голове. Она кричала. Снова кричала на меня, с ненавистью упрекая в её испорченной жизни. Потом я увидел сестер, державшихся всю жизнь от меня на расстоянии. Они знали — я монстр. Они ненавидели меня за это. Они ненавидели меня за то, что именно я этот самый монстр, именно я нужен был Волан-де-Морту, а не они.
— Ненавижу, — прошептал я, чувствуя, как слёзы стекают по подбородку. С силой поднявшись, открыв глаза, я, что есть силы, прокричал: — Ненавижу.
Зеркало тут же треснуло и мне показалось, что моё отражение словно стало моим близнецом. Злым близнецом, ехидно улыбающимся мне сейчас в трещинах стекла.
— Но ведь ты сам стал убивать, — с довольной улыбкой прошептало мне отражение. — Ты выбрал этот путь.
Я затрясся от злости, со всей силы ударяя кулаком зеркало, не ощущая боли, не замечая крови, которая тут же стала появляться из порезов. Осколки тут же полетели на пол, со звоном разбиваясь на более мелкие.
— Они! Они сделали меня таким, — ударяя руками раковину, которая чудом не треснула, прокричал я, слыша свой собственный смех. Я снова сходил с ума. Мне снова нужно было лечение. Метка на руке запекла, заставляя накрыть её, опуститься на колени, чтобы неожиданно не рухнуть от дрожи в коленях.
— Ты мог с самого первого курса не давать себя в обиду, но вместо этого ты убегал, и давал новый повод для издёвок, ты показывал, что ты слаб. В том, что происходит сейчас, виноват ты, только ты.
— Заткнись, — прошептал я, пытаясь разбить кулаком большие осколки зеркала. — Заткнись!
Казалось, что кровь была буквально везде, от чего меня стошнило этой же самой кровью. С каждой секундой дышать становилось тяжелее, голова кружилась ещё больше, и я схватил последний большой осколок зеркала, приставляя его острый край к метке. Срезать. Мне хотелось срезать её вместе с кожей. Именно в этот момент чьи-то руки дернули меня за плечи, вырывая «спасательный круг».
Голоса. Их было три: Снейпа, который отобрал у меня осколок, Хагрида, который что-то громко говорил, и Дамблдора, на которого я не решался посмотреть. Директор приказал великану помочь мне встать, и он тут же с легкостью подхвати моё дрожащее тело, пока Северус лишь молча смотрел на меня, сжимая моё «оружие». Но вздохнув, он кивнул Хагриду в сторону небольшой кушетки, куда меня тут же опустили, и повернулся к нам спиной, набирая воду в ванну. Я не мог сказать и слова. Да и не хотел, молча смотря на кровавое месиво на полу. Я был так ничтожен.
Директор дал указание Хагриду провести урок вместо меня, а Снейпу — посидеть пока со мной, пока я не приду в себя и через час отвести в больничное крыло. Через час… Ну да, как раз в этот момент будет матч и коридоры школы будут максимально пусты. Глянув на меня последний раз, директор тяжело вздохнул и вышел, что-то тихо говоря Северусу.
Именно в этот момент меня снова стало трясти. Снейп. Почему он снова рядом? Почему сейчас? Почему он должен видеть меня таким? Почему…
Северус взмахнул палочкой и в комнату влетела швабра, а за ней и ведро с тряпкой, которые принялись убирать комнату. Запах орхидеи и ванили наполнил комнату, заставляя немного прийти в себя, Снейп закрыл кран и, тяжело вздохнув, повернулся ко мне.
— Не трогай, — прошептал я, когда мужчина попытался дотронуться до меня. Глаза снова наполнились слезами, губы задрожали. Я не должен был находиться здесь. Как же я надеялся, что после такого директор всё же решит вернуть меня в Азкабан.
— Ты дойдёшь до ванной сам? — холодно, с иронией спросил Северус, ставя руки в боки. Скорее всего, он тоже хотел, чтобы я вернулся в тюрьму и перестал раздражать его своим присутствием. Он всё же поднял упирающегося меня, уворачиваясь от моих слабых ударов.
— Нет, не трогай…
Я уже перестал сопротивляться, подрагивая в его объятьях. Да, он прижал меня грязного, причём как в прямом смысле, так и в переносном, к себе, от чего хотелось в прямом смысле умереть. Стоять в такой момент в объятиях человека, который использовал тебя, было намного больнее, чем круциатус и намного страшнее смертельного, самого непростительного заклинания — авада кедавра.