Малиновый закат

Панси

Мысли ласкает живот, порождаем мечты
И фон горящих окон, себя открыла мне ты
Нежно-яркий цветок, нетронутый, как дитя
Наивная на любовь, солнечная вся

      Проворный ветер подхватил край изумрудного шарфа и потянул его за собой, едва не стянув с топчущейся на месте девушки. Лёгкий холод коснулся оголённого участка её шеи, заставляя поморщиться. Девушка не оторвала заинтересованно взгляда от окна, даже когда несколько снежинок опустились на веко и, растаяв, слезой скатились по щеке.

      Объект её интереса — окружённая тёплым светом гриффиндорка, сидевшая на подоконнике. Она что-то читала, задумчиво накручивая на палец каштановую прядь волос.

      В животе затрепетали эфемерные бабочки, когда гриффиндорка отложила книгу и посмотрела в окно. Панси, питаемая надеждами быть сейчас рядом с ней, грустно улыбнулась.

      Больше года она день за днём вела наблюдение. Точно профессиональная охотница, незаметно прокрадывалась к своей жертве и исподтишка поедала её взглядом. В какой-то момент взглядов стало недостаточно. Внутри нечто пожирало болью, молило выпустить наружу и наконец насладиться.

      И таки насладилось...

      В пыльном, пропитанном разнообразными запахами классе Зельеварения. В тот самый день Панси впервые покинула логово декана своего факультета довольной. Ей удалось максимально приблизиться к гриффиндорке у шкафчика с дополнительной литературой.

      Панси вынудила её повернуться точно лицом к лицу и врезаться.

      — Осторожнее!

      Гриффиндорка осеклась и разочарованно фыркнула, видимо, она рассчитывала на сокурсника (Гарри Поттера, например, или Рона Уизли), а не на горделивую слизеринку, к тому же лучшую подругу заклятого врага Золотого Трио Драко Малфоя. От Панси не скрылись взгляды тех, кому, как и ей, была небезразлична Грейнджер. С виду наивная, нетронутая опасными объятиями любви, точно дитя, а ведь пора бы уже...

      — А здесь мало места, не так ли?

      Сладкий запах шампуня будто поманил Панси, и она подалась вперёд, сильнее загоняя жертву в свой капкан.

      Наверняка, со стороны девушки выглядели весьма необычно, даже странно. Перепуганная Грейнджер, до боли вжимающаяся лопатками в деревянные полки, и буквально принюхивающаяся к ней Паркинсон.

      Заметивший недвусмысленный порыв сокурсницы, Блейз Забини закашлялся, демонстративно прочищая горло и привлекая к себе внимание:

      — Кхм, а можно не добавлять в зелье боярышник, профессор?

      Некоторые студенты рассмеялись, а профессор Снейп лишь грозно зыркнул на Забини, безмолвно предупреждая, мол, ещё одна подобная глупость будет озвучена, и он с радостью снимет с десяток очков, и не важно, какой из факультетов пострадает.

      А потом им удалось несколько раз столкнуться в коридорах во время дежурства. И когда Гермиона была одна, даже не отскакивала от Панси, как от прокажённой, хоть и держала нейтралитет с напускным недовольством. И Панси верила ей, поначалу, плача вечерами в подушку. Нетерпение и дикое желание поедали её. Хотелось наконец набраться смелости и признаться гриффиндорке в чувствах и, если повезёт, поцеловать. Ворваться в сладкий рот этой наглой девицы, отвергающей очевидный любовный порыв.

      В редкие моменты Панси добивала себя пугающе-убивающими мыслями, что она просто-напросто противна Гермионе.

      «Кто я и кто она? Мне никогда не добиться её! Не прикоснуться к солнечному свету, что источает Гермиона Грейнджер».

      Панси вынырнула из кисельно-тягучего омута воспоминаний, только войдя внутрь многовекового замка. Её тут же обдало теплом, а вместе с тем и тонким шлейфом знакомого сладкого аромата.

      — Занятное зрелище, Панс?

      Её голос, точно ушат ледяной воды, привёл в чувства и заставил замешкаться.

      Гермиона обошла её и остановилась напротив, выжидающе всматриваясь своими большими карими глазами. Она хотела услышать ответ на свой вопрос, и у Панси он был, только вот по-прежнему не хватало смелости ответить. Признаться.

      — Если тебе нечего сказать, тогда я пойду.

      Гермиона замерла вполоборота от неожиданной хватки слизеринки. Паркинсон впилась бледными пальцами в хрупкое запястье Гермионы и потянула на себя.

      «Ну же!»

      Одному Мерлину известно, пронеслась ли эта мысль только в голове Панси Паркинсон или озарение снизошло и на Гермиону, но в одно мгновение они прильнули друг к другу. Их губы соприкоснулись в осторожном невесомом поцелуе.

Гермиона

И в этой комнате огонь (Светом обнажённый)
В облаке постель (Накрывает волны)
Посмотри назад, за тобою дверь
Так будет лучше нам, поверь

      Некогда один из самых любимых, ласкающих слух, звук потрескивающих в печи дров привёл Гермиону в тихое бешенство. И без того смущенная мыслями о прошлом вечере, она перевернулась на бок в своей постели и наложила на балдахин заглушающие чары, не в состоянии больше слушать треск поленьев и перешёптывания сокурсниц с которыми Гермионе не первый год приходилось делить комнату. Ей катастрофически не хватало личного пространства, особенно сейчас, когда воспалённый разум подкидывал сцену поцелуя с Паркинсон, накрывая всецело волной.

      Панси робко сжимала её запястье, не желая отпускать, да Гермиона и сама не хотела. Ей впервые доставляло удовольствие полученное, наконец сбывшегося желания. Поцелуй, хоть и недолгий, но до того волнительный, что крохотные волоски на теле встали дыбом.

      До чего же были приятны сладкие обветренные губы слизеринки.

      Перед глазами, точно в ускоренной перемотке маггловского фильма, мелькали картины их коротких встреч в коридорах Хогвартса и осторожные взгляды на совмещённых уроках.

      Как бы ни грели душу воспоминания и ощущаемый до сих пор вкус поцелуя на губах, Гермиона не могла найти себе покоя.

      И всё из-за него...

      Впервые Гермиона разрывалась меж двух огней. Слизеринец и слизеринка, которых она так желала, не давали ей покоя. Её вовсе не пугало первобытное чувство к ним обоим, будто это было совершенно правильно — любить каждого из них. Жаждать обладать как Паркинсон, так и Забини.

      Наверняка это опасно, ведь угоди Грейнджер в хитросплетение змей, она пропадёт окончательно и бесповоротно. Стоит ей повернуть ручку двери в безызвестность, обратного пути не будет.

      Но и откажись она от одного из них, нечто внутри погибнет навсегда. Быть может, это разумно, и не стоит поддаваться соблазну?

    «Откажись! Так будет лучше для всех!»

Блейз

Малиновый закат стекает по стене
В тех ломаных лучах
Я насквозь и вокруг тебя рассмотрел
Только ты ничего не знала обо мне

      Он видел их.

      Блейз возвращался из кухни, прихватив с собой пару любимых тыквенных пирожков и наливное яблоко, когда внезапно замер на месте, как вкопанный. Будь рядом Малфой или Нотт, они бы точно рассмеялись, завидев развернувшуюся в холле сцену.

      Совершенно точно они целовались. В малиновых лучах закатного солнца, проникающих внутрь сквозь витражные окна, будто в волшебном видении искушённого зрителя. Паркинсон и Грейнджер, прижавшись вплотную друг к другу, наслаждались лаской, а он лишь молча наблюдал за ними, готовый взвыть от разочарования, разрывающего грудную клетку. Будь в нём хоть капля сил, он непременно помешал бы девушкам. Подбежал бы и оттолкнул их друг от друга, накричал и может быть пристыдил. Но сил не было, как и возможности пошевелиться.

      Слишком долго он оберегал её.

      Будь то стычка с Малфоем и его прихвостнями или самодовольный слюнтяй Кормак Маклагген, так и норовящий зажать хрупкую Грейнджер в одном из тёмных углов школы. Даже от Поттера и Уизли, беспросветно тупых друзей этой девочки, он спасал её.

      А потом и от Панси Паркинсон...

      Блейз будто под заклятием Империус повернулся в сторону книжного шкафа, где стояли девушки. Он видел ошарашенное лицо Гермионы, пятившейся назад от шумно дышащей возбуждённой Паркинсон. Он разозлился, и если бы не патологическая гиперопека о Золотой девочке львиного факультета, обязательно вмешался бы, чем привлёк бы внимание всех без исключения. В том числе летучую мышь и по совместительству декана Слизерина, который и без того был на взводе из-за очередного взрывного зелья Симуса Финнигана.

      И что он сделал? Наигранно откашлялся и задал, наверное, самый идиотский вопрос, чем привлёк к себе всеобщее внимание учеников и профессора, а заодно и их.

      Паркинсон хоть и не блистала выдающимися знаниями, но наверняка поняла намёк, потому отошла от Гермионы и вернулась к своему месту рядом с Милисентой Булстроуд.

      А вот Грейнджер с точностью в девяносто девять и девять десятых процента расценила разыгранную им сцену как случайность или же прикрытие Панси от пустых сплетней.

      «Знала бы ты, что я чувствую».

Гермиона

Малиновый закат, во-о-у, рисует на земле, е-е
Наивно не пытайся достать, что давно осело на дне
Если ты ничего не знала обо мне

      Гарри и Рон в последние дни стали донимать Гермиону странными вопросами о змеином факультете. То она слишком долго смотрит на их стол за завтраком, то садится слишком близко на совмещённых уроках, но вершиной айсберга было то, что Гермиона забыла на диване в гостиной Гриффиндора свой блокнот для заметок. Если Поттер не врал, идея почитать записи подруги принадлежала Рону, но от этого не стало легче. Друзей слишком заинтересовала одна запись состоящая всего из двух слов «Паркинсон/Забини». Не умеющая врать Гермиона только и смогла, что обидеться на мальчишек за нарушение личного пространства и неуместные вопросы.

      — Пресвятая Моргана! Это мой блокнот, и я имею право писать в нём всё, что угодно! — зло шипела она. — И знаете, мальчики, вас это не касалось, не касается и не будет касаться никогда!

      Видели бы ненавистники Гарри и Рона их лица, умерли бы от смеха. Перекошенные в негодовании, щедро приправленном злым удивлением и ко всему этому залиты пунцовым румянцем.

      Только ей было вовсе не до смеха. И, возвращаясь из библиотеки, терпение таки лопнуло.

      Заливаясь слезами разочарования, Гермиона ворвалась в первый попавшийся класс. К её счастью, заброшенный последние пару лет, судя по слою пыли на партах и едва заметно покачивающимся ниточкам паутины.

      «Как же мне это всё надоело!»

      Гермиона прошагала к окну и уперлась руками в каменный подоконник, неприятно царапнувший холодом кожу ладоней.

      Солёные слёзы беспорядочно стекающие по бледным щекам, с тихим звоном падали на каменную гладь. В груди болезненно ныло, а тело содрогалось от истеричных всхлипов.

      Гермиона подняла заплаканный взгляд на мутное стекло. Провела ладонью, немного очистив небольшой участок для обзора. В последних лучах предрождественского солнца стояли они.

      Судя по яростной жестикуляции слизеринки, они вели непростой разговор, а когда слизеринец отбросил свою сумку в сторону, стало совершенно ясно: они ругаются, и от драки их разделяет лишь воспитание.

      — А что, если они ссорятся из-за меня? — озвучила свои мысли вслух Гермиона. — Что, если Блейз узнал о нас? Что, если он любит её?

      Будто услышав эти вопросы, оба, не сговариваясь, прекратили перепалку и посмотрели туда, где стояла Гермиона, скрытая мутным стеклом, отражающим тёплое марево заката.

      Паркинсон заметила и узнала её, потому сорвалась с места и совершенно точно её пунктом назначения был заброшенный класс второго этажа.

Блейз

Двери хлопай, беги, не оглядывайся назад
Я уверен, найдёшь себе ты достойного паренька
Со мной не будет любви, со мной погубишь себя
Но дверь закрыла не с той стороны — и это было зря

      Блейз возвращался с прогулки, когда встретил Панси. Однокурсница в гордом одиночестве ловила языком снежинки, наплевав на язвительные смешки гуляющих перед отправкой на каникулы студентов.

      Когда-то он так же беззаботно сбегал из дома в сад, чтобы поймать ртом крохотную снежинку, дарящую невероятный детский восторг.

      Если бы он не стал невольным свидетелем того происшествия, подошёл бы к Панси с широко открытым ртом и высунутым языком. Но он стал. Потому, не желая бороться с гневным порывом ревности, он подошёл и заговорил:

      — Думаешь, только тебе она нужна?

      Слизеринка не собиралась задавать лишних вопросов, ведь всё было слишком очевидно. Забини говорил о Грейнджер, а значит, его душа так же требует её, как и душа самой Панси.

      — Для тебя это очередное развлечение, Панс, оставь её, — предупреждающе процедил Блейз.

      — Откуда тебе знать? — она тут же пропиталась напряженной аурой однокурсника. — Главный бабник Хогвартса влюбился в серую грязнокровную мышку?

      — Не смей!

      — Называть её грязнокровкой?! Но это так! Не важно, как это звучит, факт остаётся фактом!

      — Считаешь, она оценит твоё мнение на этот счёт?

      — Грейнджер умная девочка, уж точно не обидится на очевидную вещь, пусть и неприятную.

      Блейз видел, как загорелись глаза Паркинсон, готовой вот-вот выйти из себя и сделать нечто ужасное.

      — Общество не примет вас и вашу любовь, — чуть успокоился Блейз, подавая своими действиями пример Панси.

      — Она моя!

      Последняя капля внутреннего напряжения, и он взорвался. Школьная сумка полетела в сторону, и Блейз угрожающе уставился на слизеринку. Дичайшее желание уничтожить её скреблось внутри, выжигая внутренности и заставляя кровь закипать в венах.

      Но она только отвернулась, устремляя взгляд на окна второго этажа Хогвартса. Блейз так же оглянулся в ту сторону, и его сердце на миг остановилось.

      На них смотрела Гермиона.

      Панси сорвалась с места и побежала. А что оставалось ему? Лишить себя счастья? Отдать её сучке Паркинсон? Ну уж нет! Блейз стремглав помчался следом.

      Лёгкие болезненно покалывало от быстрого бега, но ему было плевать. Группа первокурсников, столпившихся у поворота, затормозила его. Они спрашивали про движение лестниц, тем самым подарив лишние несколько секунд Панси.

      И вот прямо перед его носом дверь в класс захлопнулась. У него было два варианта развития событий — войти и признаться, а там будь что будет, или уйти.

      «Думай! Ну же! Думай, твою мать!»

      Время растянулось в бесконечность, пока он метался между собственным желанием и выдуманной реакцией Гермионы.

      «Что, если Панс права и это мимолётное влечение? Да нет же! Я люблю её. А может ей будет лучше без меня? Как там говорил Малфой... Если есть сомнения между да и нет, выбирай нет».

      — Нет, — выдохнул он, стоя перед дверью, за которой сейчас происходило невесть что. — Зайти или уйти?

      «Мерлин, как мне поступить? Рядом с ней она! Не я. Может, ей действительно будет лучше с ней или с каким-нибудь хорошим парнем».

      — Не бывать этому.

С этими словами Блейз ворвался в класс.

Панси

И снова в комнате огонь (Светом обнаженный)
Греют облака (Будет все по новой)
Наступает ночь, и остановиться на ней
Будет лучше нам, поверь

      Забини почти догнал её у очередного поворота, когда младшекурсники окружили его, задавая вопросы о пересечениях лестниц. Как кстати!

      Шаг за шагом она преодолевала расстояние, разделяющее её от Грейнджер.

      «Надеюсь, ты ещё там».

      Схватившись за потёртую ручку, слизеринка дёрнула её на себя и вошла в класс. Хотелось отдышаться, но ещё больше обнять её, стиснуть в своих руках и почувствовать тепло.

      Гермиона не плакала, слёзы почти высохли на её щеках, которые жадно целовала Панси.

      — Гермиона, — шептала она, проводя рваную дорожку поцелуев от виска до острого подбородка, — моя милая Гермиона.

      Гриффиндорка не спешила обмениваться с ней лаской. Она неподвижной статуей замерла на своём месте, беззвучно дыша. Может, она хотела что-то сказать и подбирала подходящие слова, когда в класс вошёл он.

      Время остановилось на краткий миг и возобновило ход.

      — Отойди от неё, Паркинсон!

      Она отошла. Не потому, что Забини отдал приказ, а потому что почувствовала дрожь в теле Гермионы.

      — Зачем ты пришёл?

      — Не нам выбирать, с кем она хочет быть, — на непроницаемом лице слизеринца Грейнджер скорее всего не заметила толики надежды, но Панси заметила сразу.

      — С чего ты взял, что ей нужно выбирать? Это ты её любишь, а не она тебя!

      На этих словах Гермиона отступила в сторону, разрывая и без того достаточное расстояние. Она вынула из кармана свою волшебную палочку и прошептала заклинание. Огонь в камине всколыхнулся, и класс накрыла волна тепла.

      На вспотевшем и загорелом лице Блейза заиграли рыжие блики.

      Панси внимательно проследила за движениями Гермионы. Она обернулась к окну, где тёмные облака заволокли небосклон. Ночь готовилась вступить в свои права, сокращая время студентов на нелегкий разговор.

      — Гермиона, — Панси заговорила тихо, но уверенно.

      — Почему вы спорите? — она обернулась, но только чтобы посмотреть на языки пламени в камине.

      — Потому что ты нужна каждому из нас, это очевидно.

      Блейз ответил за них обоих, не за чем было повторять.

      — А если я не хочу выбирать?

      — Придётся... — обречённо парировала Паркинсон и облокотилась о стену.

      Поленья потрескивали, точно как и хрупкое терпение всех троих.

      Всего одно слово способно разрядить обстановку и наконец решить проблему, но Гермиона тянет время. И её можно понять. Слишком сложный выбор. Ей нужны оба — слизеринцы необходимость, позволяющая дышать день за днём и чувствовать себя живой. Нужной.

      — Я не согласна делить тебя с ним.

      — И я не согласен.

      Школьную тишину разорвал предупреждающий гул. Казалось бы, просто бой часов, оповещающий студентов покинуть коридоры и вернуться в свои гостиные, но не сейчас. Не в этой ситуации.

      — Я хочу вас обоих, — Гермиона отдавала отчёт своим словам, они не были необдуманной прихотью девчонки пубертатного периода. Её сердце было готово подарить любовь двоим и принять любовь двоих. — Если для вас это неприемлемо, тогда вам обоим придётся уйти.