Почему они?

Шум в Норе доносился ещё издалека. Гермиона аппарировала к назначенному времени, но решила немного пройтись, чтобы привести мысли в порядок. Возвращение друзей радовало, но вместе с тем и беспокоило. Пугало не предстоящее выяснение отношений: тут она не могла себя упрекнуть ни в чём. Больше волновал вопрос — а осталось ли между ними ещё что-то общее, кроме детства? Будут ли они так же близки, как прежде, или все связи навсегда оборвались за долгих восемь лет?

Гермиона остановилась у сарая для мётел и прислушалась к шуму, доносившемуся из дома. Семья Уизли в полном составе собралась на кухне, из открытого окна слышался смех, удивлённые возгласы и шутливые голоса. Судя по установленному во дворике навесу и длинному столу, Молли готовила праздничный ужин.

— Гермиона! — Джинни высунулась из окна и замахала подруге рукой. — Проходи, мы ждём тебя.

Ничего не оставалось, кроме как войти в дом. Вспомнились те времена, когда находиться в обществе семьи Уизли было просто невыносимо, казалось, они никогда не смирятся с выбором Гермионы, дольше всех обижался Артур. Да и сейчас он был не в восторге от её брачного союза, но, по крайней мере, в разговоре придерживался дружелюбного тона, а уж Элизабет любил всем сердцем.

— Мама чуть с ума не сошла, когда эти двое бродяг явились в Нору, — с удовольствием сообщила Джинни.

— Северус с тобой?

— Он забрал у меня ребёнка и сообщил, что собирается весь оставшийся день читать ему сказки, — Джинни закатила глаза. — Он и в обычные-то дни не любит здесь появляться.

Гермиона кивнула. Уж она-то знала, что в обществе Северуса Снейпа может быть исключительно неуютно, особенно если он этого желает.

— Хорошо. Вам... м-м... уже удалось поговорить?

— К счастью, нет. Я позову их.

Джинни вернулась в кухню и кивнула Рону. Они с Гарри как по команде поднялись со своих мест и последовали за ней. Возрастающее напряжение ощущалось даже спиной. Будь она чуть трусливее, то уже бежала бы прочь со всех ног. Мысленно убеждала себя, что не сделала ничего дурного, но почему-то чувство вины всё сильнее точило изнутри.

В гостиной Гермиона уже заняла место в любимом кресле Артура и с интересом рассматривала собственный маникюр, игнорируя появление друзей. Те, словно братья-близнецы, остановились у окна и с идентичными выражениями лиц скрестили руки на груди.

Ещё до прихода Гермины Джинни отметила изменения, произошедшие с ними за годы отсутствия. Обветренные загорелые лица, поджарые тела и мощные икры говорили о том, что они пешком преодолевали немалые расстояния. Волосы у Рона отросли, он убирал их в хвост на манер Билла, вот только выглядел теперь не младшим, а его старшим братом — вокруг глаз образовалась сеточка мелких морщин, а щёки и подбородок покрывала густая щетина. Гарри тоже отпустил бороду, накидывающую ему лишние лет десять, волосы же он периодически пытался подравнивать, но не слишком аккуратно — слегка завивающиеся прядки торчали во все стороны.

— Давайте сразу договоримся, — начала Джинни, попутно накладывая на комнату звуконепроницаемые чары, — что мы все будем вести себя как взрослые и цивилизованные люди.

— Я только хочу выслушать объяснения! — заявил Рон, упрямо выпятив подбородок.

— Я тоже, — тихо добавила Гермиона.

Она больше не прятала глаза, наоборот, переводила взгляд с одного лица на другое. Гарри ещё хватало совести выглядеть хотя бы немного виноватым.

— Присаживайтесь, — Джинни подтолкнула брата к дивану, а сама устроилась рядом с Гермионой.

Теперь они сидели друг напротив друга, разделённые журнальным столиком.

— Как давно ты вышла замуж за Малфоя? — тут же потребовал ответа Рон.

Его лицо начало медленно краснеть, что всегда было недобрым знаком.

— Около четырёх лет назад.

— Недолго же ты меня ждала!

— И какой срок бы тебя устроил? — Гермиона прищурилась и подалась вперёд. — Десять лет? Двадцать? Пятьдесят?

— Я думал, что ты любишь меня.

— Я тоже думала, что ты меня любил. Но годы безнадёжных ожиданий всё расставили по своим местам.

Рон легонько пнул ножку столика. Ваза с цветами протестующе задрожала, но устояла. Из-за наложенных чар казалось, что на мили вокруг никого нет, только они четверо сидят в четырёх стенах, медленно сужающихся из-за растущей обиды и обоюдного непонимания.

Гарри молчал. Иногда он поднимал глаза, чтобы посмотреть на Джинни, но не произносил ни слова. Личные эмоции всегда были для него чем-то сугубо интимным, что не дОлжно выставлять напоказ даже самым близким людям.

— Тогда объясни — почему он? Почему Малфой, да ещё и старший!

— На младшего ты бы не так разозлился? — язвительно поинтересовалась Гермиона, ощущая, как островок спокойствия внутри неё стремительно тает. — И, извини, сейчас моя очередь спрашивать.

— Ну?

— Почему вы оба даже не подумали взять меня с собой?

— А ты бы пошла?

— Ты бы узнал, Рон, если хотя бы спросил.

— Мне было необходимо исчезнуть на какое-то время, — тихо заговорил Гарри. — Я собирался уйти один, но, когда сказал Рону о своих планах, он меня поддержал. Мы, словно неприкаянные, скитались по всему свету, пытались найти себя, своё место в жизни, забыть обо всём, через что пришлось пройти...

— Как романтично! — ввернула Джинни. — А вам, мальчики, не приходило в голову, что нам пришлось пройти не меньше испытаний? Или вы считаете, что война не оставила следа в наших с Гермионой сердцах?

— Послушай, Джинни, вы бы не справились! Мы ночевали под открытым небом, мы шли через леса, горы, тундры...

— Хотя бы раз, Рон, можно было отправить сову, — перебила Гермиона. — Чтобы я знала, что вы оба живы. Я ведь места себе не находила от беспокойства!

— Малфой тебя успокоил, надо полагать.

— Довольно! — рявкнула Гермиона. — У тебя нет права осуждать меня. И, да, Люциус меня успокоил, если тебе так интересно. Он дал мне то, что ты не смог.

— Счёт в Гринготтсе?

— Любовь, Рональд, — она даже улыбнулась его наивности.

Рон покраснел ещё сильнее, но не нашёлся, что сказать. Он и сам понимал, что не в праве предъявлять претензии. Не стал бы, выйди она замуж за любого другого мужчину. Мысленно он не раз давал себе зарок, что сумеет смириться с её выбором. Но это было до того, как она назвала фамилию дочери. После такого необходимо ещё одно восьмилетнее путешествие, чтобы прийти в себя.

— Я... я пойду помогу маме, — решил Рон.

Ему больше не было, что сказать, да и спрашивать не хотелось. О замужестве сестры расспросить ещё успеет, к тому же она не слишком-то откровенничала. Это они с Гермионой чуть ли не с самого первого дня знакомства прилюдно выясняют отношения.

— Значит, Люциус Малфой, — со вздохом произнёс Гарри, когда дверь за другом закрылась. — Есть ли ещё сюрпризы, о которых мы не знаем?

— Столь масштабных нет, — Гермиона улыбнулась и тоже поднялась с места, намереваясь оставить его и Джинни наедине. — Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы ты пришёл на мой день рождения на следующих выходных. В Малфой-мэнор. Я и Рона буду рада видеть.

— Я приду, — пообещал Гарри.

Она чмокнула его в щеку напоследок и тоже вышла из гостиной.

Уютная прежде комната, где вечерами собиралась вся семья у камина, стала крайне враждебной. Джинни проследила за взглядом Гарри — он рассматривал колдографии, расставленные на каминной полке. Среди них было множество снимков с её свадьбы, семейных портретов и забавных моментов с маленьким Сайманом.

— Очень милый малыш.

— Спасибо, — голос вдруг стал хриплым.

— Знаешь, я завидую Рону, — усмехнувшись, сказал Гарри. — Он ещё может побороться за свою любимую. Гермиона оставила ему шанс.

Они оба понимали, что это значит. Когда-то Поттер-старший увёл у Северуса любовь всей его жизни. А у Поттера-младшего не хватит совести, чтобы повторить подвиг отца.

— Вы оба не оставили себе ни единого шанса, — твёрдо возразила Джинни. — Я могу понять, почему вы ушли в это ваше чёртово путешествие. Но с чем не могу смириться — так это с безразличием. Ни ты, ни Рон не написали нам ни строчки за всё это время. Моё терпение было почти безграничным, как и мои чувства к тебе, но всё когда-то кончается. Я всю жизнь ждала тебя, Гарри. С тех самых пор, как впервые увидела. Годы прошли, прежде чем ты обратил на меня внимание. Но я никогда не стояла для тебя на первом месте. В наших отношениях ты был эгоистом.

— А каков профессор Снейп? Он не эгоист?

— Глупый намёк. Он женился на мне не из желания отыграться за свои прошлые обиды.

— Хорошо, если так, — Гарри запрокинул голову назад и уставился в потолок. Глаза слезились, и ему не хотелось, чтобы Джинни приняла это за миг слабости.

— Могу я узнать, что вы оба рассчитывали увидеть, вернувшись домой?

— В глубине души я надеялся, что ты меня ждёшь.

— Так и было. И я рада видеть тебя, говорить с тобой, надеюсь, что это начало нового этапа в нашей дружбе.

— Снейп будет счастлив видеть меня в своём доме, — мрачно отозвался Гарри, представив себе совместное чаепитие с бывшим профессором.

— Ему придётся смириться. Как и тебе.

— Хорошо, Джинни. Но учти: если я замечу хотя бы единый признак того, что ты несчастлива в браке, то я этого так не оставлю.

Она заливисто рассмеялась.

— Точно также сказали все мои братья.

— И каков вердикт?

— Несчастлив пока только Северус от столь пристального внимания.

Чуть позже за ужином у Гермионы и Джинни выдалось несколько свободных минут, чтобы перекинуться парой фраз. Рон увлечённо рассказывал, как они в Андах повстречали бурую виверну и драпали от неё со всех ног. Гарри демонстрировал шрам на предплечье, оставленный шипами её хвоста.

— Кажется, буря миновала, — сказала Джинни.

— Кажется... это пока мы не пригласили лучших друзей на семейный ужин в тесной компании.

— В прошлый раз Северус подлил Джорджу в напиток Сыворотку Правды. К счастью, Джордж был так пьян, что решил, будто сам начал трепаться.

Гермиона весело хмыкнула. После пока единственного совместного обеда с Уизли Люциус заперся у себя в кабинете и не выходил оттуда, пока не опустошил две бутылки Огденского.

— Уверена, предстоящий день рождения мне запомнится надолго, — заметила она.

— Рон согласился прийти?

— Если кивок можно считать за согласие, то — да.

— Тогда нам точно будет, что вспомнить! — хихикнула Джинни, уже изнемогая от нетерпения.

В конце концов, никто из них не был любителем тихой и спокойной жизни.