Жребий брошен.
Alea iacta est. (лат)
Моросило. Мелкий дождь, капающий на просушенные знакомые дорожки Лондона, очищая и охлаждая землю после непродолжительных солнечных лучей. Лондонский климат солнечными изысками
не баловал. Капельки воды тяжелели, скатываясь по стеклу тягуче, позволяя разглядеть это зрелище в замедленной съемке. Оставляли влажные дорожки на вертикальной поверхности, делая вид слегка мутным. Редкие прохожие потуже застегивались
и продолжали брести кто
в компании, кто в одиночку.
Старый добрый Лондон. Как давно я здесь не была. Пять лет разлуки с родным городом казались одновременно мукой и наслаждением. Пейзаж
и обстановка, напоминающие дом - отеческий дом - вызывали положительные эмоции, навевали воспоминания из далекого детства, в котором были свои "особые случаи".
Один из таких случаев -
семья. Какое простое,
но вместе с тем всеобъятное слово. По сути, семья - люди, живущие рядом, заботящиеся и любящие, интересующиеся
и поддерживающие. У меня такого не было. Родители пусть и жили рядом, опекали по-своему всегда слишком заняты, а единственной поддержкой служил дедушка, нередко навещавший нас.
За свои 27 я натерпелась родительских указов. Ведь
я должна всегда и везде быть первой, показывать пример, чтобы мои родители-врачи гордились мною. Я перевела взгляд на полку и грустно хмыкнула, прочитав "Граммота за оказание первой медицинской помощи", "Похвальный лист за 1-е место на городской олимпиаде
по зарубежной литературе", "Первое место в поэтическом конкурсе".
Стоит прибавить к этому обучение в университете США, которое я к слову закончила
с красным дипломом. Родители мечтали сделать из меня профессионального врача, боготворя эту работу.
На мои предпочтения им было наплевать грубо говоря, поэтому когда я поступила на факультет экономики и бизнеса скандала было не избежать.
Выбирала работу я тщательно, как обычно девушки выбирают новые туфли или колготки. Лондон показался мне немного профилирующим после американского гуманизма. Не то, чтобы это представляло какую-то трудность. Я получала приглашения от разных предприятий, правда в том, что многие из них я проигнорировала.
Достойна ли я всего этого ребячества?
Да, сначала я заинтересовалась, но интерес пропал, стоило мне увидеть их спецвыпуск. Такого даже "Мурзилка" не редактирует. Этим фирмам требовался хороший толчок, чтобы выйти из кризиса
и подобных незаурядиц,
а я была бы средством достижения всего этого.
Ради этого я обучалась в Йеле, чтобы потом делать подобное, работая на кого-то? Думаете это мои расточительность
и самоуверенность виноваты? Хм, возможно, но я хотела самоутвердиться, всегда знала, что способна на большее
и место я должна занимать соответствующее. Реакция на то, что я нашла работу была неоднозначной. Впрочем, я и не ждала безумного счастья
и родственного одобрения.
Важным фактором в моей жизни, большую ее часть составляла именно - работа. Всегда тихая
и неприветливая, с не самым хорошим характером я не вписывалась в коллективные празднества, избегая их.
Стоит прямо сказать - я избегала людей, сборища. Как оправдание своим поступкам я часто думала о том, что все эти дружеские жесты и события должны уйти за предел рабочей атмосферы.
Сидела на подоконнике и смотрела в окно. Дождь продолжал капать, ветер несильно дул и у меня было
какое-то маниакальное совсем ребяческое желание -
открыть окно и вдохнуть свежий воздух.
- Гермиона, спустись на минутку, - услышала мамин голос.
- Иду.
Спустившись в просторную гостиную, откуда на меня смотрели двое мужчин зрелого возраста, одетых не по погоде и выглядевших несколько нелепо, я замерла, остановившись на последней ступеньке. Осмотрев мужчин в легкой одежонке,
я приподняла бровь в вопросительном жесте.
- Здравствуйте. Мы сотрудники по особо важным делам.
Бобби? Что они тут делают?
- Проходите пожалуйста, - сказала мама, и те кивнули, заходя в гостиную.
- Вам знаком Габриэль Эрнест Грейнджер? - спросил один
из них.
- Да, это мой дедушка. А что? -
я как всегда напролом; ибо эта ситуация мне не нравится.
- Прошу простите мою дочь
за неподобающее поведение, - говорила мама, на последних двух словах глянув на меня. Она всегда выделяла слова особой интонацией, когда хотела обратить мое внимание.
Я проигнорировала.
- Что-то случилось? -
спросил отец.
- Вчера мистера Грейнджера нашли мертвым в его доме. Примите наши глубочайшие соболезнования.
Повисла тишина. Сначала - шок, потом - осознание. Я вздрогнула и посмотрела на сдержанного отца, который сжал пальцы в кулаки и только потом заметила, что мои руки тоже сильно сжались, а тело тресло то ли от неспавшего шока, то ли от испытавшего напряжения. Тихий вздох матери и странный звук, наподобие всхлипа позволял понять, что она плачет.
- Как это случилось? -
казалось, прошла вечность прежде чем отец спросил это.
- Мы полагаем самоубийство.
- Полагаете?! Мой дед
не сумасшедший кончать жизнь самоубийством! - не выдержала я.
Меня обуревали странные чувства; хотелось плакать от боли и непонимания. А еще
я ненавидела всех в этот самый момент. Родителей, которые впустили этих джентельменов, их самих, принесших такие новости. Глупая, всегда надеявшаяся девочка. Я до сих пор такая, как бы не пыталась себя исправить, скрыть свою чувствительность под панцырем непроницаемости.
- Мы все понимаем...
- Нет! Не понимаете! Ему не зачем делать это, его убили!
- Мы знаем каково это получать плохие вести... - на этих словах я резко встала, отчего тот затих. Не знаю как я выглядела, но ничего милого в этом точно не было. Сейчас никто не скажет, что когда-то эта самая девчушка отличалась кроткостью.
- Гермиона, - отец попытался взять мою руку, но я отдернула ее. Меня раздражало поведение родителя. У него отца убили, а ему хоть бы что...
- Оставь меня в покое.
... Это были последние слова, потому что я не выдержала
и убежала в свою комнату, сильно хлопнув дверью. Заперевшись, я упала на кровать, слезы полились, обжигая щеки. Я не слышала
о чем они говорили; мне было все равно. Давно я не плакала, не ощущала такой боли. Боли от потери близкого человека. Когда-то я уже потеряла такого, но сейчас все было больнее. Усталость быстро одолела меня, и я не помнила, как заснула.
На следующий день я сухо извинилась. Родители, выглядевшие нелучше меня, оповестили о завещании.
"Лондон. Великобритания.
9 сентября, 2006.
Я, Габриэль Эрнест Паулрид Грейнджер, родившийся
в Великобритании, проживающий по улице Кингс Роуд 3 корпус 2 сектор Е, данным завещанием даю распоряжение: Все мое имущество на момент моей смерти, в чем бы ни исчислялось, где бы ни находилось, я завещаю моей единственной внучке, Гермионе Джейн Грейнджер.",
- прочитала я написанное аккуратным ровным почерком.
_____________
Бобби - полиция Британии.
_____________
Привет всем, кто читает.
Хотела сказать, что история
эта первая, которую
я решилась написать (гет)
и идет она от лица Гермионы
Грейнджер (чтобы не писать везде pov).