Серафина и семь шагов до весны

Фина, близнецы и Анджелина смотрели на три письма. Первое было от миссис Уизли, второе от миссис Тонкс и третье от Сириуса. И лежала кричалка, тоже от отца Фины.

— Открывай! — Джордж толкнул Фреда локтем. — Тебе бояться нечего. А вот если он меня сейчас загрызет?

— Это всего лишь кричалка, она не может тебя загрызть, — устало выдохнула Анджелина, и, не дожидаясь разрешения, щёлкнула пальцами. Письмо вспыхнуло алым огнём и ожило в воздухе.

Из бумаги тут же вырвался резкий голос, громогласный и возмущённый:

— Серафина Далия Блэк! Я только что прочёл "Ежедневный пророк"! Ты ВСТРЕЧАЕШЬСЯ с сыном Артура Уизли и даже не удосужилась мне об этом сказать?!

— Нет, нет, нет, — застонала девушка, вжимая ладони в лицо.

— А ТЫ, негодник, — продолжало письмо, поворачиваясь в сторону Джорджа, — даже не смей приближаться к моей дочери, пока лично со мной не поговоришь. Я всё понимаю: молодость, гормоны, пубертат...

— О, Мерлин, папа, хватит, — простонала Серафина, закрыв уши.

— Но если я узнаю, что ты хотя бы один волос с её головы... — кричалка завибрировала зловеще, — я ПРИЕДУ, Джордж. Я уже знаю, где ты живёшь. Не испытывай судьбу. Береги себя, Финочка. С любовью. Твой папа.

И с шипением послание самоуничтожилось, разлетевшись в пепел.

Молчание.

— Я... не хотел бы знакомиться с твоим отцом, если честно, — выдохнул Джордж.

— Спасибо, что твоя мама не прислала мне то же самое.

Он развернул письмо с аккуратным почерком миссис Уизли.

— "Дорогой Джордж! Я так рада, что вы с Серафиной наконец-то вместе. Вы чудесная пара! Знаешь, я давно замечала, как ты на неё смотришь..." — рыжий внезапно закашлялся. — Кхм. Остальное... эээ... ну, в общем, личное.

— Покраснел, — усмехнулся Фред.

— А я знала, — сказала Джонсон, — знала, что твоя мама сразу за.

Фина, всё ещё красная, вскрыла письмо от миссис Тонкс.

— "Милая Финочка! Услышала от Нимфадоры. Вы с Джорджем? Ну наконец-то! Не могу дождаться каникул. Надеюсь, ты счастлива. Береги себя. Твоя тётя Меда." Ну просто прекрасно.

***

Комната старших девушек Гриффиндора была погружена в полумрак, вечернее солнце едва пробивалось сквозь высокие окна башни. Воздух стоял тихий, с лёгкой пылью света. Вроде бы обычный вечер в Хогвартсе — после ужина, после шепота, после слишком громкого дня. Но всё внутри неё ныло так, словно на сердце наступил кто-то очень тяжёлый.

Серафина открыла дверь аккуратно, почти неслышно. Позади шла Анджелина, в руках держа свёрнутую мантию. Казалось, она чувствовала, что что-то будет не так.

Фина остановилась у порога, как только увидела, что творится внутри.

На кровати, на том самом месте, где обычно по вечерам девчонки валялись вповалку с книгами и подушками, сидела Алиссия. В тени, почти незаметно, сгорбленная, с руками, зажатыми между коленей. Голова опущена, плечи дрожат. Даже если бы Фина вдруг потеряла слух — она бы всё равно поняла: Алиссия плакала. Сильно. Беззвучно. По-настоящему.

— Алиссия? — негромко сказала она, не делая шага вперёд.

— Уходи, — голос Спиннет был хриплым, как после удушья, но резким.

— Подожди... — попыталась вмешаться Анджелина, — мы просто хотим...

— Я сказала, уходи, — перебила Алиссия, чуть подняв голову. Глаза опухшие, под глазами - влажные пятна. Вид у неё был такой, будто она разучилась дышать. — Я не хочу тебя видеть.

— Ал, пожалуйста, — мягко сказала Серафина, сжав пальцы. Она заранее знала, чем это закончится, но всё равно пришла. — Мы можем поговорить?

— Поговорить? — Алисия фыркнула. — О чём? О том, что ты просто так случайно оказалась на его коленях? О том, что "ничего не значило"? Или о том, что я говорила тебе, насколько сильно он мне нравится, а ты...

— Я ничего не делала! — оборвала Фина, делая шаг вперёд. — Мы просто...

— Просто друзья, да? — в голосе Спиннетт уже сквозила не боль, а ярость. — Ты знала. Все знали, Фина. С первого курса. Я говорила об этом, думала об этом вслух, черт побери, я писала его имя на подушке! — она всхлипнула. — А ты... ты... ты была моей подругой.

— Я и есть, — прошептала Серафина.

— Нет. Ты — предательница.

Анджелина втянула воздух сквозь зубы, но молчала. Серафина смотрела на Алиссию, и внутри что-то отмерзало. Она знала, что Алиссия влюблена в Джорджа. Знала всегда. Она слушала её рассказы. Видела, как Спиннетт застывает, когда он появляется в комнате, как она смеётся громче, когда он рядом, как она ждёт, что он сядет за стол рядом. И ей казалось... что так будет всегда. Что это безвредно. Что это никуда не пойдёт. Она думала — это просто дружба.

А теперь вот.

— Знаешь... — Серафина выдохнула, обвела взглядом комнату, — ты хочешь знать, что между мной и Джорджем? — она вздёрнула подбородок. — НИЧЕГО.

— Да ладно! — выкрикнула Алисия, вскакивая с кровати. — А как же фотографии? Подушки? То, как он на тебя смотрит?

— Он смотрит на меня, как... как... — и тут у Фины сработал щелчок. Не выдержав, она стиснула кулаки. — Как на друга. ДРУГА, ясно?! Я бы НИКОГДА не стала встречаться с этим рыжим идиотом!

— Что?

— Да! — Фина пошла напролом. — Он... он же балагур. Шутник. Он вечно вляпывается в неприятности. И вообще — мы с ним не пара. И не будем. Ни за что! Он мне никогда не нравился! Ни малейшего намёка! — она подняла голос. — Он как брат. Или... как комар. Назойливый, рыжий, веснушчатый... Как ты себе представляешь наши отношения? Умная я и тупой Уизли...

— Фина... — вдруг хрипло выдохнула Анджелина. — Замолчи.

Серафина вздрогнула. Что-то в её голосе...
Она обернулась.

Он стоял в дверях.

Джордж.

Всё лицо белое. Он держал в руках свёрнутый журнал — вряд ли он осознавал, что держит его.

Фина онемела.

— Джордж... — её голос был почти неслышен.

Он долго смотрел на неё. Очень долго. И на лице не было привычной усмешки, не было насмешки, не было ничего.

— Извини, что помешал. Я... хотел отдать Анджелине свиток. — Он перевёл взгляд на Джонсон. — Вот. — Протянул. — Фред просил передать.

— Джордж... — начала было Анджелина, но он уже развернулся.

Серафина бросилась за ним.

— Погоди. Подожди, пожалуйста, ты... ты же слышал, я...

Он не останавливался, спускался по лестнице быстрее обычно. Глаза его были темнее обычного. Они спустились вниз в гостиную, благо там никого не было.

— А знаешь, Фина? Я всё понял. Давно.

— Что ты понял?

— Что ты умеешь быть жестокой... когда хочешь спасти кого-то. Только я не думал, что тебе придётся спасать свою подругу от меня.

— Нет! Это... Это не так!

— Тебе важнее она, чем я? Твой друг с первого курса, который всегда поддерживал тебя, меньше значит для тебя, чем девушка с которой...ты просто делишь комнату!?

— Я... — она сжала кулаки. — Я не могла... Если бы я сказала что-то другое — она бы возненавидела меня. Навсегда.

Он кивнул. Медленно. И произнёс:

— Понял. А то, что я возненавижу тебя, это ничего.

— Джордж, пожалуйста!

И ушёл.

А Серафина осталась стоять посреди гостиной, и в груди будто выросла пустота. Одна слеза медленно скатилась по щеке.

Анджелина стояла молча, опершись спиной о стену. И только Фина не могла понять, где у неё внутри что-то сломалось. Но знала — сломалось.

***

Джордж исчез.

Нет, не буквально — он по-прежнему был на уроках, в общей комнате, даже ел за своим привычным местом, но сразу уходил когда появлялась Серафина. Просто он больше не был с ней. Не смотрел, не трогал, не шутил. Он исчез из её жизни, оставаясь в пределах одного замка.

Фина ощущала это сильнее, чем хотела бы признаться.

Он не садился рядом. Не перебрасывался фразами через плечо. Не ронял ей на колени кусочки свитка, когда скучал на Истории магии. Он даже не спрашивал, как её день — просто проходил мимо.

И каждое его «мимо» было как пощёчина.

— Он обиделся, — тихо сказала Анджелина в среду, когда Серафина в очередной раз сделала круг по библиотеке, «случайно» оказавшись рядом с Джорджем. Тот её проигнорировал.

— Он драматизирует, — процедила Серафина. — Мы ведь не...

— Вы не встречались. Но ты ему важна. Это видно даже слепому. Ну, кроме тебя, конечно, — усмехнулась Джонсон, но без злости. — Ты — его привычка. Его утро. Его кофе. Его скандал. Его смех. Его беда. И вдруг ты встала по другую сторону.

— Я защищала подругу.

— И разбила друга.

Фина стиснула зубы.

— Пусть тогда сам извиняется.

— За что?

Ответа не было, а после Блэк рухнула и вновь заплакала. Что было удивлением. Серафина Блэк никогда не позволила бы себе расплакаться в общественном месте. Но она отвернулась и просто сидела перед Анджелиной.

— Я не знаю, Андж. Я так ужасно поступила. — она закрыло лицо руками. — Понимаешь, я...я правда дорожу им. Больше, чем кем либо, но...

— Ты любишь его.

Она медленно подняла голову и сглотнула, вытирая слёзы.

— Нет...

— Это не слабость, Фина.

Блэк встала с места и тут же принялась собирать бумаги.

— Я больше не повторю эту ошибку, Анджелина.

Она развернулась, не в силах оставаться в этом душном, давящем пространстве. Книги, шёпот, шорох пергамента, взгляды — всё начало сжиматься вокруг неё, как железные тиски.

Она выбежала из библиотеки, почти врезавшись в кого-то у дверей. Не извинившись. Не замедлив шаг.

Мелкие, незаметные слёзы уже скользили по щекам, но она не пыталась их стереть. Не сейчас. В горле стоял ком — огромный, как будто кто-то вложил туда целую книжную полку.

Серафина неслась по пустым коридорам, пока ноги сами не вынесли её к заброшенному девчачьему туалету на третьем этаже. Тот самый, где когда-то ныла Миртл.

Она толкнула дверь и вбежала внутрь. Треснутые зеркала, облупленные стены, капли воды — всё было до боли знакомо. Здесь было пусто. И здесь можно было рухнуть.

Она упала на пол между кабинками. Неизящно. Без удержу.

Руки затряслись. Дыхание сбилось. Мир начал расплываться.

Грудь сдавило — так сильно, что казалось, сейчас перестанет дышать вовсе. Каждый вдох резал изнутри. Горло сжалось до боли. Сердце било в виски, гулко, тяжело.

Паника. Настоящая.
Её собственный разум шептал:
"Ты не можешь дышать. Тебе плохо. Сейчас умрёшь."

Её пальцы царапали пол. Она пыталась схватиться хоть за что-то — хоть за реальность, хоть за себя.

— Чёрт, чёрт, чёрт... — прошептала она, почти не в силах говорить. — Пожалуйста...

И в этот момент кто-то опустился рядом. Не громко, не суетливо. Просто — оказался здесь.

— Эй, Фина... — знакомый голос, мягкий, как шерстяной плед. — Смотри на меня. Всё хорошо. Смотри. Дыши со мной. Вот так... Вдох... Выдох.

Фред.

Она подняла глаза — мутные от слёз, испуганные. Он был рядом. Присел напротив, не касаясь, но весь в напряжении.

— Я... я не могу... — выдавила она. — Я... Я не могу...

— Можешь. Смотри на меня. Один вдох. Один выдох. — Он показывал, как дышать. Медленно. Глубоко.

Она пыталась. Не сразу. Не уверенно. Но пыталась.

Прошло полминуты. Потом минута.
И стало легче.

Фред не говорил ни слова. Просто сидел рядом. Молчал. Ждал.

Когда дыхание стало хоть немного ровнее, она прильнула лбом к холодной плитке и прохрипела:

— Мне страшно.

— Я знаю.

— Мне... Мне страшно любить, Фред.

Он не ответил. Только слегка кивнул, почти незаметно.

А она вдруг вывалила всё:

— Меня бросила мать. Я была младенцем. Ещё и недели не прошло, — голос дрожал. — Мой отец попал в Азкабан. За преступление, которого не совершал.

— Твоя тётя и дядя... — начал он, но она качнула головой.

— Я люблю их. Но... Я всегда чувствовала себя чужой. Как будто они заботятся из жалости. Из долга. Как будто я не по-настоящему их.

— Фина...

— Я всю жизнь строю вокруг себя стены. Сарказм. Холод. Сильную маску. А теперь... — она прижала руку к груди. — А теперь, когда я вдруг поняла, что могу что-то чувствовать... Что я смотрю на него, и у меня внутри всё сжимается... Я испугалась. Не Джорджа. Не отношений. Я испугалась, что однажды он тоже уйдёт.

— Фина...

— Что он посмотрит на меня и подумает: "Она не стоит этого". Что я... что я опять останусь одна.

И тогда она замолчала.

Фред кивнул. Не стал спорить. Не стал говорить "неправда" или "он тебя не бросит". Он просто сказал:

— Он любит тебя. Даже если не понимает этого сейчас. Даже если сам себе в этом не признаётся.

Фина всхлипнула. Тихо. Почти с облегчением.

— А я... разбила всё своими же руками.

— Не всё. — Фред протянул руку, легко сжал её пальцы. — Я тебя знаю. И он тебя знает. И если кто-то может справиться с этим — это ты.

Она всхлипнула.

— Если тебя это успокоит, то он заставил Риту Скитер отдать все материалы, которые у неё есть на тебя. И заставил стереть запись с ее диктофона, где ты угрожаешь ей.

— Значит...

— Просто поговорите, Фина. Прошу тебя, не мучай больше ни его, ни себя.