Глава 4
Тёплый осенний воздух ласкал кожу Гермионы, но даже он не мог отвлечь её от странного беспокойства. Сегодняшний день казался ей бесконечным. На уроках она то и дело ловила себя на том, что смотрит в окно, где листья золотились под солнцем. Профессор Макгонагалл заметила её рассеянность, но, к счастью, не сделала замечания. Даже строки из учебников, которые она обычно поглощала с аппетитом, теперь казались пустыми и бессмысленными.
— Гермиона, ты в порядке? — голос Джинни вывел её из задумчивости. Они шли по тропинке к Чёрному озеру, где вода зеркально отражала облака. — Ты сегодня какая-то странная.
— Я просто... не могу сосредоточиться, — призналась Гермиона, сжимая руки в кулаки. — Как будто что-то внутри меня не даёт покоя.
Джинни хихикнула, её рыжие волосы рассыпались по плечам, как пламя. — Может, это все из-за нашего нового профессора? Я видела, как она на тебя сегодня смотрит.
Гермиона покраснела, но не стала отрицать. Мысли о Беллатрикс действительно занимали её больше, чем она хотела бы признать. Её образ, стоял перед глазами, тёмная ведьма будоражила, мешая думать, о чем-либо другом. Они остановились у берега озера, где тишина казалась особенно густой.
— Знаешь, Гермиона, — начала Джинни, её голос стал мягче, — иногда лучше просто отпустить контроль. Позволить себе чувствовать.
Гермиона посмотрела на подругу, и в её глазах мелькнуло что-то неуловимое. Она почувствовала, как сердце забилось быстрее, а в животе пробежала тёплая волна. Воздух вокруг них стал гуще, и она вдруг осознала, может и вправду отпустить свои мысли и просто жить.
Взгляды девушек встретились, и в этот момент Гермиона поняла, что не хочет больше убегать от своих чувств.
— Может, ты права, — шепнула она. Джинни улыбнулась, и Гермиона почувствовала, себя немного лучше. — Ну что, ты готова к первому уроку у великой и ужасной Беллатрикс Блэк? Хитро оглядев подругу, спросила Джинни.
— Я не уверенна, просто не могу представить её преподавателем. И каковы её методы?
— Ну что ты так нервничаешь? Ну, применит пару непростительных к особо мешающим ученикам, что такого, — Джинни явно веселила озадаченность Гермионы.
Гермиона взглянула на неё с укором. — Ты нервничаешь слишком сильно, — сказала Джинни, её голос стал немного мягче. — Но если что, я всегда рядом.
Гермиона улыбнулась, но внутри её всё ещё клокотало. Она знала, что следующий урок будет испытанием. И она не могла дождаться, чтобы доказать Беллатрикс, что Гермиона Грейнджер — не та, кого легко сломать. Или она просто не могла дождаться, что бы её увидеть.
Гермиона и Джинни шли по каменным коридорам Хогвартса, их ботинки отзывались эхом на холодных плитах. Чёрное озеро оставило на их щеках лёгкий румянец, а волосы слегка растрепались от свежего ветра. Гермиона нервно поправляла прядь, которая выбилась из её обычно аккуратной причёски.
— Ты думаешь, она сегодня что-то затеет? — спросила Джинни, бросая взгляд на Гермиону.
— Беллатрикс? Конечно, — ответила Гермиона, сжимая книгу под мышкой. — Она ведь не просто препод. Она должна ярко себя показать.
Джинни усмехнулась, но в её глазах промелькнуло что-то настороженное.
Кабинет защиты от темных искусств находился в самом дальнем углу замка, где свет факелов казался тусклее, а воздух был тяжелее.
Дверь кабинета ЗоТИ поддалась с лёгким скрипом. Внутри пахло пергаментом, древесным дымом и чем-то ещё — тёплым, женским. За столом, освещённый дрожащим светом свечей, сидела Беллатрикс Блэк. Её взгляд поднялся от свитка, она изучающе просканировала девушек.
Класс зловеще затих, когда девушки переступила порог. Их шаги эхом раздавались по холодному каменному полу, каждый звук будто подчёркивал напряжённость в воздухе. Профессор Блэк отложила свитки, её черные волосы, словно штормовая туча, обрамляли лицо, а глаза, холодные и пронзительные, следили за каждым движением ученицы.
— Мисс Грейнджер, — голос Беллатрикс был шёлковым, но в нем чувствовалась опасность, словно лезвие, прикрытое бархатом. — Как всегда вовремя.
Гермиона подняла подбородок, её взгляд встретился с взглядом профессора. Она ощущала, как каждый нерв в её теле напрягся, но не позволила этому проявиться.
— Профессор Блэк, — её голос был твёрдым, хотя внутри она чувствовала, как трепет пробегает по спине. Она сделала шаг вперёд, словно бросая вызов невидимой силе, исходящей от женщины.
Беллатрикс медленно обошла стол, её взгляд скользил по фигуре Гермионы, будто оценивая, изучая.
— Садитесь, — её слова прозвучали как приказ.
Гермиона почувствовала, как лёгкий румянец заливает её щеки, но она быстро подавила это чувство. Она направилась к своей парте, ощущая, как взгляд Беллатрикс следует за ней, словно тень.
Она села, положила книги на стол и взяла в руки перо. Воздух в классе был густым, почти осязаемым, словно перед бурей.
Беллатрикс медленно прошлась между рядами, её пальцы скользили по спинкам стульев, а голос, низкий и манящий, начал урок. В классе повисла ледяная тишина, будто даже воздух замер в ожидании. Беллатрикс Блэк повернулась лицом к классу, её черные волосы, словно клубы дыма, обвивающие строгие черты лица. Взгляд, холодный и пронзительный, скользнул по ученикам, будто она уже оценивала, кто из них стоек, а кто сломается первым.
— Меня зовут Беллатрикс Блэк, — её голос был низким, почти шёпотом, но каждый слог звучал с убийственной чёткостью. — Я буду преподавать вам Защиту от Темных искусств. Временно. — Она сделала паузу, её губы изогнулись в едва уловимую усмешку. — Любить меня никто не должен. Но уважать — обязаны. Я как максимально компетентна, а значит, буду требовательна.
Она прошла между рядами, её чёрное платье мягко шуршало по полу. Ученики замерли, будто прикованные её присутствием. Беллатрикс остановилась у доски, её тонкие пальцы сжали палочку, и она резко взмахнула ею в воздухе. Черные символы, словно тени, проявились на доске.
— Сегодня мы изучим проклятие Круциатус, — произнесла она, и в её голосе было что-то зловещее, почти соблазнительное. — Не беспокойтесь, я не стану применять его на вас. Пока.
Её взгляд упал на Гермиону, и она медленно улыбнулась, словно предвкушая что-то.
— Грейнджер, — её голос был как лезвие, — я слышала, ты уже сталкивалась с этим проклятием. Поделишься впечатлениями? — Её улыбка стала шире, но в ней не было ни капли тепла.
Девушка сглотнула, чувствуя, как холодная дрожь пробежала по спине. Что-то в её взгляде обещало, что урок будет долги и мучительным.
Гермиона поднялась, чувствуя, как на неё устремились взгляды одноклассников. Она знала, что Беллатрикс ждёт именно этого — демонстрации её страха, её слабости. Но она не могла ей этого позволить.
— Это... больно, — произнесла она, стараясь контролировать дрожь в голосе. — Невыносимо больно.
Беллатрикс кивнула, словно это был правильный ответ. — Отлично. Теперь, мисс Грейнджер, расскажите нам, что делает это проклятие таким эффективным? Почему оно так любимо Темным Лордом?
Гермиона колебалась. Говорить об этом было невыносимо, но молчать означало проявить слабость. — Оно играет на самых глубоких страхах и желаниях человека, — медленно произнесла она. — Разрушает волю, заставляет предать все, во что веришь.
Беллатрикс захлопала в ладоши, её глаза сияли нездоровым блеском. — Браво, Грейнджер! Именно так! Проклятие Круциатус — это не просто боль. Это власть. Власть над разумом, над телом, над душой. И сегодня я научу вас, как использовать эту власть.
Профессор окинула взглядом класс, видя взгляды, полные ужаса и восхищения. Она наслаждалась своей властью над этими юными и неопытными умами. Медленно, словно хищник, готовящийся к броску, она начала ходить между партами.
— Вы должны понять, — говорила она, — что боль — это всего лишь инструмент. Важно — намерение. Желаете ли вы просто причинить страдания, или хотите сломить, подчинить себе? Разница огромна. Проклятие Круциатус действует только тогда, когда вы действительно хотите причинить боль, когда вы наслаждаетесь этим.
— Итак, мисс Грейнджер, — промурлыкала Беллатрикс, обводя взглядом класс, — Кажется, у вас есть, что нам поведать по поводу Круциатуса? Не стесняйтесь, поделитесь своими соображениями. Насколько я понимаю, вы всегда отличались... живым умом.
Гермиона, стиснув зубы, поднялась. — Я считаю, что использование Непростительных заклятий, независимо от обстоятельств, аморально. Использование этих заклинаний нарушает фундаментальные права личности, — чётко ответила Гермиона. — Потому что применение этих заклинаний разрушает не только жертву, но и самого мага. Это не «инструменты силы», это оружие тирании. Никакая цель не может оправдать пытки, лишение воли или убийство. Это попросту... неправильно.
В классе повисла тишина. Беллатрикс замерла, словно прислушиваясь к чему-то в голове, а потом медленно, почти вкрадчиво подошла к парте Гермионы.
Она изогнула бровь. — Неправильно? Какой любопытный термин. В войне, мисс Грейнджер, не существует правил. Есть только победа и поражение. Мораль — это роскошь, которую могут позволить себе лишь те, кто не сталкивался с необходимостью защищать себя и своих близких.
Она сделала несколько шагов в сторону Гермионы, её глаза опасно блестели. — Вы ведь не понаслышке знаете, какого это, терять что-то важное, мисс Грейнджер. Что-то, за что стоило бы бороться любой ценой?
Профессор Блэк на мгновение замолчала, её затем снова продолжила.
— В мире, где тьма и свет идут рука об руку, знание обоих — это единственный путь к выживанию. Ты слишком наивна или глупа, если думаешь, что можно избежать тьмы.
Гермиона не сдавалась, её глаза сверкали отвержением.
— Наивна? Профессор, я просто верю в то, что знание должно быть использовано для защиты, а не для разрушения. Мы не должны учиться тому, что может привести к страданиям и смерти.
Беллатрикс усмехнулась, её голос стал ещё более холодным.
— Гермиона, ты говоришь, как идеалист. Но мир не идеален. И иногда, чтобы защитить, нужно быть готовым к крайним мерам. Ты не можешь игнорировать реальность.
Гермиона осеклась. Ей хотелось сказать «безответственности» или «глупости», но она понимала, что это перейдёт все границы. Однако, пауза была достаточно красноречивой.
Беллатрикс подавила смешок, но глаза её опасно сузились.
— О, мисс Грейнджер, — прошептала она, и звук её голоса наполнил собой весь класс, отчего другие студенты сжались на своих местах. При всей своей внешней привлекательности, сейчас она была квинтэссенцией высокомерия и абсолютной власти. — Ваша вера в то, что мир, и в особенности магия, может быть аккуратно рассортирован по алфавиту и расставлен по полочкам, как особо ценные тома в библиотеке, поистине... трогательна. Но это не так.
Беллатрикс медленно подошла к парте Гермионы, наклонившись над ней. Девушка не отшатнулась, лишь сильнее сжала кулаки под столом.
— У вас есть талант, мисс Грейнджер, — её голос стал чуть тише, но пронзительнее. — Не отрицаемый, почти дикий. И совершенно прискорбно видеть, как вы так усердно сковываете его страхом перед неправильно поставленной запятой или несанкционированным заклинанием. Вы цитируете книжные догмы, в то время как истинная магия живёт в крови, в неконтролируемом, захватывающем порыве момента. И пока вы будете пытаться критиковать эти заклинания, даже не освоив азы его создания, прошу вас, воздержитесь от столь пламенных, хоть и до умопомрачения скучных, поучений. Возможно, когда-нибудь, проявив чуть меньше праведности и чуть больше жажды, вы поймёте, что некоторые уроки нельзя найти на страницах, какими бы древними или запылёнными они ни были. А пока — будьте добры, продолжите свои теоретические изыскания в тишине. И после урока — останьтесь, мы побеседуем.
Беллатрикс выпрямилась, поправив рукава, и вернулась к демонстрационному столу, бросив на Гермиону последний, презрительный взгляд. Лицо Гермионы горело. Её рот был плотно сжат, глаза лихорадочно блестели, но она ничего не произнесла. Беллатрикс её осадила — красиво, саркастично, беспощадно. Класс хранил гробовое молчание, понимая, что только что стал свидетелем не просто словесной дуэли, а демонстрации абсолютного превосходства. Беллатрикс продолжила урок, словно ничего и не произошло, а Гермиона, хоть и кипела внутри, больше не произнесла ни слова до самого конца занятия.
Беллатрикс продолжила урок, от которого у половины учеников перехватило дыхание. На ней было облегающее чёрное платье, подчёркивающее точёную фигуру, а в глазах плясали искры безумия и опасности. Она не церемонилась, сразу перейдя к делу — демонстрации заклинаний. Первым делом она вызвала заклинанием «Инсцендио» небольшой, но довольно мощный пожар прямо на столе, заставив нескольких учеников вскрикнуть от неожиданности.
Гермиона не сводила с преподавательницы восхищённого взгляда. Беллатрикс двигалась с какой-то дикой, необузданной силой, источая уверенность в каждом взмахе палочки. Это была магия в чистом виде, не скованная правилами и ограничениями, та самая магия, о которой Гриффиндорка читала в старых книгах.
Гермиона записывала каждое слово, каждый жест преподавательницы, словно боясь упустить что-то важное. Она чувствовала, что то, что происходит в этом классе, отличается от всего, что она видела раньше. Это была магия без прикрас, магия, граничащая с тьмой, и девушка была заворожена.
Урок закончился слишком быстро. Беллатрикс бросила на класс прощальный взгляд, в котором смешивались презрение и насмешка, и вышла, оставив после себя волну напряжения и странного, доселе не известного Гермионе чувства. Возбуждения?
Прозвенел звонок. Последний ученик, заикаясь от страха, выскользнул из класса Защиты от Тёмных Искусств, оставляя Гермиону Грейнджер в пустой, наэлектризованной тишине. Свет, от факелов освещая доску, где ещё висела схема этого особенно отвратительного тёмного проклятия. Но Гермиона не смотрела на доску. Весь её мир сузился до одной фигуры, стоящей у учительского стола.
Профессор Блэк, её волосы были такой же дикой гривой, как и её нрав, а глаза горели угольками безумия. Преподавательство в Хогвартсе, казалось, было для неё лишь очередной сценой, где можно было творить свои собственные, извращённые правила.
Беллатрикс медленно обошла учительский стол, её шаги были неслышны, словно у хищника. Её чёрная мантия развевалась за ней, словно хищные крылья. Она остановилась прямо перед Гермионой, её взгляд был таким острым, что казалось, он способен прожечь насквозь.
— Грейнджер, — её голос был низким, вкрадчивым, но каждая буква отдавалась в ушах Гермионы, как удар кнута. — Ты, должно быть, считаешь себя очень умной, не так ли?
Гермиона стиснула зубы. Страх был ледяным, но где-то глубоко внутри неё горел огонёк упрямства. Она знала, что должна держать себя в руках.
— Профессор, я лишь отметила, что считаю...
— МОЛЧАТЬ! — взрывной крик преподавателя заставил Гермиону вздрогнуть. В глазах Беллатрикс вспыхнули красные искорки.
— Как ты смеешь прерывать меня? Подвергать сомнению мои слова, мои знания? Ты смеешь указывать мне?
Помещение, казалось, сжалось вокруг Гермионы. Воздух стал тяжёлым, наэлектризованным от ярости Беллатрикс.
Она выпрямилась, медленно расправляя плечи, словно готовясь к прыжку.
— Послушай меня внимательно, Грейнджер, — Беллатрикс сделала шаг назад, обводя Гермиону с головы до ног хищным взглядом. — Я не потерплю такой дерзости в мой адрес. Не здесь. Не на моих уроках. Ты можешь быть невыносимой заучкой и любимицей Минервы, но для меня ты лишь студентка. И ты будешь проявлять уважение. Или ты пожалеешь об этом.
Её голос опустился до угрожающего шёпота, который был страшнее любого крика.
— В следующий раз, — проговорила Беллатрикс, покачивая головой, её черные кудри растрепались ещё сильнее. — В следующий раз, когда ты посмеешь бросить хоть тень сомнения на мои слова, когда ты посмеешь показать хоть толику неуважения... ты будешь наказана. И моё наказание, Грейнджер, не будет простым отбыванием часов или эссе. Я преподаю Защиту от Тёмных Искусств, но не забывай, кто я и что я знаю о Тёмных Искусствах гораздо больше, чем вы все вместе взятые. И я без малейших угрызений совести применю эти знания на тебе. Как в старые добрые.
Она шагнула к Гермионе ещё ближе, её глаза горели маниакальным огнём.
— Я ясно выразилась?
Гермиона, бледная, но с непоколебимой искрой в глазах, едва заметно кивнула.
— Отлично, — прорычала Беллатрикс, и её губы искривились в ужасающей, безумной улыбке. — Теперь убирайся. И не смей появляться у меня на глазах до следующего урока.
Девушка не стала задерживаться. Она быстро развернулась и почти бегом покинула класс, оставляя Беллатрикс одну в пустой комнате, где эхом отдавался её устрашающий смех. Гермиона чувствовала, как по её спине стекает холодный пот.
Библиотека была убежищем, но даже здесь, среди томов с древними заклинаниями и теориями трансфигурации, мысли Гермионы отказывались успокаиваться. Её взгляд метался по строчкам, но перед глазами стояло не напечатанное слово, а образ. Образ профессора Блэк.
— Ненавижу. Ненавижу её до дрожи, — мысленно прошипела Гермиона, сжимая кулак под столом. — Эта ухмылка. Эта отвратительная, самодовольная усмешка, когда она смотрела на меня. Как она вообще смеет так унижать студентов? Это же не преподавание, это издевательство!
Воспоминание о сегодняшнем уроке ЗоТИ вызвало волну горячего, обжигающего гнева. Беллатрикс, как всегда, была в своей стихии. Описывая действие какого-то особенно мерзкого тёмного заклинания, она буквально светилась от внутреннего восторга. И не просто описывала — она чувствовала это, каждое слово, каждое движение палочки.
— Но и что? — оборвала себя Гермиона, и её гнев вдруг уступил место чему-то другому, чему-то постыдному, но неоспоримому. — Неужели я могу отрицать, что она... великолепна?
Слова повисли в воздухе её сознания, тяжёлые и вызывающие. Великолепна. Да, она была такой. Чертовски сексуальной, так ещё и такой сильной. О, Мерлин, её магия была настолько чистой, сильной, почти осязаемой. Когда она поднимала палочку, воздух вокруг неё словно искрился. Она не просто колдовала — она была заклинанием. Сегодня она демонстрировала контрзаклятие к особенно сложному проклятию, и движение её палочки было таким стремительным, таким идеальным, что Гермиона затаила дыхание. Ни одного лишнего взмаха, ни секунды колебания. Только чистая, концентрированная воля, направленная на цель.
— Она — это воплощение силы. Она понимает магию на таком глубоком уровне, на котором я едва ли когда-нибудь смогу. Она не просто заучила заклинания, она чувствует их. Это инстинкт. Животная, первобытная мощь, облечённая в самые тёмные и самые изящные формы. Никто другой в Хогвартсе не обладает такой... такой безграничной, неистовой магией. Гермиона поняла, как её потряхивает от Беллатрикс. Её заводит эта женщина и её чистая, неразбавленная мощь.
Именно это восхищало Гермиону до глубины души. Она, всегда стремящаяся к совершенству, к полному пониманию, не могла не преклоняться перед такой степенью мастерства. Это было похоже на наблюдение за виртуозом, играющим самую сложную симфонию, или за художником, создающим шедевр с лёгкой, почти небрежной уверенностью. Профессор Блэк была виртуозом Тёмных Искусств.
— Но это же и делает её таким чудовищем, — Гермиона снова разозлилась. — Она использует эту силу для зла. Она наслаждается страхом, который вызывает. Она не учит нас, она запугивает. Её глаза... когда она смотрит на тебя, в них нет ни капли тепла или понимания. Только холодное, оценивающее безумие. Как можно восхищаться чем-то, что так порочно по своей сути?
Гермиона уронила голову на руки, волосы упали вперёд, закрывая лицо. Внутри неё бушевал настоящий шторм. Это было не просто противостояние добра и зла, это было нечто гораздо более личное и тревожное. Как можно так сильно ненавидеть чьи-то действия и так глубоко восхищаться их способностями? Это было иррационально, почти извращённо. Она чувствовала себя грязной за то, что позволяла себе такие мысли.
Гермиона резко подняла голову. Нет. Она не поддастся. Она будет учиться, она будет становиться сильнее. Она будет использовать знания во благо, а не для разрушения. И если ей придётся лицом к лицу столкнуться с профессором Блэк, она будет готова. Со всем своим отвращением. И со всем тайным, жгучим восхищением, которое она никогда, никому не признает. Это был её позор, её страшная тайна. И её невидимый вызов.