Глава 1
— Помнишь, как мы спорили о свадьбе? — она щипает сухие губы, сложенные в едва заметную улыбку.
На больничной койке, в окружении серых цветов она смотрится особенно трагично: болезненно исхудавшее тело, синяки под глазами, что стали неотъемлемой её частью и многочисленные следы уколов, особенно выделявшиеся на бледной коже. Девушка напротив была кем угодно, но точно не Гермионой Грейнджер — упорной, сильной и целеустремленной девушкой. От неё тут осталась только оболочка, а содержимое будто улетело за те два месяца нахождения в больнице.
— Я ведь хотела тихую свадьбу на берегу моря, в окружении «своих», лёгкое платье и...
— Цветы в волосах, — киваю, держа в руках её хрупкую холодную ладонь, и улыбаюсь. Клянусь, она говорила об этом постоянно.
— Желательно...
— Лилии, — знаю её, как облупленную. Всю, со всеми её желаниями, мечтами, тайнами, тараканами. Даже несколько забавно постоянно договаривать за неё.
— А ты хотел роскошную и громкую свадьбу...
— На всю магическую Британию, с кучей гостей, — погружаюсь в мечты и замечаю её недовольно сморщенный нос. Мне так нравится, что её это, кажется, немного взбесило.
Да, я хотел большую и шикарную церемонию, чтобы всем показать насколько мои чувства к ярчайшей ведьме столетия безграничны. Показать, что она моя, как бы эгоистично это не было.
Оставляю на горячем лбу трепетный поцелуй, пока она по-прежнему смотрит в пустоту и нервно щипает губы.
— Только теперь это лишь мечты, которым не суждено сбыться, — подводит она итог дрожащим голосом. В долю секунды улыбка сползает с её лица, а в глазах накапливается влага. Она поднимает глаза вверх, словно пытается заставить слёзы закатиться обратно. Шмыгает носом и пытается дышать ровно, как всегда, сохраняет спокойствие.
— Нет же, Гермиона, что ты такое говоришь? — в панике обхватываю её лицо и заставляю посмотреть в глаза. — Ты выздоровеешь, обязательно, — успокаиваю её, но это больше похоже на попытку убедить себя. — И мы сыграем свадьбу, как ты хочешь: тихую, у моря, с лёгким платьем и лилиями.
Она неверяще смотрит на меня. Ну же, Грейнджер, поверь в будущее, поверь в нас. Продолжаю тараторить слова утешения.
— Мы позовём Поттеров, Дафну, Блейза. Всех, кого захочешь, даже Уизли, — вспоминаю Пэнси и удивляюсь, как она согласилась взять фамилию рыжего друга Гарри Поттера.
Молчание. Она всхлипывает и пытается отстраниться.
— Не надо, Драко, — она упрямо мотает головой. — Ты и сам знаешь — всё кончено.
Её слова похожи на смертный приговор. Как иронично, что по сути это таковым и является.
Мерлин, Грейнджер, героиня войны не должна сдаваться.
— Ничего не кончено, Гермиона, перестань! — хочется заорать на неё, встряхнуть как следует и втолковать ей, что всё будет хорошо.
Глупая ведьма, даже не понимаешь, что твои слова заставляют меня позорно лить слёзы, прямо как девчонка. Я не хочу, не буду, отказываюсь верить в то, что ты уйдёшь. Не сейчас, не когда всё наладилось.
— Ты всё равно продолжаешь уверять меня, что всё будет хорошо. Ничего больше не будет! Драко, — она судорожно вдыхает побольше воздуха в грудь и касается моей щеки. — Драко, очнись. Я умираю.
И улыбается.
— Нет, — говорю слишком громко, возможно меня даже было слышно в коридоре. Плевать. — Нет!
Хочется кричать, рвать глотку и сжечь всё дотла. Слёзы всё же скапливаются в уголках глаз. Ненавижу это.
— Я умру — это факт, — она пожимает плечами, будто это самая обыденная вещь на свете. — Может завтра, а может сегодня. Но ты, — она тыкает в мою грудь пальцем, пока я сижу у её постели и внемлю каждому слову, будто преданный щенок, — Драко Малфой, ты будешь жить дальше. Будешь счастлив, — берёт моё лицо и вытирает большим пальцем слёзы, что всё-таки скатились по щекам. — Пообещай мне это, прошу.
Она умоляет меня. Но как я могу исполнить эту просьбу? Это абсурд.
Даже не думаю о том, как жалко выгляжу — мне плевать.
— Я буду счастлив только с тобой, тебя никто не отпустит, слышишь? — во мне кричит эгоист и собственник. Я не привык отпускать своё. Всё, что дорого для меня — принадлежит только мне.
Она укоризненно сводит брови к переносице и строго, будто моя мать, произносит:
— Драко, почему мы всегда ссоримся из-за этого? Я прошу, просто пообещай, что ты будешь жить дальше. Я хочу этого больше всего, — облизывает губы, пока по её щекам течёт солёная влага. Она содрогается в беззвучных рыданиях, но продолжает упрямо смотреть мне в глаза.
Ты шутишь, Гермиона? Нет, не обещаю и никогда не смогу пообещать тебе этого. Я даже не могу представить, что со мной будет без тебя. Смотрю на родное лицо и понимаю, что не хочу видеть на нём печаль.
Стараюсь кивнуть, как можно более уверенно и, скрещивая за спиной пальцы, говорю:
— Обещаю, — она издаёт судорожный вздох облегчения и пытается улыбнуться. — Но только это обещание не пригодится. Мы будем вместе и никак иначе, слышишь? — протягиваю мизинец, чтобы скрепить маленькую клятву. Она морщит нос, но сцепляет наши пальцы вместе в немом согласии, после чего взъерошивает мои волосы.
Улыбаюсь, она ведь знает мою нелюбовь к подобным манипуляциям.
— Ах ты, маленькая непослушная ведьма, — запускаю горячие ладони под её футболку и начинаю щекотать, с упоением слушая звонкий и родной смех, будто самую лучшую песню. Но когда её веселье переходит в громкий надрывной кашель, моё сердце пронзает боль.
— Д-драко, — произносит, заикаясь и не прекращая кашлять, — дай, пожалуйста, воды.
Слежу за её жадными глотками и по мне электрическим разрядом проходит осознание того, что может, она и права. Может, у нас действительно не будет свадьбы, детей, не будет нашего совместно придуманного будущего?
Липкий страх отзывается в теле внезапным жутким холодом и бешеным сердцебиением, становится труднее дышать. Сжимаю кулаки и ногти довольно сильно впиваются в кожу, отрезвляя меня.
Делаю медленный вдох и выдох, стараюсь взять себя в руки. Будет. У нас всё будет.
Внезапно дверь палаты отворяется и входит врач.
— Молодой человек, — она смотрит на меня и кивает на выход, — выйдите, пожалуйста. Девушке необходим отдых, у неё через час терапия, — замечая моё недовольство, добавляет: — Приходите завтра.
Эльза — лучший целитель в больнице Святого Мунго, — постоянно говорит мне, чтобы я приходил «завтра». Но откуда? Она прекрасно знает, что я ночую здесь, на креслах возле палаты Гермионы, но всегда надеется, что я всё же уйду спать домой.
Бросаю взгляд на Грейнджер и с удовольствием отмечаю, что ей уже лучше. Киваю на просьбу врача и подхожу к девушке.
— Я люблю тебя, Гермиона, — беру её за руки и нежно целую в губы. — Скоро увидимся.
Улыбаюсь на прощанье и ухожу, за мной выходит Эльза.
— Как обстоят дела? — запускаю руки в карманы и в ожидании смотрю на напряжённое лицо врача. Она выглядит так, будто видит во мне Тёмного Лорда. Усмехаюсь, видимо в свете последних событий мне суждено стать своим самым главным кошмаром.
Она отводит взгляд — игнорирует. Это раздражает меня ещё больше. Я стою здесь и нервничаю не ради того, чтобы меня старались отвлечь от правды.
Ловлю её взгляд и холодно произношу:
— Скажите, сколько ей осталось.
— Мало. Очень мало, — она сочувственно кладёт ладонь мне на плечо, а я хочу провалиться сквозь землю.
Зажмуриваюсь и потираю переносицу.
— Сколько недель, месяцев?
— Один, может два, дня. Мне жаль, правда, — сжимает моё плечо, а меня распирает желание наорать на неё.
Ни черта вам не жалко. Вам плевать, одним больше — одним меньше.
Резко разворачиваюсь и быстрым шагом удаляюсь в сторону туалетов.
Меня тошнит. Хочется всего и сразу.
Разреветься, убить кого-то, причинить себе боль, запустить кулаком в зеркало, чтобы оно затрещало и рассыпалось на множество осколков.
С удивлением вижу, что рука в крови. Видимо, зеркало я всё же разбил.
Включаю воду и смываю кровь.
Опираюсь на раковину. Судорожно дышу и стараюсь сдержать истерику — не получается.
Как это всё похоже на ситуацию, когда Поттер заставил меня лежать в луже воды и собственной крови, но только в туалетах Хогвартса.
Разум отключается. Я оседаю на пол, кладя голову на колени и в отчаянии оттягивая волосы у корней, покачиваясь в разные стороны.
Сижу так долго, может около часа. Грудь больше не разрывают безудержные рыдания, но лицо изрядно опухло.
Поднимаюсь на трясущихся ногах и смотрю на себя в зеркало. Думаю, что Люциус бы не одобрил подобное. Может даже дал бы подзатыльник или огрел чем-нибудь по ладоням. Всё лучше, если это заглушит внутреннюю боль, от которой хочется рыдать, словно девчонка.
— Мужчины не плачут, — всегда говорил строго отец, опираясь на свою трость и смотря на меня сверху-вниз, когда замечал, что я готов разреветься в голос из-за какой-то мелкой неудачи.
Только сам он не следовал этому правилу, когда стоял на коленях перед надгробием с именем Нарциссы Малфой. А спустя месяц и вовсе уже покоился рядом с ней.
С горькой улыбкой думаю, что это возможно и будет моим будущим, когда придётся распрощаться с Грейнджер.
Тело опять трясёт.
Слышу тихие шаги и чувствую теплое касание к спине.
— Пэнси, это мужской туалет, — тихо говорю подруге.
— Ты знаешь, что мне всё равно, — она вздыхает. — Я пришла узнать, как она.
Закусываю губу. Не хочу вновь разразиться слезами — это не поможет.
— Честно? — вздыхаю и слышу свой дрожащий голос будто со стороны. — Ужасно, просто ужасно.
Закрываю руками лицо и держусь из последних сил.
— Что говорят врачи?
— Говорят, что ей остался один или два дня, — издаю истерический смешок и вновь чувствую вкус слёз. Пэнси обхватывает мою талию двумя ладошкам и успокаивающе поглаживает по спине, пока я зарываюсь ей лицом в волосы. — Ты пришла с Уизелом?
— Мы все здесь, Драко, — она слегка отстраняется. — И перестань его так называть, когда ты уже примешь мой выбор?
— Я давно его принял, но ты же не думаешь, что я упущу возможность донимать тебя этим? — мы слегка посмеиваемся. — Пэнс?
— Да?
— Спасибо, что поддерживаешь меня, — она стискивает меня в объятьях чуть сильней. — Я люблю тебя.
— Малфой, мы всегда будем с тобой, — она переводит взгляд с моего лица на мою грудь и тыкает пальцем прямо в сердце, — а она всегда будет здесь. У всех нас.
— Да.
— Пойдём к остальным, уверена, они заждались.
Выхожу из туалета, поддерживаемый Пэнси и, действительно, вижу всех: Джинни с Джеймсом Сириусом на руках в объятьях Поттера, Блейза и Дафну, Рона Уизли, которого я могу назвать очень хорошим другом, только от меня он этого никогда не услышит. Однажды я проболтался об этом Поттеру, будучи в нетрезвом виде, но пригрозил ему Авадой и взял слово, что тот будет молчать.
Они кажутся счастливыми рядом друг с другом, но только обеспокоенный взгляд, направленный на меня, говорит о том, что им немногим легче, чем мне.
Замечаю кольцо на пальце Дафны. Чувствую боль от того, что такого никогда не будет у Грейнджер, но отгоняю от себя негативные мысли и стараюсь как можно бодрее обратиться ко всем:
— Вас можно поздравить? — слежу за тем, как Дафна и Блейз смущённо переглядываются и кивают в ответ.
— Да, мы хотели сообщить об этом чуть позже, — Забини смотрит на меня, и я вижу в его взгляде поддержку.
Я рад за них, по-настоящему рад. Это единственная хорошая новость за последнее время.
Перевожу взгляд на Гарри, держащего в руках цветы. Меня осеняет.
— Поттер, ты чёртов гений, — широко улыбаюсь неожиданно для всех.
— Я? Что? Почему? — он смотрит на меня широкими от удивления глазами, как на обезумевшего, а мне смешно.
— Ничего, не обращай внимания, — окидываю торжественным взглядом всех присутствующих. — Слушайте! Поттер, сможете достать лилии? — они кивают, но всё так же не понимают к чему я веду. — Забини, можешь купить кольца? Желательно холодная платина и розовое золото.
— Драко, ты в порядке? — говорит Дафна, но я пропускаю это мимо ушей.
— Пэнси, не могла бы ты привести того магического свидетеля, что был на твоей свадьбе? — она заторможено кивает. — Уизли, с тебя штука твоего отца, — он сводит брови и напрягает извилины, пытаясь вспомнить о чём я говорю. — Ну та, из которой идёт музыка. Нам нужен шум моря. Дафна, идёшь со мной, а то я во всех этих свадебных штучках, вроде фаты, не силён.
К концу пламенной речи на месте уже никого не было — все наконец поняли цель Драко. Друзья хотели дать Гермионе возможность почувствовать себя счастливой хоть на минуту.
Спустя час вся компания совместно со свидетелем и прочей нужной атрибутикой ворвалась в больницу. Большой толпой они спешили к нужной палате, ведь каждая минута была на счету.
В руках у Драко были лилии и фата, Рон нёс ту самую музыкальную коробочку — магнитофон. Единственным желанием Малфоя было поцеловать свою законную, уже не девушку, а жену.
В голове красными буквами светилось «быстрее», а сердце трепетало от счастья. Он же говорил, что всё получится, и они поженятся.
Остановившись у палаты, все перевели дыхание, включили тот самый шум моря и Драко толкнул дверь, пропуская всю компанию внутрь палаты.
Но внезапно они наткнулись на Эльзу, чьё лицо было красным и влажным от слёз. Она шмыгнула носом и протянула небольшую бумажку растерянному Драко. Посмотрела на всех и дрожащим голосом произнесла:
— Я сожалею, — уточнять о чём, было не нужно. — В руках было это, думаю, это для Вас, мистер Малфой.
Невидящим взглядом смотрю на девушку и запихиваю записку куда-то глубоко в карман пиджака, выбранного совместно с Дафной час назад.
Ещё раз пробормотав соболезнования врач ушла, оставив нас растерянных на пороге.
Лилии и фата упали на пол.
Джинни вскрикнула и уткнулась Поттеру в грудь, не сдерживая громких рыданий.
Уизли выронил из рук магнитофон, от чего тот больше не издавал уже ненавистных звуков моря, и предпочёл поспешно удалиться.
Дафна безмолвно вздрагивала в объятьях поникшего Блейза.
Пэнси что-то бормотала рядом, но я не слышал ничего.
Сил хватило только на то, чтобы на негнущихся ногах добраться до постели к бездыханной, но всё такой же прекрасной, девушке.
Я не успел.
Смотрю на закрытые глаза — они больше не будут сиять при виде меня.
Опоздал.
Слегка вздёрнутый нос более не будет утыкаться мне в шею, она больше не поднимет его с торжественным видом при очередной перепалке, в которой она всегда права.
Её больше нет.
Губы больше не изогнутся в смущённой улыбке в ответ на искренние комплименты, больше не будут касаться его бледной кожи.
Всё кончено.
Нежные ладони не взъерошат его волосы, на них не окажется того самого кольца.
За спиной к рыданиями девушек присоединяются и всхлипывающие парни. Все на грани.
Я опоздал.
Пэнси тихо подходит и кладёт рядом букет с кольцом, слегка поглаживает моё плечо и уходит, закрывая за собой дверь.
Я слышу завывания Джинни, но к своему сожалению, не могу ничего, кроме как чувствовать тупую жгучую боль в груди.
Смотрю на Гермиону. Последние минуты, которые у меня есть, чтобы впечатать её хрупкий образ себе в память.
Слёз нет.
Только боль.
Мужчины не плачут.
Люциус был прав.
Заправляю прядь волос девушке за ухо. Беру нежную лилию в руки и раскладываю в хаотичном порядке на разметавшихся по подушке волнам, а самый красивый цветок запускаю ей в волосы.
— Как ты и мечтала, — шепчу и улыбаюсь, любуясь результатом.
Надеюсь на ответ, но его не следует. Эта тишина теперь пугает меня, отскакивает от стен и оглушает хуже, чем самая громкая музыка. В ушах звенит, голова не соображает. Не чувствую ничего, кроме пустоты.
— Прости, я не смогу сдержать обещания, Гермиона, — вспоминаю скрещенные за спиной пальцы. — Я никогда не полюблю другую.
Тишина. Она раздражает меня.
Хочется от души тряхнуть бездыханное молчащее тело рядом, чтобы выбить из него хоть какой-то звук.
Хочется довести её до бешенства, чтобы услышать в ответ поток проклятий. Услышать что угодно, кроме тишины.
Склоняю голову и кладу подбородок на кровать.
Взъерошь мои волосы.
Доводи меня до бешенства своими выходками.
Читай мне нотации.
Что угодно, только не молчи.
Подбородок трясётся. Сжимаю челюсть и шумно выдыхаю, зажмуриваясь.
Мужчины не плачут.
— Жизнь без смысла невозможна, Грейнджер, а ты была моим смыслом. Я никогда не встречал таких девушек, — вспоминаю учениц Хогвартса, своих бывших, — и я не встречу подобных тебе, уверен. Я никогда не испытывал чувств сильнее, чем к тебе, моя милая девочка, — поочерёдно целую её холодные пальцы, — лучшая волшебница, героиня войны, величайшая ведьма, самая прекрасная девушка, лучший человек на свете.
Вновь ничего.
— Ну же! — жар накрывает с головой, я повышаю голос. — Ну не молчи! Грейнджер, ты не можешь так сделать!
Наконец-то слёзы брызгают из глаз, кладу её ладонь себе на волосы и содрогаюсь в рыданиях, утыкаясь в белые простыни.
К чёрту всё.
Пока я осознаю происходящее в полной мере, за дверью все помаленьку успокаиваются.
«Она всегда будет здесь», вспоминаю слова Пэнси и прикладываю руку к груди.
Шмыгаю носом и улыбаюсь, ища рядом нужную мне вещь.
— Знаешь, Грейнджер, с тобой мир вокруг наполнялся красками, хотелось радоваться всему. Ты покорила моё сердце с первого взгляда, — подаюсь вперёд и открываю эту маленькую тайну. — Твои огромные карие глазища тогда так на меня смотрели, что я не устоял, — оглядываю пространство вокруг, эта обстановка запомнится мне надолго, — а теперь тебя нет. Я убит горем и отчаянием, Грейнджер! Это так не по-гриффиндорски, поступать со мной подобным образом.
Открываю коробочку и достаю оттуда кольца. Отряхиваю пиджак и говорю:
— Гермиона Джин Грейнджер, я люблю тебя, — надеваю на её палец розовое кольцо, — и обещаю всегда быть с тобой, — платиновое себе. — Обещаю, мы скоро встретимся на небесах. Здесь меня больше ничего не держит.
Не жду в ответ ничего, бросаю последний взгляд и оставляю последний поцелуй, прежде чем попрощаться, но не надолго, я буду с тобой.
Клянусь.
Клянусь.
Клянусь.
— Только дождись меня, милая.