***
Мой первый визит к заключённому № 41319 прошёл крайне неудачно. Он не хочет сотрудничать и ничего не требует. Моё появление явно удивило его. Он сидел угрюмый и безучастный весь допрос.
Мне придётся поменять стратегию, если я хочу добиться успеха.
10 июня 1998 г. ГГ
***
В Азкабане пахло морем. Только не тем прекрасным солёным бризом, который охлаждал кожу под душным, жарким солнцем, — нет, тут пахло промозглым, колючим, горьким ветром, который пробирал до костей и выкручивал суставы.
Гермиона всегда надевала на встречи зимнее пальто и хорошенько куталась в шарф, даже если было лето, даже если был самый тёплый месяц в году, как сейчас. Кто-то вроде недалёких газетчиков мог шутить и говорить, что в Азкабане при новой власти условия заметно улучшились, мол, бывшие Пожиратели отдыхают здесь, как на курорте. Но, в отличие от них, Гермиона знала правду и поэтому никогда не смеялась.
Поёжившись от холода, Грейнджер в который раз обратила внимание на своего сопровождающего. Андреас молча стоял возле неё со связкой зачарованных ключей и ждал. Это был их негласный ритуал. Ей нужно было немного времени, перед тем как она войдёт в комнату для допросов. К этому нельзя было подготовиться заранее или относиться проще с появлением опыта, потому что ни один заключённый не значил для неё так много, как Малфой.
Пять лет. Гермиона ходила к нему долгие пять лет. Это даже звучало внушительно. Дети в пять лет уже учатся доказывать свою точку зрения, оценивать выгодные решения и, кроме того, идти на уступки, а человек внутри комнаты настырно отказывался делать хоть что-либо из этого списка.
— Я готова.
Андреас окинул её грустным взглядом и принялся по очереди отпирать магические замки на двери.
Её сопровождающий был симпатичным мужчиной. Высокий брюнет с короткой военной стрижкой и бездонными карими глазами. Он приглашал её выпить чашечку кофе множество раз, но ни до, ни после подобных встреч Грейнджер была не в состоянии адекватно отреагировать на его предложения.
Тем более она была давно и глубоко одинока.
— Удачи. У тебя, как всегда, около часа.
По часу двенадцать раз в год. Если суммировать, они проговорили с Драко чуть больше двух суток, но след на её душе остался такой, будто они общались днями напролёт, пока во рту не пересыхало и её не начинало клонить в сон.
Первым, что Гермиона увидела после поворота ручки, было знакомое окошко под потолком, защищённое ржавой решёткой. Сколько она помнила, за ним всегда виднелась сплошная серость, прямо как в глазах у её собеседника.
Завораживающая и беспроглядная тоска.
— Привет, Драко.
Сегодня он решил не поднимать головы, молча приветствуя её. Опустив лицо, Малфой сканировал свои закованные в наручники руки.
Драко был крепким мужчиной и смотрелся особенно комично на этом узком стареньком стуле, в цепях, которые всегда выглядели слишком тонкими и ненадёжными. Он стал намного крупнее того язвительного мальчишки из школы, и это объяснялось тем, что в Азкабане нечем было больше заняться, кроме разве что спорта и чтения книг.
Его острое аристократическое лицо украшала аккуратная светлая борода. Она не придавала Малфою лет, скорее делала его ещё более мужественным и грозным в глазах других заключённых и в её собственных.
По крайней мере, коленки тряслись каждый раз, когда он незатейливо проводил по бороде рукой.
— Как проходит лето? — хмуро спросил Драко, всё ещё не поднимая лица.
— Неплохо, — тихо ответила она. — Вчера был твой день рождения, получилось отметить?
Малфой усмехнулся, но очень тихо. Его выдало лишь содрогание широких плеч.
Затем он вдруг посмотрел на неё. Так резко, что Гермиона едва не упала со скользкого жестяного стула.
***
Сегодня мне впервые удалось заговорить с заключённым № 41319. Но «Мастер и Маргарита» — это не та тема, на которую я рассчитывала.
Оказывается, он очень много читает. Магловской литературы. Либо пытается закрыть пробелы, либо хочет меня удивить?
10 сентября 1998 г. ГГ
***
Я поздравила его с днём рождения. Это была ужасная ошибка, о которой я не жалею. Малфой первый раз смеялся в моём присутствии не злобным смехом, а искренним и тёплым.
Я не заметила, как начала улыбаться ему в ответ. Меня пугает наше общение, но я продолжаю читать вместе с ним книги.
Неужели дьявол обманет Маргариту?
5 июня 1999 г. ГГ
***
— В Азкабане запрещены праздничные вечеринки, — растягивая слова, произнёс он. — Ты принесла мне подарок?
Гермиона сглотнула от напряжения, сковавшего её куда крепче любых цепей. Ладони моментально вспотели, будто он соблазнял её на самом деле, а не играл, как обычно скользя по самому краю терпения.
— Мне нельзя передавать тебе что-либо, — молясь, чтобы голос прозвучал ровно, ответила она.
Драко ухмыльнулся. Всего одного приподнятого уголка губ хватило, чтобы она почувствовала себя окончательно загнанной в угол.
Проклятье. Она была следователем, это ей нужно было вытягивать из него тайны, но Малфой, казалось, питался её секретами на завтрак.
— Подарок необязательно должен быть материальным, не так ли?
Он всегда оставлял ей право выбора. Драко говорил исключительно загадками, будто сошёл со страниц книг Барда Бидля, а не отсиживал срок в самой страшной тюрьме на полуострове.
— Ты прав, — признала Гермиона.
Идея пришла к ней внезапно, но показалась действительно стоящей. В конце концов, даже если о её выходке узнают, будет уже поздно для наказания.
— Ты рассказывал, что в вашей семьей не поощрялось физическое проявление... Физическая близость, — поправила себя она.
Драко кивнул, внимательно слушая.
— Что, если я обниму тебя?
Они касались друг друга лишь однажды за эти пять лет, и этот день так плотно врезался в её память, что Грейнджер не могла не вспоминать о нём, лишь на мгновение останавливая взгляд на подушечке большого пальца левой руки Малфоя.
— Ты этого правда хочешь?
Иногда ей казалось, что он чувствует все её скрытые желания. Видит, как часто она дышит, когда они молча смотрят друг другу в глаза.
Это был один из таких моментов. Тишина и только звон наручников на его руках. Руках, которые Гермиона представляла на своей оголённой коже буквально вчера ночью.
Хотеть его, безусловно, было неправильно, но она аврор, кто же ей тогда запретит?
— Правда. Ты хороший человек, Драко.
Сегодня была их последняя встреча перед его освобождением. Когда, если не сейчас, Гермиона могла сказать то, что давно крутилось на языке?
Она знала о нём больше, чем о самой себе. Сотни показаний свидетелей, десятки улик и прочих архивных данных. Если бы её разбудили посреди ночи и спросили любой факт из его биографии, Грейнджер ответила бы не задумываясь.
Он не убивал, не пытал и никогда не был замечен за любым другим видом насилия. Драко попал в Азкабан исключительно из-за своего упрямства, которое, если быть совсем честной, отчасти её восхищало.
Гермиона поднялась с места и остановилась рядом с его правым плечом. Малфой секунду смотрел на неё, словно хотел убедиться, что это она, а не пустая иллюзия.
Он успел оглянуться на дверь, прежде чем подняться, раскручивая цепи, намотанные на держатель в центре стола.
На мгновение Грейнджер опешила от его роста. Он был очень высоким. Гораздо выше, чем она помнила. Ей стало даже неловко прикасаться к его талии. Наверное, раньше его трогали исключительно аристократки на двухметровых каблуках, а теперь это была она, достигающая своей кудрявой макушкой лишь острого подбородка.
— Приятно, — тихо произнёс он, и Гермиона не могла не согласиться.
Ни жёсткая ткань его робы, ни холод от наручников на её животе не помешали насладиться их первыми официальными объятиями.
— Завтра тебя отпустят, но я должна спросить.
Грейнджер с неохотой выпустила его из рук и отошла обратно к своему месту.
Это всегда была игра. Сложная, невыносимая, но безумно увлекательная. Они разговаривали друг с другом, будто играли в пинг-понг и вспотеть за беседой с Малфоем было совершенно привычным делом.
Их общение давно вышло за рамки официальной процедуры, но Грейнджер не переставала успокаивать себя тем, что всеми этими беседами просто пыталась втереться к нему в доверие.
Ну да, как же.
— Назовите имена основных союзников Люциуса Малфоя.
— Я их не знаю, — незамедлительно произнёс он, даже не моргнув.
— Где могут скрываться Люциус и Нарцисса Малфой?
Драко сел на стул и так же непринуждённо ответил:
— Не имею ни малейшего понятия.
Она давно перестала носить с собой веритасерум — под сывороткой правды Малфой говорил абсолютно то же самое. С его способностями к окклюменции поить его таким дорогим зельем было лишь пустой тратой ресурсов. А у Аврората по-прежнему не наблюдалось избытка в финансировании.
— Взамен вы получите выгодное предложение. Немедленное освобождение, льготы, необходимое материальное обеспечение.
Гермиона закончила чётко перечислять то, чем они пытались подкупить его из раза в раз, будто он хотя бы запоминал или анализировал их выгодное предложение.
— Я отказываюсь от сотрудничества. — Малфой облизал сухие тонкие губы, и её глаза сами собой зафиксировали этот жест.
Это тоже было частью игры. Проверять почву под ногами, которая никогда не становилась твёрже. Наоборот, проваливалась всё глубже и глубже, унося её вслед за собой.
— Это была твоя последняя попытка, — напомнил ей Драко, когда она уже приготовилась покинуть комнату.
— Ты останешься под наблюдением, — успокаивала она себя. Ведь они действительно перестанут видеться.
Всё было кончено.
— Всего на несколько месяцев. Домашний арест куда привлекательнее холодной камеры.
Грейнджер вздохнула, жалея, что не вышла из допросной раньше, чем они подняли эту тему.
Она быстро встала и сделала шаг к двери, чтобы не выдать себя и свои проклятые эмоции, но он снова позвал её:
— Гермиона.
Сердце пнули, будто старый заглохший двигатель, и оно заколотилось в груди с новой силой, потрясывая всё тело изнутри.
— Да.
Грейнджер стояла к Малфою спиной, но ясно представляла, как его губы слегка изогнулись.
— Я не сошёл с ума от одиночества только благодаря тебе. Спасибо.
Андреас постучал три раза, сигнализируя о завершении беседы, но Гермионе показалось, что это было её паникующее сознание, взывающее спуститься, наконец, с небес на землю.
Она повернула голову и задохнулась, попав в ловушку его чёрных зрачков.
— Я могла бы...
— Приходи, — перебил он, словно хотел пригласить её первым, а она чуть не нарушила его планы.
— Я попробую.
Даже если бы на Землю завтра рухнул метеорит, она бы всё равно пришла. Сделала бы подкоп хоть простой сапёрной лопатой, потому что это был шанс впервые поговорить с ним на равных.
Не как следователь и заключённый, а как мужчина и женщина.
И кажется, ей предстояло самое тяжёлое ожидание в жизни.
***
Мои руки до сих пор трясутся. Сегодня я попыталась ещё раз записать его показания о том дне, когда мы попали в плен в поместье Малфоев. Перо постоянно выскальзывало из пальцев — я даже не сразу заметила, как порезалась о край пергамента.
Его рука так быстро накрыла мою. Он остановил кровь подушечкой большого пальца. Мою грязную кровь. Мне стало ужасно тяжело дышать.
Когда-нибудь эти серые глаза погубят меня.
Теперь я в этом не сомневаюсь.
7 апреля 2000 г. ГГ
***
Когда ты общаешься с человеком на протяжении пяти лет и являешься его единственной связью с внешним миром, что-то между вами меняется. Сначала Грейнджер списывала свой зарождающийся интерес к Малфою на банальную жалость, но спустя время поняла, что ей просто нравится разговаривать и знакомиться с ним заново. Потому что Драко оказался и близко не похож ни на кого другого.
Он был одновременно смелым и трусливым, эгоистичным и милосердным, грозным и чувственным. У Гермионы сохранялось стойкое ощущение, что так не бывает, но в нём будто и правда боролись две души. Две ужасно истерзаные души.
Грейнджер так много выясняла о нём, но до сих пор не узнала самого главного: какой температуры его губы; насколько мягкая его борода; что будет, если она потрогает это острое лицо; почувствует ли она шершавую кожу на кончиках его пальцев, если возьмёт его за руку.
Ей запрещено было его касаться. И это стало её личной каторгой.
Ничто так не возбуждало Грейнджер, как его ум и верность близким; как сила и тайна, которую он нёс на своих плечах.
Ей пришлось очень долго и очень неубедительно уговаривать Гарри дать ей адрес квартиры, куда Малфоя поместили после Азкабана. Дело Драко входило в юрисдикцию её отдела, лишь пока он оставался заключённым, но после освобождения им сразу же занялись другие люди.
Он благополучно отбыл срок в пять лет за пособничество Тёмному Лорду, но мог навсегда остаться в тюрьме, если бы не показания Поттера и самой Гермионы о том дне, когда он соврал ради них Пожирателям. Вероятно, Драко бы в принципе избежал заключения, однако самым важным свидетелем по его делу проходила Нарцисса, которая так и не явилась в суд.
Иногда, вернее будет сказать постоянно, Гермиона поражалась его отчаянной жертвенности. Родители бросили его на произвол судьбы и трусливо сбежали, а он мужественно покрывал их все эти годы.
Люциуса заочно приговорили к поцелую дементора сразу после битвы за Хогвартс, но он так и не явился на смертельное рандеву. Нарциссе, скорее всего, предстоял короткий арест с возможностью условно-досрочного освобождения, но и она не спешила искупить свою вину. Им просто не было дела до последствий, зато Драко никуда не сбежал. Его нашли в собственном поместье мирно попивающим Огден. Он даже не оказал сопротивления.
Первые их встречи в Азкабане Гермиона не забудет никогда. Драко сурово молчал, а в его глазах плескался океан невысказанной боли. Грейнджер казалось, что штормовое море за окном — сущий пустяк по сравнению с этими серыми радужками, в которых закручивалось настоящее торнадо.
Он не говорил, но точно винил себя за слабость. Ей не нужно было спрашивать, потому что на его руках — а именно на предплечьях с тонкими проводками вен — виднелись глубокие раны от порезов. Охранники доложили ей о попытках суицида, но Гермиона не была глупа: Драко не пытался покончить с собой, он нарочно неправильно резал вены.
Он причинял себе боль, но не собирался умирать, и Грейнджер совершенно не знала, как должна к этому относиться.
Она очень грамотно и медленно подбирала к Малфою ключ: обсуждала с ним свои любимые книги, спрашивала его о детстве. Тщательно отметала в голове неуместные вопросы, на которые он бы мог плохо отреагировать.
И результаты появились уже спустя несколько месяцев их встреч: раны на предплечьях постепенно затягивались, темы для разговора увеличивались в геометрической прогрессии, однако местоположение его семьи так и оставалось неизвестным.
Квартира, где его временно разместил Аврорат, была скромной, но уютной. Гермионе приходилось бывать там, когда это место служило одним из тайных убежищ Ордена. С тех пор фасад дома отреставрировали, но Грейнджер хорошо помнила и вход, и те самые окна на третьем этаже, выходящие в парк.
У неё вспотели ладони, когда за стеклом вдруг промелькнул чей-то силуэт, и она спешно вытерла их об узкие джинсы.
Поразительно, но она призналась себе в собственных запретных чувствах лишь два года назад, потому что после одной из ночей, после тех сновидений, в которых её спина выгибалась над промокшей от пота простынёй, Гермиона не могла больше жить в постоянном отрицании.
Запах соли и свет горячей безлунной ночи ассоциировались теперь только с ним и его глазами, отражающими её абсолютное поражение.
Её сердце было безжалостно и очень некстати пробито насквозь, но Грейнджер оказалась не в силах залатать эту дыру одна.
Шум в ушах достиг апогея, когда она пересекла лестницу и постучала в заветную дверь. Теперь между ними не было ни Андреаса, ни крикливых чаек, ни промозглых стен, ни тугих кандалов — лишь тонкая деревянная дверь, которая грозила вот-вот исчезнуть.
Гермиона услышала шаги и осторожный поворот замка будто со стороны, а когда Драко появился на пороге, и вовсе нервно огляделась. На нём были чёрные домашние штаны и белая майка, которая подчёркивала его подтянутое тело. К счастью, никуда не делась борода, но теперь она выглядела более ровной и ухоженной, чего нельзя было сказать о по-прежнему отросшей светлой чёлке, прикрывающей глаза.
Малфой смахнул её со лба и сдержанно улыбнулся.
— Мисс Грейнджер, вы поздно. — Драко театрально посмотрел на наручные часы. — Девять вечера. У вас ночная смена?
— Ты приглашал меня. Я здесь... — она вздохнула от запаха его тела и парфюма, который не вовремя принёс за собой сквозняк, — я здесь не как следователь.
— Я догадался.
Малфой отступил, приглашая её внутрь, и ноги сами понесли её вперёд.
У неё был план. Естественно, у неё был план. Гермиона привыкла всегда просчитывать всё наперёд — даже соблазнение своего бывшего заключённого.
На ней были её лучшие джинсы, которые идеально подчёркивали «упругую задницу» (спасибо Джинни за справедливую оценку), воздушная тёмно-розовая блузка с потрясающим вырезом и комплект чёрного белья, который Драко по желанию мог разорвать.
«Соберись же».
— Чаю? — невинно уточнил он, направляясь на кухню.
Всё казалось таким настоящим. Он без своей страшной робы, в обычной домашней одежде — и она, навещающая его без подписи в протоколе.
— Если не трудно.
— Или вина? — подмигнул Малфой, затормозив у двери.
— Давай вина, — смелее ответила Грейнджер и будто невзначай расстегнула пуговицу сверху. — У тебя немного душно.
Драко прекрасно видел её странный жест, но даже не стал это никак комментировать. Кивнув, он молча отправился за напитками.
С чего она вообще решила, что должна ему понравиться?
***
Его глаза. Его проклятые бездонные зрачки. Когда он смотрит на меня всего на секунду дольше положенного, когда заставляет первой опустить взгляд в пол, мне становится не по себе.
Он мог раздеть ими десяток женщин, но решил мучить именно меня.
И что-то подсказывало, он облизывался от сладости этих пыток.
5 сентября 2001 г.ГГ
***
У Драко был тесный, но очень мягкий диван. Они сидели друг напротив друга, облокотившись о спинку. Его глаза казались ещё более привлекательными, чем раньше. Ушли синяки под глазами, а кожа будто сияла от мягкого света напольной лампы.
— Чем думаешь заняться сейчас?
Гермиона сделала очередной глоток вина, в то время как Драко едва ли интересовался своим бокалом.
— Мне нужно многое наверстать, — произнёс он, опуская взгляд на её ключицу и возвращая к её лицу.
Грейнджер пробило разрядом тока, и на лице мгновенно вспыхнул румянец. Она чуть не поперхнулась вином, но ей нужно было следовать плану.
— Например, секс?
Приз за самую нелепую попытку соблазнить парня достаётся Гермионе Джин Грейнджер, обладательнице ордена Мерлина первой степени, руководительнице отдела...
— Например, секс, — усмехнувшись, подтвердил Драко. — Мне всегда было интересно... Ты так относишься ко всем своим подопечным?
— Я стараюсь искать личный подход к каждому, но ты — особенное дело.
Малфой задумчиво провёл по бороде рукой и поставил вино на столик.
— Правда?
— Да... Просто, — последняя капля из бокала попала на язык, и Грейнджер заставила себя собраться, — я не считаю, что ты заслуживал этого заключения. Защищать близких не грех.
— Даже таких?
— Даже таких. Почему ты такой молчаливый?
Драко пожал плечами, но его глаза всё ещё были хитро прищурены.
— Воспитание джентльмена. Сто раз подумать, прежде чем сказать.
Гермиона показательно фыркнула.
— Но это скучно! Как же эмоции?! — запротестовала она.
— Если бы ты знала, о чём я думаю в этот самый момент, то немедленно бы сбежала.
Гермиона облизнула губы, не выдержав его пытливого взгляда.
— Удиви меня.
Подперев голову рукой, он тихо продолжил:
— Мне жаль, что я не разглядел тебя раньше. Сейчас я считаю тебя невероятно умной, храброй и... — Драко лукаво улыбнулся, — сексуальной.
Она покраснела от пальцев ног до кончиков ушей, чувствуя невероятный жар во всём теле, но Грейнджер была бы не Грейнджер, если бы так просто поддалась желанию.
— Ты тоже неплох, Малфой.
— Даже не представляешь насколько.
Его тембр стал ещё более низким и глубоким, и Гермиона поняла, что её трусики уже не спасти.
***
Любое желание можно победить, если оно продиктовано глупостью. Но он не был глуп. Что тогда делать?
Сегодня он рассказал мне, что в их семье было не принято обниматься. Невероятно. Мама обнимала меня каждое утро. Я просто не могу в это поверить.
Он продолжает молчать о своих родителях, и впервые за два года наших встреч я поняла, что он ничего не расскажет. Потому что я бы тоже не рассказала.
Я стёрла им память, а он сел в тюрьму. Кто из нас более жалок?
10 ноября 2001 г. ГГ
***
Когда Драко предложил ей небольшую экскурсию по квартире, у Гермионы и в мыслях не было признаваться ему, что она уже бывала здесь раньше.
В первую очередь Малфой показал ей свою мини-библиотеку в гостиной. Он заставил шкаф прочитанными в Азкабане книгами, и Грейнджер не могла не обратить внимания на аккуратные корешки произведений, которые они когда-то горячо обсуждали.
Экскурсия приобрела неожиданный окрас, когда они дошли до спальни. Небольшая светлая комната, где стояли лишь кровать, тумбочки и комод, произвела на Гермиону наибольшее впечатление.
Драко не мог проигнорировать неловкую паузу, повисшую между ними. Он улыбнулся, поддевая Грейнджер непринуждённой шуткой:
— Пытаешься представить, чем я тут обычно занимаюсь?
Гермиона обернулась на него и медленно сглотнула. На самом деле она больше думала о том, чем они могли бы здесь заняться.
— Прости, я просто...
Попытка выскользнуть из комнаты не увенчалась успехом. Драко остановил Грейнджер на полпути, удерживая чуть ниже плеч.
— Что происходит? — прямо спросил он, но его голос не стал от этого менее томным.
Скрывать от Малфоя правду о чувствах сейчас казалось абсолютно бессмысленным. Она ждала его освобождения пять лет не для того, чтобы струсить в самый последний момент, хотя и страх быть отвергнутой ощущался в каждой клеточке её тела.
— Ты был прав. Я отношусь так не ко всем подопечным, но... правда в том... Ты можешь сказать, что тебе это неинтересно, я просто поняла, что... В общем, мы можем дружить, у нас отлично получалось. Это же была дружба? Я имею в виду, очень похоже на дружбу, но...
— Грейнджер, — перебил поток её несвязной речи он.
— Я хочу тебя, — вырвалось из её груди, и Гермиона искренне гордилась тем фактом, что смогла не отвести глаза.
Драко слегка опешил и попытался тут же найти на её лице ответы.
— Я знаю, что ты неидеальный, — продолжила Гермиона. — Но и я тоже. Какая разница, что подумают остальные, если...
— Проклятье. Надеюсь, меня не поцелует за это дементор.
Погрузив руку в её пышные волосы, он властно притянул Грейнджер к себе. Она не успела сделать новый вздох, как Малфой уже коснулся её губ своими.
Это оказалось в тысячу раз приятнее любых фантазий. Драко возвышался над ней и удерживал голову за подбородок. Его губы оставили короткий поцелуй на верхней губе, затем на нижней, прежде чем он начал ласкать их языком. Его борода щекотала её лицо, напоминала, кто именно хозяин этих греховно вкусных губ.
Её ощущения обострились в несколько раз; Гермиона боролась с его шершавым языком, карабкалась выше по крепким мышцам на руках, пока не зарылась, наконец, в мягкие платиновые волосы.
Драко промычал нечто несвязное, когда Грейнджер яростно потянула за них. Они столкнулись зубами в желании получить друг от друга большее. Страсть сделала её одержимой, она не могла отстраниться от него ни на миллиметр.
К счастью, Малфой не пытался всё прекратить. Он осторожно подтолкнул её к кровати, не разрывая поцелуя, и начал быстро расстёгивать пуговицы на её блузке.
Кожа неумолимо горела под его прикосновениями, вынуждая Гермиону охотнее расставаться с совершенно лишней одеждой.
Драко не был холодным. Он даже близко не источал ту грубость и отстранённость, к которой она привыкла. Её невероятно заводила контрастность этого мужчины, что стала лишь заметнее в объятиях ночи.
Руки легли на его широкую грудь и нетерпеливо впились в спортивную майку. Грейнджер инстинктивно тянула её то вверх, то вниз, пока не послышался характерный звук разорванной ткани.
Малфой окончательно уложил их на кровать, продолжая кусать её полные от возбуждения губы. Его не останавливала ни темнота, ни рвение, с которым она за него хваталась. Гермиона провела ногтями по накачанному торсу и обвила его ногами, жадно двинувшись навстречу.
Она чуть не укусила Драко за язык, когда из её горла вырвался громкий стон. Затем ещё один и ещё, в такт необузданным толчкам.
Малфой нарочно прервал её за секунду до неминуемого взрыва чувств.
Она вся пульсировала, мечтая лишь о том, чтобы он стянул с неё эти дурацкие джинсы.
— Драко...
Малфой оставил невинный поцелуй в уголке её губ и начал медленно избавлять её от остатков одежды.
Это был самый мучительный и самый приятный процесс в её жизни. Руки, о которых Гермиона мечтала так долго, касались её везде, гладили каждый миллиметр кожи, и ей оставалось лишь жалобно постанывать.
Когда Драко закончил, она была полностью и безоговорочно загипнотизирована им.
Он навис над Грейнджер, укрывая её от лунного света.
— Хочешь узнать меня настоящего?
Она задыхалась от его парфюма, а кожа покрылась испариной. Находиться под Драко Малфоем было то же самое, что лежать на краю Вселенной за мгновение до апокалипсиса.
— А мне понравится? — чуть не заикаясь от напряжения, спросила Гермиона.
Малфой наклонился к её уху и дотронулся до мочки губами.
— Сколько ты готова потерпеть?
Нисколько. Мерлин.
Казалось, всего секунда — и она кончит от малейшего дуновения ветра. Но даже эти догадки обратились в пыль перед его следующей пыткой.
Драко прикоснулся к её клитору через трусики и стал медленно поглаживать его двумя пальцами. Гермиона почувствовала вкус крови, нещадно прикусив собственную губу.
Круг. Ещё один и ещё.
Грейнджер вскинула бёдрами, но он снова сразу же отстранился.
— Драко! Пожалуйста! Драко! Дай мне кончить!
Бесконечность никогда не выглядела такой реальной. Малфой подводил её к краю снова и снова, и к моменту, когда он наконец-то избавил её от трусиков, промокших насквозь, голова кружилась, как после самого настоящего шторма.
— Какая ты умница.
Он вытер влагу под её глазами тыльной стороной ладони, и Гермиона осознала, что всё это время плакала от желания.
— Прошу...
— Сейчас, милая.
Вцепившись в плечи Драко, Грейнджер оставила на его коже несколько порезов от ногтей. Он зашипел, приспустив боксеры.
— Раздвинь ножки сильнее.
Она повиновалась. На самом деле, отчаяние заставляло кровь закипать, а мозг — постоянно отключаться. Гермиона теряла себя, всё больше растворяясь в Малфое. О сопротивлении ни шло и речи.
— Чёрт возьми... — хрипло бормотал он, после того как резко вошёл в неё на полную длину.
Грейнджер была более чем готова, но дёрнулась от новой волны наслаждения. Она толком не успела упасть обратно на матрас, когда он снова в неё толкнулся.
В нём не осталось ни капли того сдержанного и нежного джентльмена. Драко начал неистово вбиваться в её тело, выдыхая горячий воздух в приоткрытые губы. Гермиона вся покрылась мелкими мурашками и балансировала между долгожданным оргазмом и подрагиванием напряжённых до предела мышц.
Это было слаще эйфории и горче виски; ощущения были сравнимы с полным забвением.
— Умница, потерпи ещё немного, — просил он, и Гермиона сама не понимала, почему продолжает слушаться, почему продолжает наслаждаться болезненным возбуждением, замершим на самом пике.
Тело окончательно предало её, попав под арест её горячих сновидений, наконец-то ставших явью.
***
Сегодня мы зачем-то обсуждали школу. Он очень много интересуется моим прошлым, а я слишком болтлива, чтобы не отвечать. Несмотря на всю странность этих бесед, он ни разу не обозвал Рона и Гарри, хотя Рон явно вызывает у него сильную неприязнь.
Он спросил, вместе ли мы с Роном. На секунду мне показалось, что он именно поэтому стиснул кулаки.
Почему-то мне кажется, что заключённый № 41319 — страшный собственник...
9 января 2003 г. ГГ
***
Драко ждал своей белой полосы долгие годы. Он гадал, когда горизонт его жизни станет хотя бы на несколько тонов светлее. Кто-то мог сказать, что он сам выбрал для себя участь изгнанника, сам отправился в Азкабан и сам отказался выйти оттуда досрочно. В каком-то смысле так и было, но Малфой сделал лучший выбор из возможных вариантов: он хотя бы спас свою семью.
Его отец заслужил казни, однако Драко не мог стать человеком, который собственноручно отправил бы его на смерть. Существовали границы, через которые даже эгоистичные слизеринцы не стали бы переступать, а ещё существовали девушки, которые разрушали все их принципы.
Гермиона Грейнджер, статный следователь в строгих юбках, краснела каждый раз, когда он смотрел ей в глаза. Её визитов Драко ждал с замиранием сердца, а перед этим бесконечно фантазировал о том, куда на этот раз приведёт их беседа.
Сначала Малфой со скепсисом отнёсся к её попыткам завести с ним диалог, но позже начал замечать то, от чего в школьные годы лишь брезгливо отворачивался. Она была невероятно умной и интересной. Во всех возможных смыслах. И вот незадача, Драко был падок на всё уникальное.
Её веснушки возле носа, очаровательные розовые губы и светло-карие глаза. У этой девушки даже тёмный цвет глаз не мог быть по-настоящему тёмным. Настолько правильного человека Малфой никогда не встречал, и оттого было ещё интереснее наблюдать, как она влюбляется в него, сплошь неправильного.
Только дурак не заметил бы эти жесты, взгляды, вскользь брошенные слова. Драко не мог точно сказать, когда её чувства стали взаимны, но теперь он бы уничтожил любого, кто захотел бы к ней прикоснуться.
— Никогда бы не подумал, что мы здесь окажемся, — произнёс Гарри, ставя перед ним большую нелепо окрашенную чашку с чаем.
— Жизнь непредсказуема, не так ли?
Драко огляделся, любуясь свежим ремонтом в доме на площади Гриммо, 12. Когда-то здесь жили его родственники по линии матери, а теперь тут обитал знаменитый Избранный со своей семьёй.
— Не то слово, — согласился Поттер и пододвинул чай ближе к его руке. — Пей, не отравлен.
Усмехнувшись, Малфой всё-таки поднял кружку. Не то чтобы он действительно боялся отравиться, просто пить горячий напиток во время такого сложного разговора было равноценно потере контроля над ситуацией. Он мог случайно поперхнуться, пролить чай на себя или обжечься. Слишком много негативных исходов для неуклюжести, что появлялась всегда, когда Драко волновался.
А сейчас он волновался особенно сильно.
— Я думаю, ты пришёл ко мне не просто так.
Гарри явно веселил его визит. Мужчина едва не подпрыгивал на месте от нетерпения.
— Мы с Гермионой уже пять лет вместе.
— Пять лет будет на следующей неделе, — поправил его Поттер.
Как будто Драко был не в курсе.
Поборов желание закатить глаза, Малфой провёл рукой по бороде, накапливая терпение.
— Эта цифра для нас особенная, и я собираюсь... — Драко выдохнул и продолжил: — Я собираюсь сделать ей предложение.
Избранный, сукин сын, естественно, догадывался об этом, поэтому заулыбался во все тридцать два зуба.
— Ты пришёл ко мне, чтобы... — подначивал его Гарри, но Малфой был не в той ситуации, чтобы бросаться в него ответными колкостями.
— Я пришёл к тебе попросить благословения. Я уже был у её родителей, но они маглы. Мне нужно одобрение двух её миров. Как бы ты ни бесил меня, Поттер, она любит тебя. Поэтому я всё сделаю правильно.
Гарри по-дружески похлопал Драко по плечу.
— Расслабься, Малфой. Я тоже очень люблю Гермиону и знаю, как сильно она любит тебя. Вероятно, нам придётся скинуться Рону на целителя разума, но я благословляю ваш союз, Драко.
Он даже не стал убирать руку Поттера со своего плеча. Поставив кружку на столик, Малфой протянул ему ладонь.
Они скрепили соглашение дружеским рукопожатием, но Драко был уверен, что каждый пытался сжать руку сильнее соперника.
— Ты, наверное, первый раз даёшь благословение на брак.
— Ты удивишься, сколько волшебников хотят получить благословения мальчика, который выжил, — хохотнул Поттер, и Малфой с ужасом осознал, что Гарри начинает нравиться ему всё больше.
— Я буду ждать от тебя сову. Сообщи, если кто-то захочет услышать мнение о своём браке от бывшего заключённого, — засмеялся Драко.
— Зря смеёшься, ты экзотика.
— Я почти женат, умерьте свой пыл, мистер Поттер.
***
Драко каким-то образом заставляет меня говорить ему то, что я бы никогда не сказала другим своим друзьям и знакомым.
Вряд ли кто-то в Аврорате одобрил бы в принципе наш диалог о семье и браке. Как оказалось, у нас схожие представления об этом. Мы оба считаем, что нужно достаточно окрепнуть, перед тем как создавать семью.
Но догадывается ли он, кого именно я однажды представляла рядом с собой во время брачной церемонии?
Надеюсь, нет.
7 марта 2003 г. ГГ