Часть 2
— Я пришел за ребёнком которого отдала Клара Беккер.
— А вы кто? - Спросила немолодая женщина поправляя свои очки, ища в списке фамилию
— Отец.
Женщина подняла свой взгляд, в ее голове словно сложился пазл, она лишь кивнула и продолжила искать.
— Девочка, 2 месяца?
— Да! - Дрожащим голос сказал Минхо.
— Вы забрать ее не сможете, пока она у нас побудет.
— Почему?
— Ваша работа, вам не с кем оставить девочку, а к нам можете приходить повидать, погулять раз в неделю. Ей нужно восстановление, а через месяца два-три можете забрать её. — Улыбнулась она мило.
Минхо взвесил ситуацию, все за и против, и принял решение, пока оставить ее здесь. Парень кивнул, затем ему дали подписать некоторые документы.
Теперь девочку звали Каролина Кляйн-Ли.
Спустя два месяца
Минхо работал там где добрашивают. Там где пытают. Там где издеваются над людьми. Там где ставят эксперименты. Страшное место.
Каждую ночь ему снится это место, снится как пытают его дочь за то, что он думает не как положено в Германии. Как пытают его. Как пытают его маму.
Каждую ночь Минхо просыпается в холодном поту, с дрожащими руками и немым криком.
Каждый день Минхо держался на допросах, принимал минимальное участие и слушал вновь и вновь крики мучеников.
Каждый день ходя по этим коридорам он слушала как в камерах кого то пытали. Это были женские, мужские, детские крики.
Многие здесь были немцами, которые думали не так как другие немцы. Их держали здесь и разговаривали, некоторые сходили с ума, а некоторых было легко уговорить домиком на окраине Германии. Где спокойно.
Но этот день...
Сегодня он участвовал на допросе русской девушки, которая прикрывалась немецким именем с 1933 года. Она достаточно красивая.
Худое тело, которое порой пугает худобой, но не чуть не отталкивает. Красивые большие карие глаза, длинные светлые волосы, и россыпь веснушек на лице.
Минхо сидел в соседней комнате и слушал.
— Еще раз повторяю, кто помогал вам?
Тишина.
Девушка держалась стойко и сильно, в ее глазах была храбрость, она не плакала не кричала. Она оставалась спокойной. Она не дергалась когда ее ударяли или кричали под ухом.
Допрашивал ее Оскар Кёнинг. Это был жестокий человек, ССовец, преданный фюреру и помешан на идеи чистоты нации.
С ним же была молодая женщина, тоже ССовка. Марлен Вебер. Строгая и жестокая.
Минхо чувствовал что Кёнинг на грани, и что сейчас он будет действовать по настоящему... По плану... Собственно из за этого Минхо и сидит в соседней комнате.
— Ничего, сейчас заговоришь... Кляйн-Ли! - Руки задрожали, он знает что сейчас будет. — Несите
Минхо аккуратно зашел с ребёнком на руках, не успел он зайти как его быстро и небрежно взял в руки Кёнинг.
Минхо посмотрел на девушку, она все так же сидела, но она незаметно поджала пухлые и разбитые губы. Ее взгляд был туманным и смотрел внекуда.
Кёнинг положил ребёнка рядом с окном, и тутже открыл его. Холодный воздух вошёл в комнату словно незваный гость. Ребёнок поморщился и начал дёргаться, он почувствовал холод.
Еще через пару секунд он начал плакать и жмурится, Кёниннг смотрел на девушку которая продолжала молчать.
- Вы не мать... - Начал говорить он.
Ребенок начал плакать сильнее и надрывнее. Минхо почувствовал как внутри что то твёрдое и склизкое застряло в горле, затем поползло вниз.
Грохот.
Девушка упала со стула в обморок.
Кёнинг вытащил пачку сигарет и начал закуривать, ребёнок все еще горько плакал.
- Заберите ребёнка и окно закройте, Вебер! Принесите сердечные капли
Минхо закрыл окно и аккуратно взял в руки ребёнка который плакал. Он начал его качать и успокаивать.
- Ей? - Спросила Вебер
- Мне! - Крикнул нервно Кёнинг
- Сколько?
- Откуда я знаю, заткните его Кляйн , слушать не могу!
Минхо укачивал ребёнка и зыркнул на Кёнинга
— Мальчик хочет есть.. — И продолжил его качать.
— Тогда увидите его! — Поморщился он, а Минхо ушел в другую комнату. В этот момент пришла Вебер и дала ему стакан воды. — Слушайте, она не умерла? Проверьте
Вебер села на корточки и начала стучать по щекам, глаз девушки задёргался и она слабо открыла свои тяжёлые веки.
— Дайте ей воды. — С облегчением сказал он.
Вебер посадила ее обратно на стул и дала ей воды, та захлёбываясь пила из рук Вебер, так как сама она не могла из за наручников.
Кёнинга трясло от ярости и от молчания, прошла неделя с того момента как девушку забрали из больницы с новорождённым ребёнком, а результатов нет. Сегодня крайний день.
— Говорите, вы проиграли! — Выпил свою воду Кёнинг и положил пустой стакан. Он резко подошел к девушке и дал пощёчину. — Говорите, говорите говорите! — Голос Кёнинга кричал как летняя гроза, громко и страшно. — Кляйн! Быстро сюда!
Минхо замешкался, ребёнок уснул и мирно спал на руках. Сердце сжалось от того что это будет продолжаться...
— Кляйн! Что же вы копаетесь? — Торопил его Кёнинг. Минхо медленно вошёл в комнату все еще прижимая м качая младенца.
— Он уснул.. — Тихо сказал Минхо, холодно смотря на людей на против.
— Как разница?! — Топнул он ногой и забрал из рук ребёнка, он покачал его и посмотрел на допрашиваемую.
— Вы ведь мать, пожалейте хоть ребёнка. — Вмешалась уже Марлен, брезгливо смотря на русскую.
Кляйн сжал зубы и резко подошёл к окну открывая его. Он положил ребёнка на подоконник, тот почувствовал прохладный воздух и проснулся начал плакать. Горький и громкий плач раздался в комнате мигом. Кляйн вновь посмотрел на русскую, та словно вот вот заплачет и закрыла лицо руками.
— Неет! — Яростно крикнул Кляйн и подбежал к ней отрывая руки от ее лица и грубо сжал ее подбородок. — Смотри тварь, смотри!
Кляйн отцепился от нее и подбежал к ребёнку. Он начал снимать с ребёнка пелёнки оставил его грудь обнажённой, ребёнок начал плакать сильнее, а его лицо сморщилось. Руки дёргались во все стороны..
— Говори! Говори! Говори! — Кричал Кляйн яростно смотря на неё. Его рука здавливала руку младенца.
Минхо стоял смотря и слушая всё это. Перед глазами начали ходить круги, руки тряслись, к горлу поступила тошнота и ком. Телу стало холодно, словно он стоит где то на морозе.
Раздался звук выстрела.
Кляйн начал падать, Мерлин хотела действовать, но раздался второй выстрел и она упала. Русская в шоке уставилась на немца, что держал в руке пистолет, у девушки подступили слезы и она закрыла глаза руками.