Я в глазах твоих утону[Закончен]

В Сочельник семейство Уизли и его гости расположились в гостиной, которую Джинни разукрасила до того, что каждому, кто здесь сидел, казалось, будто его самого опутали с ног до головы гирляндами из цветной бумаги. Только Фреду, Джорджу, Гарри и Рону и было известно, что ангел на верхушке рождественской елки — на самом деле садовый гном, цапнувший Фреда за лодыжку, когда тот дергал в огороде морковку для рождественского обеда. Обездвиженный заклинанием, выкрашенный в золотую краску, втиснутый в маленькую балетную пачку и украшенный приклеенными к спине крылышками, гном гневно взирал на всех, кто собрался в гостиной. Это был самый уродливый ангел, какого Лисса видела в своей жизни, с лысой, точно картофелина, головой и волосатыми ножками.
Предполагалось, что все будут слушать по радио рождественский концерт любимой певицы миссис Уизли, Селестины Уорлок, голос которой изливался из большого деревянного приемника. Флер, по-видимому находившая Селестину безумно скучной, так громко разговаривала в углу, что миссис Уизли то и дело наставляла свою волшебную палочку на регулятор громкости приемника, отчего голос певицы звучал все мощнее и мощнее. Под прикрытием особенно жизнерадостной песенки «Котел, полный крепкой, горячей любви» Фред и Джордж играли с Джинни во взрыв-кусачку. Рон украдкой поглядывал на Флер с Биллом, словно надеясь обзавестись с их помощью полезными навыками. Римус Люпин, который выглядел еще более тощим и обтрепанным, чем прежде, сидел у камина, глядя на огонь и словно не слыша Селестины. Лисса и Сириус сидели рядом и о чем-то говорили.
О, приди, помешай мое варево,
И, если все сделаешь правильно,
Ты получишь котел,
Полный крепкой, горячей любви.
— Мы танцевали под эту песню, когда нам было восемнадцать! — сообщила миссис Уизли, утирая вязаньем глаза. — Помнишь, Артур?
— М-м-м? — произнес мистер Уизли, снимавший, клюя носом, кожуру с мандарина. — А, да… прекрасная мелодия…
Он не без труда распрямился и взглянул на сидевшего рядом с ним Гарри.
— Извини нас за это, — сказал он, поведя подбородком в сторону приемника, из которого неслись теперь голоса подпевавшего Селестине хора. — Скоро уже кончится.
— Ничего, не страшно, — улыбнувшись, ответил Гарри. — Много сейчас в Министерстве работы?
— Очень, — сказал мистер Уизли. — И ладно бы еще толк от нее был, а то ведь арестовали мы за последние месяцы троих, но я не уверен, что хотя бы один из них настоящий Пожиратель смерти. Только не передавай никому моих слов, Гарри, — торопливо добавил он, приобретая внезапно вид гораздо менее сонный.
— Неужели Стэн Шанпайк так до сих пор и сидит? — спросил Гарри.
— Боюсь, что сидит, — ответил мистер Уизли. — Я знаю, Дамблдор напрямую обращался к Скримджеру пытался заступиться за Стэна… Все, кто его допрашивал, согласны с тем, что Пожиратель смерти из него такой же, как из этого мандарина… Однако наверху стараются создать видимость хоть каких-то успехов, а «три ареста» выглядят гораздо лучше, чем «три неоправданных ареста с последующим освобождением«… Но это опять-таки сведения совершенно секретные.
— Я не проболтаюсь, — пообещал Гарри.
Он поколебался немного, прикидывая, как подступиться к тому, что ему хотелось рассказать. Пока он собирался с мыслями, Селестина Уорлок запела балладу «Ты заклятием взял мое сердце».
— Мистер Уизли, вы помните наш разговор на вокзале, перед тем как мы отправились в школу?
— Я все проверил, Гарри, — тут же ответил мистер Уизли. — Обыскал дом Малфоев. И не нашел ничего, ни сломанного, ни целого, чему там находиться не следовало.
— Да, я знаю, читал про этот обыск в «Пророке«… Но я о другом… о чем-то более…
И он рассказал мистеру Уизли все, что услышал из разговора Снегга с Малфоем. Рассказывая, Гарри заметил, что Люпин слегка повернул голову в их сторону и вслушивается в каждое слово. Когда Гарри закончил, наступило молчание, только Селестина продолжала мурлыкать:

О, мое бедное сердце, где ты?
Надолго ль оставило ты меня?
— Тебе не приходило в голову, — сказал мистер Уизли, — что Снегг просто изображал…
— Изображал готовность помочь, чтобы выведать планы Малфоя? — быстро откликнулся Гарри. — Да, этих слов я от вас и ждал. Но как мы можем знать наверняка?
— Знать — это не наше дело, — неожиданно произнес Люпин. Он повернулся к огню спиной, и теперь взгляд его был устремлен, минуя мистера Уизли, на Гарри. — Это дело Дамблдора. Дамблдор доверяет Северусу, и этого всем нам должно хватать.
— Но, — возразил Гарри, — допустим, всего лишь допустим, что Дамблдор ошибся в Снегге…
— Это уже говорилось, и много раз. Все сводится к тому, доверяешь ты суждению Дамблдора или не доверяешь. Я доверяю, а потому доверяю и Снеггу.
— Но ведь и Дамблдор может ошибаться, — настаивал Гарри. — Он сам так говорит. А вы… — Он взглянул Люпину в глаза. — Если честно, вам нравится Снегг?
— Я не могу сказать, что он нравится мне или не нравится, — ответил Люпин. — Нет-нет, Гарри, я правду говорю, — добавил он, увидев появившееся на лице Гарри скептическое выражение. — Мы с ним никогда не были закадычными друзьями — все, что произошло между Джеймсом, Сириусом и Северусом, оставило слишком много горьких чувств. Но я не забываю, что в тот год, когда я преподавал в Хогвартсе, Северус каждый месяц готовил для меня волчье противоядие и готовил замечательно — я не испытывал в полнолуние обычных страданий.
— Тем не менее он «случайно» проговорился, что вы оборотень, и вам пришлось покинуть школу! — как бы невзначай вставила Лисса.
Люпин пожал плечами:
— Да оно так или иначе выплыло бы наружу. Мы оба знали, что он метит на мое место, и все же Северус мог бы причинить мне куда больший вред, просто подмешав что-нибудь в противоядие. А он сохранил мне здоровье. И я ему благодарен. И ты Лисса, кажется всегда заступалась за него.
Девушка потупила взгляд. Она до сих пор злилась на профессора.
— А может, он просто не решался подмешать что-нибудь в противоядие, зная, что Дамблдор не спускает с него глаз! — возразил Гарри.
— Тебе хочется ненавидеть его, Гарри, — со слабой улыбкой сказал Люпин. — И я тебя понимаю: Джеймс — твой отец, Сириус — крестный, ты унаследовал от них давнее предубеждение. Разумеется, ты должен рассказать Дамблдору то, что рассказал мне и Артуру, но только не жди, что он с тобой согласится. Не жди даже, что твой рассказ его удивит. Вполне возможно, что Северус расспрашивал Драко по приказу Дамблдора.
— Эй, я здесь причем? Ему Нюниус не нравился еще до того, как мы познакомились!
— Спасибо, Сириус. — Гарри перевел взгляд на Люпина.
— И все же, Гарри. Мы должны доверять Дамблдору. — он встал и направился к двери.
— Римус, ты что, уходишь?
— Нет Молли, я просто подышать.
— Ну ладно.
Люпин ушел и снова завязался разговор. Лисса рассказывала Сириусу о Хогвартсе. Он смеялся при упоминании о приемах Слизнорта, хвалил, когда говорили о превращениях, и ругал, когда речь заходила о недосыпах и прочем. И все это время он не выпускал руки Лиссы из своей. Четыре чертовых месяца Сириус сидел запертым здесь не имея ни малейшей возможности связаться с любимой. Его съедали изнутри тревога и плохие мысли. И теперь, когда она сидела рядом живая и невредимая, он просто не мог не наслаждаться её теплом.
— Лисса, дорогая позови, пожалуйста, Римуса. Мы за стол садимся.
— Да, конечно. — с большой неохотой встав с дивана, Лисса направилась к выходу из дома. Люпин сидел на крыльце внимательно разглядывая падающие снежинки. — Миссис Уизли просила позвать вас к столу, профессор.
— Я ведь просил не называть меня профессором. И можешь обращаться ко мне на ты.
— Ладно. Так ты идешь?
— Ты счастлива, Лисса? — неожиданно спросил он. — Сейчас, в этот самый миг. Рядом с Сириусом, когда вам не грозит опасность.
— Да. Счастлива.
Люпин горько улыбнулся. Лисса поняла.
— Она тоже будет.
— Я знал что ты это скажешь. Знал, что догадаешься. Но, к сожалению, это лишь слова утешения. Странная штука судьба, ведь только с тобой я могу об этом поговорить. — Лисса опустилась рядом с ним на крыльцо. — Хуже всего что она этого хочет. Я знал Дору еще ребенком. Я ведь ей сказки рассказывал. А теперь… — он замолчал.
— Я ведь не о Тонкс говорила. — сказала Лисса встретившись с профессором взглядом.
— И об этом догадалась. Но ей ведь не сказала?
— Нет. И не скажу, пока сам этого не сделаешь. А ты не сделаешь, потому что есть еще Тонкс. Ты любишь их обеих, но не выберешь ни одну, чтобы не причинять им боли. Но что будешь чувствовать ты?
— Да… Похоже мы местами поменялись. Теперь ты меня жизни учишь. — Люпин снова грустно улыбнулся. — А что же она?
— Она любит тебя. Только еще сама этого не поняла. Она настолько привыкла к другому, что не может этого понять. Но я повторю, Римус, я не стану ей ничего говорить. И ничего не скажу Тонкс. Они обе дороги мне, но тебе решать.
— Похоже у меня должен появится повод для ревности? — прервал их голос за спиной. Лисса встала и приобняла Сириуса.
— Не беспокойся. Он слишком правильный для меня. Это скучно.
— Поверю на слово. — он коснулся губами её носа. — Пошли, иначе Молли будет сердиться.
Люпин встал с крыльца и направился вслед за Лиссой и Сириусом. Он с грустью смотрел им вслед, понимая, что у него так никогда не будет…
***
— О чем вы говорили с Люпином? — спросил Сириус, прижимая к себе обнаженную Лиссу.
После столь долгой разлуки искушение было слишком большим. И, наложив заклятие на дверь, они всю ночь занимались любовью, казалось, заново изучая друг друга.
— Ты что и правда ревнуешь? — спросила Лисса с усмешкой.
— Нет. Просто в последнее время, он какой-то грустный.
— Я не могу тебе сказать. Я обещала.
— Это из-за Тонкс?
— Сириус!
— Значит да. То-то она все время ходит как в воду опущенная. Им было бы хорошо вместе. Только Римус слишком зациклен на возрасте и так далее.
— Правда? — растягивая каждый слог спросила девушка. — Даже не представляю, откуда мне это знакомо.
Сириус рассмеялся.
— Ну здесь другое.
— А по-моему тоже самое.
— Он знает её с пятилетнего возраста. И воспринимает скорее как младшую сестру. Но у меня такое чувство, что тут еще что-то. Будто его не только это гнетет.
— Сириус, не пойми меня неправильно, но я не могу об этом говорить. Да и ты бы лучше спросил его самого.
— Ну ладно. — он одним резким движением подмял Лиссу под себя. — Здесь дело поинтересней есть.
— И приятней. — Ответила она впиваясь в его губы требовательным поцелуем.
Сквозь небольшое окно в комнату пробивался слабый лунный свет. И без того бледная, кожа Лиссы будто сверкала. Она отдавалась властным рукам возлюбленного, забывая обо всем на свете. Только теперь она начинала осознавать, насколько это будет трудно.
Но не было времени думать о будущем. С каждым новым толчком, Лисса все больше ускользала от реальности. Она чувствовала его губы на шее, на груди… Она чувствовала его разгоряченное тело под своими руками и твердую плоть внутри. Она не могла контролировать стоны срывавшиеся с губ, никогда не могла. Она была вся в его власти. Как и он был в её.
Двое смертных, на чью долю выпало слишком много страданий, они находили спокойствие только в объятиях друг друга. В глубине моря и чаще леса для них был весь мир…