Глава 8. Разговор до рассвета
Они вернулись с патруля ближе к двум часам ночи. Замок спал, и даже портреты дремали на стенах. В коридорах стояла тишина, нарушаемая только их шагами.
— Наконец-то всё, — пробормотала Гермиона, снимая с плеча сумку. — Завтра я буду полусонной на занятиях.
— Зато у тебя будет железное алиби, — заметил Малфой. — Все увидят: ты не можешь быть идеальной, если зеваешь на уроках.
Она фыркнула, но, к её удивлению, улыбка всё равно скользнула по губам.
Когда они подошли к своим дверям, Гермиона уже собиралась пожелать спокойной ночи. Но Малфой вдруг остановился и тихо сказал:
— Слушай... а может... не спать сразу?
Она удивлённо посмотрела на него.
— Ты предлагаешь что?
— Посидеть в гостиной. Просто... поговорить.
Гермиона колебалась. Сердце отчего-то билось слишком громко. Но в конце концов она кивнула.
— Ладно. Только ненадолго.
⸻
Они устроились у камина. Пламя едва теплилось, бросая на стены мягкий свет. Гермиона сжала кружку чая, а Малфой откинулся в кресле, глядя в огонь.
— Ты ведь правда никогда не отдыхаешь? — спросил он, нарушив тишину.
— Я отдыхаю, — возразила она. — Просто по-другому. С книгой, например.
— Это не отдых, Грейнджер. Это... ещё одна работа.
Она задумчиво повела плечом.
— А что для тебя отдых?
— Тишина, — сказал он после паузы. — Когда никто ничего не требует. Когда не нужно притворяться.
Гермиона посмотрела на него внимательнее. В его голосе не было привычной бравады — только усталость.
— Ты всё время притворяешься?
— Всегда, — кивнул он. — Перед отцом, перед учителями, перед Слизерином. Даже перед друзьями. И только здесь... — он махнул рукой в сторону стены, разделяющей их комнаты, — иногда кажется, что можно быть самим собой.
Сердце Гермионы болезненно сжалось. Она вспомнила его шёпот через стену, признания, которые он доверял только в темноте.
— Мне знакомо это чувство, — сказала она тихо. — Все думают, что я всегда должна знать ответ. Что я не имею права ошибаться. Иногда... это невыносимо.
Малфой вскинул взгляд.
— Значит, мы оба заложники ожиданий. Только у тебя они светлые, а у меня... наоборот.
Они замолчали. Тишина между ними стала какой-то интимной, почти хрупкой.
— Грейнджер, — произнёс он после долгой паузы, — если бы всё было по-другому... если бы я не был Малфоем, а ты не была Гриффиндоркой... ты бы могла меня хотя бы не ненавидеть?
Гермиона прижала пальцы к кружке, словно пытаясь спрятаться за её теплом.
— Я уже давно тебя не ненавижу, — прошептала она.
Он выдохнул — будто не верил, что услышал это.
— Спасибо, — сказал он просто.
⸻
Разговор продолжался ещё долго. Они обсуждали уроки, глупые привычки преподавателей, книги, которые читали в детстве. Гермиона смеялась так, как давно не смеялась. Малфой слушал её смех и иногда улыбался сам, тихо, как будто боялся признаться, что способен на это.
Когда стрелки на старых часах пробили четыре утра, Гермиона поднялась.
— Нам пора.
— Да, — согласился он, хотя в его голосе прозвучало сожаление.
Они вышли в коридор и остановились у дверей.
— Спокойной ночи, Драко, — сказала она.
— Уже скорее доброе утро, — ответил он, но в глазах его мелькнуло что-то мягкое.
И впервые за все эти недели Гермиона вошла в свою комнату не с раздражением, а с тихим, странным теплом в груди.