Мертвец

POV Гермионы

Битый час я буравила взглядом, уже давно заученную наизусть, скупую анкету нашего с Джорджем вчерашнего гостя, внезапно обретшую лицо, на котором застыла неуверенная, чуть смущенная улыбка.

— Как тебя зовут, ребенок?

— Робби. Робин Нильс...

Робин Джон Нильс. Одна тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, тринадцатого мая. Первый выброс стихийной магии зарегистрирован третьего сентября две тысячи второго года. Только адрес не совпадает...

— Где ты живешь?

— В трех домах отсюда, мэм. Мы с мамой переехали не так давно...

Отец: Джон Нильс, 28 лет, электрик.

Мать: Марта Нильс, 26 лет, домохозяйка.

— С мамой?

— Ага. Папа ушел от нас, когда со мной начали происходить странные вещи. Он сказал, что не хочет жить с уродом...

— Ты вовсе не урод, Робби!

— Папе виднее...

Зачислен в Хогвартс с первого сентября две тысячи десятого года...

— Ых-хы-ы-ырр... — громко всхрапнул мистер Файт и слегка пошамкал сморщенными губами.

Я знала, что работа архива несовершенна, но чтобы настолько... Информация не только мизерна, она откровенно недостоверна, ибо устарела. Надо думать, что такая картина будет наблюдаться в большинстве случаев. В анкетах нет даже колдографий детей!

Я сидела и задавалась вопросом: зачем вообще нужен этот отдел, если он не работает? Чего хранит Архив, если информации нет?

Вчера, после того, как Робби отправился домой, я, улыбаясь, задала Джорджу вопрос, мучивший меня весь вечер:

— Как он оказался здесь? Мне просто интересно.

— Я его позвал, — лаконично ответил любимый.

— Джордж, а давай я не буду задавать тебе наводящих вопросов, и ты мне просто все по порядку расскажешь, а?

Молодой человек фыркнул. Немного помолчал и заговорил:

— Я его заметил, как только мы сюда переехали. Он мимо наших окон туда-сюда ежедневно бродит и всегда один. Кого-то он мне здорово напоминал, да я все сообразить не мог, наверное поэтому он и заинтересовал меня. Думал я, думал. Наблюдал... А потом как-то раз он прошел по дорожке, прижимая к груди какую-то книжку, и меня осенило. Тринадцать лет назад по окрестностям Хогвартса тоже бродила такая же сгорбленная, поникшая фигурка, с той лишь разницей, что это была девочка и по возрасту старше...

Джордж не смотрел на меня, но я и так прекрасно поняла, кого он имеет в виду.

— Мы с ним ни капли не похожи. Я всегда была очень общительной и сильно переживала одиночество...

— Вот-вот. Поэтому и ходила, как побитая. А так как в первые дни учебы в свойственной тебе манере Всезнайки ты излишне навязчиво делилась впечатлениями о новой школе, тебя стали дразнить, и ты была вынуждена бродить одна, в конце концов перестав даже пытаться с кем-нибудь подружиться. Мне порой кажется, что если бы не тролль, ты бы так и осталась одна. Нет, со временем ты, конечно, стала бы общаться с сокурсниками и остальными членами факультета, но едва ли это была бы дружба...

— Не знала, что ты так пристально за мной наблюдал, — проворчала я, немного задетая его словами, потому что сама считала так же...

— А ты нам понравилась, — просто ответил Джордж. — Было в тебе что-то, что притягивало взгляд и не давало пройти мимо.

— Нам?

Парень с укором взглянул на меня:

— Мне и Фреду... Ты вообще забавная была. Так здорово злилась — мы с братом просто млели... И, главное, вроде что-то хорошее скажешь, похвалишь её, другие девчонки хихикали или смущались, а ты надувалась, словно шарик, и гордо удалялась... И эти твои кудри так обиженно дрыгались...

Я слушала затаив дыхание, потому что в тот момент передо мной был настоящий Джордж, тот, которого я не чаяла уже увидеть, почти смирившись. Он, конечно, не стал в мгновенье ока прежним, но даже манера речи его стала другой, более похожей на школьную, пусть и говорил Джордж вполне серьезно и без тени улыбки... В словах его вдруг появились, исчезнувшие когда-то, лукавство и ирония.

— А причем тут Роббин?

— Я же сказал: на тебя похож... Мы с Фредом так и не смогли к тебе подобраться, вернее это, конечно, произошло, но позже и как бы само собой. Хотя тоже, согласись, стечение обстоятельств, не забудь ты тогда свою тетрадку и не приди в тот день в библиотеку, кто знает, может ты так и дулась бы на нас за каждую нашу выходку в твой адрес.

— Вы вели себя, как болваны, — пробормотала я, удивленная и смущенная тем, что он тоже помнит так хорошо запечатлевшийся в моей памяти день.

— Естественно. Кто бы сомневался, — хмыкнул Джордж. — В данном же случае я решил рискнуть. Во-первых, мальчик младше; во-вторых, он мальчик, что уже значительно облегчало задачу...

-А если бы он оказался маглом?

— Ну не оказался же... — если бы не серьезность ситуации, я бы от счастья по кухне скакала, так по близнецовски легкомыслен был его ответ, но мне пришлось сурово сдвинуть брови и с укором произнести:

— Джордж.

— Двадцать шесть лет уже...

Вздохнул тот, а потом снизошел до серьезного ответа:

— Я чистокровный, Герм... У нас своего рода чутье, мы... Как тебе сказать, чтоб не обидеть? — парень задумался.

— Если продолжишь в том же духе, обидишь точно, — недовольно предупредила я.

— Короче, мы магию видим. Маглорожденные тоже, но далеко не все. Понимаешь, вы, как правило, слишком рациональны, в силу происхождения, вам не до разглядывания аур...

— Никогда не слышала, что аура видима...

— Не видима, Грейнджер. Ощутима... — поправил меня Джордж. — Не слышала, так это не удивительно. В книгах об этом пишут очень редко. Чистокровные воспринимают свою способность, как нечто само собой разумеющееся, а маглорожденные, зачастую, просто не подозревают, что она, эта способность, у них есть. Понимаешь, любую способность нужно развивать...

— И как развить конкретно эту? — искренне заинтересовалась я, а любимый кисло поморщился:

— Давай не сейчас. Я тебя потом научу, честное слово, — пообещал он и продолжил. — Просто поверь мне, ошибиться я не мог, мы с Фредом долго тренировались и экспериментировали на этот счет... Долгая история... — парень закрыл тему.

Некоторое время мы оба молчали. Джордж, наверное, вспоминал о их с братом изысканиях, и я не хотела ему мешать... Наконец молодой человек снова заговорил:

— Одним словом я его позвал. Посидели, поговорили. Чаю попили... И после того как выспросил у него где и как он живет, я рассказал ему о том кто он. Ну а потом мы немного пошалили, да ты видела, мы как раз только начали, когда ты пришла.

— Джордж, он же теперь станет пытаться пользоваться магией! — воскликнула я.

— Паникерша, — обозвал меня он. — Не станет. Вернее попробует, естественно, но едва ли успешно... Вот если бы ему было лет восемь-девять — другой вопрос, а сейчас он слишком мал и просто не сумеет достаточно хорошо сконцентрироваться. Сама же знаешь, что в этом возрасте магия ещё нестабильна и неподконтрольна.

Однако так легко меня было не успокоить:

— Ты прав, конечно, но ведь и исключения бывают.

— Бывают, — согласился Джордж, — и поэтому я думаю, что наше с ним общение стоит продолжить. Под нами я подразумеваю не только Робби и себя, но и тебя, как его сестру по происхождению, тоже... К тому же, мне кажется, что с его матерью стоит поговорить и объяснить ей, что её дитя вовсе не чудовище...

— Не думаешь же ты, что она и правда так считает? — неуверенно спросила.

— Я, может и нет, а вот Робин в этом уверен. И потом, Герм, далеко не у всех такие родители, как у тебя, а ты сама знаешь, что люди больше всего боятся того, чего не понимают... Слышала, что он сказал о своем отце?

Я кивнула. Слышала. Не услышишь такое, как же...

— Ах-хы-ы-ы-ырррр — прохрапел мистер Файт, отрывая меня от воспоминаний.

Наверное, Джордж прав. Вот только легко сказать: поговорить с матерью Робби. Кто бы ещё наделил меня такими правами... Сообщить ей о том, кем является её сын, без санкции, я не могу. Сие есть деяние наказуемое... В случае если об этом прознает Министерство, хорошо если только штрафом отделаюсь, а уж с работы вылечу как пить дать... Не то чтобы она была мне так дорога, но альтернативы у меня пока не было, как и лишних денег...

Даже посоветоваться не с кем... Рон однозначно будет против. Кетти? Эта в пику мужу встанет на сторону Джорджа, в ней, как ни в ком, жив дух противоречия, и потом, ей очень нравится выводить из себя моего друга...

— Эванс... Куда запропастилась эта папка? — не просыпаясь пробормотал мой начальник, а я неожиданно определилась с кандидатурой на роль советчика в мучившей меня дилемме...

* * *
POV Рона

Друг сверкал как начищенный сикль. Откровенно признаться в таком настроении я не видел его уже давно. А ещё Гарри был возбужден, словно им овладела какая-то идея, и он активно пытается воплотить её в жизнь. Такого с Гарри не случалось с момента гибели Волдеморта. Тогда мой друг словно успокоился, стал менее эмоциональным и уравновешенным. Повзрослел, сказала МакГонагал.

Да мы все повзрослели в тот день...

В первые дни не было ничего кроме боли потерь и пустоты там, где раньше была цель. Вот, враг повержен, и что? Что дальше? Какого-то плана на будущее у нас не было. То, о чем мы мечтали на шестом курсе, стало уже не актуально, а новых стремлений за прошедший год не появилось. Все мы хотели просто выжить.

А потом завертелось... Гарри предложили поступить в школу Авроров, причем без вступительных экзаменов, естественно. Ну какие экзамены можно принимать у человека, победившего столь могучего темного волшебника? ТРИТОНы ему тоже простили, в отличие от меня... Потом заболел Джордж, и я выпал из реальности, смирившись с тем, что в мире есть все же такое явление, как Судьба...

Не то, чтобы я о чем-то жалел, я счастлив сейчас и живу по принципу: все к лучшему. Но иногда, вот в такие моменты, как сейчас, когда передо мной сидит Гарри, тот самый Гарри, каким он был в школе, и словно не было войны и долгих шести лет после, словно мы не хоронили Фреда, Люпина, Тонкс... Просто встретились после каникул перед началом очередного курса. В такие моменты так хочется назад, чтобы изменить хоть что-то. Хотя бы не дать уйти Гермионе...

Гарри успокоился. Стал сдержанным и серьезным мужчиной. Даже наедине со мной он все реже напоминал того мальчика, с которым бок обок мы провели большую часть жизни...

Так откуда этот блеск в глазах?

— Сознавайся, что с тобой. Ты выглядишь так, будто снова собрался спасать философский камень, — с иронией поинтересовался я, а друг хитро прищурился и выдал:

— Круче! Я ухожу из Аврората!

Если бы мне сообщили, что Дамблдор жив, я бы удивился куда как меньше...

— Не понял.

— Рон. Я написал рапорт об увольнении. Только что, — сияя улыбкой уточнил свояк.

— Эм-м-м...

Слов у меня не было, в этот момент я был способен только на бессмысленное мычание. А друг, похоже, был только рад моей реакции, откровенно веселясь за мой счет.

— Гарри, но что случилось?

Я, наконец, смог сформулировать в слова те междометия, что бились в моей голове.

— У нас родилась потрясающая идея, Рон!

— У нас?

— Ага. У меня и Гермионы.

— Гермионы?

— Рон, отомри! — смеясь, проговорил друг. — И начинай уже мыслить как человек разумный. Нам потребуется твоя помощь, как специалиста.

— Я не могу отмереть, Гарри, я слишком шокирован.

— Да вижу я, — вздыхает свояк. — Давай так. Ты сегодня во сколько дома будешь?

— Как обычно, после смены...

— Отлично. Тогда я к тебе домой вечерком нагряну, там и поговорим. Ты за время работы успокоишься и будешь способен воспринимать информацию здраво. Ну а я пока попытаюсь сформулировать что мне, вернее нам, от тебя потребуется.

— Угу...

— Вот и замечательно, — уже раздражая счастливой улыбкой, выдохнул друг.

— Только...

— Что?

— Гермиона. Она сама к тебе пришла?

Улыбка медленно стекла с лица Гарри, и он заговорил уже очень серьезно и задумчиво, словно сам с собой:

— Я был обижен на неё. Хоть убей, но не мог понять, отчего она избегает нас с Джинн. Ведь вернулась же... Всё пытался вспомнить, может чем-то обидел её...

— Мне кажется, она и сама не понимает почему так, — вставил я.

— Да. Мне тоже... Вчера, когда она прислала в отдел просьбу о встрече, я даже не знал, как реагировать. А вот поговорил с ней... Мы не касались этого момента, словно только вчера разбежались. Ей, я думаю, было не вполне удобно, а мне слишком интересно... И когда мы уже все обговорили, повисла такая, знаешь, напряженная тишина. И я вдруг понял: слишком много времени прошло. Нам стало не о чем говорить. Мы друзья, и очень тепло относимся к друг другу, но воспоминания о том, что когда-то нас связывало теперь, в большинстве своем, причиняют слишком много боли, потому что в них, в этих воспоминаниях, везде — Тонкс, Люпин, Фред, Криви... Дамблдор... Сириус... Они везде... Это с тобой у нас было послевоенное время, а с ней не было, и пока нас объединяет только прошлое. А возвращаться туда ни мне, ни Гермионе не хочется...

Друг чуть-чуть помолчал, а потом хитро закончил:

— Пока... Это все пока. Но, я думаю, очень скоро все изменится, ибо у нас с ней появилась совершенно гениальная идея, и ты нам просто необходим, ибо без тебя не проходила ни одна наша авантюра. Поэтому, Рон, до вечера. Я приду и все объясню, а ты пока смиришься с моим уходом из Аврората, — хохотнул родственник и исчез в пламени камина.