Мертвец

POV Гермионы

Я ему не верила. Уж слишком жизнерадостно Рональд сообщал мне о стремительном выздоровлении брата. Было что-то неестественное, будто наигранное в его словах и движениях. И успокоиться я могла только сама, увидев Джорджа и убедившись, что он поправился.

Подходил к концу ноябрь — второй месяц моего пребывания в Мунго. Я уже могла вполне самостоятельно передвигаться и справлять свои надобности, поэтому была уверена, что меня вполне уже можно выписать домой, о чем и сообщила другу в его очередное посещение.

— А... Да, Герм, — немного смутившись ответил Рон. — Документы о выписке уже почти готовы, завтра мы с Кетти заберем тебя к себе.

— Не поняла, — озадаченно проговорила я.

— Ну... — замялся парень, — мы с Кетти решили, что раз тебе необходим покой, будет лучше, если до своего полного выздоровления ты поживешь у нас...

— Постой, постой... — перебиваю я. — Я как-то упустила тот момент, когда ты сообщил мне, что не живешь больше с Джорджем.

— Брат уже почти здоров, Герм. Я его навещаю несколько раз в день, не беспокойся, бросать Джорджа я и не думал, просто теперь живу с Кетти, мы снимаем небольшой коттедж в пригороде. Тебе у нас понравится...

— Рональд, я должна увидеть Джорджа, — произношу четко выделяя слова. — Не успокоюсь, пока воочию не увижу его выздоровление, в котором ты так усердно пытаешься меня убедить.

— Герм, — голос друга внезапно становится жестким, а взгляд упрямым. — Мы обязательно навестим брата вместе, как только ты достаточно окрепнешь для перемещения камином.

— Интересно, а к себе домой вы меня транспортировать как собирались? — чуть более ядовито, чем хотелось бы интересуюсь я.

— На такси. Магловском, — отрезает Рон, и уже спокойней, словно даже извиняясь, продолжает. — Герм, потерпи немного. Так будет лучше, поверь. Мне уже пора, до завтра.

И мой друг уходит, на прощанье звонко чмокнув в ухо.

Что-то тут не так. И это что-то не очень позитивное. Но не согласится с Роном я не могла, ибо была ещё слишком слаба для того, чтобы вероломно ослушаться верного друга и отправиться самостоятельно к его брату. Конечно, для пользования камином, как средством передвижения, не так уж нужна магия (если камин адресата не заблокирован), однако перспектива неэстетично растянуться на полу по пути к искомому камину не очень-то меня прельщала ...

Решив поступить в стиле Скарлет О'Хара я отложила размышления на тему странного поведения школьного товарища на потом, усиленно игнорируя тревогу за Джорджа и собственные переживания по данному поводу...

* * *
В такси ехали молча. Я титаническими усилиями сдерживала желание засыпать Рональда вопросами, на которые за прошедший месяц так и не услышала ни единого более-менее внятного ответа — такси не место для подобных разговоров. Друг задумчиво покусывал костяшки пальцев, если мне не изменяет память, этот жест означал, что он очень нервничает и, бросая в сторону Рона короткие взгляды, я отказывалась что-либо понимать.

Коттедж оказался маленьким кирпичным домиком в два этажа с примыкающим к нему крошечным садом, который и садом-то назвать можно было с натяжкой. Друг привел меня в комнату, совмещавшую в себе функцию столовой и гостиной. Вещей у меня с собой не было, поэтому не было и мороки с переноской багажа, и я уже была готова задать все интересующие меня вопросы, когда послышался приятный женский голос:

— Рон, только что звонил доктор Добс, просил, чтобы ты как можно скорей вернулся в Мунго, там опять Эдвард не вышел на смену. Я вообще не понимаю, за какие заслуги его продолжают держать в отделении.

— Герм, познакомься — это Кетти Беннет, моя девушка. Кетти — Гермиона Грейнджер, мой старый-добрый друг, — представил нас друг другу Рональд, а потом продолжил, обращаясь уже к подруге. — Эдвард хороший парень, просто отделение душевнобольных это не его, ему бы в педиатрию, но сама знаешь, там мест нет. Ладно, я побежал. Гермиона, не стесняйся, представь, что ты дома.

И Рыжик практически пулей вылетел наружу. Терзают меня смутные сомнения, что мой друг был крайне доволен тем фактом, что его спешно вызвали на внеплановое дежурство, ибо это спасало его от меня и моих вопросов.

Мы с Кетти, оставшись одни, молча разглядывали друг друга. Девушка была невысокого роста, очень худенькая, коротко стриженные почти черные волосы задорно вихрились на затылке, и эта небрежность придавала ещё большее обаяние её внешнему виду, замечательно гармонируя с озорным курносым носом и большими темно-карими глазами. Не сказала бы, что она была красива, нет. Но обаяния в этой худенькой фигурке было предостаточно.

Вообще я была почти разочарована, ибо Кетти резко контрастировала с образами тех девушек, что нравились Рональду в период обучения в Хогвартсе. Ведьме было очень далеко даже до Лаванды, не говоря уж о Флер Делакур, которой Рыжик буквально бредил во время Тремудрого Турнира. Но было в ней то, чего не могло быть в тех сногсшибательных хогвартских звездах — естественность и тепло. Кетти была настоящая и этим располагала к себе сразу же, наверняка ей ничего не стоило уладить любой конфликт, ибо глядя в эти обманчиво наивные глаза, трудно злится...

— Приятно познакомиться, — наконец подала голос Кетти и улыбнулась, а я неожиданно для себя расслабилась внутренне, мне вдруг стало легче от этой теплой участливой улыбки. — Кофе будешь? Рон вчера специально купил, мы с ним больше чай предпочитаем.

Я утвердительно кивнула, проследовав за брюнеткой в крохотную, но очень уютную светлую кухню.

— Хорошо у вас, — одобрила я.

— Ага. Это домик старых друзей моих родителей. Я, видишь ли, хоть и чистокровная, выросла в мире маглов. У меня отец почти такой же ненормальный, как и папа Рона, для него маглы — венец творения господнего и пример для подражания. После Хогвартса он получил магловскую профессию и устроился диспетчером в Аэропорт, совершенно забыв о палочке и не испытывая дискомфорта от жизни вне магического мира. Там с мамой познакомились. Самый смех — о том, что оба принадлежат к почтенным чистокровным семействам, они узнали случайно, уже спустя несколько лет супружеской жизни. Папка на чем-то прокололся, а мама заметила. Она сквиб, родители её решили, что дочери комфортней будет в мире маглов и подобрали хорошую бездетную семью, которая воспитывала маму, как свою. Дед с бабушкой, конечно дочь не забывали, но очень правильно рассудили, что незачем лишний раз напоминать своему ребенку о том, что у неё могло бы быть и чего она лишена. Так что я почти маглорожденная, уж не знаю, чем руководствовалась Шляпа засовывая меня в Слизерин...

— Слизерин? — удивилась я.

— Ага. Что, не похожа? — весело и лукаво поинтересовалась Кетти, а потом вдруг резко посерьезнела. — Нас много, непохожих, только почему-то все видят и замечают таких как Флинт, Малфой, таких как Паркинсон и Гринграсс... По ним судят о всём факультете. Хотя с другими домами та же история, славу делают яркие представители факультетов, кому взбредет в голову покопаться глубже. Между прочим Петигрю был Гриффиндорцем...

— Я знаю. Просто...

— Да не важно, — отмахивается девушка. — Кофе готов, садись, — и приглашает меня к столу.

Откровения ведьмы на некоторое время вытеснили из моей головы мысли о Джордже и странном поведении Рональда, Кетти сама заговорила об этом, когда своеобразный ленч был закончен.

— Рон очень нервничает, — вдруг сказала она. — Он разрывается между желанием не беспокоить тебя и чувством долга.

Я удивленно смотрела в посерьезневшие карие глаза.

— Дело в том, Гермиона, что я очень не люблю, когда ходят вокруг да около. Считаю, что своими недомолвками Рональд только хуже делает и себе, и тебе... И Джорджу, возможно. Он меня убьет, когда узнает, но, мне кажется, я должна тебе все рассказать.

— Рассказать что? — спокойно спрашиваю, а внутри все холодеет.

— То, что недоговорил Рон. Только... — девушка помолчала. — Ты запомни, пожалуйста, две вещи. Первое: я — слизеринка, а значит логика моя пусть не сильно, но отличается от твоей и Рона. Второе: я будущий хирург, а значит циник, что накладывает свой отпечаток на восприятие ситуации...

— Послушай, от твоих предупреждений страшно делается, — сообщаю я.

— Это нормально. Гораздо хуже было бы, если бы я сказала что-то вроде: «Не переживай, все хорошо. Только вот тут хреново, и здесь хуже не куда, а так все замечательно.» — чуть кривляясь произнесла ведьма. — Или стала бы отмахиваться от твоих вопросов, как Рон.

Кетти помолчала и повела свой рассказ:

— В тот день Рональд очень вовремя вернулся из Мунго, приди он хоть на полчаса позже, даже такой гений, как профессор Плант едва ли смог бы вывести тебя из комы. Увидев тебя, не подающую признаков жизни, Рон так испугался, что и выздоровлению Джорджа обрадоваться не успел, сразу обратно в Мунго метнулся. Вас обоих забрали в интенсивную терапию. Вообще мне кажется, что Рональд за тебя переживал намного больше, чем за брата и не потому, что твое состояние было куда как хуже, просто ещё пять лет назад смирился с потерей не только Фреда, но и его близнеца тоже. Потому что долгие годы настраивал себя на неизбежно плачевный финал, настраивал на то, что смерть для брата стала бы лучшим исходом, и твое появление хоть и дало надежду, не смогло помешать Рону подсознательно не ждать ничего хорошего. И поэтому Рональд принял выздоровление брата на первый взгляд равнодушно. Но я знаю, что он просто боится поверить в реальность происходящего, что Джордж действительно снова живет, а не существует словно растение, к тому же сам Джордж не дает Рону надежду на то, что все снова станет как прежде, ну или хотя бы максимально к этому «как прежде» приближено. Брат Рона, в отличие от тебя, провел в Мунго буквально пару дней. Колдомедики, проведя кучу тестов и анализов, сочли, что его здоровью ничто не угрожает, а восстановительное лечение намного комфортнее и для самого пациента и для докторов проводить в домашней обстановке, где больной чувствует себя куда как привычнее и лучше, чем в больнице. Пока ты находилась в коме, Джордж стремительно шел на поправку. Организм его, по сути, был вполне здоров, если не считать некоторой атрофии мышечных тканей, но правильно подобранный комплекс лечебно-гимнастических упражнений, которые он послушно выполнял, а так же современные лекарственные зелья, прописанные ему специалистами Мунго, достаточно быстро вернули его мышцам тонус... Сейчас Джордж фактически здоров и в этом Рональд не врал тебе. Жизни и здоровью его брата ничто не угрожает...

— Но?.. — тревожно спросила я.

— Но вот здоровье психическое...

Я не успела выразить вслух свое испуганное удивление, только глаза расширила и воздуха для возгласа в грудь набрала, Кетти сразу успокаивающе заговорила:

— Нет, формально Джордж нормален. Он осознает себя в мире, он не делает попыток навредить себе и не несет угрозы для окружающих, то есть причин и, следовательно, необходимости, держать его под надзором психотерапевтов, без его на то желания нет, а Джордж, как ты сама догадываешься, не желает. Да и колдомедики склонны считать, что его состояние нормально для человека потерявшего близнеца и проведшего в своеобразном анабиозе больше пяти лет...

— Но ты так не считаешь...

— Нет, не считаю. Ни я, ни Рон... Он может быть дезориентирован, да. То, что ему пришлось испытать достаточно серьезно, но не до такой же степени.

— Да что с ним такое-то? — я начинаю откровенно нервничать, вся тревога последних недель, отсутствие информации сначала и подозрения того, что мне не договаривают чего-то важного потом, не редко на протяжении всего времени, проведенного мною в Мунго, рождало постыдное желание разрыдаться от беспомощности, от невозможности что-либо изменить... От осознания того, что я ничем не могу помочь независимо от того, что Рон ответит на мои вопросы о Джордже. К глазам подкатывают горячие слезы, будь я в менее нервном и более здоровом состоянии ни за что не позволила бы себе расплакаться на глазах у незнакомого, хоть и положительно расположенного ко мне человека, а так...

— Рон точно меня убьет... — пробормотала брюнетка, глядя, как по моим щекам струятся слезы. — На, возьми, — девушка протянула мне белоснежное кухонное полотенце и, дождавшись, когда я утру лицо, со вздохом проворчала. — Ты только не вздумай делать какие-либо поспешные выводы, а то знаю я вас — гриффиндорцев, не выслушаете толком, а свое мнение уже составили, а то, что оно весьма далеко от истины — ерунда и не суть важно...

Ведьма ненадолго замолчала и продолжила:

— У Джорджа депрессия, и в этом колдомедики Мунго со мной и Рональдом согласны, вот только мы с ним считаем, что дела обстоят намного серьезнее, нежели думают специалисты нашего отделения. Итак, у Джорджа сильнейшая депрессия, и проявляется она в нежелании жить... Он не пытается свести счеты с жизнью или сбежать от неё способом аналогичным тому, который использовал в девяносто восьмом. Нет, он послушно выполняет все, что велят ему доктора и о чем просит Рональд. Он хорошо питается, прилежно занимается гимнастикой, соблюдая все наставления специалистов, но не потому, что хочет поправиться, а потому, что должен... Кому и зачем не важно, важно, что он должен делать это для себя, а не для кого-то другого. Но ему это не нужно... И Рона это пугает, потому как выглядит это действительно страшно — ходит человек с совершенно равнодушными глазами и молчит почти всегда. Я, честно говоря, поначалу пыталась его как-нибудь расшевелить, но безуспешно. На любую мою выходку спокойный ничего не выражающий взгляд, ни недовольства, ни заинтересованности. Эмоций — ноль. В общем, я его прозвала «оксюморон». Обидеть хотела, задеть, чтобы хоть какая-нибудь хиленькая полудохлая эмоция вылезла, а он пожал плечами и равнодушно ответил: «Тебе видней». У Рональда крышу сносит, тут ты со своими вопросами, ладно хоть я прониклась и немного поубавила собственный цинизм и черный юмор...

— Что же делать? — спрашиваю я, не у Кетти, у самой себя, но в голове звенящая тишина...

— Выздороветь сначала, а там видно будет, — до неприличия спокойно произносит ведьма. — Пока ты не окрепнешь полностью хотя бы физически, ты все равно ничего не изменишь...