***
— Еще.
Мужчина с большой радостью выполняет просьбу и толкается глубже, сильнее, вырывая стон и тут же воруя его губами. Самое вкусное сокровище. Крепкая, до синяков, хватка на плече, чтобы удержать дольше на лезвии, где балансировать могут только двое. Хватка на вьющихся волосах, давая больший доступ к коже. Хрупкие ключицы, нежная ямка, распухшие после прелюдии губы. Он оставил ночник, чтобы видеть и понимать, что его руки, рот и член способны сделать с ней. Как она забывается в моменте.
— Пожалуйста... Да!
Женщина цепляется за простыни так, будто они последний якорь в ее жизни, сминая белый хлопок в пальцах, вырывая его из каркаса. Превращая собой идеальный порядок в хаос. Мужчине это не нравится. Он ревнует ее прикосновения и переплетает их пальцы, закидывая их за голову женщине. Она впивается ногтями, оставляя болезненные полумесяцы отметин, но ему это нравится. Этим он знает, что сейчас принадлежит ей.
— Вот так, — раздается довольное под новый стон.
Резче, грубее. Ускоряя толчки. Наполненность почти до боли. Женщина отзывается на темп и сцепляет ноги на его мускулистых бедрах. Закатившиеся глаза и сведенные судорогой икры, зацелованные им чуть раньше. Она завидует сама себе. Сейчас этот мужчина принадлежит только ей. Только с ним.
Он со всей страстью, кипящей под ледяной маской, обрушивает губы на ее шею, спускаясь все ниже, к высоко вздымающейся груди. Даруя легкую боль, исцеляя ее своей нежностью. Отметины вокруг сосков, помечая. Легко кусает одну горошину, обводит языком под новый стон. Выгнутая спина и одобрительное лепетание, когда переключается на другой, слегка прикусывая зубами.
Они не смогли бы оторваться сейчас друг от друга, даже если бы захотели. Мутные, подернутые поволокой взгляды. Влажные тела. Несдержанные крики.
— Помоги... ах! Мне нужны твои руки, — жалобно-нежное, на грани, со слезящимися уголками глаз от того, насколько близко и насколько недоступно пока освобождение.
Мужчина с энтузиазмом усиливает ласку, будто подталкивая к жерлу вулкана. Давит, щипает и слегка стучит по влажному чувствительному узлу, вызывая восхищенно-благодарные всхлипы. Очень жарко.
— Да, умница, давай для меня, — ободряющий шепот, будто нет ничего важнее, чем искупать ее в лаве.
Что-то раскаленное добела распыляется в венах и где-то на краю сознания раздается взрыв. Маленькая слезинка скатывается из уголка, настолько это волшебно. Ничего уже не соображает сегодня. Новый стон, уже хриплый и низкий, последние хаотичные движения. Сильное, гибкое тело, рухнувшее в объятия женщины, которая не может прийти в себя от этого землетрясения.
Капли пота последними потоками застывающей магмы стекают по спине, и женщина ласково водит по его расслабленным мышцам. Говоря «спасибо» и «мне было хорошо с тобой», без слов и пустых громких признаний.
— Спи, сладкая.
Последний, почти отеческий поцелуй в макушку, заботливый шепот заклинания и крепкое объятие. Как любимую игрушку, без которой монстры обязательно выползут ночью из-под кровати.
Мужчина и женщина проваливаются в сон, засыпая прямо на взъерошенных простынях, служащих памятником их безумия. И неозвученных результатов.
***
Гермиона резко проснулась и подскочила, пытаясь разогнать туман в голове. Черт, будто отбойник стучал в черепной коробке, смазывая обстановку и собственные ощущения. Она будто плавала в тумане, навеянном остатками алкоголя в крови. Потрясла головой еще и еще, но ничего, кроме легкой тошноты и накатывающего привкуса желчи, не добилась.
Было темно, и лунный свет никак не помогал понять, где именно она находится. Только мирно спящий рядом мужчина напоминал о содеянном. Он смотрел свои сны, подложив руку за голову и разметав по своей половине ноги. Кто бы знал, что аристократы могут так неизящно спать. Она-то думала, что он вытянется, как шпала, сложит руки на животе и проснется точно так же, точно ничем не отличаясь от мраморной статуи, какой иногда ей казался. Не то что бы она часто об этом думала, но ведь иногда можно?
Пора возвращаться домой. Она не любила долгие и неловкие прощания. Особенно неуместно сейчас. Это было хорошо, очень неплохо, но это не значит, что это повторится. Они забудут об этом, чтобы продолжать спокойно смотреть друг другу в глаза. Да, так и будет. Они уже не школьники. Она аккуратно, чтобы не разбудить коллегу, сгребла простыню и закуталась в нее, отправляясь на поиски своих вещей. В комнате их не было. Только букет красных пионов, будто в насмешку, маячил перед ее глазами. Сколько женщин тут было до нее, интересно? Но что важнее, ничего ее.
Да где же она их оставила? Не могли они перемещаться по его квартире так беспорядочно. А может, и могли. Голова пока медленно соображала, плохо восстанавливая цепочку событий, вызывая лишь картинки содержания 18+, но ничего более конкретного и полезного. Гермиона отдалась исследованиям, сейчас новой территории. Это всегда было ее самой большой в мире страстью. Она не могла этому сопротивляться. Вот только не привела ли к беде эта ее особенность сейчас?
Запутанная планировка, слегка холодноватый на ее вкус интерьер. Современно, но разве дома не хочется чуть больше уюта? Разбросанных вещей, больше милых безделушек, фоторамок. Ничего этого не было. Будто чужой дом, гостиница. Или просто ему ничего в этой жизни не дорого? Очень пусто и мрачно, вызывая у нее на спине нехорошие мурашки. Будто здесь жил человек, который даже дома не мог быть самим собой.
Идя по следующему коридору, Гермиона заметила свое отражение в зеркале, остановилась и пригляделась. Несколько зацелованных отметин на шее и ниже. Она не любила, когда так делают. Только близкий человек мог такое оставлять на ней, а ее ночной визави точно к таковым не относился. Она еще раз с раздражением огладила бордовые пятна, придерживая на себе ткань. Сведет, когда вернется домой. А пока неплохо было бы найти хоть ванную, но все никак. Что за безумный архитектор построил такое!
Ее потянуло свернуть налево, в попытках начать хоть как-то ориентироваться. Гермиона оглядела место, в которое она попала. Гостиная, укутанная темнотой ночи, с непривычно для ее глаз богатым интерьером. Текстиль, бархат, геометрия форм: все говорило о том, что человек, живущий здесь — обеспечен, имеет вкус и не стесняется это демонстрировать. Через большие окна в комнату попадали косые лучи лунного света и отблески города. Могло бы быть красиво, если бы она настолько не чувствовала себя здесь не в своей тарелке.
Раздался шорох позади нее, и она с испугу налетела на какую-то комично огромную вазу в приятно зеленых оттенках. Ну конечно, в каких же еще. Она ни на секунду не забывала, в чьем она доме. Мерлин, кому вообще нужно нечто подобное в месте, где ты живешь. Все напоказ, все, соизмеримое его эго. Малфой легким движением палочки вернул вазе целостность и отодвинул чуть подальше.
— Так и знал, что ее не стоит оставлять на проходе.
— Как я у тебя оказалась? Мы перепили вчера и переспали, да? — сразу пошла в атаку Гермиона. С таким, как он — только так.
Малфой вышел из тени и смотрел на нее немигающим взглядом. Закрытое, холодное, пустое лицо. Такой контраст с тем, что она наблюдала в его постели чуть раньше. Потянуло вздрогнуть, но она сдержалась.
— Грейнджер, ты как всегда зришь в корень. Но ты была поласковее, когда сюда пришла, — не остался в долгу он и чуть насмешливо изогнул бровь.
— В любом случае, мне пора. Где я оставила свое платье? — собрала всю невозмутимость и желание сбежать от последствий в кулак Гермиона и попыталась оглядеться.
Он ничего не ответил. Только наблюдал, скрестив руки на груди и застыв в проходе. Гермиона пришла к выводу, что здесь она точно не побывала, никаких следов присутствия.
— Что ж, может, в другом коридоре... — пробормотала она и попыталась протиснуться мимо него, но он не дал.
— Ты пока ничего не найдешь.
— Почему? — непонимающе свела брови к переносице.
Он оглядел ее с ног до головы, вызывая желание прикрыться посильнее, на секунду задумался, а потом впился в нее взглядом, казавшимся почти черным в ночи.
— Ты здесь за другим. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.
Этот тон ей очень не понравился. Как и то, что она не знала, где ее палочка, пока своей он слегка постукивал по бицепсу.
— Малфой, пропусти. Мне нужно вернуться домой, скоро рассветет, а утром на работу...
— Ты никуда не пойдешь, пока не сделаешь то, что нужно.
— О чем ты говоришь?
Он хотел схватить ее за руку, но она вырвалась и попыталась отшвырнуть его, но ничего не вышло.
— Малфой, что за шутки? — раздраженно отозвалась Гермиона, что он проигнорировал и настойчиво, но не сильно стал подталкивать ее дальше.
— Идем.
— Ты совсем из ума выжил? Ты не можешь удерживать меня здесь и что-то требовать, — гордо и упрямо вздернула подбородок Гермиона.
— Я могу делать все, что захочу, потому что мне нужно... разгадать загадку. А ты как никто подходишь для этого.
Он поволок ее по другому коридору, почти не прилагая усилий, чтобы отбиваться от ее возмущенных криков и брыкания. А когда она просто уперлась пятками в пол, подхватил на руки и внес в какую-то комнату. На ходу взмахнул палочкой, призывая свет.
Похоже на кабинет. Будто здесь жил безумный ученый, который не видел много смысла в жизни, кроме преследования своей цели. Много книг, стеллажей, много поверхностей, заставленных странными приборами, которые слегка шуршали и позвякивали. Она бы обязательно изучила все со своим фирменным любопытством, если бы не была сейчас так растеряна. Никаких идей, что ему от нее нужно.
— Малфой, ты приложился вчера где-то головой или просто совсем потек крышей? Что ты себе позволяешь?
Он поставил ее и кивнул куда-то за ее спину, мол, давай. Она сделала несколько шагов прочь от него, сильнее кутаясь в ткань. Гермиона видела, что ее слова совсем не действовали на Малфоя. Что здесь происходит?
— Слушай, я не знаю, что с тобой, но это все выглядит очень странно и пугает меня. Объяснись, — попробовала по-другому она, спокойно, но настойчиво.
— Просто обернись. Мне нужно, чтобы ты разобралась с этой штукой, — указал он еще раз за предмет за ее спиной.
Гермиона недовольно сморщилась, но все же посмотрела на это загадочное нечто. И вот теперь ей стало по-настоящему страшно. Она уже видела этот артефакт, стоящий на отдельном столе, когда только устроилась на работу несколько лет назад, но так и не стала заканчивать с ним. И на то были причины.
Большое сердце, похожее на рубиновое, было неизученным объектом повышенного класса опасности. Оно слегка пульсировало и вибрировало, будто внутри были его собственные жизнь и сознание. Все, кто работали с артефактом, чувствовали его волю. У кого-то были просто дурные предчувствия, кто-то видел галлюцинации, кого-то провоцировали на нестандартные выходки. Один особо рьяный сотрудник даже сошел с ума и отравился на пожизненное в Мунго. Гермиона же слышала легкий звон в ушах при контакте с ним и чувствовала туман в голове. Каким-то образом камень влиял на мозговую активность. Артефакт был опасен, не изучен до конца и отправлен в защитной сфере навсегда в хранилище. Они даже не смогли его утилизировать. Магия внутри камня поглощала любые заклинания и только усиливала влияние на исследователя.
Сейчас никакой сферы не было, только подставка из черного камня с вырезанными на ней рунами. Гермиона специально не приглядывалась. Артефакт и обстановка вызывали в ней стойкое чувство отторжения и беспокойства. Не так обычно заканчиваются интрижки на ночь. Все это было неправильно. Как и слегка лихорадочно блестящие глаза мужчины напротив. Серая сталь в его глазах будто дрожала от нетерпения. Черт, во что она вляпалась...
— Где ты это взял? — шокировано прошептала Гермиона, боясь даже подходить ближе.
— Можно позволить себе многое, когда ты носишь фамилию Малфой. Ты разве не знаешь?
Он прищурился, и Гермиона пыталась придумать, что ей делать дальше.
— Откуда бы мне знать, что ты готов выкрасть опасный артефакт из хранилищ! Зачем он тебе? Что ты собираешься с ним делать? — тянула время как могла Гермиона, сама не зная, зачем. Он это понял и усмехнулся.
— Слишком много вопросов. Раскрой его силу для меня.
— Я не буду прикасаться к нему.
— У тебя нет выбора, — отрезал Малфой. — Сделай это и пойдешь потом туда, куда захочешь.
— Я не буду, — упрямо и немного отчаянно прошептала она.
— Не вынуждай заставлять тебя силой. С тобой ничего не случится.
Гермиона бегала глазами по окружающей обстановке, но не видела никаких путей для спасения. Тошнотворное чувство паники билось у ее горла, слегка подрагивали руки и уже собственнее сердце готово было выпрыгнуть из груди, сказав «прощай» своей обладательнице. Малфой никак не реагировал на ее приближающуюся истерику и лишь бесстрастно глядел на нее. Черт, он же никогда не казался ей сумасшедшим. Да, немного выпили, да, решили продолжить ночь вместе, но она не ожидала такого... Ей было страшно, у нее не было сейчас палочки, не было никого другого в этом доме. Только мужчина напротив, который был одержим какой-то непонятной ей идеей.
— Приступай. Сейчас же, — жестко приказал он, даже не повышая голоса, от чего было еще страшнее.
— Я не знаю, как это сделать. Я пыталась раньше, много раз. Но никогда не получалось, — прошептала Гермиона, смаргивая выступившие слезы на глазах.
— Попробуй еще. Ты не выйдешь отсюда, пока не попробуешь, — еще чуть грубее надавил Малфой, и ей показалось, что что-то темное и голодное блеснуло в его глазах, вызывая у нее дрожь по всем позвонкам.
— Ты же понимаешь, что я могу сообщить в аврорат, и это не останется безнаказанным? — предприняла последнюю попытку вразумить.
Он рассмеялся, выглядя совершенно безумным. Гермиона не знала, что ей делать. Она совсем потерялась.
— Ты здесь по своей воле, хоть и не помнишь этого. И это, — он кивнул на камень, — важнее.
Этот голос... Он так много требует. Так многого хочет от нее. Но если обещал, не станет же он запирать ее здесь, в конце концов. Ее будут искать. Главное попасть домой, и она во всем разберется. Позже. Потом. Когда перестанет трястись всем телом. Жуткое непонимание его поведения и жуткое предчувствие затапливало ее вены. Зачем ему это нужно?
— Дотронься. Раскрой секрет для меня. И ты отправишься потом туда, куда захочешь, — пообещал еще раз Малфой, доверительно заглядывая в глаза.
Гермиона неуверенно протянула руку, опасаясь касаться плохо изученного артефакта. Он ободряюще кивнул. Как будто ей нужна была эта поддержка. Ей нужно было, чтобы он не заставлял ее делать что-либо против ее воли, но разве он слушал?
Камень мерцал и отзывался большей внутренней пульсацией на приближение. Звал ее окунуться в его тайны, познать то, что ей так хотелось и одновременно не хотелось познать. Она чувствовала исходящее от него тепло, будто еще немного — и обожжет пальцы. Знакомое чувство.
Гермиона положила руку на камень, и Малфой подошел сзади, кладя свою ладонь сверху, переплетая их пальцы. Она слегка дернулась от этого контакта, но он удержал руку на месте.
— Вот и все, — шепнул Драко ей в шею.
Она тихонько вскрикнула, ощутив вспышку боли в висках, развеивающую кашу в голове. Все вокруг преобразилось. Ее кабинет. Все детали оказались знакомы. Вся обстановка... Ведь ту вазу она покупала. И фотографии убрала, чтобы не пугаться. В очередной раз.
— Гермиона, любимая. Мы женаты вот уже двадцать лет. Ты дома.
Ее затопило сильное чувство облегчения от его слов, как и всегда. Драко нежно заправил локон за ее ухо и опять поцеловал ее в макушку, так, как всегда делал, когда хотел выразить без слов свою привязанность к ней. Так, как сделал это первый раз много лет назад.
— Опять? Да?
На ее глаза снова навернулись слезы. Снова она заставляет его проходить через это. Снова он смотрит на нее с болью и нежностью. Сколько она заставит его пройти? Сколько еще раз она испуганно проснется в незнакомом месте, которое было ее всем?
— Ничего страшного. Столько раз, сколько потребуется.
Драко крепко обнял ее, придерживая простыню, и стал провожать ее обратно в их спальню, шепча, что они обязательно что-то придумают, а пока обойдутся и такой борьбой. В очередной раз она очень хотела ему верить.
И верила, отгоняя из головы мысль, что с этим камнем всегда было что-то не то. Она попыталась бросить последний взгляд на артефакт через плечо, но муж настойчиво увел ее, бормоча «уже не сегодня».