Глава 3
Новое утро. За окном всё так же валит снег. Ученики спешат на долгожданный завтрак, затем вcей толпой ринутся на учёбу. И лишь один человек, слизеринец не хочет идти трапезничать в Большой зал, потому что велика вероятность столкнуться там с ней. Драко Малфою было бы очень интересно узнать, как отреагировала Гермиона на то письмо, что он отправил ей вчера вечером.
Это было письмо, в котором Малфой поведал девушке, что она ему противна, и что он её ненавидит. Но на самом деле всё было совершено по другому: Драко вынужден был написать это письмо, так как ему пришло письмо от отца, в котором говорилось, что Малфою запрещается разговаривать и дружить с гриффиндорцами, а подразумевалось, что Драко нельзя теперь дружить с Гермионой, чтобы сберечь её от гнева Люциуса Малфоя, потому что тот мо с лёгкостью подстроить какой-нибудь "несчастный случай" Гермионе, и Драко был уверен, что парой царапин и ушибов девушка не отделается...
Малфой подозревал, кто мог доложить его отцу о Гермионе, но претензий предъявить не мог, потому что у него не было доказательств.
Драко последний раз взглянул на себя в зеркале: там он увидел высокомерного аристократа с маской полнейшего безразличия на лице. Малфой ясно представил, как и что и как он должен сказать Гермионе, дабы окончательно разрушить дружбу в пух и прах.
Выйдя из тёплой спальни он прошёл в слизеринскую гостиную, где на него сразу же накинулась Пэнси Паркинсон.
- Драко, привет! Представляешь, мне вчера родители прислали письмо с очень интересным содержанием. Смотри,- девушка протянула парню листок пергамента, на котором было написано:
" Дорогая моя Пэнси! Спешу сообщить тебе, что вчера за ужином с семьёй Драко Малфоя, договорился о помолвке! Ты не имеешь права отказаться, церемония вашего с Драко бракосочетания назначена на двадцатое июля. С наилучшими пожеланиями, твои отец и мать. "
- Прекрасно.- спокойно ответил Малфой. Его лицо, не выражавшее никаких эмоций полностью показывало его внутреннее состояние. Драко, только что узнав о своей помолвке, не испытывал ничего. Не радости(хотя какая тут радость?), ни грусти, ни раздражения, ни зла, только безразличие. Безразличие ко всему сущему. Кроме, пожалуй, Гермионы Грейнджер.