Глава 14
Когда не можешь отвести взгляд
Первый курс.
Резко контрастирующая со своими однокурсниками девчонка, которая полностью заполучила его внимание еще с распределения, сидела в кресле у камина, что-то увлечённо читая. Она хмурилась и улыбалась, удивлялась и радовалась вместе с героями книги.
Гермиона Грейнджер.
Он пробовал это имя, смакуя произношение на языке, явственно ощущая вкус зефира, — конечно, виной тому был недавний и сладкий ужин — но это все-равно вызывало странное чувство, будто эта гордая девчонка пахла зефиром.
Какие, однако, глупости.
Фред ещё несколько мгновений будет смотреть в сторону Грейнджер, а после, случайно уловив удивлённый взгляд Джорджа, — Гермиона не заметила бы внимательность к своей персоне — отшутится, ссылаясь на жутко странную муху в волосах Грейнджер.
Брат хмыкнет и, как-то странно посмотрев на фигурку у камина, чему-то кивнёт, развернётся и скроется за гобеленом, оставляя Фреда с каким-то странным чувством непонятности внутри.
Через несколько дней, случайно, и, конечно же, — определенно — ничего такого не думая, он сорвёт самую красивую ромашку на лужайке, вознамериваясь подарить её одной вздорной девчонке.
После случая в коридоре он будет ненавидеть ромашки.
Второй курс.
Такого волнения он не испытывал, кажется, никогда.
Ужасное чудовище, убивающее магглорождённых снилось ему каждою ночь, виделось в грёзах и заставляло чертовски нервничать.
Она.
Он видел её глаза, которые, секунду назад светившиеся вздорным жизненным светом, закрывались, всё покрывал туман, и тогда Фред просыпался.
До боли тёр глаза, на ватных ногах доходил до ванной и принимал холодный душ, который почему-то успокаивал.
Именно тогда, подглядывая за Гермионой и тайно провожая её до гостиной, он понял.
Просто — понял.
Дал название тому, что грызло его изнутри, поглощая все силы, и подталкивало к дурацким поступкам. Фред дразнил Грейнджер, обижал, высмеивал и, если честно признаться, однажды даже поставил подножку, но всё равно, каждый вечер, несмотря на тренировку, боль в голове или её дерзкие слова в его сторону — провожал.
А потом она попала в госпиталь, и он извёл себя на столько, что Джордж тоже всё понял.
Третий курс.
Ему приносило просто огромное удовольствие наблюдать за тем, как она ест.
Разжевывает и глотает.
Он даже однажды сказал ей об этом, но, наткнувшись на волну возмущения, поспешно ретировался, лелея себя тем, что она всё равно теперь об этом знает.
Она просто волшебно глотает.
Фред иногда и сам забывал питаться, ведь, увлёкшись такой живописной картиной, он часто не мог потом отвести взгляд.
А Джордж, прослеживая за взглядом брата, удивлялся, настораживался и, будучи не в силах перебороть себя, тоже смотрел.
Фред пропадал каждый раз, когда смотрел на неё.
Это чувство, казалось, засело так глубоко, что даже летняя интрижка с Анджелиной не смогла вытеснить столь глубокую и — что самое главное — странную привязанность.
Поэтому, когда Джордж, улыбаясь во все тридцать два и помахивая обрывком пергамента в руке, ввалился в комнату, он уже понял, что у него появился шанс.
Шанс, который потерявший голову мальчишка — её широкая улыбка, хмель в глазах, шоколадные волосы, пухлые, сладкие губы — не собирался упускать.
Потому что ему казалось, что он всегда любил только её.
Потому что её губы — несколько минут назад отвечавшие на поцелуй с дикой страстью — не могут целовать никого более.
Потому что это она — Гермиона Грейнджер.
Солнечный луч скользнул по затылку Фреда, словно подталкивая, и Уизли, ударив кулаком в стену, направился на поиски того, что он точно знал, больше никогда не хочет потерять.