Глава 10
Банан, губы, красная помада
Банан.
Губы.
Красная помада.
У него не было сил, чтобы отвести взгляд.
Грейнджер откусывала маленькие кусочки спелого плода, медленно — чертовски медленно — рассасывая их у себя во рту.
Лучи солнца путались в волосах, а глаза — которые, блин, светились с самого утра — блаженно закрывались, заставляя Фреда ревновать её к этому чертовому банану.
Грейнджер сверкала, а он до боли закусывал щеку, понимая — это Джордж.
Брат выглядел довольным, счастливым и у Фреда защемило в груди, когда он увидел мимолетный, быстрый, вспыхнувший молнией взгляд, который проскочил между этими двумя в шумном, набитом учениками зале.
Фред словно ничего не слышал.
Он только наблюдал за разлившимся по её щекам румянцем, отмечал пропавшую бледность и усталость, и, кажется, тлел, превращаясь в грубые угли.
Она посмотрела на него — во взгляде, всего на секунду, рассыпалась что-то странное — и тут же отвернулась, продолжая о чем-то весело щебетать с Джинни.
А он понял.
Конечно, думать ему мешала красная помада на пухлых губах — о, боги — и, пожалуй, совсем не по-грейнджеровски расстегнутая рубашка, но это ударило быстро, точно и, определенно, болезненно.
Джордж.
ДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжорджДжордж.
Эта юбка, расстегнутая рубашка и красная помада — не для него.
Она светится — не из-за него.
Улыбается — не ему.
В голове, словно плохо построенная пирамида, рассыпалась вся выдуманная стратегия и планы по раскрытию врунишки-Грейнджер.
Фред сжал зубы так сильно, что на скулах заиграли желваки; закрыл глаза, громко втянул воздух — чертов запах зефира — поднялся из-за стола и, даже не обернувшись, покинул Большой зал, не замечая, что Грейнджер, как-то съежившись, провожала его внимательным, слегка расстроенным взглядом.
Вечером, когда забитая учениками гостиная заулюлюкает, взорвется криками, смехом и одобрительными возгласами, а он, пытаясь прогнать дымку в голове — последний бокал был явно лишним — ввалится в комнату, прижимая к себе так же ничего не соображающую Анджелину; когда он снова припадет к её губам в слюнявом поцелуе, то единственное, что поможет ему вырваться из сладкого, пьянящего забытья, окажется копна шоколадных волос, за которой стремительно захлопнется дверь.
И глаза.
Идентичные ему голубые глаза, смотрящие с осуждением, и — он не мог этого не заметить — толикой превосходства в глазах.
"Я выиграл" — говорили ему мерцающие глаза Джорджа.
И, пожалуй, если бы глаза не начала застелить пелена, а мозг не отказывался работать, он бы непременно ответил — "посмотрим".
Но сейчас, когда непонятная вина захлестнула его с головой, прибавив головной боли и, кажется, тошноты, Фред смог только опуститься на диван, тихо застонав и, конечно же, проклиная во всем алкоголь.
А перед глазами все же стояла она.
И банан.
И губы.
И красная помада.