Отражения

  Гермиона сидела в сумрачном кабинете начальника аврората, обитом сосновыми панелями, и тайком поглядывала в волшебное окно. Там не клубился утренний лондонский туман, как на улицах, а сонно посвечивало солнце, разливая на рисовые поля лимонно-жёлтое сияние. Всё такое ненастоящее, обманчивое. Лживое.
— Итак, — мистер Трамп сцепил пальцы в замок и громко хрустнул ими. Гермиона поморщилась. — Пр-родолжи-им. Протокол допроса номер сто восемьдесят пять дробь шестнадцать. Гермиона Джин Грейнджер, магглорождённая. Дело о перемещении между мирами.
Гермиона бросила взгляд на его густые чёрные усы, не скрывая раздражения.
«Жук-навозник... Удивительно, что некоторые вещи в разных мирах совершенно не меняются!»
— Чего вы хотите? Я хожу к вам на допросы уже полтора месяца.
— Вы, мисс Грейнджер прекрасно понимаете, что мистер Уизли не имеет права работать с вами. Он заинтересованное лицо.
— Понимаю. Я о другом. Я рассказала вам всё, что знала. Отдала все воспоминания. И не вижу, чем бы я ещё могла вам помочь. Вы забрали медальон! — тон её голоса повысился, но ведьма не замечала этого. — А без него, между прочим, невозможно написать ни научную работу, ни подробный отчёт для моего руководства!
Гермиона привстала, чувствуя, как гнев, копившийся всё это время, заливает до краёв.
— Мисс Грейнджер! — Трамп предупреждающе поднялся, уперев ладони о столешницу.
— С меня хватит! — отчеканила Гермиона. — Наши бессмысленные беседы окончены! А если хотите узнать что-то ещё, пересмотрите мои отчёты и воспоминания ещё раз!
Она вышла из кабинета, зная о том, что он не посмеет остановить её.
Выйдя из лифта, по пути к Отделу Тайн Гермиона спрашивала себя, какого, собственно, Мерлина она таскалась всё это время в Аврорат, как преступница.
Ответ алыми буквами мигал в воздухе прямо перед знакомой до боли дверью: «Закрыто! Вход воспрещён!».
С тех пор, как она переместилась в иную реальность, Отдел Тайн был опечатан. А угрюмый начальник, мистер Эссекс на все вопросы отвечал одно: «Опасно для жизни. Комиссия лучших волшебников расследует». Понятное дело, здесь не обошлось без вмешательства мстительного Люциуса Малфоя, который подал жалобы куда только смог, даже в Визенгамот, кажется. И ему никто не мог отказать, как пострадавшей стороне. В итоге в расследование вмешался Аврорат и Отдел магических происшествий и катастроф.
Гермиона же без работы изнывала. Она даже устроилась на полставки помощницей архивариуса в Министерстве, но позавчера ей вдруг отказали от места с формулировкой: «Вы под следствием, мисс Грейнджер».
Гермиона машинально положила руку на грудь и сжала в пальцах хрустальный кулон. Разумеется, она лгала начальнику аврората, и кое-какие извлечённые воспоминания хранились в этом кулоне. Ещё тогда, вернувшись в свой мир в Малфой-мэноре, девушка поняла, что допроса в аврорате не миновать. А уж с каким трудом удалось избавиться от разгневанного Люциуса! Шипя от негодования (в отдельные моменты казалось, что он перейдёт на парселтанг), Малфой пытал её около двух часов, выясняя, что она забыла в спальне его бывшей жены. Гермионе понадобилось всё её самообладание, чтобы убедить его в том, что исследования Отдела Тайн совершенно не касаются семьи Малфой. Один Мерлин знает, сколько раз ей пришлось повторить эту фразу, терпеливо прибавляя, что Невыразимцы физически не могут ничего рассказать о своей работе.
— Мы немедленно отправляемся в Аврорат, мисс Грейнджер! А потом к вашему начальству! — потеряв терпение, заявил Люциус. — Я хочу видеть, как вас уволят!
И когда он заперся в кабинете вместе с Трампом, Гермиона поняла, что это единственный шанс. Она схватила перо со стола в приёмной и трансфигурировала его в колбу. Затем вытянула воспоминания обо всём, что касалось Люциуса в иной реальности, и поместила их туда. А вот заколдовать колбу в кулон почему-то оказалось сложно. За дверью то и дело раздавалось:
— Ваша Грейнджер появляется у меня в доме второй раз за неделю!
— Мы с этим разберёмся, мистер Малфой!
— Ну разумеется, вы разберётесь! Но сначала я желаю видеть, как эта пигалица вылетит с работы!
Гермиона каждый раз вздрагивала и снова нацеливала палочку на колбу.
— Давай же! Ну!
В конце концов из колбы получился изящный прозрачный кулон, внутри которого плавало облачко цвета индиго. Но ещё следовало его на что-нибудь повесить, чтобы не потерять. Голоса Малфоя и Трампа раздавались уже у самой двери в приёмную, и Гермиона не стала тратить время на трансфигурацию листа пергамента в цепочку — это было бы слишком долго. Она просто выдернула волос, шепнула над ним: «Энгоргио!», и он тут же увеличился до размера приличного шнура.
И в тот момент, когда дверь кабинета широко распахнулась и на пороге появились Малфой и Трамп, девушка уже теребила на груди красивый кулон, пытаясь унять бешеное сердцебиение...
Гермионе часто казалось, будто этот кулон — и есть она сама. Он хранил целый сонм тайн, и она таила в себе секреты. Ото всех. От Трампа, от Рона и Гарри. От себя.
Гарри... Он был первым, кто услышал, какая неудача постигла её с Сириусом Блэком в другом мире. Он был первым, кто рассказал, что случилось, когда она переместилась отсюда.
— Тебя доставил в Аврорат Малфой-старший. Как раз моя смена тогда выдалась, а я не выспался как назло. Ну Малфой и заявил, что оглушил тебя у себя дома и приволок сюда разбираться... Тогда-то мы ещё не знали, что это ты. Я думал, что ты не в себе, пока не прибежал Энтони и всё не рассказал про медальон. А Рон уж потом пару книг из дома притащил. Тогда-то мы и сравнили фунт с галлоном.
— Как она выглядела? — Гермиона заинтересованно потеребила край рукава. — Какой она была?
— Другой, — Гарри пожал плечами. — Вы похожи, как две капли воды, но она... вот ты помнишь Панси?
— Паркинсон?
— Да. Она такая же вертлявая. И глаза постоянно закатывает. Я бы и без ребят понял, что это не ты, просто в этом надо было убедиться не только мне. Она так возмущалась, что именно Малфой её притащил, кричала, что она тоже Малфой, а он семью предаёт.
— А он? — Гермиона закусила губу от любопытства.
— А что он? Как всегда завёл песню «Малфои не якшаются с грязнокровками»... И тут она к нему подскочила и что-то такое сказала... Тихо так, никто, кроме него и не расслышал... — Гарри едва сдерживал смех, рассказывая об этом. — Ты бы видела его лицо! Оно стало белее, чем его волосы! Я впервые в жизни видел напуганного Малфоя! Как ты думаешь, что такого твоё отражение могло ему сказать?
— Понятия не имею! — за смехом едва удалось скрыть подступивший было страх.
Как раз дело в том и было, что отражение могло брякнуть Малфою какую-нибудь скабрезность, что оно, видимо, и сделало. Что она сказала ему? Какого цвета его спальный халат? Как она соблазнила его, ползая на коленях, а Драко всё это видел? Вот только чтобы узнать это, придётся спросить у него самого...
Выйдя из телефонной будки, Гермиона поежилась и втянула шею в воротник: в середине октября сильно похолодало. Ветер зло рванул полы клетчатого пальто и затеребил длинный синий шарф. Пока она сидела в Аврорате, норд-ост успел выдуть всю сонную лондонскую морось.
«Прогулка отменяется», — хмуро подумала Гермиона.
Ведьма хотела пройтись по Косой Аллее или трансгрессировать в Хогвартс, где недавно через мистера Эссекса получила разрешение брать на сутки некоторые книги, но передумала. Импервус при магглах не наколдуешь, а гулять в такую погоду — удовольствие ниже среднего...

***

На Эджвар-роуд было тихо, только стрелки часов, что подарил на день рождения Джордж, мерно отстукивали умирающие секунды.
Рон пропадал в Аврорате. Она так и не могла заново привыкнуть к нему. Даже несмотря на то, что он оставался терпелив и заботлив, из головы не выходил другой Рон, тот, которому она дала пощёчину, тот, что назвал её шлюхой. И Гермиона понимала, что с этим справиться она не в силах...
Дома Гермиона не знала, чем себя занять. Квартира давно сияла, вся начищенная до блеска заколдованными щётками и тряпками. Нехитрый ужин из спагетти сообразить — пара минут. Все книги, что она натащила домой, давно зачитаны до дыр, а некоторые вызубрены на память.
На Хайгейте она уже бывала, у отца гостила, но сейчас у него клиенты, а у бабушки сегодня партия в бридж с подружками. Можно, конечно, ещё во «Вредилки Уизли» нагрянуть или на Гриммо к Гарри и Джинни. Но сейчас Гермионе хотелось только в одно место: в Малфой-мэнор. И не только затем, чтобы изучить досконально «Деяния Великих» в библиотеке, увы, не только за этим...
Когда становилось нечем себя занять, в голову постоянно лезли совершенно ненужные мысли. О Люциусе Малфое, например. Его серебристые глаза и волосы... белые пальцы в тёмных перстнях... Запах сандала... Его голос... Его слова... «Хочу, чтобы ты запомнила меня. Меня и ощущение, когда я в тебе...».
Гермиона закрыла глаза и поняла, что снова взмокла от непрошеных мыслей. Она стянула блузку через голову.
«Мне нужно в душ».
В старенькой ванне, полной тёплой воды с пеной, жизнь казалась не такой уж и отвратительной. Пахло шоколадом с нотками ванили, как тогда на их первом совместном с Люциусом завтраке.
Только здесь Гермиона и могла теперь обнажиться и душой и телом: татуировка «М» была сделана на совесть и едва начала сходить. Казалось, она горела на коже словно клеймо, постоянно напоминая о том, чьё имя шепчут по ночам непослушные губы. Ну и разумеется, никакого секса с Роном. Вот уже полтора месяца... Вот только из-за татуировки ли? Или потому, что на месте Рона придётся воображать другого?
Гермиона прикрыла глаза, глядя, как лопаются разноцветные пузырьки пены у колена. Видения становились ярче. Чётче. Объёмнее...
Пальцы Люциуса едва касаются её между лопаток. Ведут ниже, в ложбинке. Ещё ниже.
Они касаются талии, и большой слегка надавливает на ребро, словно заявляя о настойчивом желании хозяина прижать её к себе.
Потом спускается к тазовой косточке...
Люциус целует её лодыжку — нежно, трепетно, будто пробует утренний кофе на вкус краешком губ...
Длинные белые волосы невесомо щекотят кожу... Ласкают...
Люциус выводит языком букву своей фамилии между её ног — медленно, старательно... будто стараясь унять дикое пламя, которое жгло только сильнее...
«У тебя здесь родинка...»
Гермиона резко выдохнула. Открыла глаза. Зажмурилась. И с обречённым вздохом запустила руку между ног.

***

Рон вернулся с работы поздно, когда она уже заканчивала готовить незатейливый соус к спагетти. Впрочем, он, кажется, остался доволен ужином.
Гермиона убирала посуду в мойку и напевала себе под нос старый мотивчик, поэтому не расслышала вопроса Рона.
— Да?
Она развернулась с тарелкой в руках.
— Что это?
Рон держал в руках ситечко для заваривания чая. Не такое, как у Люциуса, но...
— Ситечко, — глупо и рассеянно улыбнулась Гермиона. — Купила на Косой Аллее у Августа.
— Зачем? Это так старомодно.
Он уже открыл мусорное ведро, чтобы выбросить его, но девушка перехватила его руку.
— Оставь. С ним чай заваривается вкуснее.
Рон разжал пальцы, и ситечко упало в ладонь Гермионы.
— С тех пор, как ты вернулась оттуда, я тебя не узнаю. Ты другая.
Гермиона молча смотрела, как луч света ползёт по столешнице. Этого разговора стоило ожидать. В который раз. Опять. И снова.
— Что с тобой там случилось, Гермиона? Я вправе знать.
«О, да. Я всего лишь изменила тебе, друг мой, с Люциусом Малфоем. Да так, что не могу выбросить его из головы...»
— Я ведь рассказывала тебе. Пока время вернуться не вышло, мне пришлось разыгрывать жену Драко Малфоя. Скучные приёмы, странные скачки на пегасах...
— И секс?
Гермиона вздохнула.
— Я не спала с ним. Я ведь уже говорила. У них с женой какое-то соглашение, он спит, с кем хочет, она тоже...
— И с кем же спала ты?
Гермиона разозлилась.
— Я сто раз говорила тебе, что была в другом мире не по своей воле. И я хотела найти там свою маму. Я думала, хоть там она жива...
— Её не вернуть, Герм, — Рон покачал головой, — как ты не поймёшь? Тебе надо отпустить её.
— Как тебе — Фреда? — зло бросила она.
Это было жестоко. Удар ниже пояса, но Гермиона сейчас не могла иначе. Фреда Рон любил и до сих пор не верил в его смерть. Гермиона поняла, что не желает никого отпускать, а игра Рона настолько двуличная, что просто противно.
Он побледнел и сглотнул.
— По крайней мере, я не стирал ему память!
— А стоило бы! — запальчиво крикнула Гермиона. — Может, он сейчас был бы жив!
— Тебе ведь это не помогло, верно?!
Гермиона почувствовала, как вокруг горла будто сжались чьи-то ледяные пальцы.
Он был прав. Он, чёрт бы его побрал, был прав, но... так жесток. А вот Люциус бы понял...
— Нам надо расстаться, Рон, — голос был чужим и холодным, словно кто-то другой говорил это со стороны. Или из зеркала. — Мы так часто ссоримся, что я не помню момента, когда нам в последний раз было хорошо вместе.
— Когда ты спала со мной! — зло бросил Рон. — А не ныла, что у тебя нет настроения!
— Боюсь, тебе стоит найти кого-нибудь с более подходящим настроением...
Он с минуту смотрел на неё, а затем вышел, хлопнув дверью в гостиную.
Чтобы не слышать, как Рон громыхает чемоданами, собирая вещи, Гермиона села за стол и зажала уши.
К тому моменту, когда он покинул квартиру на Эджвар-роуд, солнечный луч миновал нож и остановился на гладком боку чайного ситечка.

***

Дни тянулись, как резиновые. Мокрый пегий туман, казалось, навеки поселился в Лондоне. Он оседал на воротниках пальто, шарфах и фетровых шляпах волшебников, как лохмотья мантии дементора. Иногда его сменяла унылая морось, переходящая в монотонный дождь. Небо превратилось в безжизненное серое бельмо безо всякой надежды на просвет.
Куда бы Гермиона ни подавала резюме, отовсюду звучало только одно: «Вы под следствием, мисс Грейнджер». А жить на что-то было нужно. Тогда-то Гермиона и решилась на крайние меры.
Люциуса она подкараулила в Атриуме, нарочно выгадав время, когда волшебники спешили домой после работы — чтобы обезопасить себя как можно большим количеством свидетелей.
Статная фигура в тёмной мантии с длинными белыми волосами на плечах была видна издалека. Чёрная трость угрожающе поблёскивала в золотистом свете, когда Малфой поравнялся с девушкой, невозмутимо печатая шаг.
Гермиона поборола оторопь и решительно остановила его.
— Мистер Малфой! Я хотела спросить вас кое о чём.
— Нам не о чем разговаривать, мисс Грейнджер!
— Нет уж, поверьте, есть о чём! — Гермиона рассерженно загородила ему дорогу и сложила руки на груди. Но немного стушевалась под его взглядом: таким холодным и презрительным. Чёрствым... Но действовать всё равно нужно.
– Ну же, мисс Грейнджер, я не намерен ждать до второго пришествия Мерлина! — раздраженно бросил Малфой.
— Если вы не заберете свой иск, я позабочусь о том, чтобы на первой полосе «Ежедневного Пророка» появилась статья о том, какое бельё вы носите!
— И какое же?
В этот момент Гермиона молилась о том, чтобы хоть в этом отражения Люциуса были едины. Потому что сейчас она блефовала.
— Никакого!
Щека Малфоя едва заметно дёрнулась.
— Догадки, мисс...
— Точно такие же, как и сердце, выжженное на косяке мансарды у вас дома, — быстро перебила Гермиона. — Точно такие же, как ваш белый спальный халат, в который вы...
— Хватит!
Малфой побагровел, казалось, сейчас его хватит удар. Он судорожно сжимал трость, наверняка, желая задействовать палочку, чтобы заколдовать нахальную шантажистку, но понимал, что в Атриуме это равносильно самоубийству. Люциус хотел ещё что-то сказать дрожащими губами, но не смог, и опрометью бросился прочь — к каминам.
Гермиона не стала смотреть на это позорное бегство: всё, что смогла, она уже сделала. Девушка сама едва добежала до ближайшего туалета, и уже там дала волю слезам. Она рыдала так, что сердце разрывалось в груди. Это было так больно: видеть Люциуса таким чванливым и гадким. Он, как и когда-то, смотрел на неё с настоящей ненавистью, и не был в этом ни капли виноват, ведь это вовсе не тот Люциус, которого она лю...
Гермиона с немым изумлением отняла от мокрого лица ладони.
— Боже... О господи...

***

На следующий день Гермиона отправилась к Поттерам. Дом на площади Гриммо было теперь не узнать: Джинни с Кикимером привели его в полный порядок. Троллью ногу сменила подставка-фламинго, вместо газовых рожков везде висели современные бра, комнаты заливал чистый свет, бьющий сквозь тонкие шторы, а с кухни аппетитно пахло яблочным пирогом.
Саму же хозяйку по подсказке Кикимера Гермиона обнаружила в саду, который та разбила во внутреннем дворике. Джинни в косынке и фартуке возилась с двумя пышными кустами красных роз, судя по тому, что они цвели в октябре — явно заколдованными.
— Проходи, Гермиона! Я сейчас. Немного осталось.
Гермиона шагнула и вдруг заметила под ногами розу, уже потемневшую и растоптанную. Она подняла её, разглаживая лепестки.
— Ты просто так или с разговором?
— Я не знаю, с чего начать...
— Начни с начала! — подмигнула Джинни.
Гермиона опустила голову, внимательно рассматривая завядшие листья.
– Джинни... знаешь... Я хочу сказать, что понимаю теперь, каково тебе было, когда ты молча любила Гарри. Втайне ото всех. Я не знаю, как ты справлялась с этим в одиночку.
— Я просто надеялась, — пожала плечами рыжая подруга. — Поддерживала его, как в той истории с учебником и Малфоем.
«Боже...»
Сердце ныло при одном упоминании об этой фамилии.
Гермиона тихо спросила, обрывая листья со стебля розы:
– И ты бы отправилась за ним на край света? Даже зная, что ты никогда больше не увидишь ни родителей, ни друзей?
Джинни помолчала немного, обдумывая ответ. Она стянула резиновую перчатку и потёрла испачканный в грязи лоб.
– Гарри – и есть моя семья, Гермиона. Он мне и родители, и друзья, и муж, и любовник. Он – вселенная, в которой я живу. Конечно, я бы пошла за ним, куда бы он не направился. Особенно если бы ещё тогда, когда вы втроём сбежали на поиски крестражей, я знала, что он любит меня.
Гермиона зажмурилась, будто боясь, что подруга услышит бешеный стук её сердца. Вспомнилось, как Люциус укрывал её пледом в мансарде. А потом принёс завтрак в постель. И мясо по-французски в его объятьях...
— Спасибо, Джинни! — прошептала она, чувствуя, как впервые за полтора месяца улыбается — улыбается по-настоящему. И было чему.
— За что? — с недоумением спросила та. — Эй, Гермиона, ты куда?
Но Гермиону было не остановить. Она трансгрессировала с места так стремительно, что лёгкий вихрь взметнул мелкий мусор с садовой дорожки.

***

«Он — вселенная, в которой я живу!»
Гермиона влетела в Министерство уже под конец рабочего дня, поэтому бежала с такой скоростью, что в груди всё жгло от недостатка воздуха.
«Он мне и родители, и семья, и муж и любовник».
А вот и лифт! Кнопка «Вниз». Золотые створки сошлись ужасающе медленно. Кнопка 9. Кабина скрипнула и тронулась.
«Мы сами строим свою судьбу, Гермиона».
«Быстрее, быстрее!»
«Отдел Тайн».
Гермиона пулей вылетела из лифта и помчалась по коридору, не дослушав, что там ещё говорил вслед женский голос. От жуткого предчувствия, что она отчего-то может не успеть, отчаяние захлёстывало с головой.
«Конечно, я бы пошла за ним, куда бы он ни направился».
После той её угрозы в Атриуме Малфой отозвал свой иск, и Отдел наконец-то снова открыли. Но медальон был теперь надежно спрятан в сейфе под охраной Цербера, самого настоящего — мистеру Эссексу забот с начальником Аврората хватило. Но сейчас Гермиону бы не остановил и Цербер. Она уже перебирала в уме усыпляющие заклинания и слова колыбельных, как вдруг натолкнулась на изуродованную дверь Отдела Тайн на полу, вырванную из петель, рядом с завалом битых кирпичей. Нехорошее предчувствие обдало сердце холодом.
А чуть дальше, в узком коридоре, с потолка которого то и дело сыпалась побелка, Квинси тащил ей навстречу мистера Эссекса. Тот сыпал проклятьями и упирался, сжимая что-то в руках, но палочку не задействовал. Гермиона бросилась к ним и помогла вывести начальника в безопасное место.
— Что случилось?
— Он вырубил псину, — хрипло ответил Квинси, высморкавшись в грязный платок. — А потолок всё равно осыпался... Я вызову кого-нибудь из Отдела катастроф...
Гермиона осторожно усадила начальника на пол и ощупала: кажется, все кости целы.
— Что случилось? Почему потолок осыпался?
— Вы что же, не в курсе, мисс Грейнджер? — Эссекс горестно всплеснул руками. - Отдел теперь снова закрыт. И ваш экспериментальный проект тоже...
— Как? Почему?
— Медальон Морганы ни с того ни с сегодня взорвался к дракклам... Говорил же я вам не связываться с проклятыми вещами!
— Откуда вы знаете, что это был именно медальон? — девушка никак не хотела верить в происходящее.
— Вот! Смотрите, мисс Грейнджер! — на грязной ладони мистера Эссекса темнела крупная цепочка и пустая оправа. Рубина внутри не было. — Он один в хранилище лежал, как предмет первой опасности! Я уже Отдел запечатывал, когда сейф затрясся! А Цербер, бедняга, завыл... Чуть-чуть не успел заклинание заморозки на сейф набросить — рванул!..
Гермиона застыла не в силах произнести ни слова. Молчаливые слёзы закапали на чёрный мраморный пол. Только сейчас девушка обнаружила, что всё ещё крепко сжимает растоптанную розу из сада Поттеров — острый шип впился в кожу. Она растерянно посмотрела на израненную ладонь, как в отражение — точно такая же, как эта роза — растоптанная и беспомощная. Без единого шанса когда-нибудь встретиться с Люциусом.