Обливион
19 сентября 2001.
Через бесконечную пустыню
Этой жизни, полной неопределённости,
Ты бежишь... но куда?
В этом одиноком мире по бурным морям
Что ты ищешь?
Кап. Кап. Кап.
Дождь.
Сухой факт, появившийся у неё в голове.
Грейнджер стояла неподвижно, пока все ещё редкие капли прикасались к её коже, медленно стекая на сырую могильную землю.
Словно не заметив прошедшего времени, Гермиона обессилено выдохнула облако пара. С окончания похоронного ритуала миновал уже час, а она всё стояла, не способная сдвинуться ни на миллиметр.
Девушка не могла определиться с тем, что её волновало на данный момент больше: причина, по которой убили её хорошего знакомого, или сам факт того, что его уже нет.
Нет и не будет человека, что создавал волшебство уже на протяжении долгого времени. Волшебника, что вдохновлял юное поколение на великие свершения. Дедушки, что всегда встречал её с добродушной улыбкой.
Грейнджер нервно сглотнула, припоминая, что его отравили с помощью подаренного ею чая. Тот, кто это сделал, настоящий ублюдок.
Этот мир создан из слёз.Всё закончится, когда я умру?Люди в поисках счастья,Но единственное, что ты находишь, это печаль.
Гермиона запрокинула голову, подставляя лицо разбушевавшейся стихии. Вода была тёплой. Она стремительно ударялась об её кожу и тягуче-медленно стекала вниз. Ветер вперемешку с тёплыми каплями продолжал хлестать её, даже когда минутой позже кто-то поднял над ней чёрный зонт. Только лишь прибавился глухой стук к какофонии звуков, когда сквозь пелену разбушевавшейся стихии девушка почувствовала запах можжевельника.
— Если ты решила заболеть, — слишком язвительно начал непрошенный гость, — на это есть и менее экстравагантные способы.
Она молчала. Гермиона не могла выдавить из себя ни звука. Абсолютное ничего окружало её в этом вакууме. Лишь горькая усмешка, граничившая с оскалом.
Кап.
Кап. Кап.
— Тебя послал Гарри, — еле слышно прохрипела она спустя время. — Чтобы уговорить меня или проследить за мной? — почему-то она озвучила первое, что пришло ей в голову. Будто бы у него не могло быть иных причин стоять здесь рядом и держать над ней зонтик.
Не могло же?
Девушка продолжала слышать стук капель о зонт вперемешку с его голосом в голове, вторящим почти всегда одно и то же: грязнокровка.
— Насчёт первого ты, может быть, и права, но насчёт второго... Я же не нянька, Грейнджер.
Её губы были сухими и синими.
Еле слышным шёпотом она вторила строчкам той песни, что продолжала играть в голове всё время её пребывания здесь:
— Улыбающиеся цветы, плачущие птицы, их судьба не изменится. Поглощенный проживанием этой ничтожной жизни, ты — единственный, кто танцует на острие ножа.
Его теплая рука коснулась её лопаток, и Гермиона почувствовала жар, расползающийся по всему телу.
Одежда и волосы снова стали сухими, и не скажешь даже, что она стояла под дождём каких-то жалких пятнадцать минут.
«А с каких пор тебе нужно знать значение таких слов, чтобы спасать невинных?»
Хотела ли Гермиона когда-нибудь стать героиней? Наверное, хотела когда-то. Но не в тот период жизни волшебного мира, когда глупые предубеждения мешали ей работать. Слышать вслед нелесные комментарии о своём происхождении не было для неё чем-то новым, но всё же это изрядно мешало ей выполнять свои обязанности.
В итоге она выбрала самый сложный путь из всех имеющихся. Но сложный не означал невозможный.
И сейчас, когда позади стоял Малфой, невербально убеждая отказаться от всего достигнутого в пользу всего одного расследования, девушка мешкалась. Причин отказаться было больше, чем согласиться.
— Так ты решилась или продолжишь убегать?
«Только сумасшедший будет наступать на одни и те же грабли несколько раз, Гермиона,» — повторяя себе это постоянно, она каждый раз нарушала это правило.
Кап.
— Слушай, я, конечно, понимаю, что сидеть в своей лавочке и выполнять свои поручения — весело, но, может, ты всё же поможешь нам?
Впервые за весь разговор она обескураженно повернулась к нему.
— Какие ещё поручения? — все же нерешительно уточнила Гермиона, всматриваясь в профиль Малфоя.
— Я не настолько глуп, — с ноткой веселья цокнул Драко и, улыбнувшись, растянул следующие слова: — Невыразимец Грейнджер.
Этот человек не просто удивлял, а поражал её. Каждый гребаный раз, думая, что больше некуда, он продолжал это делать.
Мысль о том, что ему мог рассказать единственный, кто об этом знал, кроме её начальника, отпала сразу: Гарри не настолько ему доверяет.
— Признаю, удивил, — искренне проговорила Гермиона, невольно сжимая кулачки. Сил спрашивать о том, как он это понял, у неё не осталось.
Сил вообще не осталось.
Драко, наблюдавший за чёрными птицами на сером небе, казался довольным своей догадкой, и девушка, наблюдая за ним, не стремилась разрушать эту вновь образовавшуюся тишину первой.
Его задумчивые глаза неотрывно наблюдали за парящими птицами в небе, пока Гермиона пыталась рассмотреть какие-нибудь отголоски эмоций в них. Через плечо она рассматривала своего давнего школьного врага, держащего над ними зонт.
Казалось, что спустя такое количество времени он изменился.
Тёмная мантия развевалась из-за порывов ветра, а от самого него веяло лёгким теплом, и девушка поняла, что скорее всего это согревающие чары. Которые затрагивали и её.
Широко раскинувшаяся жизньПревратилась в тщеславие.Тебя обманули, ты знаешь?
Когда парень перевёл взгляд на надгробную плиту Олливандера, девушка, посмотрев в его глаза, с точностью могла сказать, о чём он подумал.
Воспоминания крылись в потаённых уголочках у всех.
И для неё самой последнее было в тот день.
Ведь тогда тоже шёл дождь.
И, открыв деревянную дверь, девушка взволнованно вздохнула, входя в самое незабываемое место.
Помещение с ужасно высокими потолками, заставленное полками с волшебными палочками, книгами и старомодными артефактами, какие любил Олливандер.
— О, мисс Грейнджер, рад Вас видеть! — крикнул с лестницы мистер Олливандер, явно взбудораженный её визитом. До прихода гостьи он перебирал что-то под самым потолком.
— Я же Вам говорила, — улыбнулась девушка, доставая из сумочки мешочек с чаем, — что можно просто Гермиона.
— Ой, это Ваш прекрасный чай! — проворковал хозяин лавки, стремительно подлетая к прилавкам и вытаскивая оттуда кожаный сверток. — А это Вам мой подарок, Гермиона. За все те разы, что Вы угощали меня чудесным чаем.
— Как... — запнулась девушка, с интересом всматриваясь в протягиваемый ей сверток. — Это же, наверное, что-то безумно важное.
—Ничуть, — раздался его звонкий смех, и, покачав головой, старик осторожно протянул свой подарок девушке. — Мисс Грейнджер, это важная вещь, но не настолько, чтобы Вы так волновались.
— Я вам поверю, — ответила гриффиндорка, всё же приняв подарок, — но в следующий раз угощу Вас моим лучшим чаем.
Его смех вспоминался отчётливо ярко. И тогда, и сейчас.
Кап.
Звук дождя постепенно стихал.
— Допустим, — разрушила тишину Гермиона, рассматривая тех же птиц, что и её собеседник ранее, — я согласна помочь.
Боковым зрением она заметила его одобрительный кивок. Но согласилась девушка не ради чьего-то одобрения — особенно его одобрения. Не ради какого-то статуса, который уже вряд ли что-то значит. А ради памяти о её добром знакомом и во избежание новых жертв.
Тогда... ради чего все это ему?
Девушка с вызовом посмотрела в глаза Малфоя. Сказать о том, что в них бесновались чертята, было бы преуменьшением. Она сглотнула, без колебаний отвечая вызовом на вызов. Если ей придется с ним работать, то хотелось бы знать, к чему нужно готовиться.
Позже.
Позже она обязательно узнает его мотивы, но сейчас, разворачиваясь и направляясь в другую сторону от могильной плиты, Гермиона лишь хотела вернуться домой и смыть с себя этот день и дождь. Это ощущение безысходности.
Грейнджер слышала его шаги за собой и не обернулась, когда Малфой окликнул её, стоило им выйти с кладбища:
— Грейнджер, — звучало надрывным шёпотом рядом с её ухом, будто он сейчас решил сказать то, что хотел очень давно, но почувствовал, что не стоит: — с днём рождения.
Точно. Кажется, она об этом и забыла.