DEX

ДРАКО

Ежегодное собрание Боссов Британии проходит как и всегда предсказуемо.

Змеи в дорогих костюмах из Шотландии, Уэльса, Ирландии и, конечно же, Англии выползли из своих нор и вьются кольцами под ногами друг друга вот уже на протяжении нескольких часов. Они медленно раскачивают головами, следя за каждым вдохом друг друга своими черными глазами-бусинами, не кусают первыми в соответствии с негласным кодексом чести, но все же остаются готовыми к смертельному броску в случае малейшей опасности.

Неоднократная пропажа поставок героина Синдиката и звонкий ноль из подкрепленных доказательствами кандидатов на пост реальных захватчиков товара — ожидаемо не проходит бесследно и плохо влияет на общую репутацию организации, отчего зубы из раза в раз стираются в приступах раздражения. Тихие злые голоса других лидеров Соединенного Королевства уже не только шепчут за спиной о моем, по их нескромному мнению, долгом бездействии, но теперь и осмеливаются бросать неаккуратные взгляды. Короткие, но все же надменные и пачкающие выглаженную с утра горничными одежду. Взгляды, что определено допускают мысль о том, что Малфои теряют былую хватку.

Плевать.

Я просто устал ежедневно лить кровь. Теперь я жду. Веду круглосуточный надзор, предвкушая триумфальную сладость момента, когда Реддл окончательно лишится рассудка и наконец сделает опрометчивый шаг. Позорно подставится, пойдя ва-банк за столь желанной властью и больше не сможет утверждать о собственной непричастности. Взяв во внимание его внезапный и торопливый союз с Гринграссами — ждать осталось совсем немного. Куранты почти пробили невозвратную полночь, развееващую кровавый занавес.

Тик-так.

Тик-так.

Тик-так.

Все время, проведенное за длинным столом переговоров в окружении антиквариата и таких же пыльных мужчин, что пьют односолодовый вместо завтрака, а в перерывах нюхают порошок с отполированных до скрежета серебряных подносов, будто без этого невозможно продолжать разговор и принимать решения, я постоянно отвлекаюсь на одну раздражающую мысль никак не касающуюся бизнеса. Навязчивую и истерично бьющуюся о виски маленькими тяжелыми молоточками.

Она пахла клевером.

Чертова Гермиона Грейнджер в ту самую ночь пахла утратой, сожалениями, решимостью на вдохе и поражением на выдохе. Она пахла блядским клевером и проблемами, с которыми еще только предстоит столкнуться.

Теперь я знаю это слишком хорошо и вопреки ожиданиям совершенно не могу забыть. Всю последнюю неделю я чувствую тонкий аромат на коже слишком остро. Постоянно. Кажется, стоит ей лишь войти в стены мэнора —пара секунд, пара гребаных сантиметров — и носовые пазухи закладывает, оповещая о прибытии владелицы золотого кулона-четырехлистника, что обычно спрятан под одеждой, но в последние дни гордо лежит сверху на груди, как чертово напоминание и адепт ее собственной неизвестной мне веры.

Морщусь, с нажимом массируя переносицу в попытках прийти в себя, но как и пятью минутами ранее — не помогает. Не получается.

Я не сентиментален. Это давно уже выжжено. Я не страдаю привязанностями после секса предназначенного как на один раз, так и на несколько, но свежий запах с каждым днем по ощущениям становится все насыщеннее. Он втирается в мозг, не позволяя игнорировать. Забывать. Как и не позволил уйти той ночью, оставив хрупкое, нуждающееся тело на измятых простынях в полном одиночестве.

Нарцисса говорила, что из печали всегда прорастает жизнь. Это внушает надежду, но я бы вряд ли назвал состояние Грейнджер — печалью. Я бы назвал это крушением: личности, твердой земли под ногами и жизни в целом. Чем-то слишком знакомым. Гермиона, как и я, была вынуждена бороться, но в результате стала лишь наблюдателем собственного краха. Из такого наружу пробивается лишь осадок сухого безразличия, не более.

То, что произошло между нами — нонсенс. Аномалия и самое неправильное решение, принятое за последние годы. Но в момент, когда девушка, одетая в легкое шелковое платье и суровый карий взгляд коснулась моих губ своими: бесстрашно, уверенно, будто делала это по меньшей мере тысячу чертовых раз — я просто не смог отказаться.

Мне совершенно эгоистично захотелось взять, что давали. Исключительно в собственных интересах, а не потому что сказали «пожалуйста».

По крайней мере я убеждаю себя в этом. Ведь я не мог хотеть спасти. Не мог сочувствовать. Быть милосердным.

Забота — слабость. Восприимчивость к происходящему — слабость. Любая чрезмерная привязанность — роковая слабость. А слабость в моем мире — смерть.

— Господа, если ни у кого больше нет новостей, — звучит хриплый голос старого Босса одной из ирландских семей. — Думаю, на сегодня мы закончили.

Неужели вам наконец-то надоело пачкать нос в кокаиновой пыли?

Я молча встаю с остальными, одергиваю полы черного пиджака вниз, бросаю короткий взгляд на наручные часы, что показывают десять минут после полудня и уже собираюсь уходить, как слышу прямо перед собой игривое:

— Драко, куда же ты так торопишься? — Реддл обнажает острые белоснежные клыки, скользя по ним языком в широкой и лживой улыбке, пока Белла, блеклой тенью выросшая за ним, идеально отзеркаливает мимику хозяина. — Надеюсь, ты уже купил подарок мне на свадьбу. Время на исходе.

— Как я мог забыть, — сказано со слишком очевидным сарказмом.

— Главное не забудь взять с собой девчонку.

Внутри резко дергается. Полупустой желудок сковывает колючим спазмом и маска безразличия всего лишь на долю секунды мигает некачественной голограммой.

— Зачем тебе это?

— А разве нужна особая причина? — спрашивает Том, легко пожимая плечами. Странно слышать подобное от человека, что ничего не делает в этой жизни просто так. Никогда.

— Надеюсь, ты понимаешь, что все твои игры скоро закончатся, — небрежно бросаю в ответ, собираясь все же покинуть неприятную компанию, а не продолжать дискуссию, но Лестрейндж своим хриплым смехом останавливает. Не только меня, но и всех вокруг, кто к своему неудовольствию не успел покинуть зал собраний. Этот истеричный звук скачет упругим мячиком между стенами, не получая выхода наружу.

— Браво, Босс! — откидывая голову назад, хрипит Белла, а после пару раз хлопает в ладоши, слегка подрагивая на месте от нетерпения. Ее ладони, обернуты красными кожаными перчатками, что скрывают израненные после пыток пальцы, в неуместной молитвенной позе касаются пухлых губ, а темные широко распахнутые глаза горят сумасшествием.

— В последнее время ты радуешь меня, — прерывает Реддл дешевое представление своей подопечной и ухмылка, еще минуту назад живущая на его лице, быстро сменяется холодной суровостью. Он щелкает пальцами — лишь раз — и ручная психопатка моментально замирает, превращаясь в камень. Глава Каморры делает быстрый шаг навстречу, касается моего плеча своим, почти толкая и, склонившись слишком близко, твердо добавляет: — Но все же. Не забывайся и выполни обещание.

Минутное противостояние взглядов согревает внутренности. Как же хочется заставить глотать его собственную желчь, но пока что я просто не собираюсь оставлять за ним последнее слово.

— Не забудь выслать приглашения.

— Их доставили, — мужчина лениво скользит взглядом по циферблату. — Полчаса назад. Тебе и Теодору в мэнор. Маленькому ангелу — прямо на работу. — Том искусно провоцирует и получает от этого колоссальное удовольствие. Он тянет за ниточки. Тоже ждет, но я держусь, плотнее стискивая челюсти, чтобы не сказать лишнего. Впаяный в изнанку тела контроль в последнее время все больше подвергается проверке на прочность с самых неожиданных сторон. — Подумал, что к ней домой его присылать будет не тактично. Что скажут о моих манерах? — размышляет вслух. — К сожалению, мы не так близко знакомы и кстати, как ее в итоге зовут? Гермиона? Или Декс?

Реддл с уверенностью заявляет о том, что если и не знает о Грейнджер всего, то все же проинформирован вполне сносно. Он кидает ставшие риторическими вопросы, признаться честно, и мне не дающие покоя, к ногам, как последнюю на сегодня попытку вывести из равновесия и с оглушительным треском проваливается.

Вот только терпение в конечном счете не безгранично. Оно имеет свои пределы и, вероятно, в следующий раз при первой же возможности я могу с осязаемым в пространстве воодушевлением всадить ему за дерзость пулю в лоб.

✤︎✤︎✤︎

Стоя в темной спальне у раскрытого настежь окна, что выходит на крытый бассейн и просторный сад, вакуумированный на зиму снегом и плотной белой пленкой, я медленно растираю меж пальцами приглашение, ждавшее меня на столе в кабинете. Неровности декоративной бумаги приятно трутся о кожу.

Как и обещано.

22 декабря, уже в конце этой недели накануне праздников, Том Реддл произнесет трогательную и без сомнения лживую клятву, став очередным неверным и нелюбящим мужем под пристальным взглядом Господа в окружении священника и сотен гостей, в числе которых должен быть и я.

Ненавижу свадьбы. Они ничем не лучше похорон, так что посещение данного мероприятия точно не входит в мой список рождественских желаний и от того сигаретный дым как никогда горчит на языке.

Затяжка. Выдох. Расплывчатый серый сгусток перед глазами и больше ничего.

Иногда, совсем редко, я думаю: «а что если...».

К примеру, каково это быть человеком, чей отец не вырезал на твоей груди двадцать восемь кровавых полос в честь стойкости рода Малфоев, и чья мать не умерла слишком молодой? Как это жить без переломанных внутренностей и ожиданий? Каково быть если и не полностью нормальным, но хотя бы таким же как Тео?

Порой кажется, что в его теле из разрушенного лишь коленный сустав, раздробленный в аварии на свой двадцать седьмой день рождения.

Чертов идиот.

И вот опять в мыслях трепыхается уродливое и бессмысленное «а что если...».

Что если бы мой брат в тот день не перебрал, не сел за руль, почувствовав себя всемогущим и неприкосновенным, не превысил бы скорость минимум на сотню? А что если бы он был ответственным, как учили престарелые гувернантки и не попал бы в больницу под названием «Кромвель» тонкой бессознательной оболочкой? Не оказался бы в приемном отделении в ночь дежурства мисс Грейнджер со смешанным комплексом героя и отличницы.

Гребаный Нотт, со своей гребаной Грейнджер.

Удивительно, как полностью забыв об умении чувствовать, рядом с ними двумя, к сожалению, это утверждение становится недействительным. Всегда есть исключения из правил.

В норме вещей, что мне давно не свойственна, действия сопровождаются эмоциями. Дефицит в моем организме ярко отзывается на избыток у неродных людей, имеющих странное влияние.

О да. И у Гермионы и у Декс — как не назови — оказалось полно эмоций. Не только в ту ночь, но и прежде. Каждый раз мимолетной встречи она старательно пыталась это прятать, но выдавала себя еще больше.

Я мог бы разложить ее чувства по полкам в своем гардеробе: пару видов однотонного страха по будням, несколько типов разноцветной ярости по выходным и огромный набор раздражающего любопытства.

Она не хотела, чтоб ее жалели. Ни разу со дня знакомства и подписания контракта. Декс хотела бороться одновременно до первой и последней крови, но черт возьми, от этого лишь сильнее пробуждала желание помочь.

Ветер из раскрытого окна ударяет пощечиной, треплет светлые волосы, задувает в маленькие трещины моего самоконтроля, ползущие по толстой скорлупе и выметает на поверхность казалось бы несуществующее.

Приходится прикрыть глаза, а после опустив красивую пригласительную карточку с пометкой плюс один на узкий деревянный подоконник, вжать истлевшую сигарету прямо в бумагу. Назойливый запах гари легко проникает в бронхи, пока я наблюдаю, как пепельный ободок проявляется вокруг каллиграфически выведенных чернильных букв. И только, когда огонь полностью стирает имя Реддла, я достаю из кармана классических брюк телефон, выбирая второй в списке номер из быстрого набора.

— Слушаю, босс, — звучит на том конце провода.

— Приставь к Декс круглосуточную охрану.