Глава 1
— Рон, пожалуйста, — Гермиона просила так жалобно, ведь сил повторять одно и то же уже не было, — это очень важно.
— Мне нужно на работу, Гермиона, — без эмоций проговорил рыжий, надевая ботинки.
— У меня тоже есть работа, — протест в голосе был слышен всем, но не супругу. Казалось, ее слова были ничем. Снова.
— Ты сама захотела вернуться, тебя никто не заставлял, — Уизли злился, и это начинало нервировать и Гермиону.
— Потому что без моей работы нам не хватает денег на ребенка, как ты не понимаешь? — Гермиона перешла на крик, забывая о малыше в руках. Рон молча поднял на неё глаза, быстро зыркнул на дочь и снова вернулся к жене. Такой его взгляд Гермиона ненавидела больше всего. Ему снова было все равно.
— Я буду поздно, можешь ужинать без меня, — сказал Рон абсолютно безразлично, ступил в камин в их спальне и исчез.
Он делал это постоянно. С первого дня, как родилась Далия. Малышке всего несколько раз довелось побывать на руках отца.
С момента её появления с ней всегда была только Гермиона, а Рон уходил каждый раз, когда ему что-то не нравилось. Он мог даже молча уйти ночевать к своим родителям, когда Далия начинала плакать ночью. Рон раздраженно фыркал и исчезал в пламени камина. Прямо как сейчас.
Он уходил, когда Гермиона за целый день не смогла ничего понять и естественно не приготовила ужин. Уходил, когда жена просила его остаться с дочерью, чтобы она смогла встретиться с подругами. Он уходил, когда она просила что-то купить для них, а потом возвращался с пустыми руками.
Разговоры о семье и детях оказались лишь разговорами. Рон мечтал о семье, и когда она стала увеличиваться, его будто не стало. Он все еще автоматически признавался в любви и жене, и дочери, целовал обеих на прощание, мог недолго уделить внимание самой маленькой Уизли, но все равно потом оставлял их одних, объясняя это тем, что воспитание детей — задача женщины.
Молли не согласилась побыть с внучкой ни разу, на что Рон говорил, что его мать вырастила столько детей, Гермиона и с одним сама в состоянии справиться.
Джинни и Гарри были заняты своими детьми, которых было уже двое, и Гермиона просто не могла свалить на них еще и Далию.
И вот сейчас, когда она хотела выйти снова на работу, просто появиться на собрании с Министром, Рон взял и ушел, оставив мать и дочь наедине.
Гермиона смотрела на крошку в своих руках, наматывающую длинную кудряшку матери на крошечную ладошку, и улыбалась, хотя в глазах уже стояли слезы, собирающиеся вот-вот скатиться по щекам.
— Я впервые побывала в Министерстве на старших курсах, — Гермиона потрогала крошечный носик пальцем, — а тебе придется побывать чуть-чуть раньше, дорогая.
Она смотрела на дочь и видела в ней свой мир. Далия была лучшим, что могло случиться с их семьей. Так думала Гермиона. По крайней мере, для нее она стала точно самым прекрасным событием. Самым важным. И если когда-то она пожертвовала работой ненадолго ради малышки, то теперь она ради неё вернется к ней, даже если придется брать ее с собой.
Решение было твердым, и Гермиона решила во что бы то ни стало вернуться в рабочий строй как можно скорее, чтобы в их семье все снова стало хорошо.
Оставив дочь на кровати, ведьма пошла в гардеробную. Когда халат упал к ногам, и Гермиона осталась полностью обнаженной, её взор упал на отражение в зеркале. Ее фигура так изменилась после родов. Бедра точно стали больше, чем были до беременности. Живот был не таким плоским, а от пресса не осталось и намека. Чего только стоила грудь, которой никогда почти не было.
Девушка провела по телу пальцами, разглядывая легкие растяжки, появившиеся на нем, и думала, что может всё-таки дело в её фигуре после беременности? Почему Рон стал таким? Хотя он никогда не отпускал ничего неприятного в адрес её фигуры, даже во время беременности, когда Гермионе казалось, что она размером с Юпитер.
Тяжелый вздох раздался по комнате, Грейнджер подошла к комоду и достала из него комплект белья, надела его и стала выбирать среди платьев и костюмов, что подойдет лучше для встречи с Министром. И когда выбор пал на черный брючный костюм и шелковую блузку, Гермиона быстро оделась и вернулась к дочери. Ее тоже нужно подготовить к встрече с Министерством.
Спустя пятнадцать минут обе уже подходили к камину, одна находясь в глубоком дневном сне. Гермиона поправила одной рукой сумку на плече, второй держа малышку, а затем исчезла в зеленом пламени.
Очутившись в своем кабинете, Гермиона улыбалась. Кингсли с радостью предоставил ей возможность перемещаться именно в свой кабинет, в котором она работала раньше, чтобы она могла изредка, еще находясь в декрете, недолго поработать, разобраться с накопившимся письмами и всем прочим.
Гермиона трансфигурировала одно из кресел в детскую люльку, куда и уложила дочь. На ней было маленькое черное платьице, почти такое же деловое, как и костюм её матери. Гермиона так любила наряжать её. Далия была совершенной копией своей матери, и даже цвет волос она не унаследовала от отца.
Убедившись, что дочь крепко спит, Гермиона установила маленькую маггловскую камеру, затем проверила изображение на экране видео-няни и вышла из кабинета, захватив нужные документы с собой. Путь в конференц-зал был недолгим, и ведьма с удовольствием рассматривала такие родные и любимые коридоры. Она любила быть здесь.
Оказавшись у нужной двери, открыла её и направилась к одному из свободных мест, по пути кивая и улыбаясь своим коллегам, которые были явно рады её возвращению.
— С возвращением, миссис Уизли, — ехидно проговорила одна из ведьм из отдела магического правопорядка.
Она всегда называла её по фамилии мужа, хотя та никогда её не брала. Она осталась Грейнджер и не собиралась это менять. И именно мисс Престон почему-то игнорировала этот факт.
— Мисс Престон, её фамилия Грейнджер, — послышался позади знакомый голос, и Гермиона обернулась, уже сидя на своем месте. Малфой, Мерлин. В красивом дорогом сером костюме-тройке и с идеально уложенными волосами. Легкая щетина придавала лишь толику небрежности этому идеальному засранцу.
Взрослая ведьма стушевалась под взором блондина и поджала губы. Драко сел возле Гермионы и улыбнулся ей, наклоняясь ближе.
— Очень рад твоему возвращению, Гермиона, — без капли вранья и лести проговорил Малфой, наблюдая, как появляется ямочка на щеке его коллеги.
— Я тоже рада тебя видеть, Драко, — ответила Гермиона, явно смущенная мужским вниманием.
И диалог был окончен, потому что в кабинет вошел Министр. Все сразу затихли и устремили взор на Кингсли, и только Малфой задержал свой взгляд на сидящей рядом ведьме.
Она изменилась, совершенно точно. С последней их встречи прошло около полугода, вроде. Тогда она была глубоко беременной, когда он заходил к ней в кабинет за подписью. И уже на следующий день он узнал, что на свет появилась крошечная Уизли.
Сейчас возле него сидела очень женственная женщина, изящная и светящаяся изнутри. Как ей шло материнство. Удивительно, как быстро она смогла выйти на работу снова.
Министр заговорил, вырывая Драко из его мыслей.
— Благодарю Вас всех за присутствие, — Кингсли легко улыбался, а голос его был звонким, — сегодня нужно решить ряд некоторых очень важных вопросов. Гермиона, — мужчина обратился к молодой ведьме, — с возвращением.
Гермиона улыбнулась, снова смущаясь из-за такого внимания. Кингсли очень любил её и с радостью разрешил вернуться к работе раньше, чем закончился её законный декретный отпуск.
Министр стал озвучивать темы сегодняшнего собрания, и Гермиона внимательно слушала, впитывая информацию, как изголодавшаяся по ней. Остро стояли вопросы, касающиеся защиты прав волшебных существ, но не так остро, как освободившееся место заместителя Министра. Гермиона знала это, и даже подготовилась к этому вопросу, несколько ночей проводя у кроватки дочери без сна. Она появилась сегодня в Министерстве, потому что знала, что не может упустить эту возможность.
Пока выступал волшебник из отдела финансов, Гермиона внимательно слушала, совершенно не замечая, что сидящий рядом блондин вообще, кажется, не слушал никого. Он смотрел на Гермиону абсолютно завороженно. Они работали в Министерстве оба уже давно рука об руку, постоянно пересекались и общались в рабочее время. И Драко был совершенно точно уверен, что раньше не замечал того, насколько она красива. Ее каштановые волосы завивались в красивые кудри и спадали ниже лопаток. Красивый аккуратный нос то и дело норовил дернуться вверх, когда Гермиона слышала что-то, с чем была не согласна. На её лице почти не было макияжа, но румянец и веснушки делали её необыкновенной. Её фигура... стала другой. Драко раньше не замечал, чтобы её задница так красиво выглядела в брюках, как он увидел сегодня, заходя за ней в зал.
Из размышлений Драко вытянул резко раздавшийся непонятно откуда детский плач и дернувшаяся Гермиона, которая стала что-то судорожно искать в сумке. Из которой и доносился звук. Она достала какой-то маггловский прибор и быстро глянув на него, извинилась, собрала свои вещи и выбежала из конференц-зала, оставляя всех в тишине, полностью пропитанной недоумением.
Мисс Престон фыркнула и сложила на груди руки, глядя на эту картину, на что Драко резко повернул голову в её сторону и зло стрельнул глазами.
— Вы знаете, что сегодня мы должны были решить вопрос с моим заместителем, — продолжил Кингсли, — мистер Малфой, Вы знаете, что Ваша кандидатура была второй на рассмотрение. Ваша работа в Министерстве была и является безупречной с первого дня, поэтому, я думаю, пришло время занять новую должность. Поздравляю, Драко.
Все зааплодировали, стали поздравлять блондина, но он не особо и слышал это. В голове зазвенело, а в глазах будто поплыло. Он знал, что это должно было случиться не с ним. Это не его место. Он не хотел становиться заместителем Министра. Не так, как хотела Гермиона.
— Благодарю, Кингсли, — Драко встал, чтобы пожать руку Министру, — я Вас не подведу.
Драко кивнул на прощание и пулей вылетел из зала, второй раз оставляя присутствующих там в недоумении. Он прислонился спиной к двери на минуту, моргнул несколько раз, восстанавливая зрение, а затем двинулся по коридорам по направлению к кабинету Гермионы. Надо срочно поговорить с ней и объяснить все.
Миновав последний поворот, Малфой, совершенно забывая о том, что нужно постучать, открыл дверь и прошел в кабинет, закрывая за собой дверь. И застыл.
Гермиона сидела на небольшом диване, держа в руках крошечную девочку в черном платье. Пиджака на ней не было, а блузка была расстегнута почти наполовину. Когда до Малфоя дошло, что происходило, он резко отвернулся.
— Извини, я должен был постучать, — стараясь быть спокойным, произнес блондин.
Гермиона держала на одной руке малышку так, что ей удобно было кормить её, а второй держала за крошечную ручку. Она даже не услышала шагов и открытой двери сначала, так была увлечена голодной дочерью. И абсолютно точно не задумалась о том, что Малфой только что увидел её обнаженную грудь. Но когда осознание все же дошло, она невербально призвала к себе плед из люльки и прикрылась им, стараясь не мешать Далии подкрепляться.
Гермиона подняла глаза на Драко, но увидела только его спину. Его широкую спину.
— Все в порядке, — сказала Гермиона, — я должна была закрыть дверь. И ты уже можешь повернуться.
И Драко слишком резко именно это и сделал. Он снова зацепился глазами за внешний вид Гермионы. Она была ничуть не смущена тем, что Драко застал её в такой ситуации, а казалась, наоборот, очень расслабленной и спокойной.
— Было ошибкой вернуться сегодня, — Гермиона подняла на блондина глаза, — она еще очень маленькая для того, чтобы я могла оставлять её одну надолго. Не представляю, что все думают теперь обо мне.
Драко смотрел на Грейнджер, на то, как она осторожно, все еще прикрываясь пледом, поправила под ним одежду, а затем раскрыла малышку и поднялась с ней на ноги. И только сейчас Малфой увидел крошечную люльку, в которую Гермиона опустила дочь, которая уснула, пока ела.
— Кингсли не выбрал меня, ведь так? — задала вопрос Гермиона, слегка покачивая кроватку и наблюдая за Далией.
— Гермиона, — начал Драко, подходя ближе, — я...
— Я рада за тебя, правда, — ведьма подняла на него глаза, и сердце Драко готово было разорваться, потому что он увидел, что она вот-вот заплачет, — ты справишься намного лучше. У меня бы не получилось с дочкой на руках. Хотя я была уверена в обратном.
И они стояли, молча глядя друг на друга, пока одинокая слеза не скатилась по щеке Гермионы.
Все будто рушилось, к чему бы она не прикасалась. С момента, как она ушла в декретный отпуск, развалилось все: семья, работа и она сама. Наивно было полагать, что она сейчас вернётся и все станет на круги своя, а то и лучше. Как прежде уже точно не будет ничего.
И в тот момент, когда на щеке девушки появилась вторая мокрая дорожка, снова раздался детский плач, оповещающий о том, что что-то беспокоит и малышку.
Гермиона вытерла слезы ладонью и потянулась к дочери, поднимая на руки. Она прижала головку с маленькими кудрями к себе и стала в объятиях укачивать ребенка, целуя во вкусную макушку.
Драко наблюдал за этим и видел отчаяние. Отчаяние в этих сладких поцелуях, в покачиваниях и в слезах, которые медленно скатывались к детским кудрям. Удивительно, как такой счастливый момент мог выглядеть таким несчастным, а женщина, которая светилась внешне, внутри была такой несчастной.
— Могу я попробовать? — осторожно спросил Драко, смотря сверху на Гермиону и подходя ближе, наблюдая, что малышка не успокаивалась.
Гермиона на мгновение будто сильнее прижала дочь к себе, а затем сдалась и передала её в руки блондину. Малышка в его руках казалась еще меньше, чем была на самом деле. Драко уложил её головкой себе на сгиб локтя, придерживаясь ладонью под попой, а второй будто приобнял и стал длинными пальцами осторожно гладить сначала по маленьким кудряшкам, очерчивая их, переходя на розовенькие щечки.
Крошка своими маленькими пальчиками перехватила его палец и потянула в рот, успокаиваясь, отчего Драко заулыбался.
— Её зовут Далия, — сказала Гермиона, не сводя глаза с того, как Драко держал её дочь, — как цветок в переводе с греческого.
— Очень красивое имя, — Драко был очарован новой маленькой знакомой, — она правда как маленький цветочек.
Драко провел пальцем, который недавно освободился из маленьких цепких пальчиков, по носику Далии, проводя между маленьких пушистых бровей и обратно. Повторил несколько раз и увидел, что глаза крошки закрыты и она снова спит.
— Вот так, — шепотом сказал блондин, перекладывая девочку в кроватку, — она так похожа на тебя.
Драко посмотрел на Гермиону, которая расположилась на диване, подбирая под себя ноги, которые освободила от обуви. Она выглядела такой расстроенной и очень уставшей.
Драко присел на другой край дивана, опираясь на подлокотник, и снова повернул голову на Гермиону.
— Почему ты не попросила кого-то присмотреть за ней сегодня? — его вопрос был логичным, но он понял, что это явно было не то, что стоило спрашивать, когда Гермиона закрыла глаза и шумно протяжно вздохнула.
— Мне некого было попросить, Драко, — Гермиона повернулась к нему и продолжила, — всегда некого.
Повисла минута молчания. Оба переваривали ситуацию. Гермиона взвешивала, стоит ли делиться этим с женатым мужчиной, который являлся её коллегой, а Драко размышлял, готов ли он её выслушать.
— С первого дня её жизни я с ней одна, буквально, — начала Гермиона, понимая, что получила в своей голове утвердительный ответ. Драко понял, что желает её выслушать, он хотел понять, почему все так, как он видит, — ей пять месяцев, а Рон держал её на руках наверное раз десять за всё это время. Он не слышал её первых более-менее членораздельных звуков, не видел первой улыбки, никогда не менял ей подгузник и не знает, как справляться с её плачем. Когда она много капризничает, он уходит домой к своим родителям. Когда я прошу подержать её или просто присмотреть, он говорит, что ему некогда. Или что он занят. Его мать сказала, что это мой ребенок, и я должна следить за ней сама. Джинни и Гарри воспитывают двоих. Вместе. Рон пропадает на работе и постоянно приходит поздно. Мои родители очень далеко. Мне их очень не хватает. Я не справляюсь.
Гермиона задохнулась, закончив говорить. Все это время она смотрела прямо перед собой, периодически переводя глаза на дочь, пока Драко смотрел только на неё. На её покрасневшие щеки и на быстро вздымающуюся грудь. Ее руки упирались в сидение дивана по бокам от неё, и она будто была в панике.
Драко отлип от подлокотника, наклоняясь. Его рука легла сверху ладошки Гермионы, отчего девушка перевела на него взгляд. Но ничего не сказала.
— Мне жаль, правда, — голос Драко не дрогнул, и он звучал очень искренне, — и я уверен, что ты прекрасная мама, Гермиона. И ты справляешься.
Он замолчал, наблюдая за ведьмой. За тем, как её глаза бегали по его лицу, спускались к их рукам и возвращались. Она заметила, что на его безымянном пальце больше нет кольца. Но промолчала. Вспомнила, что кольцо есть на её пальце, и выдернула свою руку из-под ладони Драко, будто ошпарила.
— Я не должна была говорить все это, — ведьма поднялась с дивана и прошла к креслу, где бросила свой пиджак, подхватила и надела его, выправляя волосы поверх него, — это... неважно.
Драко поник на минуту, но не подал виду. Встал с дивана и поправил пиджак. Его взор упал на люльку и мирно сопящую малышку, а затем вернулся к её матери. Она переживала, и это было видно. Она была расстроена, и это тоже было видно.
— Это важно, — сказал Драко, — и ты всегда можешь поделиться со мной. А я могу помочь тебе. И твоей дочери. Если ты захочешь.
Гермиона не обернулась, лишь опустила голову, опираясь руками на стол. По её щеке скатилась очередная слеза, когда послышалось, как закрылась дверь. И она снова осталась наедине со своей дочерью.