Часть 1
В сумраке поместья Малфоев Гермиона Грейнджер, измученная и сломленная, стояла перед Беллатрикс Лестрейндж. Пытки оставили на её теле неизгладимые следы, но взгляд оставался непокорным. Беллатрикс, с безумным блеском в глазах, приближалась медленно, словно хищница, играющая с добычей.
– Какая же ты живучая, Грейнджер, – прошипела она, касаясь кончиками пальцев щеки Гермионы. – Но рано или поздно ты сломаешься. Беллатрикс залилась смехом.
Гермиона молчала, сглотнула ком в горле. Страх переплетался с отвращением, но она отказывалась показывать слабость. Она не доставит такого удовольствия этой дряни.
Беллатрикс провела рукой по шее Гермионы, сжимая её.
– Знаешь, я всегда чувствовала в тебе что-то... особенное. Не тупое благородство Поттера, а что-то более... соблазнительное. – Беллатрикс усмехнулась.
Она наклонилась ближе, обжигая кожу Гермионы своим дыханием. – Твоя сила, твоя стойкость... они восхитительны. Беллатрикс громко втянула ноздрями запах девушки.
Гермиона вздрогнула, но не отвернулась. В её глазах вспыхнул вызов.
– И я собираюсь сломать тебя, Грейнджер. Полностью. До последней капли.
Беллатрикс отступила, и на её лице появилась зловещая ухмылка. Она вытащила палочку, и в комнате повисла напряжённая тишина, предвещающая нечто ужасное. Но в этот раз, в глазах Гермионы мелькнуло нечто, чего Беллатрикс не ожидала увидеть – не страх, а какое-то тёмное, извращённое. Любопытство?
Игра началась.
Беллатрикс закружила палочкой в воздухе, вычерчивая сложные фигуры, словно вызывая древние силы. В полумраке подземелья эти движения казались почти гипнотическими. Гермиона наблюдала, как тени танцуют на стенах, вытягиваясь и искажаясь, и чувствовала, как в ней нарастает странное оцепенение. Слова Беллатрикс прозвучали в её голове эхом: "Сломать до последней капли". Что она имела в виду? Просто физическую боль? Или что-то большее?
– Круцио, – прошептала Беллатрикс, и адская боль пронзила тело Гермионы. Она закричала, но её голос утонул в каменных стенах. Боль была всепоглощающей, выворачивающей наизнанку, но сквозь неё пробивалось то самое извращённое любопытство, которое она почувствовала мгновение назад. Что если Беллатрикс права? Что если в ней действительно есть что-то особенное, что-то, что она сама не замечала?
Эта странная реакция на пытки, помимо боли вызывала у Гермионы замешательство. Что не могло утаиться от Беллатрикс.
Ведьма остановила заклинание, и Гермиона, задыхаясь, рухнула на пол.
– Ну что, Грейнджер? Где твоя стойкость? - насмешливо спросила она.
Гермиона молчала, пытаясь отдышаться. Она чувствовала, как её сознание ускользает, но упрямо цеплялась за остатки разума. Она не сдавалась этой адской боли по ещё одной причине.
Беллатрикс наклонилась и схватила Гермиону за подбородок, заставляя её смотреть в свои безумные глаза. – Я вижу это в тебе, Грейнджер. Ты боишься, но тебя это заводит. Тебе интересно, что будет дальше. Признайся.
Гермиона смотрела на неё, и в её глазах больше не было страха. Только пустота и холодное, расчётливое любопытство. Беллатрикс отпустила её подбородок, удовлетворённо хмыкнув.
– Видишь ли, Грейнджер, отрицание – это первый шаг к освобождению. Ты пытаешься быть хорошей девочкой, но в тебе дремлет тьма, как и во всех нас. Просто ты боишься её признать. Она вновь закружила палочкой, и в воздухе вспыхнули зелёные искры.
– Позволь мне помочь тебе её выпустить. Старшая ведьма бросила на младшую безумный взгляд. Глаза цвета оникса горели.
Гермиона посмотрела ей в глаза. Ухмыльнувшись, Беллатрикс прошептала, – Круцио.
Девушка вновь стала извиваться от боли.
–Ну ж, Грейнджер, сдавайся. Выпусти свою тьму.
– Не боишься, Лестрейндж? Девушка тяжело дышала. – Что ты будешь делать с этой тьмой?
– Наслаждаться, Грейнджер, наслаждаться. Ведьма залилась хохотом, подземелье вновь озарили зелёные искры. Новое заклинание. Но это было что-то другое, не знакомое девушке, что-то более тонкое, проникающее не в тело, а в разум. Воспоминания начали всплывать, не её собственные, чужие, искажённые и злые. Она видела себя глазами Беллатрикс, высокомерной, самоуверенной, грязнокровкой, посмевшей встать на пути истинных волшебников. Ярость Беллатрикс, её ненависть, обрушились на Гермиону, захлёстывая её разум. Но помимо ненависти, Гермиона уловила нечто другое. Интерес?
Обе ведьмы почувствовали то, что не ожидали.
Могла ли Беллатрикс уловить садистские наклонности Грейнджер? Маловероятно. Ровно, как и Гермиона не была готова почувствовать болезненный интерес от Пожирательницы смерти.
Гермиона попыталась сопротивляться, оттолкнуть чужие мысли, но это было все равно что пытаться остановить цунами ладонью. Она чувствовала, как её собственная личность растворяется в потоке чужих эмоций. Где-то в глубине сознания ещё теплилась искра разума, кричащая о помощи, но её голос был слишком слаб, чтобы докричаться.
Беллатрикс наблюдала за ней, с хищным блеском в глазах. Она видела, как страх сменяется замешательством, а затем... любопытством. Именно этого она и добивалась.
Ведьма подошла к девушке и взяла её за подбородок.
– А ты не так проста, Грейнджер. Я знаю, чего ты хочешь. И я могу тебе это дать, – Глаза Беллатрикс загорелись. – Только попроси.
Гермиона закрыла глаза, и сопротивление сломалось. Она позволила ненависти, злобе и безумию Беллатрикс захватить её. Только не ясно кто проиграл в этой игре.