6 глава
Соблюдая «правила приличия», принятые в Азкабане, Гермиона старательно пялилась на трубку, из которой тонкой струйкой текла солоноватая вода.
Не оборачиваться. Ни в коем случае. А если сильно любопытно, то не оборачиваться слишком часто. Не больше одного раза за пять минут. А как считать время? Как обычно. Один, два...
О чём можно беседовать с гоблинами почти час? И самое главное никто из сопровождавших служащих банка «Гринготтс» надзирателей не пытался прервать приглушенную артефактами беседу.
Строго говоря, чета Лестранж беседовала не только с гоблинами. Сначала они не меньше двадцати минут ругались между собой. И победила в споре Беллатрикс. Сейчас она что-то втолковывала «серокожим», отмахиваясь от возражений супруга.
Гермиона начала пересчитывать царапины на стене, краем глаза продолжая наблюдать за камерой напротив. Чем же так довольна Беллатрикс? А у Рудольфуса Лестранжа лицо человека, испытывающего самые сильные в жизни сомнения.
Палочек оказалось больше трёхсот. Скоро уже год, как она находится в Азкабане. Первый год. Осталось еще четырнадцать. Вряд ли она выдержит свой срок. Гермиона приблизительно представляла, как выглядит сейчас. Худая... нет, не просто худая, а костлявая. Кожа плотно обтягивала лицо и была странно шершавой на ощупь. Может быть, у неё сыпь или какая-нибудь экзема? А никто из узников не говорит об этом? Волосы существенно отросли, хотя на ощупь напоминали плотно скатанные жгуты. Гермиона перевязывала их обрывком балахона, чтобы в лицо не лезли.
Самое страшное творилось с зубами. Несколько коренных с правой стороны просто развалились на части, а правый клык подозрительно шатался. Будет большой удачей, если после Азкабана ей не понадобится вставная челюсть.
- Ну, вот и всё! - довольный голос Беллатрикс заставил всех вздрогнуть. - Ну что же ты, Руди? - она шутливо толкнула мужа в бок. - Не переживай. Всё получится!
- Надеюсь, - Рудольфус поднял голову и посмотрел прямо на Гермиону. - Очень на это надеюсь.
* * *
Ромуальд Брайан Эйвери, Уильям Трэвэрс... ушли. В Коридоре Смертников остались лишь те, кого должны были казнить тридцать первого июля и осужденные на разные сроки заключения.
Чем ближе подходил день казни семьи Лестранж, тем больше нервничала Беллатрикс. Она не плакала, но нервозность проявлялась в резких движениях. Рудольфус впал в своеобразный транс. И только Рабастан вел себя, будто ему предстоит поездка куда-то. Но что-то горькое все же проскальзывало в его смехе и шутках.
Настоящие аристократы, они хотели сохранить лицо до самого конца.
Гермиона до конца своих дней запомнила слова Рудольфуса Лестранжа. Дементоры, которых стало значительно меньше, ушли, а девушка всё ворочалась, не в силах задремать. Она думала о том, что свадьба Гарри и Джинни состоялась совсем недавно. Молодожены, наверное, отправились в медовый месяц за границу. Или куда там ездят маги? Девушка тщетно пыталась унять собственную злобность, но получалось плохо. В кого же она превратится в Азкабане?
Узник из камеры напротив пошевелился и тихо вздохнул.
Рудольфус Лестранж не спал в отличие от своей супруги, чей силуэт, закутанный в одеяло, Гермиона видела в глубине камеры. Волшебник сидел рядом с решеткой, обняв колени. Скорее всего, до Азкабана он был крупным мужчиной мощного сложения, как тяжелоатлеты из маггловских спортивных клубов. Даже в тюремном балахоне, болтающемся как мешок на палке, старший мистер Лестранж казался массивным.
- Знаешь, ни о чём не жалею, - вдруг жарко прошептал мужчина. - Если бы мне дали шанс прожить заново, я бы прожил также. С теми же людьми, совершая те же ошибки. Потому что в моей жизни не было ничего неправильного!
Он горько улыбнулся.
- Род Лестранж велик и тёмен, но он прервётся на нас. Наше наследие, наши традиции - всё исчезнет. На континенте еще осталась наша кровь - семья Л'Эстранг. Но они другие. Не такие. Чужие, хоть и родственники.
Рудольфус прижался к решетке.
- Гермиона, - девушка вздрогнула, услышав своё имя. - С нашей смертью закончится эпоха в волшебном мире. Почти сорок лет, два поколения, сотни жизней, две войны... Что получим мы за это? Две строчке в справочнике по истории? Несправедливо, - ухмылка этого человека была безумна. - Никакой славы побежденным. Но нужна ли нам слава? Нам нужна память. Ты будешь нас помнить, Гермиона?
Растерянная девушка кивнула.
- Ты выберешься отсюда. Обязательно. Появится цель - появится дорога.
Спустя десять дней за семьёй Лестранж пришли надзиратели. Возможно, Гермиона пропустила в своём календаре несколько палочек, потому что по её расчетам было всего лишь двадцать пятое июля. Видимо, также думала и Беллатрикс, потому что лицо её вдруг стало как у потерявшейся маленькой девочки.
Надзирателей было шестеро - по двое для каждого заключенного. Пока пятеро с волшебными палочками готовились вскрывать решетки, шестой перебирал «сбрую» - так заключенные именовали конструкцию из кандалов на руки и ноги и ошейника, соединённых цепочками.
Первым вывели и заковали Рабастана Лестранжа. Потом освободили Рудольфуса и Беллатрикс. Но заковать их в кандалы не успели. Один из надзирателей получил страшный удар, отшвырнувший его к стене. Скованный Рабастан сбил с ног двух надзирателей, прежде чем они смогли заколдовать его брата. Беллатрикс вывернулась из рук другого волшебника и рванула к решетке.
Гермиона впервые видела её так близко. Их отделяло всего несколько дюймов и эта проклятая решетка! Вблизи оказалось, что у Беллатрикс не глаза, а адские провалы, в которых плещется безумное Дьявольское пламя. И у неё были очень горячие руки. Просто раскалённые щипцы, которыми она вцепилась в горло Гермионы.
- Блэк! Семьи больше нет, но кровь их в тебе! - это был не шепот, а какой-то страшный клёкот. - Клянись, что создашь свой род! Свою волшебную семью! Клянись, что назовёшь... назовёшь дочь моим именем! Клянись!
От нехватки воздуха у Гермионы перед глазами плыли красные пятна. Яркий цвет - очень необычный для серо-черного Азкабана.
- Клянись!
Крики Рабастана и Рудольфуса, заклинания надзирателей, слова Беллатрикс...
- Клянусь! - выдохнула она, и руки на шее исчезли.
Беллатрикс оттащили прочь и с силой швырнули на каменный пол. Гермиона сквозь шум в ушах услышала хруст костей. Рудольфус лежал рядом с решеткой, замерев в последнем движении. Из разодранного горла толчками выходила кровь, растекаясь на неровном полу. Темно-бордовая, почти черная жидкость красиво блестела в свете факелов и ламп. Рабастан, прижатый двумя надзирателями к стене, хрипел. Лицо его было залито кровью.
- Мать вашу! - один из надзирателей с силой пнул Беллатрикс. - Чтоб вас демоны сожрали, ублюдки....
- Ты что делаешь? Что делаешь?! - к поверженной колдунье подскочил тот стражник, что перебирал «сбрую». - Ты ей грудину сломал, недоумок! Нам же их к дементорам вести! Эти сдыхают уже! Быстро! Быстро их вниз!
Безвольные окровавленные тела узников поволокли прочь по коридору. Через несколько минуту шаги и всякий шум стихли. После маленького сражения остались следы - выломанная решетка, несколько камней и лужа крови. Камни, повинуясь странной магии Азкабана, займут своё место в стенах уже через час, решетку вернут на место на следующее утро, а лужа выморозится от холода дементоров, оставив после себя едва заметное серое пятно, на которое Гермиона будет смотреть и иногда даже здороваться.
* * *
- Никогда не думал, что они пойдут на такое, - внезапно сказал Люциус Малфой спустя несколько дней.
- На что пойдут? - спросила Гермиона, даже не уточнив, кто такие «они». И без того ясно.
- Попытаются найти смерть от руки надзирателей. Их ведь явно не донесли до дементоров. Руди уже был мёртв, а Беллатрикс и Рабастан умирали. Место казни, говорят, находится где-то внизу. Сколько же туда тащиться. Не донесли.
Гермиона слабо улыбнулась. Это ведь хорошо, правда?
- Ты знаешь, - мистер Малфой чуть помедлил. - Когда ты клялась, появилось свечение. Я могу поклясться чем угодно, что это была магия. В Азкабане очень трудно колдовать даже с волшебной палочкой в руке. Замок вытягивает силы из магов. А Беллатрикс удалось.... Она тебя связала.
- Связала?
Гермиона оторвалась от вычерчивания квадратиков на полу камеры. Двое суток назад они с Долоховым договорились играть в шахматы. И теперь подготавливали будущие «доски».
- Обязательством создать свою магическую семью и назвать.... назвать дочь её именем.
- Я, - Гермиона растерялась. - Я такое пообещала? Я не помню.
- Беллатрикс едва тебя не придушила, - усмехнулся Люциус. - Но это была магия. Я не мог ошибиться. Беллатрикс, наверное, долго копила силы. Хотела убить напоследок кого-нибудь, но почему-то использовала резерв на тебя.
- Я... я не выживу в Азкабане. Как я могла такое обещать?!
- Теперь-то ясно, что выживешь, - весело сказал Антонин Долохов. - Дать клятву подобного рода это всё равно, что выпить Феликс Фелицис. Сама магия тебе поможет, сохранит.
- Вот только не выполнить клятву нельзя, - улыбнулся мистер Малфой. - Иначе конец будет ужасен. Очень.
* * *
В первых числах сентября за Юлиусом Ноттом пришли надзиратели, чтобы увести на свидание с сыном. Другие заключенные затаили дыхание, слушая, как стражники пытаются надеть на узника «сбрую», а кандалы просто соскальзывают с тонких рук. Юлиус Нотт не был здоровяком, а после года Азкабана и вовсе превратился в скелет. В конце концов, надзиратели надели только ошейник.
Когда шаги надзирателей стихли Гермиона и Антонин Долохов продолжили свои «занятия». Русский язык был очень необычным. Гермиона неплохо говорила по-французски и знала несколько общеупотребительных фраз из болгарского языка, но родному языку Долохова они и в подметки не годились. Удивительно сложное наречение, где смысл каждого слова может измениться в зависимости от его места во фразе или конкретной жизненной ситуации. Некоторые слова звучали мягко и протяжно как часть прекрасной песни, другие напоминали короткое грязное ругательство.
Гермиона лишь надеялась, что Долохов, в самом деле, учит её русскому языку, а не каким-то затейливым оскорблениям.
Юлиус Нотт вернулся через несколько часов. Дождавшись, когда надзиратели уйдут, он хрипло сообщил:
- Теодор восстановил финансовое ядро, Люциус. И вернулся в Совет магов. И твой сын вернулся. Они будут держаться вместе на случай проблем.
- Прекрасно. Хорошая новость, Юлиус, - оживился волшебник.
- Жене когда-то кузен маггловскую забегаловку оставил в наследство. Балласт. А потом выяснилось, что это единственное, что Министерство конфисковать не может. Теодор им занялся. Быстро наловчился с магглами управляться. Наживаться на простецах совсем не зазорно. Особенно в эти времена. В семье с золотом не густо, но на приличную жизнь хватает. Отправил девочек на учебу. В Хогвартс, к сожалению. Хотел, чтобы они учились в Шармбатоне. Но наша семья в списках «неблагонадежных». Нельзя выезжать за границу еще лет пять. Это распространяется даже на девочек. Хотя они-то нисколько в моих ошибках не виноваты. Одно хорошо - обе в Слизерин попали. Факультет, конечно, в осаде, но там не выдают своих на расправу.
- Теодор женился? - осведомился Люциус Малфой. - А может, присмотрел кого-нибудь?
- Нет. Слишком много, - мистер Нотт начал кашлять. - Слишком много времени занимают дела. Но он постарается... Найдет себе хорошую чистокровную... Так много семей обеднели и потеряли всё. Выбор велик!
Он засмеялся тихим безумным смехом.
- Я велел ему... я приказал ему не приходить больше. Велел убираться и не тратить больше золота.
- Мерлин... почему, Юлиус?! - спросил мистер Малфой. - Ведь твой сын....
- Теодор не должен видеть, как я умираю, - неожиданно четко и ясно сказал мистер Нотт. - Он не поможет и не спасёт меня. Будет лишь терзаться от своего бессилия. Ты сам знаешь, куда ведёт безысходность. В его положении на счету каждая монета.
Юлиус Нотт умирал долго. Вскоре его надрывный кашель сменился тихими хрипами, словно волшебнику не хватает воздуха. Гермиона слушала эти ужасные звуки, и сердце её сжималось от жалости. Пусть этот человек Пожиратель Смерти, убийца, ненавистник магглов и магглорожденных, шпион Темного лорда в Министерстве магии. Но он не должен так умирать - в каменной клетке, с лёгкими, разорванными в клочья.
Останавливать и просить старого надзирателя с тележкой о помощи, было бесполезно. На оклик Гермионы этот волшебник даже не обернулся. Заключенным не полагается целитель или лечебные зелья.
Дементоры, посещающие Коридор Смертников, явно предчувствовали скорую смерть Юлиуса Нотта. Они кружили рядом с решеткой его камеры, впитывали каждый хрип, каждый вдох, который мужчине удавалось сделать. Они наслаждались затянувшейся агонией.
Когда наступила зима, и по коридорам и переходам Азкабана заметался ледяной ветер, Юлиус Нотт умер. Проснувшись утром, Гермиона и Антонин Долохов услышали лишь тишину в левой части коридора. Люциус Малфой, которому была видна часть камеры болеющего узника, сказал, что Нотт лежит на одеяле и не шевелится.
В тот день надзирателя ждали больше, чем когда бы то ни было. Старик, разложив кашу по подставленным к решеткам мискам, остановился около камеры Юлиуса Нотта и вытащил длинную гладкую палку. Через несколько секунд все узники услышали равнодушный вердикт:
- Мертв.
Когда тело волшебника забрали, Гермиона прижалась лбом к холодной стене и прошептала слова молитвы, которые когда-то давно слышала на похоронах бабушки:
- Покой Господи душу раба твоего...Юлиуса.
И совершенно неожиданно вырвалось:
- Сбереги нас от такой смерти!