22.
Первые пару минут я находилась просто в состоянии шока. Я не помню, как пробиралась через толпу в коридор. Не помню, как долго искала в этой толпе Эрика со своим стеклянным взглядом. Но подсознательно помню, что, предчувствуя накатывающую эмоциональную боль, к которой мой организм готовился, заблокировав сейчас все мои чувства и мысли, я лишь отчаянно тянулась к той зоне комфорта и безопасности, которую мог дать мне именно Эрик.
Я пробиралась через толпу ребят, нахмурив брови и крепко сжав уже пустой стакан в своих руках. Не было слез, красных пятен на лице, или, вообще, каких-то признаков того, что я сломлена очередным предательством близкого человека. Нет, я же говорю, все внутри меня отключилось и просто замерло в предвкушении внутреннего вулкана чувств и эмоций.
А потом, в какой-то момент, когда я не смогла найти Эрика, а лишь нарвалась на приставание уже подвыпивших парней в одной из комнат, я почувствовала ... болезненное отрезвление.
В тот момент, когда я стеклянным взглядом смотрела на двух пьяных парней, которые перегородили мне путь в холле, став приставать ко мне со своим пошловатым флиртом, в спасительный для меня момент рядом возник бывший приятель Эрика. Клинт был младше меня и Эрика на полтора года, но он был достаточно рослым для того, чтобы его воспринимали всерьез. Клинт был приятным голубоглазым мальчишкой, с такой же густой копной темных волос, как у самого Эрика. Парни дружили с детства, но стоило Эрику влюбиться в своенравную и стервозную Линн, их дружба стала трещать по швам. Клин видел Линн насквозь и всю ее змеиную сущность, конечно, отчаянно желал показать Эрику, который ничего этого не видел. И не хотел видеть.
В итоге, Клин оказался слишком упрямым и гордым, а Эрик слишком влюбленным, чтобы их дружба осталась непоколебимой. Да, Линн тогда внесла много проблем в их отношения, отчего Клинт зверел, а Эрик просто устало отходил в сторону.
Со временем Эрик «протрезвел» и смог выпутаться из крепкой хватки Линн, поняв наконец-то, что она не та, кем он ее видит. Эрику многое пришлось пройти из-за нее, и за это я ненавидела Лин вдвойне. А Клинту я симпатизировала всегда, просто не говорила об этом Эрику, чтобы сильно не травмировать его душу. Парень все равно скучал по своему старому другу, которого так бессовестно потерял из-за Линн. Однако прошло уже слишком много времени, чтобы он все еще мог надеяться на возвращение Клинта. У Клинта давно уже была другая компания.
— Эй, отвалите от нее.
Клинт тоже не был трезв, но этот рослый парень достаточно ясно дал понять, что меня лучше оставить в покое.
Я же, только увидев перед собой знакомое лицо, стала чувствовать накатывающую истерику. Как-то смутно различаю миловидного Клинта, который отталкивает от меня парней. Потом он поворачивается ко мне, спрашивая меня, почему я тусуюсь одна. Парень видит, что я не реагирую, а лишь растерянно перевожу взгляд из стороны в сторону, поэтому просто берет меня под локоть, и отводит в сторону от толпы.
— Ты какая-то расстроенная, Хейли. Все в порядке?
Как-то вяло пробурчав ложное «да», я пользуюсь тем, что его окликают его друзья, и скрываюсь в толпе, бегло пробираясь на выход.
А оказавшись на улице, истошно начинаю хватать ртом воздух и, соответственно, ускорять шаг. Музыка доносится до меня простым фоном, крики и смех гостей и вовсе перестают меня волновать. Я словно выхожу из комы, или наоборот, погружаюсь в нее.
Перед глазами стоит только одна картина.
Гарри и ...Челси.
И их поцелуй.
***
Все еще держу в себе слезы, хоть уже и задыхаюсь от той боли, что бушует внутри меня. Мне просто разом сломали хребет. И болевой шок совпадал с эмоциональным. Он позволил боли распространиться по всему телу подальше от сердца, чтобы оно не разорвалось сразу, после увиденного.
Сложно описать, что я чувствовала.
С одной стороны, я ощущала огромное чувство потери. Словно и Гарри и Челси разом оторвали от моей жизни, лишив меня возможности еще когда-то быть рядом с ними.
С другой стороны меня одолевала ненависть к Челси. Этот удар она нанесла мне со спины, и я все еще не могла поверить в то, чему свидетелем стала. Да, Челси и Гарри всегда были хорошими приятелями, но я и подумать не могла, что Челси ... переведёт все на иной уровень. Все эти разговоры про него, про нас ... Порой мне казалось, что она просто пытается насильно свести меня с Гарри. Челси всегда видела во мне то, что я так пыталась скрыть от самой себя в отношении своего соседа. Видела и так упрямо пыталась открыть глаза мне самой! И я думала, что Челси не посмеет сыграть на этом, против меня же.
Увы, я ошиблась.
И я никогда бы не подумала, что мне может быть так больно.
Просто в момент осознаешь, что ты никто. Что в его жизни есть другие девушки, есть просто те, кого он впускает в свою жизнь, а не останавливает их на границе, как тебя.
Просто сразу понимаешь, что ты вне игры. Была, есть и будешь.
И от этого больно.
От того, что к нему ближе те, кто не так отчаянно этого хочет. Что он подпускает к себе тех, кто даже и не просил об этом.
Чувство полного самоуничтожения и разочарования затопляло изнутри, обрамляя обостренную ревность и чувство ненависти к тем, кто когда-то был так дорог. Я останавливаюсь на улице, прислонившись рукой к уже холодному ограждению. Этот район всегда был людным. Здесь были красивые коттеджные дома, аккуратные парки, много зелени и детских площадок. Такой уютный домашний район, который окутывал тебя со всех сторон. Даже сейчас, возвращаясь домой в полночь в растеребившихся чувствах, здесь, под уличными фонарями, мне все равно не было жутко. Где-то раздавалась приятная музыка, говорившая о том, что у кого-то из соседей сегодня праздник. Кто-то шумел у беседки возле своего дома, все еще угощая друзей поздним барбекю или просто обсуждая с гостями состоявшийся уикенд. Здесь было людно. Поэтому, остановившись на минуту, чтобы просто осмотреться по сторонам, я обреченно качаю головой, поняв, что устраивать слезное шоу посреди улицы не посмею. Как-то мужественно вытираю заплаканное лицо, лишив щек очередного потока беззвучных слез, громко всхлипываю и так же надрывно выдыхаю.
И начинаю медленно двигаться дальше.
Я не была сентиментальной дурой, нет. И я не посмела бы выбежать из дома, чтобы театрально бежать по темной безлюдной улице пару кварталов до своего дома. Мой реализм порой был камнем преткновения в разговоре с друзьями, но с другой стороны именно он не давал мне поступать необдуманно или крайне глупо. Я вызвала бы такси, не живи я в паре домов от того места, где была наша вечеринка.
Поэтому я двигаюсь дальше, снова и снова утирая горькие тихие слезы, гадая, как долго смогу оставаться нелюдимой. Вряд ли после того шока, который всеми овладел на вечеринке, Эрик или Джемма не захотят поделиться со мной своими эмоциями. Горько смеюсь, когда слышу вибрацию своего телефона. Еще более горько, когда вижу, что звонит сама Челси.
Не беру телефон и просто неспешно двигаюсь к дому.
Не в состоянии думать, что теперь будет со мной и Челси. Как мне теперь вести себя с ней? Как задушить в себе эту ревность, чтобы не дать остальным понять, что встало между нами на самом деле?
Пропускаю все пять звонков от Челси, но отвечаю на смс Джеммы и Эрика, написав обоим, что я была вынуждена вернуться домой по семейным обстоятельствам. Это единственная ложь, которую мне удалось вытащить из своей головы.
Сейчас я ненавидела себя за свою слабость, понимая, что сбежав с вечеринки, я навлеку на себя много ненужных вопросов. И мои друзья не настолько тупы, чтобы не сложить два и два, догадавшись, что могло послужить причиной моего побега.
Я хотела бы быть гордой и сильной, хотела бы остаться там, на вечеринке, и спокойно посмотреть в глаза той, кто лишил меня чувств. Хотела бы обвести взглядом каждого из них, чтобы дать им понять, что мне плевать. Но, правда в том, что я далека от всего этого и эмоциональная боль для меня сродни физической. Я бегу от того, что меня пугает и что заставляет меня страдать. Бегу от этого как от огня. Снова и снова...
Стону, когда получаю с десяток смс от Челси с единственной фразой: «Позвони мне, Хейли. Срочно»
Пропускаю их, лишь язвительно подумав, что ей просто не терпится поделиться со мной своими эмоциями.
Нет, не надо.
Удивляюсь, конечно, когда получаю звонок от самого Гарри. Почему-то сразу холодею и даже пугливо сжимаю телефон. Что ему надо?
Что им всем, черт побери, от меня надо?!
Я отхожу в сторону, чтобы пропустить вперед прогуливающуюся пожилую пару, и снова перевожу взгляд на свой телефон. Имена звонивших сменялись почти бегущей строкой, и от каждого упоминания имени Гарри или Челси я уже нервно моргала. Я не готова была так скоро говорить ни с тем ни с другой.
А соврать о том, почему я ушла, я могла кому угодно, кроме этих двоих. Оба знали, когда я вру и оба на этом всегда играли не в мою пользу.
Нервно запускаю пальцы в непослушные волосы, уже превратившиеся из красивых локонов в обычную копну прямых волос, не зная, как мне поступить.
Мне все еще было больно, и я, определенно, не смирилась и не примирилась с тем, что увидела. Я просто не могу говорить сейчас с кем-то из них.
Я просто ... не справлюсь.
Убираю телефон в карман и, надрывно выдохнув, поправляю волосы, боясь представить, что мне предстоит в скором времени.
Как смотреть в глаза обоим после того, что я видела?
Как дружить с Челси дальше, если я каждый раз буду видеть за ее спиной призрак Гарри? Как я должна все это ...принять?
Его...ее...их?
Клок души, который мне вырвал их поцелуй, заставлял меня сейчас бережно обнимать свою талию, словно боясь, что вся боль сейчас выйдет наружу сломив меня окончательно.
Мне остается пройти лишь еще одну маленькую улочку, чтобы оказаться дома. И я готова была увидеть на дисплее имя любого из своих друзей, кроме того, что звонившим окажется мама. Сразу вбираю в себя все слезы, и, прокашлявшись, надеюсь, что мой осипший от внутреннего перелома голос не сдаст меня с потрохами.
— Мам...?
Но мне даже не приходится что-то говорить, оправдывая свое нахождение вне дома, потому что мама просто осторожно говорит мне то, что я не ожидала услышать.
— Ты скоро будешь дома? Энн сказала вы на вечеринке...
— Мам, я уже почти дома. Что случилось? Почему у тебя такой голос?
Я просто беру себя в руки, уже ускорив шаг в сторону дома, понимая, что мама вряд ли позвонила, чтобы сообщить мне что-то хорошее. И я оказываюсь права.
— Бабушка в больнице. Тетя Миранда позвонила нам полчаса назад и сообщила, что бабушку госпитализировали с подозрением на инфаркт.
Я с леденящим ужасом сжимаю в руках телефон, уже бегом направившись к выглянувшему дому. Нет... Только не бабушка....
У нас с ней были сложные отношения, да. Но это не мешало мне в глубине души ждать от нее какого-то внимания и надеяться на большее чувство в отношении себя с ее стороны. Всегда выдержанная, строгая и молчаливая бабушка, была для многих примером для подражания. Но с ней было сложно. И в большей степени, сложно с ней было именно ее близким.
Она словно боялась каких-то больших чувств и между нами всегда была какая-то дистанция. Я в глубине души держу на нее много обид, но они все равно не стоят вровень с тем, что она дорога мне. А после тех перемен, что произошли внутри нашей семьи из-за деда, я во многом поменяла свое отношение к ней. И сейчас мы виделись так редко не потому, что она была занята в своем музыкальном театре, и не потому, что мы не приглашали ее на семейные ужины.
Нет.
Просто мне было ... стыдно.
Настолько, что я боялась теперь даже просто оказаться перед ней.
— Хейли, бабушка сейчас в больнице на центральной улице, я бы ...
— Я сейчас к ней приеду!
Мама просто вздыхает, устало сообщив рядом сидящему с ней обеспокоенному отцу, что меня бесполезно просить приехать к ней завтра утром. Мама знала о моем трепетном отношении к подобным вещам, поэтому просто устало говорит, что попросила отца Гарри и Джеммы отвезти меня в больницу, подозревая, что я не стану ждать до утра.
— Пожалуйста, напиши мне, когда будете в больнице, Хейли. Мистер Стайлс сказал, что съездит с тобой, узнает все на месте от врача...
— Мам, не волнуйся. Я уже у дома!
Я быстро отключаю телефон и забегаю на участок Стайлсов, где Энн уже ждала меня на крыльце.
— Милая!
Женщина обеспокоенно подбегает ко мне и обрушивает на меня волнительную речь, относительно того, что им уже позвонил мой отец. Женщина различает мое заплаканное лицо, поэтому твердым голосом обещает мне, что все будет хорошо. Встревоженный отец Гарри просто спешно выходит из дома, застегивая свою кофту, и кивая мне в сторону своей машины.
— Хейли, не переживай, я уверен, что все обойдется.
Он по-отцовски усаживает меня на заднее сидение, уже попутно принимая очередной звонок от моего обеспокоенного отца. Пока они говорят, я просто пугливо вжимаюсь в спинку сидения, пару минут просто боясь дышать.
Я не прощу себе, если с бабушкой что-то случится.
Только спустя пятнадцать минут, я несколько выдыхаю, прислушавшись к вразумительным речам Мистера Стайлса на первом сидении. Мужчина всячески подбадривал меня и пытался снизить градус моего напряжения и ужаса, которое открыто читалось на моем лице.
— Кстати, Хейли...
Я отвлекаюсь от разглядывая дисплея своего телефона, где высвечивалось уже далеко не первое сообщение от Гарри, которое я просто боялась открыть. Сообщения от Челси просто игнорирую, понимая, что по-человечески вряд ли ей сейчас смогу как-то ответить. Я все еще была зла на нее. И разочарована в ее поступке.
— Может это не мое дело, но ...
Я встречаю в зеркале заднего вида прищуренный взгляд отца Гарри, уже не предвкушая ничего хорошего.
— Ты ушла с вечеринки одна, без Гарри и Джеммы, или еще кого-то из вашей компании, при этом проигнорировав возможность вернуться домой на такси, а не пешком, как я понял, до того, как тебе позвонили родители или... после?
В его вопросе не было упрека или должного укора, лишь легкое разочарование от того, что я была так беспечна в этом вопросе. Но я все равно ощущаю давление с его стороны, которое вынуждало меня ощутить сполна стыд, растерянное смущение и последующее за всем этим раздражение.
Опустив глаза, сразу отвожу их к окну, сухо пробормотав ложное «После» все понимающему отцу Гарри. Который давно уже понял, что за моим «после», скрывалось болезненное «до».