8
«Ну, почему он такой злой? Почему? Что я такого сказала? Я же просто хотела помочь! Просто — помочь! — Гермиона почти бежала — подальше от Малфоя, подальше от этого разговора, подальше… Сейчас на душе было и так плохо, а тут еще обида… Обида на Малфоя накатила так резко, что даже удивила. Как будто он раньше не говорил ей гадости. Ведь это давно вошло в привычку — отфыркиваться, огрызаться на любое его слово. Так почему сейчас это так больно зацепило? — Наверное, это просто нервы. Слишком много потерь и переживаний в последнее время, война, битва — вот нервы и не выдержали, сначала истерика, теперь вот обида. Толку на него обижаться? Свалит вот скоро отсюда, и она навсегда забудет о его существовании!». Гермиона постепенно успокаивалась, привычка рассуждать приводила мысли в порядок. Она остановилась и оглянулась в поисках друзей. С той стороны двора, где еще стояли профессора и ребята, шел Гарри. У него было явно обеспокоенное лицо. Конечно — он ведь не видел ее на церемонии погребения и распереживался, наверное, ужасно. Она подождала, пока он приблизится, подойдет, а потом медленно пошла дальше уже рядом с ним, уходя от двора в тень замка, подальше отсюда, в тишину пустых коридоров и классов. — Где ты была? Все нормально? У тебя лицо… — Гарри, как всегда, задавал сразу много вопросов. Она грустно улыбнулась ему. — Нормально. Плакала, конечно. Я просто не смогла подойти к ним, Гарри. Это было бы так… — Как прощание навсегда? — Да… — Я понимаю. Тоже это почувствовал. — Давай не будем сейчас об этом. Слишком больно. Давай лучше о живых. — Давай. Что собираешься делать, когда всех раненых выпишут? — Я еще не знаю. Думала закончить школу, мы ведь пропустили целый год. Сдать экзамены, а потом уже думать серьезно, но в этом году занятий не будет, а целое лето просто сидеть дома я точно не смогу. Пока будут выслеживать оставшихся Пожирателей, я не буду возвращать родителям память. А значит, я остаюсь одна. — Ты не одна, ты же знаешь. Я и Рон — мы всегда рядом, и в Норе ты всегда сможешь жить как дома. Или у меня — теперь там снова можно жить, Министерство возобновило защиту и наложило еще несколько заклинаний покрепче, так что туда уже никто не пролезет. — Да, конечно, но это не то, чего бы мне на самом деле хотелось. Я... Знаешь, я, наверное, поеду в больницу святого Мунго и поработаю там сиделкой. — Понравилось? — Ну… Просто мне вообще нравится помогать людям, а там можно будет научиться новому… и может, в будущем я этим и займусь. — А как же мракоборцы? Я думал мы всегда будем вместе. Я и ты, и Рон… — Гарри, ты же понимаешь, что это все, пока война, пока есть с кем реально бороться, а потом? Ну, мужчинам всегда найдется дело, но я — женщина. Когда-нибудь я захочу выйти замуж, родить детей… Нет, мракоборец — это явно не мое, разве что в лабораториях сидеть, но это больше похоже на Невилла или Снейпа. — Ты, как всегда, здраво мыслишь, — Гарри улыбнулся. — Что ж, если ты будешь в Лондоне, то мы сможем видеться почаще, правда? Я тоже буду там — в Министерстве накопилось много дел, и мистер Уизли пригласил нас на практику — помогать с разными несложными случаями. Мне это интересно, а Рон за компанию. — Это здорово. Они надолго замолчали, бредя по коридорам замка, еще не до конца отстроенным и приведенным в порядок. Это было так странно — помнить, как выглядели эти коридоры еще совсем недавно, и видеть эту разруху. Так хотелось поскорее вернуть Хогвартсу его величие. Гостиная Гриффиндора была открыта. Пароли сейчас были не нужны, поскольку портрет Полной дамы отправился на реставрацию, как и большинство других картин замка. Они молча присели у камина, как раньше, как много лет подряд делали после трудного дня. Протянули руки к огню, грея ладони. — Знаешь, — неожиданно сказал Гарри, — я был у Малфоя. Гермиона вздрогнула. Обида уже улеглась, но все же говорить о нем не хотелось, хоть и было еще любопытно, как у них прошел разговор. И она посмотрела на него, ожидая продолжения. Гарри задумчиво смотрел на огонь. — Он стал странным. Она удивленно вскинула брови. — Странным? — Да. Определенно с ним что-то произошло. Что-то изменило его, и я бы очень хотел знать, что это. — Не заметила, чтобы он особо изменился, — пробормотала Гермиона, но Гарри, казалось, ее не слышал. Он задумчиво глядел в огонь, и язычки пламени отражались в стеклах его круглых очков. — Знаешь, — помолчав, сказал Гарри, — он все так же пытается язвить и говорить гадости, но внутри… он как будто сломался. Может, это смерть родителей так на него повлияла? У него совершенно пустые глаза. Без жизни. — Но он же слепой, Гарри! — Гермиона непонимающе уставилась на друга. — Конечно, у него такие глаза… — Нет! — Гарри резко повернулся к ней. — Пойми, не пустые в смысле «он слепой», а… как будто человек есть, а души нет. Наверное, так выглядят после поцелуя дементора, — Гарри поежился. — Мне даже на секунду подумалось, что он не жилец. Как будто я разговаривал уже с трупом. Гермиона вздрогнула. — Звучит ужасно. Может, надо попросить мадам Помфри дать ему какое-то успокоительное или наоборот… я не знаю… поговорить… — она поежилась, вспоминая их сегодняшнюю попытку «поговорить». — Его здесь уже нет. Мне Снейп сказал, что они сегодня отправляются в поместье Малфоев на похороны его родителей, и там он пока и останется. Гермиона помолчала, а потом, решившись, повернулась к Гарри: — Он не может колдовать. Гарри удивленно посмотрел на нее. — Как это не может? Палочки нет? — Палочка есть, но колдовать вслепую… Попробуй закрыть глаза и собрать рассыпанные булавки или склеить разбитую чашку? В общем, что угодно, только не глядя. Гарри задумался. Потом испуганно охнул: — Он и летать не сможет! На метле! Это же надо видеть куда, а он… Гермиона вздохнула. Для нее это не было самым страшным, но Гарри — он сам был ловцом, как и Малфой, и понимал, что значит для таких, как они, небо, ощущение полета, свободы, крыльев за спиной. — Ты просто не понимаешь этого, Герми. Потому что боишься высоты. А я... Я не представляю, что бы со мной было, отними у меня кто-то метлу и скажи, что я больше никогда, НИКОГДА не полечу. Я бы прыгнул с Астрономической башни, наверное! Гермиона разозлилась не на шутку. — Да вы сговорились, что ли? Далась вам эта башня! — Кому — нам? — удивленно спросил Гарри. — Вам — тебе и Рону! Он тоже заявил, что на месте Малфоя сиганул бы оттуда, и дело с концом. Гарри невесело рассмеялся. Что поделать, старые друзья, они и мыслят похоже. — Не волнуйся, — он приобнял ее за плечи, подтягивая к себе. Теперь он не может этого сделать, потому что его тут нет. Надеюсь, что он справится с ситуацией и мы еще услышим о нем что-то из светской хроники. Что-то типа: «Драко Малфой отметил свое двадцатилетие с размахом, присущим этому семейству уже несколько столетий» — пафосно прогундосил он, и они оба рассмеялись. «Да, — подумала Гермиона. — Да, если там не напишут, что он в этот день сиганул с самой высокой башни своего поместья и на этом закончил свой грешный путь и путь всего своего рода». Но вслух она этого не сказала. Скоро их нашел Рон, и вместе они отправились в Большой зал, где все собрались на обед. Лица вокруг были грустные, многие заплаканные. Так что обед прошел почти в полной тишине. А после обеда Рон и Гарри отправились снова на восстановление замка, а Гермиона — в Больничное крыло, на помощь мадам Помфри. Она шла и думала о том, что сказала Гарри. Неужели она действительно решила отправиться в больницу на практику? И когда она успела принять такое решение? Но оно ей определенно нравилось больше, чем перспектива сидеть в Норе и помогать по хозяйству миссис Уизли. А значит, надо поговорить об этом с мадам Помфри, может, она подскажет, к кому обратиться в Лондоне, чтобы ее взяли на практику в больницу. Мадам Помфри пришла в восторг от этой идеи и сразу сказала, что даст и рекомендации, и адреса, куда обратиться за помощью, если что-то пойдет не так. Она явно была довольна своей помощницей и видела в ней перспективного работника в будущем. Это радовало Гермиону и вселяло уверенность в свои силы. Решено! Как только тут закончится работа, она сразу отправится в Лондон.