Глава 23.
Гермиона вскинула голову, услышав на лестнице шаги. Она была напугана долгим отсутствием профессора и теперь, когда он вернулся, желала убедиться в его хорошем самочувствии, спросить же, однако, не решалась, и оттого теперь не могла сосредоточиться на чтении.
Дверь резко распахнулась, и Снейп медленно вошел в гостиную. Выглядел он ужасающе, так, словно был громадной грозовой тучей, нависшей над не менее огромным штормовым морем.
- Добрый вечер, профессор.
- Беги, - только и успел прошептать он, приближаясь. - Беги, спрячься от меня и не высовывайся!
Девушке не нужно было повторять дважды. Вскочив, она бросилась к двери в другом конце комнаты, ведущей в кабинет мага. Там можно было открыть ход в стене, имевший свойство пропускать внутрь, в лабораторию, лишь одного человека.
Грейнджер уже открыла дверь, потянув на себя металлическую ручку, когда та с шумом захлопнулась, отрезая единственный выход. Невербально Снейп захлопнул также и ставни, не давая возможности покинуть помещение. Подходя все ближе и ближе, он похабно улыбался, но все же в глазах его была одна лишь боль.
- Прости, - сказал Северус только затем, чтобы в следующий момент прижать одной рукой к стене два тонких запястья.
Набросившись, как изголодавшийся зверь на крупную добычу, он долго целовал несопротивляющиеся губы, но остановился, пораженный ответом. Впрочем, это ненадолго выбило мужчину из колеи. Опомнившись, маг с новой, еще большей яростью, целовал ледяную тонкую шею в том месте, где билась синяя жилка, спускался ниже, к ключице.
Закрыв глаза, Гермиона попыталась сосредоточиться на ощущениях. Хотя ей и не было больно или противно, она совершенно не чувствовала себя любимой или хотя бы желанной, и потому в груди что-то сильно сжималось, прячась от всего и всех...
Она уже не помнила, как они оказались на кровати, как исчезла ставшая ненужной и даже нелепой одежда. Ей показалось, что было даже совсем не больно, когда он вошел одним резким движением. Не было смысла плакать или кричать, и все же одна слезинка скатилась вниз, к виску, и запуталась во взъерошенных волосах. А затем наступила тьма...
Очнувшись от странного наваждения, отрубившего осознание происходившего, Северус обнаружил себя лежащим подле своей не то жены, не то студентки, и от ужаса задрожал всем телом. Медленно до него доходило, что он только что сделал.
На белоснежных простынях, небрежно скомканных - кровь; на бледной коже тут и там проступали синяки; ярко-красные засосы горели на груди и шее, нещадно довершая картину.
Минут двадцать он стоял под ледяным душем, после чего, накинув первый попавшийся халат, поднял на руки бессознательное тело. Мужчина отнес его в ванную и долго старался отмыть, после чего, найдя из целой одежды одну только свою рубашку, осторожно одел на девушку. Отнеся ее в спальню для гостей, он вернулся почти сразу, неся флакон с заживляющим зельем. Натерев кровоподтеки и синяки, зельевар тотчас же покинул комнату.
С безжалостностью он уничтожал все следы произошедшего, начиная с брошенной в камин одежды и заканчивая отправленной туда же простыни.
Зайдя на кухню, он открыл бар, и достав пару бутылок крепкого виски, сел тут же, откупоривая их невербальным жестом.