7
В тот вечер чета Малфоев, как выпускники (Гермиона, хоть Хогвартс и не заканчивала, удостоилась чести быть выпускницей волшебной школы, поскольку мир магии защищала отчаянно), готовились к невероятно торжественному празднику. Почему-то решили устроить вечер встречи выпускников именно в сентябре, хотя ни Малфой, ни его жена логики в этом не видели.
Но тем не менее, приглашение есть приглашение, раз сказали – надо идти, значит, дисциплинированные старосты враждующих факультетов пойдут.
Драко в недоумении стоял около шкафа и не знал, какую мантию из всего обилия тряпок ему выбрать. Зачем-то Гермиона, не иначе, как на День Дурака, купила ему синюю мантию с рыбками, и не иначе, как в магазине «Всевозможные Волшебные Вредилки»... Потом, он долго не мог сообразить, какого черта на серой мантии, которую он одел, какие-то идиотские завязки пришиты, оторвал их ко всем гиппогрифам, а потом, когда пошел к Гермионе, чтобы она одобрила его выбор, мантия просто свалилась с его плеч и распалась на отдельные элементы.
И к Гермионе Драко притащил только то, что минуту назад было мантией, а точнее: рукава и прочее тряпье.
Гермиона в спешке договаривалась с приходящей нянькой – домовой эльфийкой Никки, просила ее присмотреть за Меланроуз и двумя несносными близнецами. В первую очередь, потому, чтобы они не придушили домашнего сыча Арчи. Вернее, душил бы его только Ричард, а Генри потом придумывал бы ему алиби. А их мать надеялась к ее возвращению домой застать Арчи в живых, а не в виде перьевой метелочки для смахивания пыли с полок.
Юная эльфийка, энергичная и жизнерадостная, закутанная в вязаную разноцветную шаль, напоминала женщине забавного, но самоотверженного домовика Добби, который жизни не щадил ради Героя Светлой Стороны, Гарри Поттера.
Драко сразу понял, что пришел он совсем не вовремя. Все-таки, как не равноправно было современное общество, спустя девять лет, Драко оставался расистом, и до сих пор по ночам спрашивал, какой черт дернул его жениться на зануде Грейнджер. И даже комнаты у них были раздельные, непонятно, правда, почему...
Гермионе явно не понравился визит Драко с разодранной мантией в руках. Она быстро швырнула в мантию заклятие Репаро, чтобы она срослась, где надо, и снова вернулась к разговору с добродушной Никки, которая к беде мистера Малфоя отнеслась не так, как его жена, и просто посмеялась над расползшейся без завязок мантией.
Договорившись об оплате (Гермиона посулила няньке десять галлеонов в час, чем несказанно обрадовала Никки, которая, к слову, постоянного места работы не имела), чета Малфоев торжественно покинула фамильное поместье Малфой-мэнор, трансгрессировав в Хогсмид, откуда до Хогвартса было рукой подать.
Честно говоря, Малфой считал, что не барское это дело – трансгрессия, и что аристократа вполне могли бы доставить на машине к самому входу в Хогвартс. Но поскольку в стране отныне царило равноправие всех магических рас (одна женитьба Малфоя на Грейнджер чего стоит!), никто даже не дернулся, чтобы доставить чистокровного волшебника, у которого история благородного прошлого корнями уходило глубоко в прошлое, прямо к вратам магической школы. Что ж, это значило лишь одно: брось свои старые замашки, Драко Малфой, их, похоже, в новом мире никто терпеть не будет, всем глубоко начхать, что ты из прошлого. Так что, приноравливайся, как хочешь, делай, что хочешь, однако, чтоб больше не зарывался...
Современный Хогсмид сильно отличался от Хогсмида, который Драко видел девять лет назад. Бара «Кабанья Голова» больше не существовало, вместо него красовался новый бар «У Норвежского Дракона». Из окна Драко заметил Рубеуса Хагрида, лесничего, которого аристократ терпеть не мог. Но Гермиона относилась к Хагриду совершенно иначе, а то как еще объяснить радостный крик его женушки, которая тут же побежала в бар. Драко с отвращением проследил за тем, как Хагрид и Гермиона обнялись.
– Черт бы ее побрал, – разозлился Малфой, закутываясь в мантию. Он и представить себе не мог, что Гермиона может быть способна на такие глупости... Ладно, положим, он на ней женился, к этому факту он уже привык. Но пусть не якшается со сбродом!
Но что это? Кажется... и Уизли тут? Рональд Уизли тоже не миновал бар «У Норвежского дракона», и решил заглянуть, проведать Хагрида? А блондинка, которая сидит рядом с ним, не иначе, как его жена – Габриель.
Драко так же отметил, что Поттер и его ненормальная жена Полумна так же находятся в этом баре.
И тут мужчина увидел кое-что, что заставило его сжать руки в кулаки.
Рон и Гермиона обнялись.
Драко помнил, что Гермиона и Рональд – друзья с первого курса. Помнил, что они вместе пережили много приключений, но... Какого инфернала Рон вдруг обнял его жену?
Честно говоря, Малфой не забыл, что Рон и Гермиона были закадычными друзьями. Но так же помнил, что на шестом курсе эти двое начали встречаться. А что, если вдруг у Гермионы остались какие-то чувства к этому рыжему? А что, если...
Драко сам не понимал, что с ним происходит. Скрипнув зубами, мужчина развернулся и пошел, куда глаза глядят.
В темноту.
***
Как раз в тот момент, когда Гермиона поздравляла Рубеуса Хагрида с открытием ресторана, который он обставил по своему вкусу, причем, на удивление уютно, женщину окликнули по имени.
– Гермиона! – радостно вскричал Рон, заметив старую подругу, с которой они вместе прошли огонь, воду и медные трубы и вскочил ей на встречу, перевернув попутно стул. – Как ты, старушка?
И тут же женщина оказалась стиснутой в крепких, но неловких объятиях Рональда Уизли. Фыркнув что-то нечленораздельное, миссис Малфой поспешила выбраться из дружеских объятий бывшего, по ее мнению, друга. Рон сообразил, что до того, как он прилетел сюда и свалился на стол в гостиной у Габриель, переломав дорогую мебель, у них с Гермионой произошла размолвка. И парню очень хотелось ее разрешить.
– Господи, Рон, я тебя не узнаю, – пробормотала Гермиона, отстраняясь он рыжего друга.
– Да ну? – усмехнувшись, спросил Рон. – А Малфой где?
– Имеешь что-то против Драко? – Гермиона приняла оборону, готовясь защищать имя своего супруга.
– Да успокойся ты, никто его трогать не собирается, – рассмеялся Гарри, осушая стакан огневиски. – Просто, могли бы выпить...
– На бг'удег'шафт? – поинтересовалась Габриель Уизли, очаровательная белокурая женщина, так похожая на старшую сестрицу Флер, с которой Гарри соперничал в Турнире Трех Волшебников, и, в итоге, победил. Габриель устроилась работать поближе к мужу, в новый ресторан Хагрида. Может быть, потому, что она была молода, привлекательна и обворожительна, ресторан пользовался большим успехом у публики. Миссис Малфой раздраженно посмотрела на Габриель, явно не оценив реплику жены Рональда Уизли.
– А это мысль! – заметил Рон. – Можно-можно!
Гермиона недовольно покосилась на Рона, так радостно ее приветствующего, и, похоже, совершенно не собирающегося посягать на нее, Гермиону Малфой.
– Кстати, Гермиона... – проговорила доселе молчавшая Полумна Лавгуд, – я через неделю отправляюсь на охоту на Снарка, для этого нужна ясность мысли... Можно я оставлю тебе своих мозгошмыгов?
– Ненадопожалуйста! – скороговоркой выплюнула Гермиона. – Мне... своих... хватает...
– Ну ладно... – пожала плечами Полумна. – Да, точно, у тебя же дети, мои мозгошмыги могут к ним привыкнуть...
Гермиона вспомнила, что у Полумны и Гарри пока детей не было.
– Гермиона, а я на работу устроился! – сказал Гарри.
– Да? И на какую? В прошлый раз тебя с треском...
– Я водитель «Ночного Рыцаря». Меня только вчера утвердили, – весело сказал мужчина, и по старой доброй привычке почесал шрам на лбу.
– Кстати, Гег'миона, тебе чего налить? – спросила Габриель, неожиданно вспомнив, что она, как-никак, барменша. – Медовухи или сливочного пива? Или, может, огневиски?
Гермиона попросила медовухи.
Увидев, что Гермиона вытащила кошелек, чтобы заплатить, Рон остановил ее руку и сказал доброжелательно:
– Не надо платить. Я сам заплачу, ты же не против, а?
Тут уже с неодобрением на Рона косилась не только Гермиона, но и его законная жена и мать его дочери. Правда, Рон ничуть не смутился, а только рассмеялся и, повернувшись к Габриели, произнес:
– Нет, Габриель, не клеюсь я к Гермионе... да ей самой этого не хочется. Просто думаю выпить за дружбу, пронесенную сквозь года!
Гермиона поперхнулась медовухой и покосилась на Рона, подозревая, что с ее бывшим другом и парнем явно чего-то не того. Залпом проглотив остатки медовухи, Гермиона утащила Рона за угол и с возмущением спросила:
– Какая дружба? Ты что, забыл, что мы поссорились и семь лет не разговариваем?
– Не разговариваем? – удивился Рон, пораженный услышанным. Сам-то он еще в мыслях витал рядом с шестнадцатилетней Гермионой, тогда еще Грейнджер. – А ты сейчас что делаешь?
– Я... возмущаюсь!
– Ну ясно, – хмыкнул Рон.
– И между прочим, начало вражде положил ты, – начала тараторить Гермиона. – Ты обвинил меня в предательстве и во всех смертных грехах, в проституции и в том, что я даю и беру взятки! И все из-за того, что я вышла замуж за Драко!
С каждым новым словом голубые глаза Рона округлялись все больше и больше, пока не стали похожи на увеличенные линзами очков гляделки профессора Трелони.
Когда Гермиона выдохлась, при этом покраснев, как спелый помидор, Рон кашлянул и, изумленно глядя на подругу, промолвил:
– Прости, Гермиона, я ничего такого не помню... Но даже если что-то такое и было... То... ты это... прости меня, ладно?
Глаза Рона так умоляюще смотрели на Гермиону Малфой, что та невольно остолбенела. И куда только делся яростный обвинитель, который орал на нее из-за Драко? Но что она могла сделать, ведь она по-настоящему любила Малфоя-младшего, который как раз был изгоем общества, и Гермиона оказалась первой, кто подал ему руку помощи, а потом и вытянул снова на свет божий. Она помогла ему найти работу (его никуда не хотели брать из-за сотрудничества с Волан-де-Мортом), договорившись с Джинни, активно влившуюся в мракоборческую жизнь.
И Рон, как всегда, забыв про этикет и правила приличия, протянул Гермионе руку в знак примирения.
Гермиона в недоумении посмотрела на него.
– И ты не станешь меня пилить за то, что я вышла замуж за Драко?
– Это твое личное дело, – деланно равнодушно сказал Рон. – Я, как видишь, на Габриель Делакур женился... Нельзя сказать, что я особенно счастлив в браке... И если ты думаешь, что я тебя не люблю, то глубоко ошибаешься. Ну так что – мир?
Гермиона была так ошарашена, что, пребывая в ступоре, пожала руку Рону.
– МакГоннагал устраивает сбор ее выпускников в «Трех метлах»... Пойдешь? – с надеждой спросил Рон. Гермиона кивнула. В этот момент ей Рон напомнил того рыжего оболтуса-старосту, который ей нравился на шестом курсе...
Мотнув головой, женщина отогнала возникшие сентиментальные воспоминания, и скороговоркой проговорила:
– Нас, там, небось, уже все заждались... Пойдем уже, что ли?
–Как хочешь, – пожал плечами Рон. На минуту Гермионе показалось, что в глазах рыжего чудака мелькнуло что-то, похожее на грусть.
– Ладно, идем, – выдавила из себя Гермиона и решительно направила свои стопы в зал.
Тогда примирившиеся гриффиндорцы вернулись в шумную компанию еще двух гриффиндорцев, когтевранки и выпускницы Шармбатона.
***
Драко покинул Хогсмид, и уверенно шагал к озеру. Видеть Гермиону ему сейчас не хотелось больше всего на свете. Более того – он был уверен, что ненавидит ее больше всех на свете.
«Пусть и остается со своим Уизли! – думал Малфой, мысленно зааваживая Гермиону. – Пусть! Надоела она мне! Ничуть не пожалею, если ее однажды не окажется в Малфой-мэноре...»
Горечь липкой волной поднялась в его душе. Раздраженный и расстроенный, Драко пнул что-то, валяющееся под ногами. Это что-то оказалось живым, и, громко квакнув, уползло прочь.
Наконец, Драко дошел до озера, напоминающего мутное зеркало и прерывисто вдохнул прохладный осенний воздух. Настроение было испорчено окончательно.
– Ух ты, белобрысенький! – услышал неожиданно Малфой чей-то пронзительный вопль. Вглядевшись во мглу, мужчина увидел призрак юной когтевранки Миртл. Наверное, ее опять смыли в озеро.
Нельзя сказать, что появление Миртл было вовремя, и как-то особенно обрадовало Драко. Да, какое-то время он ей плакался. Но нельзя сказать, что при этом, глядя на Миртл, он испытывал какое-то эстетическое удовольствие. Красотой девчонка с толстыми линзами очков одарена явно не была. Да и голос противный – плаксивый и визгливый.
– А ты чего тут делаешь? Опять плакать пришел? – поинтересовалась когтевранка.
Малфой и на этот раз решил смолчать.
– Да чего ты скучный такой-то? – недовольно протянула плаксивым голосом Миртл.
– Обязательно говорить? – уточнил Драко, думая, каким бы заклинанием отдубасить противное привидение. Надо же, какие бывают люди неинтересные, три реплики всего сказала, а он уже ее убить хочет. Жалко только, что привидения дважды не убиваются...
И вражда между факультетами тут не при чем.
– Нет, конечно, можешь и послушать, – пробормотала Плакса Миртл и потерла прыщик на подбородке. – Может, тогда мою историю послушаешь? О том, как меня дразнили в день, когда я умерла?
– ОМГ, – тихо пробормотал Драко, прикидывая, если убить Миртл не получится, то можно самостоятельно себя заавадить и скинуться в озеро.
Но тут над головой несчастного мракоборца захлопали крылья. Драко резко обернулся и увидел, что поводом для беспокойства была обычная служебная сова, принесшая ему письмо из Министерства Магии.
Малфой стремительно разорвал конверт, который тут же в виде жалких обрывков шершавой бумаги упал под ноги слизеринцу.
Мужчина сразу узнал почерк мисс Уизли, направленный во все стороны. Чернила слегка смазались, но Драко все равно понял все слова от первого до последнего.
«Уважаемый мистер Малфой, – писала Джиневра, – прошу прощения за то, что потревожила Вас в Ваш выходной, но, к сожалению, нам поступило задание, с которым можете справиться только Вы. Просьба явиться в Министерство ко мне в кабинет. С уважением, Дж. М. Уизли».
Драко хмыкнул:
– Если бы Уизли знала, как она вовремя...
Обиженный супруг решил Гермионе ни черта не сообщать.
– Эй, ты чего задумал-то? – очнулась Миртл, которая как раз дошла до момента, когда Василиск ее убил своим смертоносным взглядом.
Драко ничего не сказал. А через какую-то долю секунды место, где только что стоял слизеринец, весь в расстроенных чувствах, пустовало. И трава мерно качалась под дуновением ветра, как будто провожала исчезнувшего Малфоя и желала ему счастливого пути.
– Куда ты делся-то? – удивленно спросила у пустоты призрачная девчонка, после чего зарыдала:
– НИКТО МЕНЯ НЕ ЛЮБИИИИИТ!
И вой Миртл разнесся над озером, словно плач бэнши*, провожающей хозяина дома в последний путь.