2
Дни в приюте "Святого Вулла" после Рождества тянулись мучительно и безнадежно, словно сам воздух здесь пропитан тяжким отравленным дыханием отчаяния. Ветхие стены, покрытые трещинами, словно сливались с серым небом за окнами, и в каждом скрипе слышался отголосок давно ушедших праздников, словно эхо умершей сказки. Некогда яркое и праздничное настроение, что раньше наполняло сердце каждого жителя приюта, рассеялось, словно туман под утренним солнцем. Всё - игрушки, гирлянды, мишура - потускнели и поблекли, потеряли своё волшебство, словно в них исчезла сама жизнь. Даже пушистая ель - символ торжественности и радости - выглядела жалко, ветки её - сухие и ломкие увяли, как обломки разбитых мечтаний. Она медленно осыпалась, оставляя после себя крошечные иголки, словно слёзы безнадежности, и казалась теперь жалкой тенью своих прежних красот.
Вернулся привычный круг дней - рутина сирот и работников, обречённых на бесконечное повторение. Лица их были усталыми и скрывали горечь и утрату. Образы прошедших праздников исчезли, оставив только после себя пустоту. Каждое утро начиналось с резкого, глухого стука в дверь. В комнату к сиротам входила миссис Коул - словно призрак, с суровым взглядом и жестким голосом, который не терпел отказа:
- Пора вставать! Быстрее, быстрее! - её голос звучал как холодный звон, от которого мороз пробегал по коже.
Она входила без предупреждения, словно тень, и строго следила, чтобы все поднялись и начали собираться. После этого она переходила к следующей комнате, пугая сонных детей, словно ночной кошмар, вышедший из тёмных углов. Обход сирот миссис Коул завершала, добравшись до самой последней комнаты - темной и сырой, стены её давно покрылись зелёной плесенью, запах гнили и холодной влаги наполнял воздух. Там жил сирота Реддл.
Том уже проснулся. Он безучастно лежал на скрипучей кровати, пружины упирались ему в спину, как острые зубы старого зверя. Глядя в потолок, он ощущал, как внутри бушует холод - не только внешний, но и внутренний, - словно ледяной шторм, сковывающий его сердце. Новый день не обещал ничего хорошего. Он презирал этот приют и всех этих детей - жалкие тени, бродящие по двору, - они для него были ничем, лишь слабые и беспомощные, жившие только ради тепла и еды, - жалкое отражение его собственного достоинства.
Громкий стук в дверь прервал его мысли. «Вставай, негодник!» - крикнула миссис Коул из-за тонкой двери, за которой слышен любой шорох. Половицы скрипели под её тяжелыми шагами, когда женщина возвращалась обратно , чтобы проследить за другими
Тому пришлось подняться, кровать жалобно заскрипела под ним. Тонкое шерстяное одеяло, что хоть немного защищало его от холода, он аккуратно вернул на кровать и заправил. Его худое тело дрожало, словно ветка на ветру, пока он спешно переодевался в приютскую форму. Тёмно-серые брюки, не по размеру - большие, как у взрослого - пришлось ушивать самостоятельно, чтобы штаны не свалились случайно или чтобы он не запутался в штанинах и не упал под хохот ребят. Белая рубашка, давно потускневшая, серый жилет и тонкий пиджак - всё это было изношено, но он заботливо следил за вещами, стараясь держать их в порядке. На ногах - чёрные ботинки, на размер больше - их тоже приходилось хорошенько зашнуровывать и надевать тёплые шерстяные гольфы, чтобы ноги не окоченели в этот морозный день.
Переодевшись, Том направился в общий туалет, прихватив полотенце, зубную щётку и порошок. Внутри было уже светло - лампа искрилась холодным светом, а у раковин собирались дети, кто чистил зубы, кто просто болтал. Том ждал в стороне, скрестив руки на груди, опираясь о холодную стену, пока большинство детей не ушло на завтрак. Тогда он мог спокойно привести себя в порядок.
Дети быстро закончили утренние дела и побежали обратно в комнату, чтобы положить свои принадлежности и спуститься вниз, на завтрак. Том подошёл к дальней раковине, положил щётку и зубной порошок. Закончив с зубами, он аккуратно открыл кран, дождался, пока вода станет чуть теплее, и тщательно умылся. После процедуры Том вытер лицо грубым льняным полотенцем. Потом он посмотрел в зеркало - заляпанное брызгами и грязью - и достал из кармана маленькую расчёску и аккуратно причёсал чёрные, чуть волнистые волосы, что мягко падали на высокий, бледный лоб. Сложив вещи и вернувшись в комнату, мальчик почти последним спустился на завтрак. В очереди за едой Том получил свою порцию и направился к любимому месту за деревянный стол, что располагался в самом конеце большой столовой. Там было тихо и спокойно, далеко от шума и суеты. Меню было скромным: вязкая каша из кукурузной муки, засохший хлеб с маргарином и разбавленный чай - больше похожий на кипяток, чем на напиток.
Том привык к этой еде, как к своему тягостному ритуалу. Он ел, чтобы не испытывать мучительные позывы голода. Со временем вкус пищи перестал иметь значение - важнее было ощущение сытости. Иногда он тихо подсматривал на кухню, надеясь на удачу - может, удастся украсть кусочек хлеба с сахаром, что сотрудники бережливо прятали на верхней полке. Там, в темной ночи, Том видел зеркальное отражение стеклянной банки, и не стеснялся брать оттуда сахар, насыпая его на кусок хлеба с маргарином , это вороство могло сделать день чуть менее безнадежным, даже если за это его могла поймать строгая миссис Коул и избить розгами. «Лучше уж так, чем быть честным и голодным» - думал мальчик, поедая бутерброд у себя в комнате.
Завтрак закончился, и дети шумной толпой вытекали из столовой, разбредаясь по коридорам. Сегодня был выходной - им не нужно было идти на уроки, которые проводила церковь, погружая их в религию и учение.
Том вышел вместе с ними в коридор и тут на его плечо легла цепкая рука миссис Коул. Она повернула его к себе, взглянув сверху вниз - её лицо было суровым и недовольным.
- Реддл, у тебя задание, - произнесла она с холодным оттенком в голосе. - Сейчас идёшь убирать снег с дорожек вместе с другими детьми. Одевайся и забери у мисс Гувер лопату.
Том молча вздохнул. Он так надеялся уползти в свою комнату и наконец-то прочитать книгу, которую недавно нашёл на чердаке приюта, - разгребая старый хлам. Но делать нечего. Он быстро побежал в свою комнату, надел старое пальто, завернулся в шерстяной шарф и взял у мисс Гувер лопату. Зима в Лондоне была неумолимой и жестокой, словно злой повелитель, насылающий на сирот холод и мрак. Мороз сковывал улицы и тротуары, превращая город в бескрайнюю ледяную пустошь. Толстым слоем лежал снег. Детский труд на улице превращался в битву за выживание: они каждый день должны были убирать снег, сражаясь с ветром, что пронзал дырявые пальто и проникал до костей, вызывая дрожь.
Ветер в этот час превращался в кровожадного хищника, его завывания напоминали крики умирающих зверей, а пронизывающий проулки и переулки - словно зубастая пасть, разрывающая всё живое. Одежда сирот - рваная, дырявая, пропитанная холодом - не могла защитить их от этого безумия природы. Их лица - бледные, с рябью на губах и застывшими глазами - становились всё более измождёнными.
Работа на улице не щадила никого. Многие сироты, окоченевшие и иссушённые ветром, заболевали за считанные дни и вынуждены были ложиться в лазарет. Там, среди грязных простыней и тусклого света, медсестра - словно забытая богом тень - не могла оказать должной помощи. Время от времени в этом суровом аду кто-то умирал. Их тела - бледные и неподвижные, словно сломанные куклы - лежали на кроватях, а персонал приюта только вздыхал с облегчением, ощущая, как в этом месте становится всё меньше голодных ртов. Иногда же удавалось выжить: кто-то выздоравливал и возвращался в этот мрачный круговорот ежедневных страданий, чтобы вновь стать частью этого бесконечного ада.
Но Том не обращал внимания на холод - внутри него горело презрение к этим слабым детям, неспособным даже выполнить эту работу за короткое время. В его глазах снег и грязь были символами их ничтожества, их слабости, их жалкого существования.
- Надо быстрее! - кричала миссис Коул, размахивая плеткой, как будто тот самый снег был её врагом. Дети торопливо и с усталыми движениями заново взялись за работу, стараясь как можно скорее закончить уборку снега, чтобы поскорее оказаться в теплом, уютном помещении. Их руки, покрытые грубым, изношенным перчатками, цеплялись за лопаты, которые, казалось, были тяжелее самого снега. Каждое движение требовало усилий - бить и поднимать, сдвигать и отбрасывать белоснежные массы. Том активно работал, его лицо было сосредоточенным и напряжённым, а каждое движение - борьбой с природной стихией. Внутри он мысленно ненавидел это занятие, проклиная мороз, снег и всё, что мешает ему поскорее вернуться в тепло.
Пот, капающий со лба, смешивался с каплями холодной слюны, когда он усердно тянул лопату, перемещая снег с тротуара. Его руки онемели и затекли. Время тянулось медленно, словно весь этот бесконечный снег и мороз - один сплошной мучительный час.
Вечер опустился, и тёмные тени укутали приют. Когда работа наконец была завершена, дети начали быстро забегать обратно в приют. Они спешили, чтобы укрыться от леденящего ветра и укутаться в тёплую одежду, чтобы хоть немного согреться. В просторной гостиной собрались сироты - как маленькие воробьи у тепла камина, прильнувшие к огню, словно птенцы под крылом матери. Их тихие шепотки, смех и рассказы создавали ощущение уюта, контрастирующего с суровой улицей. Том завершил свой день, последний штрих работы, и отправился к приюту, но его ждала очередная ноша. Дорогу ему снова преградила фигура - миссис Коул, словно тень, возникшая из ниоткуда.
- У меня для тебя ещё одно задание, - произнесла женщина, её голос звучал холодно и безжалостно.
Мальчик остановился, ощущая, как внутри закипает раздражение. Ему так хотелось в этот момент на ужин, а не тратить силы на очередные хлопоты. Он прятал руки в карманы пальто, и в голосе звучала усталость, чуть сдерживаемая раздражением:
- И что же мне в этот раз нужно сделать, миссис Коул? Сейчас время ужина, и мне очень хотелось бы на нём побывать.
Женщина выдохнула, из её рта поднимался пар - словно дыхание зимы, холодное и немилостивое.
- Ты выполнишь работу - и только тогда пойдёшь ужинать, - ответила она с надрывом в голосе, её слова прозвучали как приговор. - Нужно перетаскать ящики с продовольствием из сарая в заднюю часть кухни. Глупый сотрудник, что сегодня привёз продукты, поленился донести их до кухни.
Том вздохнул, ощущая, как тяжесть обрушивается на него вновь. Знал - работы ещё много. Но всё же, он покорно направился в сторону сарая, ненавидя этот мир, этот гнилой приют, где каждый день казался бесконечной борьбой за выживание. Пока младшие воспитанники весело резвились в гостиной у камина, отвлекая внимание воспитательниц и миссис Коул, старшие дети увидели в этом редкую возможность улизнуть из-под надзора. Подростки тихо просочились в сторону выхода, надеясь отправиться в город - чтобы развлечься в кабаках или промышлять мелким воровством, наслаждаясь свободой, которую им так редко предоставляли. Старшие сироты - Крис, Бэн и Лиза - были настоящими хищниками этого мира. Они были выше и сильнее остальных, с грубыми, бездушными лицами, покрытыми шрамами и мозолистыми руками, словно от долгих лет борьбы за выживание. Их глаза - холодные, как лед, - словно у хищников, привыкших к господству и власти.
Крис - высокий, с грубым лицом и шрамами - был лидером своей стаи. Его мощное телосложение говорило о годах тяжелой работы и борьбы. Лицо - суровое, бескомпромиссное, с холодным взглядом, который мог заморозить любого, кто осмелился перечить. Он знал, что власть - это единственное, что у него есть, и держал её крепко. Бэн - крупный и сильный, словно каменный идол, - был настоящим "тяжеловесом". Его лицо - широкое, грубое, с выступающими скулами и мощной челюстью. Он предпочитал действовать силой, не тратя времени на слова. Если кто-то осмеливался перечить или мешать, он быстро показывал свою силу - кулаком или грубой шуткой. Лиза - девочка с цепкими руками и хитрым взглядом - была самой коварной из троицы. Её тёмные глаза искрились озорством и злобой; она знала слабые места каждого и умело использовала их, чтобы получить преимущество. Эти трое - неразлучная команда, что создаёт атмосферу страха в приюте. Их объединяла жажда власти, удовольствия от издевательств и абсолютное презрение к слабым. Компания медленно двигалась к выходу за пределы приюта, когда их взгляд зацепился за одинокого мальчика, что в этот час стоял на улице и занимался работой. Присмотревшись, подростки узнали в нем Тома Реддла - сироту, что аккуратно переносил промёрзшие овощи: гнилой картофель, проросший лук и вялую морковь - по приказу надзирательницы. Он всегда отличался от толпы, что бесило компанию. Его опрятная одежда казалась чуждой этому месту: безупречно выглаженной, идеально сидящей на нем, словно он только что вышел из дома, а не из грязи и нищеты. Темные волосы - всегда аккуратно уложены, а тёмные глаза смотрели на окружающих с безразличием или презрением, словно он был чужаком из другого мира. Его поведение и внешний вид сильно выделялись на фоне остальных сирот: он был будто бы из другого мира, словно чужой среди этих грязных и разодранных детей. Он напоминал пришельца среди этого хаоса - чужой, непохожий на остальных. Его присутствие вызывало у старших сирот смесь любопытства и страха: они чувствовали, что перед ними не обычный мальчик, что его загадка глубока и таит в себе что-то неизведанное, как бездонная пропасть. Подкравшись к Тому со спины, Бен громко сказал:
- Вот он. Великий герой... а на самом деле - жалкий сопляк!
- Бедняжка! Работает в одиночестве. Может, позовёшь своих дружков помочь тебе? Ах... у тебя же их нет! - издевательски улыбнулась Лиза.
Подростки начали насмехаться, подтягивая его за одежду, толкая к грязи, оскорбляя словами. Один раз его толкнули так сильно, что он потерял равновесие, споткнулся о лежащий ящик и упал в снег. Глаза Тома были расширены от неожиданности и боли, он ощущал, как мороз пронизывает его кости. Мальчик не ожидал, что над ним сегодня будут издеваться и винил себя сейчас за то, что был недостаточно бдительным.
Но самое изощренное издевательство ещё впереди. Бэн подошёл ближе с хитрой улыбкой:
- Ну что ты там такой важный делаешь? - раздался голос Бэна с издевкой. - Я тут вспомнил интересный момент... - притворно задумчиво он тянул, - кто-то что-то имел наглость украсть у нас. Не знаешь таких, а, Том?
Одно быстрое движение Бэна, и он уже грубо схватил Тома за воротник белой рубашки, что выглядывала из-под пальто, и поднял его над землёй - вызвало у мальчика мгновенный скачок боли и страха. Сердце пропустило удар. Он знал, о чем идет речь, и понимал, что его уличили, но никогда не думал, что кто-то увидит воровство. В глазах Тома мелькнула паника, когда он почувствовал сильное давление на шею и осознал, что его могут сломать.
Особое внимание привлекла у Тома вещь - кулон Лизы на длинной цепочке. Девушка сама украла его из уличной лавки с украшениями, о чем гордо хвасталась подружкам. Но потом у Тома возникло желание иметь в своей небольшой коллекции это украшение - он любил забирать у других сирот их любимые вещи в качестве трофеев, чувствуя превосходство над ними.
- Мелкий пакостник! - разозлилась Лиза, заметив его упрямый взгляд. - Ты отплатишь мне за воровство!
В этот момент Крис наклонился вперед, его глаза блестели злорадством, и он медленно произнёс:
- А знаешь что? Сейчас я сделаю тебе ещё один подарок... Не бойся! Это будет очень интересно.
Он достал из кармана маленькую стеклянную бутылочку - раньше там был парфюм - и капнул несколько капель прямо в глаза Тома. Мальчик вздрогнул, ощущая резкое жжение, слёзы наворачивались на глаза. Боль разрывала его изнутри, словно острый нож, вонзающийся в сердце. Его тело содрогнулось, а внутри всё закипало: страх, ярость, унижение.
- Вот так тебе! - прошипела Лиза, насмехаясь. - Хоть почувствуешь себя настоящим уродом! А может, хочешь стать ещё красивее? Тогда я сейчас сделаю тебе макияж... - и, улыбаясь злой усмешкой, размазывала грязь по лицу Тома. - Посмотри-ка в зеркало! Вот твоя истинная природа: грязь внутри такая же глубокая, как эта земля! - добавляла она, лаская его лицо грязными пальцами.
Не желая оставаться в стороне, Бен тоже решил внести свою долю:
- А может, хочешь стать нашим питомцем? Верные питомцы не крадут вещи хозяев! - он сунул Тому под нос иголку с водой, вызывая у мальчика ещё больший ужас. - Сейчас я сделаю тебе укол... Только не бойся: это будет очень приятно! - говорил он с ухмылкой, будто это шутка.
Все издевательства сопровождались громким хохотом друзей. Они смеялись до слёз, наслаждаясь своей жестокостью. Внутри Тома всё разрывалось: злость, страх, гордость, униженная и разбитая. Он стоял в этом аду, раздираемый противоречиями - сопротивляться или пасть духом.
Но самое изощренное ещё впереди. Бэн взял его за подбородок так крепко, что мальчик чуть не сломал шею.
- Ты вообще понимаешь? - прошипел он, - если ты сейчас умрёшь, то никто не побеспокоится об этом. Ты никому не нужен! Никому! - его голос был полон злобы и презрения.
Он посмотрел прямо в глаза Тома, его взгляд был холоден и лишён жалости:
- Ты ведь знаешь: мы можем делать с тобой всё, что захотим... И никто нам ничего не скажет!
Том с трудом сдерживал в себе желание позорно начать просить отпустить. Его тело сжималось в отчаянии, внутри бушевала яростная воля. Он чувствовал, как внутри закипает сопротивление - огромная, необузданная энергия, которая могла взорваться в любой момент. Внутри зажёгся слабый, но яркий огонёк, словно искра в темноте - его непокорённая воля, желание выжить и бороться. Он понимал: эти люди, эти звери, не смогут так просто сломить его дух.
Вдруг Бэн резко отпустил его и шагнул назад, ухмыляясь. Лицо Тома было покрыто грязью; глаза горели яростью и непреклонностью. Внутри всё ещё кипела ненависть - к этим людям, к этому аду. Но также зарождалась новая сила. Маленькая, почти незаметная, - его искра надежды, что однажды прорвется сквозь тьму и даст ему шанс на свободу.
Том лежал на земле и напрягся, почувствовав снова приближение Бэна, Криса и Лизы. Их смех и издевательства снова звучали в ушах, но в его сердце зашевелилось что-то дикое, необузданное. Его руки судорожно сжались в кулаки, а бездонные глаза засияли ярче, чем обычно, - словно в них зажегся огонь, которого он раньше не замечал.
Внутри накапливалась сила, - будто сама его энергия проснулась и стала дикой. Он почувствовал, как в груди собирается мощь, и вдруг - в его руках засиял голубой свет. Искры задергались в воздухе, и мальчик почувствовал, что сила выходит из-под контроля, становится живой и необузданной.
Внезапно из его ладоней полетели небольшие камешки - словно осколки его разгорячённого гнева. Они вспыхнули ярче, чем он ожидал, и начали с грохотом падать прямо на нападавших. Крис, Бэн и Лиза отпрянули, пытаясь уклониться, но камни, словно живые, летели непредсказуемо, разбивая стены. Некоторые осколки попали прямо в голову и лицо, вызывая крики боли. Камни с грохотом взрывались рядом, а свет в глазах Тома становился всё ярче, всё сильнее - будто он не может остановить свою магию.
- Что ты делаешь?! - орал Бэн, пытаясь отскочить. - Перестань!
Но мальчик уже не мог контролировать свою силу. Камни продолжали лететь, рассекая воздух, разбивая всё вокруг. Внезапно один большой камень с силой ударился прямо в лицо Бэна, сбив его с ног. Другой попал в ногу Криса, заставляя его кричать и хромать. Лиза, в страхе, отступила, наблюдая, как всё вокруг превращается в хаос.
Когда магия утихла, Том остался стоять в центре разрушенного пространства, тяжело дыша. В его глазах читался испуг, растерянность и страх - он впервые так сильно потерял контроль. Камни разбросаны по земле, а впереди - ошарашенные, раненые и испуганные обидчики.
Том робко пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но вместо слов вышел лишь тихий вздох. Он видел их глаза - полные страха и боли - и понял: случайная мощь напугала его сильнее, чем всё остальное. Он был напуган сам с себя. Его сердце сжалось от страха, но внутри чувствовал удовольствие от вкуса силы. Мальчик глубоко вздохнул, собирая в себе всю силу и мужество, и, с лёгкой дрожью в голосе, произнёс:
- Вы не скажете никому о том, что произошло. Иначе я клянусь, может случиться что-то ещё более ужасное. Весь груз ответственности за разрушение берёте на себя. Объясняйтесь как хотите, но ваш жалкий крысиный писк не должен доставить мне проблем.
Том посмотрел прямо в глаза Бэну, Крису и Лизе, его взгляд был полон решимости и непоколебимой твердости. В его голосе звучала безжалостная уверенность:
- Мы друг друга поняли.
Он развернулся, словно тень, и медленно, бесшумно пошёл в сторону приюта, растворяясь в мраке, как исчезающий силуэт. За ним остались шокированные и перепуганные подростки - раненые, сидящие на грязном снегу, неподвижные и без сил, словно сломанные ветки, что срезал садовник. Их глаза были полны ужаса и растерянности, а слёзы медленно стекали по их щекам, оставляя мокрые дорожки из грязи и крови.