Глава 26. (Гарри)
Я мог видеть девушку.
Она шла вперёд по пустому дому, подпрыгивая, вальсируя по коридору, как сломленная балерина.
Всё вокруг меня было тёмным, таким тёмным, что я чувствовал, как темнота проникает сквозь мою кожу до костей и до самой сути моего существа. Воздух был таким же холодным, обволакивал меня, как мокрое одеяло, и от него болели кончики пальцев, а разум удивлялся, почему я не вижу собственного дыхания.
Я не мог сказать, был ли источник света в конце коридора или свет исходил от тёмноволосой девушки передо мной.
Она усмехнулась, как будто могла сказать, что я думаю о ней, смех снова и снова эхом разносился по небольшому пространству, окружавшему меня, пока не стал слишком низким, чтобы его можно было услышать. Она остановилась и посмотрела на меня через плечо, я мог видеть профиль её носа и надутые губы, и я почти чувствовал её взгляд на себе, хотя было слишком темно, чтобы я мог видеть её глаза.
Я сделал ещё один шаг вперёд и почувствовал, как что-то коснулось моего лица. Я нахмурился и посмотрел глубоко в темноту, мгновенно потянувшись, чтобы узнать, что это было, и ещё больше запутался, когда понял, что это был пепел.
Вокруг меня был пепел, подвешенный в воздухе, как будто время забыло идти, и только в этот момент я понял, что в воздухе пахло золой и горелым деревом, как будто кто-то только что включился камин в старом, грязном доме.
-Гарри.
Я снова посмотрел вперёд, когда назвали моё имя, и обнаружил, что смотрю на рыжие волосы девушки передо мной. Это всё, что я мог видеть во тьме, единственная тень, пробившая стену пыли и разбитых воспоминаний.
Я сделал ещё один шаг вперёд, вздрогнув, когда услышал внезапный грохот, и посмотрел вниз, обнаружив, что случайно наступил на кусок стекла на полу. Он исходил от бутылки, разбитой на обочине коридора, этикетка была слишком выцветшей, чтобы её можно было прочесть. Мои ноги были босые, я заметил только в этот момент, но никакой боли я не почувствовал, только внезапное странное чувство.
Я двинулся вперёд. Под моей ногой был кусок стекла — по крайней мере, я так подозревал, потому что всякий раз, когда я наступал на него своим весом, мне казалось странным.
Стены по обе стороны от меня, казалось, становились всё ближе и ближе с каждым моим шагом, их липкая поверхность касалась тыльной стороны моих рук, холод, казалось, исходил прямо от них и ударял по моим щекам, и всё же мне было всё равно.
Передо мной была рыжеволосая девушка, мой единственный свет во тьме, загадочная и безопасная одновременно. Я нуждался в ней и хотел приблизиться, но в то же время я отстранялся от неё, потому что её присутствие было почти манящим.
Вдруг она снова засмеялась, девственная и серебристая, и исчезла, оставив меня стоять в полнейшей темноте в одиночестве.
Я ещё чувствовал в воздухе её слабый сиреневый аромат, смешивающийся с пеплом в вихре жизни и смерти, но её нигде не было видно. Я огляделся, испуганный, чувствуя себя ребёнком, только что потерявшим мать. Куда мне было идти, что мне было делать? Я не мог сделать это самостоятельно.
Я был не в состоянии сделать это самостоятельно. Я был один, совершенно один. Я чувствовал себя потерянным и испуганным. Кто бы меня послушал? Кто бы сказал мне, что всё в порядке, когда ничего нет? Кто бы пришёл забрать меня, когда я был болен и не мог вернуться домой?
Справа открылась дверь, разбросанные карты и тощая рождественская елка, согнувшаяся сама в себя. Бутылки водки на земле, пустые. Глядя вперёд, как отец приседает, чтобы собрать осколки, сидя в углу комнаты с книгой и делая вид, что не заметил.
Я покачал головой, заставляя себя сделать шаг вперёд, но земля как будто поглотила мои ноги, и я не мог пошевелиться.
Я снова взглянул вверх, сквозь занавеску пробивался золотисто-красный свет заката, газеты были повсюду на земле. Вырезанные заголовки и висящие фотографии, жуткий коллаж из одной и той же правды на стене смотрит на меня всё более и более пристально с каждым вздохом.
Я заставил себя двигаться вперёд и упал на землю, моё дыхание выбилось из грудной клетки. Я ползал по полу, как червь, боясь света и прячась в мокрых скалах земли. Свет слева от меня, я смотрел на него, положив голову на грязный пол среди битого стекла и пепла, который щекотал мой нос, когда я набирал воздух в лёгкие.
Зима и снег, но выключенный камин. Глядя вперёд из окна, я услышал голос отца, кричащего из другой комнаты. Он не был счастлив, я слышал это в его гневных словах. Раздался внезапный грохот, и он вошёл в комнату. Он смотрел на меня, пока я сидел на диване, в его серых глазах был холодный взгляд.
-Какого хрена ты хочешь? — пробормотал он, прежде чем пройти мимо меня и исчезнуть на кухне.
Следи за стаканом, отец.
Я закрыл глаза, заставляя себя покинуть это место. Я больше не хотел быть там. Я чувствовал себя в ловушке, испугался. Кому я должен был позвонить? Куда я мог пойти? Не было места, которому я принадлежал.
Я открыл их снова, тёмная комната.
Включаю свет, везде мольберты и холсты. Весёлые водовороты ярких красок и бушующие океаны, маленькие церквушки, белеющие на скалах на фоне заката, и зелень травы повсюду. Счастье и меланхолия тоже.
-Что ты здесь делаешь? - Я вдруг услышал и обернулся с широко раскрытыми глазами.
Отец подошёл ко мне и схватил меня за плечо.
-Я сказал тебе никогда не приходить сюда, — пробормотал он, направляя меня вон из комнаты, прежде чем запереть её навсегда.
Я встал, преданный, когда образы исчезли в тенях и пепле, наконец, найдя в себе силы снова встать. Я был измотан, и всё, что я хотел сделать, это лечь где-нибудь и заснуть, но я знал, что не могу этого сделать. Сначала я должен был найти девушку.
Я сделал один шаг вперёд, другой, ударившись бедром о стол рядом со мной, руки по обеим сторонам скользкого коридора, чтобы удержаться в вертикальном положении.
Потом смех.
-Гарри.
Я последовал за голосом, воздух вокруг меня, казалось, стал тяжелее, влажнее и холоднее. Мне казалось, что я дышу водой.
Я остановился перед комнатой, из-под которой бил осколок света. Я положил руку на ручку, поморщившись от того, насколько она была холодна, как будто моя кожа могла превратиться в лед, и медленно толкнул её вниз.
Дверь медленно открылась, открывая комнату, с которой я был слишком хорошо знаком. Студия, грязные бумаги на столе, закрытые шторы и сильный запах затхлости и невысказанных слов.
Там была тёмноволосая девушка, спиной ко мне.
Я сделал пару шагов к ней, протянув руку, чтобы коснуться её. Но прежде чем я успел хотя бы задеть ткань её одежды, она обернулась, и я ахнул.
У неё не было лица. Я смотрел в никуда.
Она бросилась ко мне, и я попытался убежать, но, прежде чем я успел что-либо сделать, она прошла мимо меня, оставив меня одного в холодной студии и обнажив то, что она скрывала за собой.
Я задохнулся и упал на спину, чувствуя себя так, как будто кто-то только что ударил меня кулаком в живот и в горло. Я лежал, мои глаза были сосредоточены на том, что было впереди, моё сердце так быстро билось в груди, что я не удивился бы, если бы оно улетело.
Кто был там для тебя?
Я открыл глаза и задохнулся, пытаясь двигаться, чувствуя себя застрявшим и паникующим ещё больше, воздух выходил из моих лёгких с пронзительным шипением, когда я пытался вырваться из своей импровизированной реальности, как если бы пытался остаться на плаву после удара сильной волны.
Наконец мне удалось повернуться и потянуться вперёд, мои пальцы в панике нашли выключатель прикроватной лампы и быстро включили её.
Внезапно комнату окутал тёплый свет, и я снова лёг на подушку, пытаясь успокоить своё прерывистое дыхание. Окутавший меня зыбучий песок оказался не чем иным, как тёмными одеялами моей собственной кровати, в которых я запутался, пока спал.
Я был в порядке. Я продолжал повторять это в своей голове, как мантру, пока это не потеряло смысла, а потом ещё. Я уставился в чёрный потолок, пытаясь собраться с мыслями.
Такого кошмара у меня давно не было. Обычно это были короткие, быстрые обрывки вещей, которых никогда не было, созданные моим испорченным разумом для собственных пыток. Но тот был другим. Это было правдой, путешествие по переулку памяти, и это сделало его намного хуже.
Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз мечтал об этом. Это было приятное время. Однако в тот момент я чувствовал себя лишь мусором, брошенным на обочине улицы и забытым. Никогда не было легко справиться с такими вещами в одиночку. Как бы я ни надеялся, что мне это больше никогда не приснится, оно всегда возвращалось в какой-то момент. Я устал от этого, но я ничего не мог с этим поделать.
Когда я, наконец, почувствовал, что не потеряю сознание в любую секунду, я сел на кровати, глядя в тени и желая, чтобы они исчезли.
Тусклый свет освещал мою спальню, но был едва заметен из-за цветовой палитры, которую я выбрал для своей комнаты. Стены вокруг меня были чёрными, как и мебель, и занавески, и мои простыни. Это был мой личный гроб, единственное место, где я мог спрятаться, когда жизнь стала слишком сложной, без стен, смотрящих на меня сверху вниз и осуждающих меня.
Я чувствовал себя в безопасности там, в темноте, как будто я прятался в недрах земли, как червь, которым я был.
Я повернул голову, чтобы посмотреть на будильник на ночном столике, и обнаружил, что было немногим больше четырёх утра.
Кроме того, прошло много времени с тех пор, как я в последний раз просыпался посреди ночи — фактически, пару недель. Было приятно не просыпаться каждую ночь, но вот я снова вернулся к своим старым привычкам, как будто ничего и не было.
Я задавался вопросом, почему. У меня редко были такие сны неспровоцированные - всегда было что-то, что приводило к этому раньше. Стресс, паника, страх - всегда была причина. Тогда в чём была моя причина в тот раз?
Что, если это произошло из-за стресса, который я испытал после поцелуя с Сиеррой? Это было единственное, о чём я мог думать с того дня.
Я до сих пор не мог поверить, что сделал такую глупость, как поцеловал её в щёку. Это ничего не значило — я знал это, — но всё равно не ладил. Я не знал, почему я сделал это в первую очередь.
Пока я провожал Зейна в отель, я пытался убедить себя, что это нормальное поведение друзей, но я знал, что не могу так лгать себе. Зейн тоже был моим другом, но я никогда не целовал его.
Тогда почему я сделал это с ней? Что в ней было такого особенного, что заставило меня сделать это для неё? Была ли вообще причина, или мой разум просто решил сделать небольшой перерыв и оставить меня на произвол судьбы?
Что бы я ей сказал? Что я сожалею о том, что поцеловал её? Что я не собирался её целовать? Это была ложь, потому что для меня не было секретом, что в эти несколько минут я очень хотел поцеловать её в щёку. Это была глупая ситуация, и меня не удивило, что я сумел найти выход прямо в ней. Я всегда оказывался участником самых странных ситуаций.
Интересно, что она думала об этом. Поняла ли она, что я говорил это только по-дружески, или она прочитала в этом гораздо больше? Было ли что-то ещё, что можно было прочитать? Я не знал.
Я вздохнул, лёг на спину и изо всех сил постарался расслабить конечности, когда почувствовал себя немного лучше и меньше испугался. Почему я это сделал?
Я оставался в таком положении некоторое время, а затем нерешительно встал с кровати, ступая на неуверенных ногах, и направился к кухне. Я налил себе стакан воды и, прислонившись к стойке, пил его, пытаясь с каждым глотком успокоить быстрое биение сердца.
Я продолжал делать это, пока не почувствовал себя достаточно стабильно, а затем вернулся в свою спальню. В обычный день я бы провёл остаток ночи без сна, но это был не обычный день, и я знал, что пожалею о том, что решил не ложиться спать, когда заснул бы на диване Сиерры.
У неё определенно была склонность заставлять меня спать, когда она замечала, что я устал, и я не знал, что думал об этом. Было хорошо, что она всегда давала мне поспать, но было и очень плохо, потому что я не должен был засыпать прямо здесь, перед ней. Это было небезопасно. Дело было не в ней конкретно, а в том, что значит заснуть в её присутствии.
Сделать это означало пересечь черту. Она с самого начала ясно дала понять, что хочет, чтобы наши отношения были строго профессиональными, и я был уверен, что заснуть перед ней — полная противоположность этому.
Поэтому я повернулся на бок и снова выключил свет, позволив тьме снова окутать меня и надеясь, что она не поглотит меня целиком.
Удивительно, но мне не потребовалось много времени, чтобы уснуть, и вскоре я проснулся от громкого звука будильника.
Я выключил его, хлопнув по нему рукой, пока он не замолчал, и повернулся, спрятавшись в одеяла и какое-то время притворяясь, что меня не существует. После кошмаров возвращаться к жизни всегда было тяжело, я всегда чувствовал себя излишне нервным, как будто ожидал, что они поджидают меня за каждым углом. Конечно, это было неправдой, и было какое-то утешение в том, что мои кошмары не могли привести меня туда. Однако тот день был другим, потому что ужас той ночи был основан на реальности — единственном, что могло преследовать меня, где бы я ни шёл.
Я вздохнул. Я должен был собраться, я не мог позволить такой глупости, как поцелуй в щёку, сбить меня с толку. Мне казалось, что я нахожусь прямо на вершине оврага, готового упасть в любую секунду. Я должен был быть сильным. Если бы я упал, подняться было бы в тысячу раз труднее.
Кроме того, я должен был провести этот день с Сиеррой, как всегда делал по средам, и она наверняка спросила бы об этом, если бы заметила, что что-то не так. Я знал, что не мог сказать ей, что происходит — я чувствовал себя униженным при мысли об этом. Если бы я хотел пережить этот день, мне пришлось бы держать себя в руках.
Я сел на кровать и надел тапочки, не желая, чтобы мои ноги соприкасались с леденящим холодом пола так рано утром, ещё раз вздохнул, прежде чем встать и отправиться в ванную.
В целом, мне понравилось проводить время с Сиеррой. Она не подталкивала меня, но также заставила меня почувствовать, что ей не всё равно. Она была бы не против, если бы я решил поделиться некоторыми вещами, и хотя я не собирался рассказывать ей ничего, чего мог бы избежать, я всё равно чувствовал себя в безопасности.
Я включил душ и снял одежду, оставив её небольшой кучей на полу, прежде чем шагнуть под воду, прежде чем она успела как следует нагреться. Я вздохнул, когда ледяная вода коснулась моей кожи, но не отодвинулся и вместо этого упёрся руками в стену, воспользовавшись этим как шансом вернуться к реальности.
Быть с Сиеррой заставило меня чувствовать себя искренним. Я не только делал всё возможное, чтобы выглядеть так, как будто у меня это было вместе, чтобы люди не задавали вопросов, я делал это просто ради того, чтобы делать это, потому что она заставила меня почувствовать, что это имеет значение. Иногда я забывал, что должен быть счастлив для себя, а не для других.
Вода стала тёплой, и я быстро вымыл своё тело и волосы, уделив немного больше внимания тому, чтобы вытереть себя губкой, представляя, что плохая энергия из дурного сна была повсюду на мне, и что я должен очистить её идеально, если я хотел продолжить свой день с пользой.
Я только надеялся, что мой идиотский поступок ничего не испортил с Сиеррой. Я не мог потерять её снова, не так. Она отличалась от других моих друзей — она заставляла меня чувствовать себя иначе. Она не заставляла меня чувствовать себя сломленным, как Лиам, когда смотрел на меня. Она не заставляла меня чувствовать себя ребёнком, как Зейн, когда говорил обо мне. Она видела меня таким, какой я был на самом деле — хорошим и плохим. Для неё я не был сломанным или хрупким. Я был просто мужчиной. Она не заставляла меня чувствовать себя хрупкой в её глазах всякий раз, когда у меня возникала проблема. В каком-то смысле она вернула мне мою личность.
Я закончил умываться и вышел из душа, заставив себя быстро вытереться полотенцем, потому что знал, что иначе я бы этого не сделал. Было трудно придерживаться такой строгой схемы сразу после плохой ночи, но я знал, что это необходимо. Если бы я позволил себе сесть на кровать, я бы никогда не вышел из своей квартиры. Лучший способ не чувствовать себя дерьмово — вести себя так, будто я не чувствую себя дерьмово. Это была довольно хорошая система, и я должен был её придерживаться, особенно в тот момент. Если бы я сделал перерыв только на этот день, я не был уверен, что вернулся бы к этому позже.
Я вернулся в свою спальню и открыл шкаф, вынув пару синих джинсов и кремовый свитер. Я оделся, по-прежнему не теряя времени, а потом пошёл на кухню, сварив себе чашку кофе.
Я ничего не приготовил, потому что знал, что, учитывая то, как я себя чувствовал после кошмара, меня бы, наверное, вырвало. Не было причин причинять себе боль, если я мог этого избежать. Я бы просто съел что-нибудь позже, когда я лучше контролировал бы то, что я чувствовал.
Я взял тёплую чашку кофе и поставил её на стол, сел за него и открыл ноутбук, который оставил там накануне, и включил его.
Половина седьмого всегда было лучшим временем для работы.
Через какое-то время мне пришлось бы отправиться в студию, а до тех пор я бы с удовольствием спрятался от реальности в какой-нибудь истории.
——————————————————-
Ого, даже целая глава от лица Гарри есть!! Уххуу
Правда, не очень весёлая глава получилась.. но всё же хоть что-то большее мы узнали о Гарри..)