Chapter 12
Гарри чувствовал себя странно, когда проснулся. Голова была неподъемной, глаза слипались и отказывались открываться, а во рту ощущался мерзко-приторный вкус. Свет казался слишком ярким, кровать – слишком теплой. Когда он со стоном сел, перед глазами все закружилось, но, с трудом поймав равновесие, Гарри все же поднялся на ноги.
В спальне царила жуткая тишина, означавшая, что было или очень рано, или очень поздно. Задернутые пологи и приглушенный храп с кровати Абраксаса без сомнений указывали на первый вариант.
Гарри сдвинул брови к переносице. Что, черт возьми, вчера произошло? Голова гудела, и он никак не мог сосредоточиться – пришлось изрядно постараться, чтобы вспомнить вечеринку у Слизнорта. В голове тут же всплыла ухмылка Реддла.
Зови меня Том.
Он вспомнил, как пил в его компании огневиски, вспомнил разговор с Белиндой, потом... потом Реддл ушел. А после...
Белинда отвела его в спальню для мальчиков.
Гарри закрыл глаза. Боже. Он что, напился? Странно, но, как только он пытался вспомнить вторую половину ночи, все становилось мутным.
— Проснулся? — раздался рядом чей-то голос. Гарри приоткрыл глаза и увидел Альфарда. Тот, уже одетый в футболку для квиддича, выглядел бодрым.
— К сожалению.
— Вообще-то, тебе повезло, — насмешливо сказал он. — Некоторые даже не добрались до кровати.
Он указал ногой на непонятную кучу в углу. Гарри подался вперед и, разглядев содержимое, невольно прыснул. Оказалось, это Розье растянулся на полу в незамысловатой позе, а из его открытого рта стекала слюна.
— Чудесное зрелище, правда? — иронично фыркнул Альфард.
Гарри испытал извращенное удовольствие. После всех своих ехидных и мерзких замечаний Розье определенно это заслужил.
— Почти спящая красавица, — кивнул он. Альфард недоумевающе уставился на него, и Гарри вздохнул. — Мне нужно в ванную.
Хотелось смыть привкус огневиски. Немедленно. По телу пробегала дрожь уже от одной мысли о нем: ни вспоминать, ни подходить к напитку больше не хотелось. Случившееся казалось слишком странным. Как он умудрился напиться до бессознательного состояния всего парой бокалов? Никогда прежде алкоголь не действовал на него подобным образом. Конечно, нельзя было отрицать, что это могла быть обычная реакция организма, и он попусту накручивал себя.
Когда он закончил в ванной – зеркало бросило на него неодобрительный взгляд и попросило его улыбнутьс-с-ся – он направился в гостиную. Кто-то, временно недоступный для окружающих, лежал на диване и, широко открыв рот, очень громко храпел.
Гарри огляделся в поисках Белинды – он чувствовал необходимость извиниться за испорченную ночь и спросить, что он пропустил. Но в гостиной девушки не было. Никого не было, кроме нескольких младшекурсников и Реддла. Ну еще бы. Гарри едва не закатил глаза.
— Гарри, — позвал его Реддл, неопределенно указывая на место рядом с собой.
Он устало подошел.
— Тяжелая была ночь? — Реддл оглядел его с головы до ног, и Гарри ощетинился, борясь с желанием пригладить волосы.
— Не все просыпаются в накрахмаленных рубашках, — недовольно буркнул он. — И нет, вечеринка была скучной.
— Разумеется, — согласно хмыкнул Реддл. — Кстати, Гарри, где Белинда?
Гарри нахмурился.
— В смысле?
Теперь нахмурился Реддл.
— Ты ушел с ней, — сказал он очень медленно и многозначительно. Гарри тупо уставился на него, и тогда глаза Реддла метнулись в сторону спальни мальчиков.
— Что? Нет! — он ошарашенно вытаращил глаза. — Разве она не помолвлена?
Реддл лишь выразительно вскинул бровь.
Гарри сел. Он думал, что упадет, если сейчас же не почувствует под собой опору. Стоять было трудно: все вокруг было нечетким и двоилось, а он сам будто безостановочно кружился на карусели.
— Она просто отвела меня в спальню, — растерянно объяснил он.
— Зачем?
Гарри почесал голову.
— Я... Ну, знаешь... напился, — скривился он.
— Да, я так и подумал, — Реддл склонил голову набок, разглядывая его как интересную головоломку. — Значит, ты уверен, что ничего не было? — уточнил он.
— Ну, я... раньше... — Гарри нахмурился, когда Реддл рассмеялся. — Почему ты такой отвратительно довольный?
Улыбка Реддла стала шире.
— Потому что, в отличие от некоторых, я всегда помню, чем занимался ночью. И я четко осознаю, что подобные вечеринки – это в первую очередь возможности.
— Вообще-то, — категорично сказал Гарри, — ключевое слово «вечеринки». На них принято веселиться. Я думал, ты поймешь хотя бы это.
— Должно быть, этот момент я упустил, — легко согласился Реддл. — Я был слишком занят беседой с помощником министра. Скажем так, он заинтересовался мной.
Гарри усмехнулся.
— Не понимаю почему.
— Ну, вопреки твоему мнению, — его голос звучал очень самодовольно, — большинство находят меня весьма очаровательным.
— Ага, кучка идиотов, — Гарри покачал головой. — Итак, ты поговорил с каким-то помощником – нет, ты прав, звучит замечательно. Значит, есть смысл идти в следующий раз?
Реддл проигнорировал его сарказм.
— Может быть, если ты справишься с огневиски, — с издевательской ухмылкой произнес он. — И если Белинда захочет повторить свидание.
— Это не было свиданием.
Неужели так казалось со стороны?
— Конечно, нет, Гарри. Уверен, она преследовала другие планы.
Его слова всколыхнули в Гарри новую волну беспокойства, но Реддл ничего не заметил.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты раздражаешь? — стряхивая наваждение, недовольно спросил Гарри. Реддл на мгновение задумался.
— Нет.
— Ну, разумеется. Они слишком напуганы. Итак, ты очень раздражаешь.
— Но ты все еще здесь.
Гарри моргнул.
— Что?
— Если я так раздражаю, уходи.
— Ты меня позвал! — но даже ему этот протест показался жалким.
— А ты всегда делаешь то, что тебе говорят? Какой хороший мальчик.
Гарри мысленно взвыл. Все совсем не так! Он пытался избежать Реддла – проблема заключалась в том, что тот был повсюду.
— Так я раздражаю тебя, Гарри, или тайно развлекаю?
— Надеюсь, что когда-нибудь ты все же лопнешь от своего высокомерия, — пробормотал Гарри, решив проигнорировать остроту. Смотреть на Реддла было невозможно – его лицо сияло торжеством. Самодовольством. — Почему ты всегда выглядишь так, будто замышляешь убийство? — вслух задумался Гарри.
Реддл откинулся на спинку кресла.
— Сейчас я ничего не замышляю. — Как будто это хоть немного успокоило Гарри. — Значит, тебя все еще заботят мои планы?
— Немного сложно абстрагироваться, когда у тебя есть банда, — Гарри боялся, что когда-нибудь забудет об этом, если не будет себе постоянно напоминать.
— У меня нет банды, — Реддл выглядел оскорбленным.
— Тогда почитатели. Слуги. Так лучше?
— Немного.
— Значит, ты говорил с помощником министра, — напомнил Гарри, сузив глаза. — Зачем? Чтобы повлиять на него? Свергнуть Министерство?
— Зачем мне свергать Министерство? Ты не думал, что я когда-нибудь захочу устроиться туда на работу?
— Нет, — ответил Гарри не раздумывая.
— Что ж, ты прав. Потому что я буду править миром.
Реддл, выглядя довольным и самоуверенным, откинулся назад. Гарри поднял на него взгляд, и ему стало холодно.
— Вот почему мы никогда не сможем поладить. Потому что ты... ты...
На пути к становлению Волдемортом и гордишься этим.
Реддл нахмурился от яда, внезапно прозвучавшего в чужом голосе.
— Причиняю зло, не так ли? Бедному Хагриду и всем грязнокровкам? Разве ты с этим до сих пор не смирился? Постоянно забываешь?
— Нет, — отрезал он. — Я констатирую факт. Ты хочешь править миром. Стать Темным Лордом.
И ты им станешь. Ты будешь.
Гарри заставил себя остановиться. Что бы он ни сказал, в этом не было никакого смысла. Потому что в глазах Реддла по-прежнему не было ни вины, ни осознания, ни внезапного сожаления. Ничего.
— Тебе больно общаться со мной? — спросил Реддл. — Разве мы не заключили перемирие?
Гарри перевел дух. Да, они это сделали. Ужасное, невыносимое перемирие, которое так сильно мешало его разуму.
— Ага. Мы работаем сообща до тех пор, пока не разорвем связь. Но потом все закончится.
И Гарри вернется в будущее.
Они посмотрели друг на друга. Лицо Реддла выглядело неестественно серьезным, хотя прежде он постоянно усмехался и излучал самодовольство, словно в его рукаве всегда был припрятан козырь. Однако теперь его лицо отражало только настороженность, а взгляд, которым Реддл смотрел на Гарри, был гораздо более внимательным и пристальным, чем все те, что доставались ему прежде.
Парень, лежащий на диване, громко всхрапнул, и Гарри вздрогнул.
— Что ж, приятно было поболтать, — Реддл встал. — Возможно, ты захочешь поведать свою мораль кому-то, кому небезразлично. Потому что это просто слова, Гарри. Ты все еще следуешь своим детским убеждениям, — он направился прочь, сохраняя на лице полную невозмутимость.
Гарри молча проводил его взглядом.
Ублюдок.
Нет, не так.
Дьявольское отродье.
Реддл не понимал намеков. Он и не хотел. Не должен был. Вместо этого он что-то делал с разумом Гарри, путал его своими лукавыми замечаниями и шутками. Делал то, что делал со всеми.
Связь была слишком сильной, и Гарри собирался избавиться от нее. Однако главная опасность заключалась в том, что он не знал, каковы будут последствия.
Реддл добрался до входа в гостиную Слизерина, и тот автоматически открылся. Стена с выразительным шумом встала на место, отрезая комнату от звука его удаляющихся шагов. В ту минуту, когда он ушел, Гарри схватился за лоб. Любопытно. Шрам, который до этого никак себя не проявлял, начал болеть.
***
Белинду он встретил позже. Не то чтобы он сознательно ждал, но, как только девушка спустилась по лестнице, Гарри встал так резко, что чуть не опрокинул табурет. Увидев его, Белинда распахнула свои бесцветные глаза и удивленно поинтересовалась:
— Как ты себя чувствуешь?
Гарри смутился.
— Лучше. Я хотел извиниться за то, что вчера... напился.
Она покачала головой.
— По крайней мере, ты не становишься надоедливым, когда выпьешь. Не сходишь с ума и не хвастаешься, как ненормальный, — она поморщила носик. — Что ты помнишь?
Гарри закусил губу.
— Почти весь вечер, кроме его окончания.
Девушка кивнула, незаметно переводя дыхание.
— Это было ожидаемо, но, в любом случае, я хорошо провела ночь.
— Хорошо? Тебе понравилось?
Его воспоминания говорили прямо противоположное.
— Я поговорила с женщиной из Министерства. Это большой успех.
— Слизеринцы, — закатил глаза Гарри. Ее улыбка стала немного натянутой.
— Сказал слизеринец. Что ж, Гарри, мне пора. Вальбурга в ужасном настроении.
Белинда торопливо ушла. Он смотрел ей вслед и, открыв рот, пытался произнести что-то еще. Но что? Что он параноик, который не мог пойти на вечеринку и напиться, как обычный подросток?
В конце концов, ничего не изменилось. Он не чувствовал себя как-то иначе, чем вчера. Все было по-прежнему. Казалось, проблема крылась не в этом небольшом происшествии, а в самом Гарри. Он сходил с ума? И тихий голос в его голове шепнул: «Да».
***
Шли часы. Довольный Слизнорт появился в гостиной и совсем не выглядел так, словно напился вчера до беспамятства. И, что самое странное, он поздравил их с хорошей вечеринкой. Гарри подумал о профессоре МакГонагалл и о том, как бы она отреагировала на группу студентов с похмельем. Неприятно, как минимум.
Слизнорт был настолько расслаблен и снисходителен ко всему, поэтому неудивительно, что слизеринцы учиняли беспредел, выпуская василисков в школе и организовывали тайные встречи.
Абраксас дал Гарри отвар от похмелья, который на вкус напоминал смесь протухших яиц и конфет Берти Боттса со вкусом соплей. Это мало повлияло на голову Гарри, хотя, учитывая, что боль была вызвана шрамом, он и не ждал, что зелье подействует.
— Я больше не хочу напиваться, — пожаловался Абраксас, тоже выпив свое «лекарство». — Оно того не стоит.
Гарри с ним полностью согласился. Он чувствовал обычное похмелье, вот и все. И в конце концов, он пришел к выводу, что не стоит паниковать и попусту накручивать себя.
Он ненадолго встретился с Роном и Гермионой. Но друзья так много спорили, что Гарри не осмелился вставить и пары слов, чтобы не спровоцировать драку. Это было так же опасно, как подначивать двух разъяренных драконов. И пока они не решили поубивать друг друга, Гарри подумал, что разумнее будет держаться подальше.
По крайней мере, слизеринцы вели себя тихо. Какие бы извращенные мысли об убийстве маглов ни роились в их головах.
В ту ночь сон наступил прерывисто. Сначала он долго не мог уснуть: постоянно метался и вертелся, а когда ненадолго проваливался в дремоту, появлялось навязчивое ощущение, что его окружают странные, размытые тени. Казалось, они смеялись над ним снова и снова, пока он не просыпался, усталый и беспокойный, неспособный ни на чем сосредоточиться.
Но сон, в конце концов, сморил его. Все стало черным, и его разум наконец отключился.
А потом раздался звук. Высокий и пронзительный, такой пугающий, что он вскочил. Только его больше не было на кровати с балдахином. Кто-то схватил его за руку и потащил куда-то в полной тьме. Земля под ногами была холодной, несколько раз он спотыкался, падал и то и дело наступал на что-то острое, похожее на осколки.
Ледяной ветер трепал рукава его рубашки, когда большая фигура вытащила его на улицу. Затем они спустились по шатким ступеням и нырнули в узкую дверь. Он чувствовал присутствие маглов в дюймах от себя. Десятки – сотни – тел теснились вокруг. Он вырвался из грязных рук.
Как они посмели прикоснуться к нему?
Дверь снова открылась, и тогда он увидел яркие вспышки в небе, которые в первую секунду принял за звезды; белесые разводы, густой дым. Сирена воздушной тревоги была громкой – настолько громкой, что он не мог сосредоточиться ни на чем другом. Земля была темным пятном, маглы – размытыми формами, смешивающимися в один смазанный силуэт. Царил полный хаос, воздух был заряжен паникой вместе с шумом и окружающим эхом от разрывающихся поблизости снарядов.
— Все спускайтесь вниз! Быстрее, проход чуть дальше...
Грохот разрывающихся боеголовок и непрекращающегося огня доносился всю ночь. Он мог умереть. Ужасная магловская смерть в этом ужасном магловском городе. Со всеми людьми, которых он ненавидел, которые сделали его сиротой.
У него была палочка, но он не мог ею воспользоваться. За колдовство вне Хогвартса его вышвырнут из школы быстрее, чем очередной снаряд разорвет его на части. Да и как чары Протего могут противостоять сотне таким, срабатывающим одновременно? Когда уже одной бомбы достаточно, чтобы разнести весь приют до основания и тут же похоронить их под обломками.
Он лежал на грязном цементе.
Холодно, очень холодно, очень...
Их собрали на одной из станций метро. Кто-то в сотый раз пересчитывал всех. Этого всего могло не быть, останься он в Хогвартсе.
...тебе нужно вернуться в приют, там ты будешь в безопасности...
Рядом кто-то рыдал навзрыд, и он совершенно точно не был в безопасности. И не будет до тех пор, пока он здесь.
Он умрет в Лондоне, скорчившись на земле, как нищий, как магл. На этот раз на них действительно упадет бомба. Не будет ни приюта, куда можно будет вернуться, ни детей, которые могли бы его заполнить.
Смерть, смерть, смерть повсюду...
Единственное, что нужно было сделать – это остаться в живых, чего бы это ни стоило. В противном случае...
Задыхаясь и обливаясь холодным потом, Гарри вскочил с кровати.
Он немедленно зажег свою палочку. Сейчас даже окружающая тьма – мирная и безопасная – была невыносима.
Это действительно казалось реальным. Колени, сбитые о землю, саднило от царапин. Болели ноги. Он был весь покрыт холодным потом и сильно дрожал. А страх... страх ощущался физически. Как что-то, от чего у него болела грудь и сжимались ребра. Его горло горело, внутренности онемели – замерли в ужасе, а весь он был натянут как струна, которая могла порваться в любую секунду.
Он распахнул балдахин, свет его палочки блеснул на дереве. Сердце все еще загнанно колотилось.
А потом распахнулся еще один полог, и прежде чем он успел подумать, Гарри направил палочку прямо в лицо Реддлу.
Они смотрели друг на друга.
— Ты... эм... Я тебя разбудил? — наконец прохрипел Гарри. Он опустил свою палочку, чтобы она не слепила глаза, и различил смазанное движение – тот отрицательно покачал головой. — Тогда почему...
— Тебе тоже это снилось? — глухо спросил Реддл. В его голосе не было никаких эмоций.
Гарри подумал, что мог бы с легкостью солгать, но, в конце концов, это не имело значения.
— Да.
Повисла какая-то зыбкая, нехорошая тишина. Реддл помолчал.
— Отлично. Смешно, правда? — его голос не изменился.
Гарри больше всего на свете хотелось увидеть его лицо.
— Ага. Так глупо. Я имею в виду маглов и Лондон. Со своей войной.
Внезапно со стороны одной из кроватей раздался громкий храп. От этого Реддл напрягся, а Гарри, сердце которого продолжало гулко стучать, вздрогнул.
— Я ухожу, — сказал Реддл, вставая с кровати и проходя мимо Гарри к двери. — И если ты хоть кому-нибудь расскажешь об этом...
— Нет. Я не собирался, но... — он запнулся. — Я больше не хочу спать. Не после этого. Я тоже иду.
Он не хотел лежать в одиночестве, в полной темноте, и позволить пережитому ужасу вновь накрыть себя с головой. На секунду он был почти уверен, что Реддл откажется, но тот просто вышел, не говоря ни слова. Сбитый с толку, Гарри последовал за ним.
Пустая гостиная была окутана темно-синим мраком. Стулья с прямой спинкой выглядели жутковато, а круглые окна казались глазами монстра.
— Мы не можем обмениваться снами, — убежденно сказал Реддл. — Это невозможно, — он начал беспокойно нарезать круги по гостиной.
— Я знаю, — кивнул Гарри, — мы избавимся от этой связи.
Глаза Реддла опасно сверкнули.
— И что ты предлагаешь?
— Не так быстро.
Гарри на секунду подумал о том, чтобы вернуться в постель и притвориться, что ничего этого не было. Но подобная мысль отчего-то казалась неправильной.
Реддл продолжал напряженно расхаживать по общей комнате.
— То, что ты видел, — говорил он, — ничего не значит. Сны преувеличены, они вымыслы подсознания. Они превращаются в вещи, которые нереальны, понимаешь?
Гарри стоял там и не мог вымолвить ни слова. Он никогда еще не видел Реддла таким. Его волосы уже не были так безупречно уложены: тот, не заботясь, зачесал их вверх пальцами. Он был босиком и одет в ночную рубашку, а на его лице – за всем этим гневом – пряталось что-то уязвимое.
— Нет, — слова вылетели раньше, чем он успел их осознать. — Потому что я знаю, что ты чувствуешь. Но ты ведешь себя так, будто это не имеет значения, будто на тебя это не повлияло.
Реддл пренебрежительно фыркнул.
— И как же ты это понял?
— Я это вижу.
Потому что глаза Реддла были дикими, а руки беспокойно двигались. Потому что он выглядел совсем юным и не таким непоколебимым, каким всегда был раньше. Гарри чувствовал, что он не должен этого видеть, что эта сторона Реддла была тщательно скрыта и не предназначалась для глаз посторонних. Но он не мог отвести взгляд.
— Потому что я тоже это чувствую, — его слова заставили Реддла резко остановиться. — Ты, должно быть, видел некоторые мои сны. Про чулан, — это почти рассмешило Гарри. — Знаешь, это было не самое здоровое детство.
— Это случилось до того, как тебя усыновили Уизли?
Гарри, действительно, не нравилось лгать. Не в подобной ситуации.
— Ага, — прохрипел он, в горло будто набили стекла. — Впрочем, я понял. Я сделаю, как ты просишь.
Лицо Реддла было мягким в свете. Но когда он заговорил, его губы опасно приподнялись.
— Я видел твое жалкое детство. Прости, если я хочу сохранить конфиденциальность, — его ноздри раздулись. — Маглы. Как отвратительно.
— Я никому не скажу, — повторил Гарри. — Даже если бы мне кто-то поверил.
— Это уже не твое дело. Об этом никто не должен узнать.
— Что ж, плохо, — сказал Гарри, — потому что я только что это сделал.
— Люди не разделяют сны.
— Для меня тоже все произошедшее не шутка, — возмутился Гарри. — Думаешь, я хочу, чтобы ты увидел чулан, мою девушку и моего... крестного отца? — его голос дрожал. — Вовсе нет. Но у нас пока нет выхода.
Реддл провел ладонью по лицу. Он, казалось, впервые осознал, в каком состоянии находится и взглянул на свою пижаму. Затем снова повернулся к Гарри, задерживая взгляд на его лице.
— Я попробовал зелье сна без сновидений. Когда мне приснился твой сон в первый раз.
— И как? — Гарри наклонился вперед.
— Не сработало.
Реддл рассеянно пригладил волосы.
— Завтра ты притворишься, что этого никогда не было, — хотя это звучало как приказ, он смотрел на Гарри выжидающе. Тот медленно кивнул.
— Это ничего не значит, верно? И еще... — Гарри запнулся.
Может быть, это была усталость и пустая гостиная. Может быть, это было веление его сердца, готового выпрыгнуть из груди, или настойчивое эхо в ушах. А может, это было выражение лица Реддла.
— Тебе больше не придется возвращаться в Лондон, — закончил он. — Сейчас ты выпускник.
Реддл с любопытством посмотрел на него.
— Я и не возвращался. С пятого курса. Зачем мне это?
Гарри пожал плечами.
— Ну, у тебя не было выбора, когда ты был младше, я прав?
— То, что ты увидел, Гарри, было ложной тревогой. Обычный, будний вечер – один из многих, — его голос стал горьким.
— Неважно. Шла война, и падали бомбы, а...
— Мы не будем это обсуждать.
Гарри позволил словам остаться неозвученными.
А ты был ребенком.
Они еще долго сидели в гостиной, и никто из них ничего не говорил. Гарри обнаружил, что это и не нужно. Его грудь, казалось, до сих пор отчаянно сжималась, и ему с трудом удавалось проталкивать внутрь себя воздух. Только спустя какое-то время его дыхание начало приходить в норму, а Реддл просто сидел, глубоко задумавшись. В свете первых лучей все было иначе: они делали его похожим на человека, незнакомого и совершенно другого.
Постепенно в комнате стало светлее. Наступил рассвет.