Глава 3. Значение жизни.
После небогатого событиями, почти мирного дня, у них была очень длинная и насыщенная ночь.
Лежа на полу камеры, Северус Снейп размышлял о пытках прошлой ночи. Он был прав, когда думал о боли, как об инструменте очистки и, Мерлин знает, ему нужно было многое искупить. Черт возьми! Он действительно совершал тяжелые и непростительные преступления, так что полностью заслужил то, что получил. Каждый удар, пинок и проклятье. Все, с первого и до последнего мгновения.
Но Поттер...
Случай Поттера был другим делом. Его «грехи» (грехи? – смешно!) были не страшнее небольшого неуважения, проказ и нарушения некоторых школьных правил. Но, тем не менее, его пытали с большей жестокостью, чем Снейпа, который был предателем.
В течение всей пыточной сессии он чувствовал, что его гнев становился все сильнее и сильнее, когда он слышал крики и вопли Поттера, проникающие сквозь стену (они не были в одной камере пыток). Это не давало Снейпу размышлять и страдать в тишине. Мальчик кричал громче, чем кто-либо другой, кого он слышал в жизни. Это было огромной ошибкой. Если ты показываешь, что тебе легко сделать больно, твои мучители все больше и больше интересуются твоей пыткой. Глупый мальчик!.. Почему он привлекал к себе столько внимания?
Но в конце, когда ему приказали отнести мальчика обратно в камеру, он начал подозревать, что что-то было не так. Действительно. Он понял все в ту минуту, когда вошел в ту камеру, камеру Гарри. Его пытки казались интересным и очаровательным развлечением или приятным времяпровождением по сравнению с мальчиком.
Он пытался держать Поттера, как мог осторожнее, но это была невыполнимая задача. На теле мальчика не осталось ни единого живого места. Когда он поднял Поттера, зеленые глаза раскрылись на короткое мгновение, сначала Снейп увидел в них боль и замешательство, мгновенно сменившиеся облегчением, засиявшим в зеленых глазах, и тело в его руках обмякло.
Снейпа был удивлен явным облегчением мальчика. Для Поттера было облегчением увидеть его? Интересно.
После очень длинного, шатающегося пути в подземелье, он хотел положить Поттера на пол, но мальчик неожиданно схватил его за одежду (одежду... опять смешно: какие-то остатки одежды) и вцепился в нее.
— Пожалуйста, нет, — тихо простонал он. Удивленный мужчина не знал, что делать с ребенком у себя на руках.
К счастью для Северуса, Гарри быстро потерял сознание, и он смог положить его на пол и сесть рядом. Он все равно не мог заснуть после этой ночи. Из-за боли? Очевидно, нет. Он привык к боли. Нет, причиной было поведение Поттера или, скорее, его собственная реакция.
Их общая судьба могла привести к любви, привязанности, заботе, он знал это, даже хотя не был экспертом в психологии... Страдание оставило след даже на нем, несмотря на его обычную безжалостность и холодность. Да, он действительно был безжалостным и холодным ублюдком; это не было просто ролью, которую он играл в школе для учеников и коллег. Его решение оставить Темного Лорда не было следствием изменений в его добром сердце, нет, нисколько! У него была другая причина, более веская, чем любое изменение взглядов или раскаяние.
Альбус знал об этом и по этой причине доверял ему больше, чем все остальные. Если бы это было только изменение взглядов, директор никогда не принял бы его предложение стать шпионом за Волдемортом. Нет. Это не было изменой. Это было решение. Бесчувственная смена сторон.
Бесчувственная?
Внезапно он должен был остановиться. Это была опасная мысль.
Однако было очевидной удачей, что ему не придется столкнуться с последствиями своего внезапного изменения в отношении к мальчишке-Поттеру перед всей школой. Это была бы интересная картинка: он и Поттер, взявшись за руки... К счастью, они умрут здесь со своими изменившимися чувствами, которые останутся скрытыми от всех.
Изменившиеся чувства, внезапно вздрогнул он. Его чувства к маленькому идиоту изменились?
«Заткнись, Север», — сказал голос в его голове, напомнивший ему Квайетуса... — «Ты ведь уже преодолел это, разве не помнишь? Первый вечер, необъяснимое поведение мальчика и пробуждение после этого? Да, твои чувства к нему изменились. И вспомни, что ты сказал ему». Конечно, это не был голос Квайетуса, это были только остаток его совести.
Снейп вздохнул. Ему придется привыкнуть к изменившемуся миру. Он больше не был мучителем, а был истязуемым, а ненавидимый сын его заклятого врага стал кем-то... ценным? Смешно, лучше сказать «важным». Но все-таки... Нет. Не нужно задаваться вопросом об этих вещах. Эти размышления слишком переполнены глупыми эмоциями, вызванными страданиями последних двух дней.
Вместо этого он повернул голову к мальчику.
Поттер уже очнулся, его глаза смотрели в темный потолок.
— Боюсь, я не могу делать это, — тихо сказал он, почувствовав сбоку легкое движение профессора.
— Что, Поттер? – слабо спросил Снейп.
— Все это. Пытки. Я сломаюсь. Я буду умолять Волдеморта убить меня. Он был прав, — его голос оставался нейтральным и равнодушным.
Снейп неожиданно почувствовал в животе очень неприятное чувство. Нет. Мальчик не мог сказать такое. Он открыл рот, чтобы оборвать мальчика, но в следующий момент передумал.
— Хотите пить?
Взгляд мальчика с интересом повернулся к нему. Снейп испытал облегчение: у Поттера все еще остались какие-то чувства, например, любопытство. Это был еще не конец. Еще нет.
Но после краткого взгляда глаза Поттера вернулись обратно к потолку.
— Нет.
— Вы должны пить, — сказал Снейп так мягко, как только мог. Это было нелегко, равнодушное поведение Поттера возмущало его слишком сильно.
— Почему? – это не было настоящим вопросом, а... словом, простым словом. Тем не менее, Снейп ответил:
— Вы потеряли слишком много крови.
— Я заметил.
— Заживляющие заклинания, которые они наложили, не могут действовать без достаточного количества жидкости в Вашем организме.
— Они хотят всего лишь продлить мои страдания этими заклятиями.
— Все равно Вы должны выпить несколько глотков.
— Нет.
На этот раз мастер зельеварения очень сильно разозлился.
— Поттер! – зарычал он.
— Да, — монотонный голос, почти безжизненный. Снейп сглотнул, его гнев превратился в растущую неуверенность. Умственное состояние Гарри было тяжелым, очень тяжелым.
Он встал, подошел к двери, взял кувшин и встал на колени сбоку от мальчика.
— Вы должны пить, — сказал он мягко, тем временем осторожно просунул руку под плечи мальчика. Он помог Поттеру сесть, а другой рукой поднес кувшин ему ко рту. Проклятый кувшин был слишком тяжелым и дрожал в его руке. Мальчик снова перевел на него взгляд.
— Извините, сэр. Я не хочу пить, я не чувствую жажды.
— Вы должны, — сказал Снейп категорически, — и Вы будете.
Кувшин снова задрожал в его руке. Второй раз за этот день он отметил, что пытки оказали воздействие даже на него.
— Нет.
— Да.
«Как в детском саду», — подумал Снейп.
Наконец, глупый Поттер открыл рот и сделал несколько глотков. Снейп вздохнул. Это было непростой задачей. Более сложное, чем весь проклятый Трехмаговый турнир или приготовление многосущностного зелья. Он поставил кувшин на пол, и медленно опустил ребенка на спину. Взяв кувшин, также немного отпил и опять повернулся к мальчику.
— Что они делали? – спросил он, наконец, так нейтрально, как мог.
— Неважно. – Опять этот проклятый монотонный голос.
— Поттер. Это важно.
— Нет. Волдеморт был прав. Я слаб.
— Нет. Поттер. Конечно, нет. Не говорите чепухи.
— Это не чепуха. Я долго не выдержу.
— Это был всего лишь второй раунд. Вы не можете сдаться так легко!
— Почему нет? – мальчик вздрогнул. – Я не думаю, что существует какое-нибудь правило или закон на этот счет.
— Вы хочешь сделать приятное Темному лорду?
— Меня это больше не волнует.
Слова тяжело упали. Снейп дернулся. Это не могло быть правдой. И все-таки... почему нет? Поттер всего лишь 15-тилетним мальчиком. Это не было такой уж неожиданностью. Только... только разочарованием.
— Почему Вы думаете, что это не имеет значения? – устало спросил он. Он неожиданно почувствовал себя старым и истощенным. Почему он должен ободрять мальчика? И сможет ли он вообще сделать это?
— Я умру.
— Не думайте, что если Вы сдадитесь, то не умрете.
— Я знаю. Но я не должен буду страдать неделями. Это будет быстро. Зеленый свет– и все закончится.
— Поттер...
— Зеленая молния, — продолжил мальчик, не заметив попытки Снейпа заговорить, — такая же, какая убила моих маму и папу, какая убила Седрика. Я умру, как паук Барти Крауча... — Тон не был саркастичным. Это было не ожесточение. Это была пустота, подобная глубокому темному отверстию.
Происходило нечто очень плохое. Беспокойство Снейпа переросло в тревогу.
— Поттер, не говорите такого.
— Почему нет? Я больше не хочу жить.
— Из-за пыток? – осторожно спросил он.
Лицо мальчика немного изменилось.
— Нет, — сказал он через несколько секунд, — не из-за пыток. Не только из-за пыток.
— Тогда не могли бы Вы мне объяснить?..
— Почему нет? – тотчас же ответил Поттер. – Я думаю, Вы имеете право знать, не так ли?
— Поттер, я — НЕ Ваша жертва, забудьте об этом. Все это было МОИМ решением, так что Вы не имеете никаких обязательств передо мной. Вы понимаете? –спросил он сердито. Этот идиот-Поттер начинал действовать ему на нервы.
— Конечно... — пожал плечами Поттер.
Знакомое ощущение глубокой растерянности сменило его гнев. Вместо этого в нем появилась странное, смутное чувство. Намек на беспокойство, смешанное с водоворотом других чувств и эмоций, которые он не мог определить.
Но беспокойство становилось все сильнее и сильнее.
Он повернул голову к мальчику, хотя это движение привело к головокружению и тошноте, но он любой ценой хотел изучить глаза мальчика.
— Поттер, в чем проблема? – серьезно спросил он.
— Все бессмысленно, — ответил мальчик так тихо, что он едва расслышал.
— Все? Что Вы имеете в виду под «всем»?
— Жизнь. Мою жизнь.
— Вы знаете, что это неправда.
— Я знаю? – горько рассмеялся мальчик. – Нет, профессор. Я знаю, что я прав.
Снейп ничего не ответил, только посмотрел на мальчика с глубоким интересом.
Поттер вздохнул.
— Я не знаю, смогу ли выразить то, что чувствую. Наверное, нет, но, тем не менее, я попробую, хорошо? — Когда Снейп кивнул, он продолжил:
— Я думаю, что жизнь имеет смысл тогда, когда ты имеешь место, надежное место, куда ты всегда можешь вернуться.
— Место? – недоверчиво спросил мастер зельеварения.
— Не физическое место, — вздохнул Поттер. – Это скорее нечто вроде ... семьи. Дома.
Снейп поднял бровь.
— Но... у тебя же есть дом, не так ли?
Впервые за весь день на лице мальчика появилась сильная эмоция.
— О, действительно, — сказал он едко. – Если Вы называете домом место, где живете в данный момент. В этом смысле у меня есть дом.
— О... — профессор был ошеломлен. Как он мог ответить? Он прежде ничего не знал о домашней жизни Поттера, и не был уверен, что сейчас лучший момент, чтобы спрашивать об этом.
— У меня нет места, куда можно вернуться, и никогда не было, — слова Гарри подтвердили подозрения Снейпа.
— А Ваши друзья? – он испробовал другой способ.
Поттер вздохнул и внезапно показался заинтересованным. Облегчение разлилось по телу Снейпа: мальчик все еще мог быть эмоционально привязан. Первый шаг назад!
— Да... они всегда были для меня... Или они пытались быть, но ... — он не продолжил, но взволнованное выражение не исчезло с его лица.
— Но? – через некоторое время спросил Снейп.
— Они — только дети, профессор, — Гарри спокойно посмотрел на застывшего Снейпа.
Осознание простого заявления мальчика сильно поразило профессора. Неожиданно он понял, что не сможет продолжать этот разговор. Его аргументы закончились. 15-тилетний мальчик ... победил его. Победил легко или, даже лучше сказать, изящно, без особых усилий. Он не привык к такому.
Гарри засмеялся, выведя Снейпа из ступора.
— В чем дело? – смущенно спросил он.
— Я... я только... увидел выражение вашего лица, сэр... — мальчик не мог перестать ухмыляться.
Снейп слегка улыбнулся. Он мог представить это выражение.
— Поттер, существует больше причин для того, чтобы жить, кроме дома и семьи, — мужчина внезапно продолжил прерванный разговор.
— Действительно, сэр? – к огромному облегчению Снейпа, состояние мальчика явно улучшилось. Но он все еще мог слышать следы скептицизма и пустоты в его голосе.
— Да, Поттер. Поверьте мне, я знаю, — Снейп остановился. Он не понимал самого себя. Зачем он включил личные советы в эту проклятую беседу?
— А что это за «другие вещи»? — услышал он заинтересованный голос Гарри. Заинтересованный? Хороший признак. Он быстро закончил самообвинение и посмотрел на мальчика, лежащего рядом с ним.
— Внутренние. Внутренние ценности. Вещи, которые делают Вас личностью, которой Вы являетесь. Как Вы сказали Волдеморту, Вы не будете торговать своей душой.
— Вы подразумеваете мою душу, сэр?
Снейп кивнул.
— Да. Я имею в виду все, что есть в Вас: Ваши чувства, знания, мудрость, решения, все, что Вас составляет. Они более важны, чем такие внешние вещи, как дом и любящие люди.
Долгое молчание опустилось на них. Снейп видел неуверенность мальчика, и сам начал сомневаться в правдивости своего предыдущего утверждения. Правда ли то, что внутренние ценности могли дать смысл жизни? Думая о своей собственной жизни, жизни без дома и любящих людей... Конечно, они были очень важными частями его жизни, но с тех пор, как Квайетус умер... все потеряло цвет, значения и цели сильно поблекли.
— Хорошо... — начал говорить Гарри так же неуверенно, как глубоко в душе чувствовал себя Снейп. – С одной стороны, я понимаю, что вы говорите. С другой стороны, я не согласен.
— О? – профессор заинтересовался. Мог ли мальчик добавить что-нибудь хороший довод к его неожиданному внутреннему спору?
Гарри глубоко вздохнул перед тем, как ответить.
— Кажется разумным жить ради внутренних ценностей, держаться из-за них, но... — он потер шею в раздумье, — иногда также нужна какая-то внешняя помощь. Чтобы дать силы продолжать.
Это была правда. Снейп не мог не подумать о своих разговорах с Альбусом и Минервой.
— Я думаю, у Вас есть эта внешняя помощь, — спокойно ответил Снейп.
— О, да? – в голосе мальчика прозвучал легкий намек на сарказм.
— Конечно. У Вас есть люди, которые Вас любят. Они сейчас не здесь, но они, тем не менее, любят Вас. И... — как он может объяснить это мальчику?
— И?
— Другим средством, чтобы увидеть значение Вашей жизни является боль.
Мальчик не засмеялся, хотя Снейп ожидал, что он сделает что-то подобное. Наоборот, он, казалось, задумался о значении высказывания.
Мог подросток понять такое трудное утверждение? Когда он произнес его, он был уверен, что Поттер не поймет. Но... сейчас он, казалось, начинал делать это.
— Хмм... профессор, — в конце концов, сказал Гарри, — Я не уверен, что хорошо понял Вас. Могу я попробовать объяснить, как я понял?
— Прекрасно, — сказал он. Мальчик был умнее, чем он когда-либо подозревал. Вообще-то он никогда не подозревал, что мальчик был умным. Действительно... — Итак?
— Боль – это признак моей... важности, — Гарри очень хотел выразить свои чувства, но слова давались нелегко. Внезапно новая мысль пришла ему в голову, и он снова заговорил: – Боль – признак ненависти. Быть ненавидимым лучше, чем игнорируемым.
— Превосходно, Поттер. Пятьдесят баллов Гриффиндору.
Гарри слегка улыбнулся, но покачал головой.
— Сэр, Вы не думаете, что пятьдесят баллов – это слишком много за такой неадекватный ответ?
— Хорошо... Я не буду. Но Вы правы, это не полный ответ, — Снейп улыбнулся в ответ.
— Как я и подозревал, — серьезно кивнул Гарри. – Тогда, пожалуйста, скажите мне остальную часть, сэр.
— Это одна из наиболее важных в жизни вещей, Поттер. Поэтому Вы должны обратить пристальное внимание, если хотите понять то, что я скажу.
— Я буду, сэр.
Снейп кивнул и начал объяснять: — Направление боли показывает Вам, кто Вы. Если Вы причиняете боль другим, Вы слабы. Если Вы должны терпеть боль, Вы сильны. Или лучше сказать, слабее и сильнее, потому что все это зависит от отношений двух или более людей.
— Боль показывает мне, что я сильнее, чем Волдеморт, даже если видимость говорит обратное? – спросил Гарри, сверкая глазами.
— Точно, Поттер. Но..., — он хотел что-то добавить, но мальчик перебил его.
— Тогда я сильнее и вас тоже, — широко улыбнулся Гарри.
— Что... Поттер, — начал он угрожающе, но его опять прервали.
— Вы мучили меня в течение четырех лет. Я никогда не мучил Вас. Вы причиняли мне боль. Я выдержал это. Так что я сильнее в наших отношениях.
Это не могло быть правдой. Второй раз за день мальчик оглушил его без палочки. Его аргументы были настолько совершенными и красиво построенными, что он не мог не засмеяться.
Это было так странно. Они были в Аду, после целой ночи пыток, Гарри Поттер и Северус Снейп, золотой Мальчик-Который-Выжил и сальный ублюдок Пожиратель-Смерти-ставший-шпионом, и смеялись над немного дерзким, но, тем не менее, истинным выводом.
Это было странно, но хорошо.
Это было чем-то вроде счастья.
— Профессор, можно задать Вам... личный вопрос? – спросил Гарри через некоторое время.
— Посмотрим. Задавайте вопрос, а я решу, хочу ли я на него отвечать или нет, — кивнул Снейп.
Гарри, по-видимому, чувствовал неловкость. Он нервно пошевелился, но посмотрел в глаза профессору.
— Если вы знаете этот вид... правды о значении боли, почему вы стали Пожирателем Смерти?
Гарри сразу заметил, что лицо Снейпа потемнело. На мгновение он испугался, что профессор разозлится и вернется к своему обычному насмешливому и саркастичному тону, но Снейп только пожал плечами и заговорил:
— Когда я был молод, я искал власти. И я, как и многие другие, думал, что власть означает полный контроль над окружающими. С детства, особенно в моей семье, темная магия была естественным путем для достижения этого, и, я думаю, также самым легким. Хотя я никогда не считал темную магию легким путем, однако...
— Если бы Вы подумали об этом, тогда Вы, возможно, выбрали бы другую сторону, — закончил Гарри предложение, и Снейп был благодарен за это. На самом деле он думал о других вещах, относительно которых он не был уверен, что хочет поделиться с Поттером.
— Да, — согласился он. – Вообще видимость является обманчивой. Нужно некоторое время, чтобы понять, что все не таково, каким кажется. Наоборот, есть очень мало исключений, когда внешность не скрывает чего-нибудь еще.
— Волдеморт – исключение, не так ли? – спросил Гарри, прерывая профессора. – Он таков, каким выглядит.
— Э... да, сейчас да. Но в начале это не было таким очевидным. Он был красивым мужчиной, выглядевшим идеалистом, который только хотел развивать другую сторону магии, или искусства, как он это называл, — темную сторону. У него было много последователей, не только слизеринцев, но со всех факультетов...
— Со всех факультетов? И из Гриффиндора тоже? – мальчик посмотрел на него с крайним недоверием.
— Да, из Гриффиндора тоже, — ответил он несколько холоднее. – Если я правильно помню, Вы даже знакомы с одним из них.
Гарри слегка побледнел.
— Да, — пробормотал он тихо. – Питер Петтигрю.
— И он — не единственный.
Гарри долгие минуты сидел молча. Потом вздохнул.
— Наверное, Вы не должны были говорить мне этого, по крайней мере, сейчас, — прошептал он.
— Почему? – искренне спросил Снейп. Он не мог понять точку зрения мальчика.
— Значение жизни, — объяснил Гарри. – Жизнь такая запутанная. Слишком трудно жить без идеалов, к которым можно стремиться. Например, совершенство гриффиндорцев.
— Поттер, — мягко сказал Снейп. Гарри удивленно поднял голову. Он ожидал выговора, а не понимания. – Если ты хочешь знать правду, ты должен знать всю правду, какова она есть. — Он положил руку на плечо мальчика и посмотрел ему в глаза. — Мир не является черно-белым. Он в основном смешанный и серый, как и живущие в нем люди. Поэтому самой важной вещью, на которой Вы должны сосредоточить свое внимание, являетесь Вы сами. Не Ваши интересы, а Ваши личность и совесть. Вы должны жить так, чтобы быть в мире с самим собой. Это ясно?
Гарри кивнул. Снейп снял руку с плеча мальчика.
— Хорошо. Как Вы?
Глаза Гарри, опять направленные в потолок, снова обратились к Снейпу.
— Что вы имеете в виду, сэр? – спросил он с явным замешательством в голосе.
— Что? – спросил Снейп так же смущенно.
— Вы имеете в виду... физически или умственно?
— О, — кивнул мужчина. – И то, и другое.
— Умственно я чувствую себя прекрасно, — он улыбнулся Снейпу, — благодаря Вам. Что касается моего физического состояния... Я думаю, тоже лучше.
Снейп был удивлен благодарностью мальчика. Он не привык, чтобы его благодарили.
— Хотя сама мысль, что они скоро придут за нами, не ослабляет мою боль.
Снейп содрогнулся от отвращения.
— Я не думаю, что Вы должны беспокоиться об этом. Когда они придут, Вы должны будете столкнуться с этим. Но до тех пор Вы не должны беспокоиться об этом.
— Я обещаю, что постараюсь, сэр.
— Хорошо.
Несколько минут они просидели в дружеской тишине.
— Хмм... профессор, — произнес для пробы Гарри.
— Да, Поттер? — Что этот Поттер опять хочет, раздраженно подумал Снейп. Он никогда не был общительным, и эта беседа с мальчиком истощила его.
— Так трудно не думать о ... будущем, когда мы сидим в полной тишине. Мы не могли бы продолжить разговор?
— О чем Вы хотите поговорить, Поттер? – спросил Снейп наполовину заинтересованно, наполовину раздраженно.
— Если Вы не хотите говорить о личных или философских вещах, Вы еще можете обучать меня зельеварению, — предложил Гарри.
— Ч-что, Поттер? – потрясенно посмотрел на него Снейп.
— З-е-л-ь-е-в-а-р-е-н-и-ю, сэр, — широко улыбнулся он.
Через мгновение Снейп сумел вернуть самообладание (несмотря ни на что, он был неплохим шпионом!), но не знал, что сказать.
— Поттер, почему Вы хотите изучать зельеварение здесь? Это немного... бессмысленно, Вам не кажется?
— Бессмысленно? – спросил Гарри с удивленной улыбкой. – Если я правильно помню, недавно у нас был отличный спор на эту тему, не так ли?
Снейп не мог не улыбнуться в ответ. Этот мальчик!..
— Поттер. Пожалуйста. Не используйте мои слова против меня. Это уже в третий раз...
— Видите ли, профессор, Вы тоже должны столкнуться со всей правдой, даже если она была сказана Вами!
— Поттер! В четвертый раз!.. – Снейп в изумлении повысил голос.
— Я никогда не просил Вас обучать меня математике, сэр, — сказал Гарри с притворной серьезностью.
Они опять засмеялись. Чтобы успокоиться, им потребовалось несколько минут.
— Я никогда не верил этому раньше, — произнес мальчик, сделав несколько глубоких вдохов.
— Это простой психологический факт, не более, — ответил Снейп.
— Что? Смех? Или вежливость?
— И то, и другое.
— О, — была ли ложь в голосе Поттера? – И здесь, я думал, было Ваше решение.
— Что? – Снейп нахмурил брови, когда попытался проследить за рассуждением мальчика.
— Вы сказали мне вчера, что хотите умереть в мире. Я думал, Вы просто пытаетесь приложить усилие. А потом Вы сказали, что все это всего лишь следствие некоторых психологических фактов.
— Хорошо. Первое: уже пятый раз Вы возвращаете мне мои слова! Во-вторых: желание умереть в мире тоже является психологическим фактом.
— А где Вы среди этих психологических выкладок? – спросил мальчик с озорными искорками в глазах.
— Я убью Вас, Поттер. Я не позволю Самому Большому Ублюдку сделать это. Я хочу сделать это. Сейчас!
Они удивленно посмотрели друг на друга, Снейп в притворном гневе, Гарри посмеиваясь. Через некоторое время мальчик снова спросил:
— Вы называете Волдеморта Самым Большим Ублюдком? – он с интересом смотрел на профессора.
— А как еще? – ответил вопросом Снейп.
— Почему он «Самый Большой Ублюдок»? Почему не «Великий Ублюдок»?
— Просто. На самом деле он — не великий волшебник. Он является великим только в ублюдочном поведении, — объяснил он в профессиональной манере.
— Действительно, мой дорогой профессор? – внезапно прошипел голос со стороны двери.
Волдеморт стоял в дверном проеме; его злобные красные глаза, казалось, горели в свете факелов.
— Думаю, ваше свободное время закончилось. Теперь наша очередь забавляться! – сказал он угрожающе. – Это будет очень забавно.
Снейп повернул голову к Гарри.
— Не забудьте то, что я сказал о значении, — тихо прошептал он.
Гарри кивнул, его глаза были полны беспокойства.
— Вы тоже!
* * *
— Я повторяю последний раз: я не знаю, где Гарри Поттер, — кипятился Дамблдор, глядя на сидящего перед ним министра.
— Вы его спрятали, не так ли? Хотя я не могу понять ваших мотивов. Мы должны полностью исследовать обстоятельства смерти Седрика Диггори, и у нас есть только молодой Гарри Поттер, чтобы свидетельствовать об этих несчастных случаях. Мы не можем принять Ваш смешной рассказ о возвращении Волдеморта, пока вы не предъявите какие-то доказательства этого. А что касается поведения профессора Снейпа... Я должен был понять после исчезновения Блэка, когда он бредил... Думаю, Совет попечителей более подробно ознакомится с его личным делом. С другой стороны, директор Дамблдор, даже если вы не хотите помогать работе министерства, мы все равно найдем Гарри сами.
— И что вы собираетесь сделать с ним? – строгим голосом спросил Дамблдор. – Допросить его? Или обвинить в смерти Седрика Диггори? Может, ваш план еще более зловещий? Что вы сделаете, если обнаружите в конце, что Гарри Поттер, 15-тилетний мальчик, является новым Темным лордом?
— Директор... — Фадж слегка побледнел и попытался ответить, но Дамблдор взглядом остановил его.
— Министр, если вы хотите совершить подобную глупость, не забывайте, что вы обвините и меня! И на Вашем месте я бы не боролся против другого сторонника светлой стороны, когда Волдеморт, да, именно Волдеморт, а не Вы-знаете-кто, восстал и набирает силу! Хоть вы в это и не верите, он вернулся, он готовится напасть на нас, и если мы не подготовимся, наши потери будут намного больше, чем в прошлый раз! Вы понимаете меня, министр?
— Д...да, сэр... — голос министра был слабым и бессильным.
Дамблдор кивнул.
— Хорошо, министр. Сейчас я должен идти. Не забудьте подумать о том, что я вам сказал. До свидания! – сказал он и вышел из комнаты.
В течение поездки обратно в Хогвартс он размышлял о странном поведении министра. Министерство снова хотело разрешить проблему самым простым методом. Если бы они объявили, что Гарри был Темным лордом, это объяснило бы таинственное спасение Блэка, и смерть Седрика Диггори, и они были бы частично правы... Это было очень опасно. Полуправда – более опасное оружие против правды, чем чистая ложь.
С помощью полуправдивых утерждений людей очень легко ввести в заблуждение. Второй год учебы Гарри был прекрасным примером этому. Парселтанг и сила – и все уверены, что бедный мальчик – наследник Салазара Слизерина. А у министерства было довольно много подобных фактов, чтобы управлять магическим сообществом. Способность Гарри говорить на парселтанге. Таинственная сила, которой он победил Темного лорда в годовалом возрасте. Его палочка, являющаяся родной сестрой палочки Волдеморта. Отношения Блэка с ним, и его таинственное спасение в прошлом году. И, наконец, смерть Седрика.
Впервые Дамблдор с ностальгией вспомнил время, когда министром магии был Меркьюри. Он был ограниченным и даже иногда жестоким. Но, по крайней мере, он никогда не был марионеткой, как Фадж. И, более того, Меркьюри никогда не боролся против него. Они не были друзьями, Мерлин упаси! Но когда началась война, они были союзниками, а не противниками.
Что же касается плана Фаджа, все эти факты были слишком опасны для Гарри. Не говоря о предсказуемой реакции на него других учеников, когда начнется новый учебный год. Нужен план для того, чтобы облегчить положение Гарри.
В действительности, у него была мысль, которая могла бы решить проблему, хотя бы временно.
Тайна Лили.
Но сначала он должен найти мальчика, и, надо надеяться, вместе с Северусом.
_____________
Они стояли в пыточной камере, лицом к стене, уже 22 часа. Гарри чувствовал себя невероятно усталым, и потребности организма сделали его крайне больным. Иногда он смотрел на мастера зельеварения, стоящего рядом, только чтобы ... проверить, как он? Да, отчасти, а также изучать поведение мужчины. Это стало его занятием с самого начала пыточной сессии, потому что на сей раз их пытали вместе. Волдеморт присутствовал только в течение «интересных» частей пыток и постоянно давал советы по способам мучений. А между часами боли они должны были молча стоять лицом к стене.
Гарри поймал взгляд профессора, проверяющий его время от времени, состояние, и однажды, когда они на несколько минут остались одни, Снейп даже спросил его с обеспокоенным выражением на скорее бледном, чем желтоватом лице:
— Поттер, Вы в порядке?
— Э... почти, сэр, только мне нужно в туалет. — Снейп кивнул.
— Представляю. Но Вы вообще не должны думать об этом. Они хотят унизить Вас настолько, насколько смогут. Они не дадут Вам туда сходить.
Гарри вздохнул. Его подозрения подтвердились.
— Что тогда я могу сделать, сэр?
— Вы разрешаете себе мечтать, Поттер? – неловко спросил он. – Если нет, Вам нужно начать прямо сейчас. Думайте о чем-нибудь смешном и не позволяйте себе замечать свои потребности. Вы понимаете? Вы должны сохранять достоинство, если хотите выжить.
Выжить... как это было возможно...
Сначала Гарри понятия не имел, какая фантазия могла быть сильнее его потребностей и боли. Все еще глядя на Снейпа, он сначала попробовал скопировать поведение мужчины. Тот казался таким твердым, таким стойким, что Гарри тайком позавидовал ему. Будет ли он когда-нибудь таким же сильным? Он сильнее сжал бедра и почувствовал, что начинает потеть от пассивной пытки. Никто не причиняет ему вреда, и, тем не менее... это было гораздо хуже, чем избиения или проклятья. Ему было отчаянно нужно на чем-то сконцентрироваться прежде, чем... чем что-нибудь могло произойти.
Он вздохнул и посмотрел на Снейпа более внимательно, пытаясь понять мысли мужчины. Скорее всего, тот думал о каких-нибудь очень противных зельях или о снятии баллов с Гриффиндора за несколько воображаемых нарушений... Это была весьма интересная игра, более интересная, чем просто фантазирование. Он знал о профессоре немногое, поэтому заполнял пробелы в своих знаниях придуманными картинами о воображаемой жизни и времяпровождении Снейпа.
Они были действительно забавными. Через некоторое время Снейп, летящий на метле в качестве загонщика, например, стала его любимой, когда он представил себе, как длинные, жирные волосы профессора развеваются по ветру, он угрожающе машет битой в руке ... Или другая любимая картинка: Снейп, собирающий цветы. Для зелий, конечно, но сама мысль о Снейпе на поле, собирающем разноцветные цветы, была бесценной. Он почти захихикал, и едва сумел сохранить самообладание. Снейп, собирающий цветы, был почти таким же смешным, как Снейп и мытье головы... Гарри решил, что если ему как-нибудь удастся вырваться из этого ада, он поделится этими идеями с Роном.
Иногда Гарри чувствовал себя немного виноватым из-за таких мыслей и пожалел о них, когда мучители вернулись, и пытки профессора продолжились. В первый раз, когда он увидел явно страдающего Снейпа, он понял, что его чувства к противному мерзавцу-профессору полностью изменилось. Беспокойство и боязнь потерять его были хуже десяти Круциатусов. Гарри не хотел, чтобы тот умер, нет, никогда! Он попытался скрыть эти чувства, потому что не хотел, чтобы их мучители увеличили страдания профессора только потому, что это мучило Гарри. Он хорошо знал, что главной целью Волдеморта было, главным образом, сломать его, а не наказать Снейпа, и что Самый Большой Ублюдок собирался использовать их все еще слабую связь для причинения еще больших мучений.
Да, он был уверен, что цель Волдеморта в их объединении была шантажом. Если Снейп знал те психологические теории о боли и связи, то Волдеморт также мог их знать. А если знал, то, конечно, думал, что так легче было бы их сломать. Это, должно быть, был злобно запланированный обычный способ мучить людей, и, конечно, они не были первыми.
Видеть боль Снейпа было так больно сердцу, что Гарри был почти благодарен, когда пришел его черед. Он больше не хотел видеть, как Снейп страдает и беззвучно корчится. Это было хуже, чем громкие крики при пытках; эта молчаливая боль ... Снейп действительно был очень сильным, и Гарри также хотел бы, чтобы у него была такая сила. Поэтому он старался сдерживать свои крики, насколько мог. Где-то в глубине души он знал, что также хочет облегчить положение Снейпа. Возможно, если ему удастся удержаться от криков, Снейп не подумает, что ему так больно.
Пятый или шестой раунд он выдержал почти молча. Это принесло чувство удовлетворения, и внезапно он понял слова Снейпа о достоинстве, и значение длинной речи о значении боли становилось все более понятным. Его жизнь больше не была бессмысленной. В мгновения молчаливой боли он чувствовал, что его сила растет из-за этого знания.
Когда последнее проклятье перестало действовать, он, лежа на полу и с трудом пытаясь дышать, услышал ненавистный голос, обращающийся к профессору:
— Я вижу, Снейп, ты не потерял время впустую, объясняя мистеру Поттеру некоторые важные вещи о победе над болью, не так ли? Или он только подражает тебе? Неужели вы такие хорошие друзья? И тут я не могу не поинтересоваться, сказал ли ты ему о том, кто был твоим «учителем»? И о своем опыте пребывания по ту сторону волшебной палочки? О своих профессиональных навыках в пытках? Проклятьях? Убийствах? Ты уже открылся мальчишке или играл перед ним роль хорошего парня?
Сердце Гарри на мгновение остановилось. О чем он?
Волдеморт подошел к мальчику и ногой перевернул его на спину.
— Возможно, Вы, мистер Поттер, испробуете некоторое действительно удивительное зелье, изобретенное здесь Вашим учителем, и этим мы сделаем наши сессии более интересными. Согласны, мистер Снейп? – неожиданно обратился он к мастеру зельеварения.
Гарри увидел, как глаза Снейпа расширились от ужаса.
— Оставь мальчика в покое! – сказал он хриплым голосом, но Волдеморт только пожал плечами.
— Почему я должен оставить его? – спросил он с притворным любопытством в голосе.
Снейп застонал. Он не мог сказать ничего, чтобы убедить Темного Лорда оставить свою жертву. Он понял, что основной целью Волдеморта было разрушить слабое доверие, между ними и ослабить их сопротивление, посеяв взаимное недоверие. Он был уверен, что если Волдеморт продолжит тему о его прошлом, мальчик никогда снова не поверит ему. А если Волдеморт даст ему те зелья...
Нескончаемое мгновение Снейп чувствовал поднимающуюся панику. Он не хотел потерять доверие мальчика, хотя и не знал, почему. Он чувствовал, что если потеряет его, то счастливые дни в аду для него тоже закончатся.
Гарри заметил изменения лица Снейпа и неожиданно заговорил:
— Я готов столкнуться со всей правдой, — он только надеялся, что Снейп поймет, что он хочет сказать.
— Посмотрим, — с усмешкой обратился к нему Темный Лорд.
Время превратилось в бесконечную череду различных болей, и через некоторое время Гарри перестал ощущать что-либо вокруг себя. Мир стал большим пятном с движущимися фигурами, но он только лежал на полу, борясь с различной болью, иногда не в силах сдержать стон или крик. Он чувствовал себя смертельно уставшим, он хотел умереть, или заснуть, или потерять сознание, но Волдеморт бдительно следил за ним, чтобы наложить Энервейт каждый раз, когда он терял сознание.
В очень короткие мгновения между двумя зельями он мог видеть глубокие мучения Снейпа, когда тот был вынужден наблюдать за всей сессией. И, несмотря на то, что он знал, что профессор ответствен за всю эту боль, он не мог сердиться на него. Он не знал, почему.
Через два часа Энервейт Волдеморта уже не действовал. Гарри был едва в сознании. Он почувствовал, как чьи-то руки осторожно обняли его и понесли, как маленького ребенка. Он ощутил спотыкающиеся шаги того, кто его держал. Человек смог донести его почти до самого конца лестницы, но потом уронил, и Гарри скатился к двери камеры, но, к его удивлению, это не причинило ему боли. Это просто было неважно. И в этот момент он, наконец, потерял сознание.
* * *
Когда Гарри очнулся, он был в знакомой камере, лежа на полу рядом с дверью. Снейп был все еще без сознания, и Гарри решил совершить «утренние процедуры», насколько это было возможно. В кувшине он обнаружил неожиданно свежую и холодную воду. Он вытер лицо мокрым клочком одежды, чтобы очистить губы и щеки от остатков различных зелий. Он извинился перед собой за растраченную впустую воду, он все же прополоскал рот. Он хотел глотать горькую слюну, смешанную со всеми жидкостями, которые вынужден был проглотить. Наконец, он напился. Это было лучшее, что он когда-либо чувствовал в жизни. После того он вернулся в свой угол, сел, прислонившись к стене, и закрыл глаза.
Он чувствовал головокружение и боль в животе. Мускулы были воспалены, и некоторые части его тела все еще пульсировали от боли. Каждый вздох был болезненным, потому что при движении ребер сломанные кости просто взрывались болью, а кашель, нападавший на него время от времени, делал эту боль еще более сильной и неизбежной. Слезы текли по его щекам в молчаливой агонии.
И это в действительности было только началом! Что он будет делать с этой постоянной болью в следующие дни? Мог ли он ее как-нибудь ослабить, или ему придется смириться и научиться жить с ней, пока, наконец, Волдеморт не решит прикончить их? Он не знал, но будущие перспективы не казались обнадеживающими.
Вершиной всего было то, что он замерз и проголодался. После всех этих похожих на кислоту зелий его желудок требовал настоящей пищи, и его крутило от боли и голода. Гарри не мог не думать о любимых блюдах, что только увеличивало пустоту в желудке, поэтому он решил подумать о чем-нибудь другом. Теплая одежда. Это была другая хорошая тема, но такая же абсолютно безнадежная, как и еда. Он безнадежно вздохнул, когда услышал неожиданный звук со стороны Снейпа. Гарри открыл глаза и попытался заставить свое слабое зрение разглядеть, что происходит в нескольких футах от него. Профессор вздрагивал, лежа на полу, видимо, от кошмара, и дико бормотал:
— Квайетус, ты должен... Нет... не делай... Почему ты не можешь понять? Подожди... Я не могу сделать этого! Нет. Отец, отец, убей меня! Убей меня, убей... Нет, не его, не Квайетуса, пожалуйста, не его, Квайетус, нет! НЕЕЕТ! — последнее слово было громким и полным отчаяния. Гарри вздрогнул и подполз поближе к Снейпу. То, что он увидел, заставило его разинуть рот от шока. Слезы текли по лицу Снейпа, тихие рыдания сотрясали его тело. Гарри почувствовал сильное желание сделать что-нибудь, как-нибудь успокоить его, но он стеснялся... Он осторожно коснулся лица мужчины и бережными движениями вытер слезы, гладя его щеки и бормоча какие-то успокаивающие слова.
Мужчина медленно расслабился. Гарри увидел, что на его лице появилась слабая улыбка.
— Квайетус? – тепло спросил он, его глаза все еще были закрыты. Это был такой незнакомый тон для бессердечного мерзавца, подумал Гарри.
— Нет, профессор, — ответил он спокойно, и медленно отнял руку. – Только я, Гарри. Гарри Поттер.
Снейп издал долгий вздох, и улыбка исчезла. Гарри увидел, как его челюсти сжались. Через некоторое время профессор открыл глаза.
— Доброе утро, мистер Поттер, — сказал он обычным холодным тоном. В действительности он был просто смущен, чувствуя следы слез в глазах и на лице. Он плакал перед Поттером. Ситуация была более чем смущающая.
— Доброе утро, сэр, — вежливо ответил мальчик, но в его ответе прозвучало что-то похожее на разочарование.
На краткий миг Снейп почувствовал нарастающий гнев. Но воспоминание о доброй заботе прогнало гнев. Мальчик действительно коснулся его? Его, грязного, сального, противного мерзавца? Это было совершенно невообразимо. Всего несколько людей когда-либо проявляли к нему доброту или добровольно прикасались. А теперь мальчик... Почему?
Он попытался сесть, но, когда потерпел неудачу, приподнялся на локтях.
— Почему, могу я спросить, Вы прикасались ко мне, Поттер? – нервно рявкнул он.
— У Вас был кошмар, и вы плакали, — с легкостью ответил мальчик. — И... я хотел как-нибудь...
— Как-нибудь что? – голос был резким и агрессивным. Как этот нахал посмел?..
Гарри вздрогнул, услышав угрожающий тон.
— Успокоить Вас, — прошептал он. – Только успокоить, ничего больше. Извините, сэр, — последние слова он прошептал, но Снейп ясно слышал глубокую печаль. Поэтому, когда мальчик повернулся к своему углу, голос Снейпа остановил его.
— Подожди, Поттер.
Гарри снова обернулся и поднял взгляд на профессора. Долгие мгновения стояла полная тишина.
— Спасибо, — наконец пробормотал Снейп, и на этот раз именно он отвернулся от застывшего Гарри.
Между ними снова повисла долгая и неловкая тишина. Ни один из них не знал, как начать разговор или что нужно сделать или сказать. Гарри с очевидным усилием дополз до своего угла и сел там, подтянув колени к груди. Грудь от движения заболела, но ему было слишком холодно, чтобы обращать на это внимание. Он плотно обнял колени и закрыл глаза. Эта поза оказалась наиболее удобной против холода, окружавшего его и проникающего под кожу, до самых костей.
В подземельях всегда холодно, это тоже не было исключением, а остатки одежды не могли прикрыть замерзшее тело. Через некоторое время Гарри весь дрожал.
Он не замечал, что мастер зельеварения смотрит на него, пока тот не вздохнул и не кашлянул, чтобы привлечь внимание Гарри.
— Поттер, не возражаете, если я сяду рядом? – тихо спросил он.
Гарри только кивнул. Ему было все равно. Снейп неторопливо встал, иногда шипя от той же самой боли, что и Гарри, осторожно наклонился, чтобы подобрать с пола рваную мантию, брошенный там два дня назад. Мантия была жесткой от запекшейся крови и крайне грязной, но у них это была единственная доступная им вещь, напоминавшая одеяло. Снейп сел рядом с дрожащим мальчиком и плотно обернул мантию вокруг них обоих. Он старался не касаться Гарри, но мантия была недостаточно большой, чтобы отодвигаться, и мальчик нуждался в чем-то потеплее мантии, поэтому Снейп позволил их бокам коснуться в созданном им коконе.
— Поттер, я думаю, мы должны поговорить, — сказал он мягко, завершив пристраивать мантию.
Гарри опять кивнул, и отчаянно постарался не думать о неловкости ситуации.
— О чем Вы хотите поговорить, сэр? – спросил он, опустив взгляд на свои коленки.
— Вы помните вопрос, который задали мне вчера?
— Этот разговор был вчера? – с притворным недоверием спросил Гарри. – Мне кажется, что это было два или более дня назад. Или годы назад...
— Время обманчиво, Поттер, — слабо улыбнулся Снейп. – Но насчет моего вопроса. Вы помните...
— Какой вопрос, сэр? – прервал его Гарри и зевнул. – У нас был весьма долгий разговор со многими вопросами.
— Ваш вопрос, на который я сейчас хочу ответить, был связан с моими делами как Пожирателя Смерти, — устало объяснил Снейп.
— О, — Гарри вздрогнул. — И..., сэр..., почему вы хотите рассказать об этом?
Снейп провел рукой по волосам. Действительно, почему? Но он отогнал эту мысль.
— Я думаю, лучше для нас обоих, если я расскажу Вам об этом вместо Волдеморта. Вы так не думаете?
— Конечно, сэр. Но вы не должны рассказывать об этом, если не хотите. Я знаю, что цель Волдеморта... И я не буду винить Вас, сэр, независимо от того, что он скажет о Вас или сделает со мной. Мне это не волнует. Я никоим образом ему не верю.
Снейп опустил голову, неспособный говорить. Было так много общего между Поттером и Квайетусом, и это сходство мучило его. Самоотверженность, доброе сердце, заботливость... И он ненавидел этого мальчика четыре долгих года... и, конечно, ненавидел бы его до последнего курса, если бы не этот «несчастный случай». Непонятное чувство поднялось в его груди перед тем, как исчезнуть, и сердце заболело.
Все было так странно... Он БЫЛ злым ублюдком и не должен был так себя вести! Предполагалось, что у него нет сердца! Не говоря уже о болящем сердце! Но он не мог изменить это чувство. И, как он понял, даже не хотел.
— Слушай, — медленно начал он, точно не зная, как продолжить. – Я ценю Ваше доверие, но... Я действительно не заслужил его. И Волдеморт знает это.
— Профессор, — Гарри опять перебил его суровым тоном, — я не думаю, что это то место, где мы должны обсуждать заслуженность. Это бессмысленно. Я не собираюсь беспокоиться из-за слов Волдеморта и доверяю Вам потому, что... потому что Вы со мной в этом аду, и Вы оказались в таком положении только из-за меня. У меня нет причин не доверять Вам, — неуверенно пробормотал он последние слова. Он действительно до этого момента не знал, почему доверяет Снейпу, но его слова имели смысл.
Снейп с любопытством уставился на мальчика. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Невероятно, что ему только 15. Он покачал головой.
— Перестаньте, Поттер, пожалуйста, — наконец сумел он открыть рот. – Я решил рассказать Вам и хочу Вам сказать. С другой стороны, я расскажу потому, что тоже доверяю Вам. Понимаете?
Гарри посмотрел в глаза Снейпу.
— Спасибо, сэр, — сказал он и слегка покраснел.
Взаимные признания успокоили их, и Гарри непроизвольно придвинулся ближе к теплу тела Снейпа. Он почувствовал, что дрожь утихла, и мускулы приняли этот незначительный факт с огромным облегчением.
Снейп прислонился к стене, но не отодвинулся, его взгляд был рассеянным.
— Мне было 18, когда я присоединился к Волдеморту, сразу после окончания Хогвартса. Я сделал это свободно и охотно, никто не принуждал меня и не уговаривал. Ни один из моих родителей; хотя они были последователями Волдеморта с самого начала, и восхитились моей идеей. Так что у меня нет никаких оправданий. Я полностью ответственен за свое решение. – Снейп на мгновение замолчал, потом глубоко вздохнул и продолжил: – Я сделал первый шаг к этому, когда мне было 11, и меня распределяли. Сортировочная Шляпа спросила меня, хочу ли я в Рейвенкло, где учились многие члены моей семьи, но я настаивал, чтобы стать слизеринцем, так что я попал туда. Мои родители были счастливы, когда я пересказал им свой разговор со Шляпой, а я был горд. Это была первая проигранная битва.
— Сэр, действительно так важно, к какому факультету ты принадлежишь? – спросил Гарри после короткой паузы.
Снейп бросил на него удивленный взгляд.
— Хороший вопрос. У нас было множество споров по этому вопросу с Альб... э... с директором Дамблдором, и он всегда настаивал, что это не настолько важно, как мне кажется.
— Наша теперешняя ситуация – доказательство его утверждения, не так ли? — улыбнулся Гарри.
— Почему? – Снейп был смущен.
— Я — гриффиндорец, Вы — слизеринец, и, тем не менее, нас ждет одинаковая судьба, правда?
— Поттер, причины, которые привели нас сюда, совершенно различны! – раздраженно ответил Снейп. Гарри усмехнулся.
— Хорошо... у меня нет НИКАКИХ причин быть здесь, это был просто несчастный случай, что они меня поймали, я никогда специально не делал ничего для того, чтобы попасть сюда. Но Вы, профессор, Вы решили разделить мою судьбу. Это очень по-гриффиндорски, не так ли?
— Поттер, — тон Снейпа был удивленным и немного грустным. – Я — не гриффиндорец. Я — слизеринец. Я здесь, скорее, из-за клятвы, а не из-за своего храброго сердца. Перестаньте думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле.
— Я не думаю, что тот инцидент с оборотнем и помощь моего отца – достаточные причины, чтобы меня защищать. Мой отец в той ситуации, скорее, пытался спасти Сириуса и профессора Люпина, чем Вас. Так что, по-моему, у Вас нет никакого долга жизни по отношению ко мне. И, тем не менее, Вы спасли мне жизнь, и сейчас Вы рядом со мной.
Снейп покачал головой.
— Стоп. Вы торопитесь с выводами. Во-первых, Ваш отец спас мне жизнь, и даже если также он спасал и жизни своих друзей, это не важно. Долг жизни есть долг жизни, независимо от мотивов спасителя. Во-вторых, Вы должны знать, что я пытался спасти Вас не из-за Вашего отца. Я оплатил тот долг уже давно. У меня была другая причина: как я уже Вам говорил, я дал клятву.
— Кому?
— Вашей матери.
Мальчик поднял голову и посмотрел на профессора. Их лица были теперь очень близко, и Гарри отчетливо мог видеть выражение лица Снейпа.
— Вы знали мою маму? – недоверчиво спросил он.
— Не совсем. Я знал ее в школе, но никогда не разговаривал с ней. Знаете, в моих глазах она была только грязнокровкой... в конце концов, грязнокровной ведьмой... И я...
— Я понимаю, — Гарри почувствовал, как сильная боль сжала больную грудь. Грязнокровка! Снейп сказал: грязнокровная ведьма! Он много раз потряс головой, чтобы стряхнуть это жестоко ранящее чувство, но не смог. Это было так больно!
— Поттер, — Снейп слегка коснулся его руки. – Я сказал Вам, что не был хорошим парнем. Никогда не был. Но когда я сейчас сказал «грязнокровка», я хотел показать, как думал тогда. Не сейчас. Действительно.
Гарри не смог сказать ни слова, только кивнул. Слезы пытались брызнуть из глаз, но он стиснул зубы и попытался загнать их назад.
— Поттер, я не хотел причинить Вам боль, извините, — словно издалека услышал он извиняющийся голос Снейпа. Ему было нужно некоторое время, чтобы восстановить самообладание.
— Пожалуйста, сэр, продолжайте, — сказал он, когда опять смог думать.
Снейп кивнул, с беспокойством глядя на Гарри.
— Ваша мать заставила меня дать эту клятву.
— Когда?
— Когда я пришел в их дом, чтобы предупредить о планах Волдеморта против них. В августе, если я правильно помню. Потом они решили использовать чары Фиделиус.
— А как она могла заставить Вас? Трудно поверить. Вы гораздо сильнее, и как ... Пожиратель Смерти Вы должны были быть хорошим дуэлянтом.
— Э... — Снейп слабо улыбнулся, — Вы правы. Но я не подозревал. Я нашел ее дома одну. Я сообщил ей новости и, когда повернулся, чтобы уйти, почувствовал, что ее палочка уткнулась мне в шею.
— Она напала на Вас!? – Гарри, не сдержавшись, выкрикнул последнее слово.
— Ну...да. Потом она заставила меня поклясться защищать Вас, если они погибнут.
— Но... почему она хотела, чтобы это были Вы, а не кто-нибудь другой? – с любопытством спросил Гарри.
— Я не знаю. Возможно, из-за моей роли шпиона... она подумала, что я смогу защитить Вас более эффективно, чем кто-либо другой. Она не могла знать, что Волдеморт исчезнет сразу после ее смерти...
Гарри кивнул, удивляясь.
— Да... конечно. Но это так... странно.
— Для меня тоже. Но пока Вы не поступили в Хогвартс, у меня не было возможностей исполнять свою клятву. Альбус сказал, что Вы в безопасности у родственников. Но потом...
— Это постоянная клятва? – снова перебил его Гарри.
— Что Вы подразумеваете под «постоянной»? – в ответ спросил Снейп.
— Вы должны защищать меня до своей или моей смерти? – Снейп неохотно кивнул. – Ох, это так... занятно, — пробормотал Гарри. – Вы были моим клятвенным защитником все эти годы...
Снейп неловко шевельнулся.
— Э... да.
Гарри, казалось, не заметил его дискомфорта.
— Это не могло быть нелегко, — размышлял он. — Вы... не любили меня, и в то же время были вынуждены охранять...
— Это действительно было нелегко, — усмехаясь, подтвердил Снейп.
— Я никогда не догадывался об этом, — сказал Гарри, думая об уроках зельеварения. Конечно, ожидалось, что защитник будет действовать в более дружеской, более того, покровительственной манере....
— Я никогда не понимал Вашу мать, — проговорил Снейп. – Она знала меня достаточно, чтобы не доверять мне, как и все остальные. Я всегда был высокомерным, жестоким ублюдком из чистокровной благородной семьи, слизеринцем, последователем Волдеморта, убийцей, заслужившим срок в Азкабане до конца своих дней, аминь. И она заставила меня защищать Вас, сына маглорожденной и Джеймса Поттера, гриффиндорца, верного помощника Альбуса Дамблдора, аврора Ордена Феникса, спасителя! Не говоря уже о том, что мы с Вашим отцом всегда ненавидели друг друга, с первой же минуты нашей встречи! Это постоянно раздражало меня в течение 14-ти лет.
— Ох, — Гарри удивленно открыл рот. – Это было причиной!
Профессор опустил голову.
— Да. Но сейчас я сказал бы: это было причиной. Альбус всегда настаивал, чтобы я Вас получше узнал. Узнать человека, которого я должен был защищать почти всю свою жизнь. Но я не хотел. Я стыдился моей нежеланной задачи, всей этой невозможной ситуации! И я ничего не мог сделать! Смерть Вашей матери сделала клятву абсолютной и не подлежащей изменению.
— И никто не может освободить Вас от нее? Даже я? – неожиданно спросил Гарри.
— Вы? – Снейп был ошеломлен. – Почему?..
— Просто чтобы позволить Вам жить своей жизнью, сэр, — просто ответил мальчик.
— Вы не сможете освободить от нее, пока Вам не исполнится 25 лет или пока Вы не женитесь.
— Вы имеете в виду, что я должен поспешить жениться на ком-нибудь? – глаза Гарри заблестели.
— Нет, — улыбнулся профессор. – Я не жду, что Вы женитесь. Так или иначе, я не могу поверить, что Вы найдете кого-нибудь подходящего здесь, в Поместье Кошмара, — они улыбнулись друг другу. – И... говоря по правде, теперь я не хочу, чтобы кто-либо, а особенно Вы, освободил меня от этой клятвы.
— Вы имеете в виду?.. – Гарри, казалось, замер, его глаза расширились от удивления.
— Я имею в виду, что Альбус был прав. Я должен был попытаться узнать Вас. Это было бы лучше для нас обоих. Особенно для меня.
Гарри покраснел.
— Почему Вы это сказали?
— Потому что ты — хороший мальчик, Гарри, и я бы хотел бы, чтобы я мог защитить тебя в этой ситуации, но я не могу. Извини.
Они сидели, задумавшись. Потом Гарри решил спросить о своих родителях.
— Сэр? – осторожно сказал он. Он не хотел тревожить профессору, но тот, казалось, не рассердился.
— Да?
— Вы можете рассказать мне... о моих родителях?
— Видишь ли, Поттер, я не очень хорошо их знал. Как я уже сказал, я никогда не разговаривал с твоей матерью, кроме того случая, если его можно назвать «разговором»... Она училась в Рейвенкло, сообразительная и талантливая девушка, на два года младше, чем твой отец и я. Я не помню точно, когда они начали встречаться, наверное, когда твой отец учился на последнем курсе. – Несколько мгновений спустя он добавил: — На нашем пятом курсе они еще не встречались. Я уверен.
— Почему, сэр?
Снейп усмехнулся.
— Это был год, когда случилось знаменитое происшествие с оборотнем, Поттер. До того мы были друг у друга костью в горле. Я заметил бы, если бы они встречались с кем-нибудь, но они не встречались. Ни один из них. Потом я прекратил слежку.
— Вы испугались? – недоверчиво спросил Гарри. – Я никогда бы не подумал...
— Нет, я не боялся их. У меня были другие причины.
— Могу я спросить?..
— Почему нет? Я в то время встречался с Энн-Мэри Блэк. На самом деле это и было основной причиной маленькой «шутки» Сириуса Блэка. Он хотел спасти любимую сестру от хитрого слизеринца. Сначала он попробовал убедить Энн, что я темный маг, слуга Волдеморта и все такое. – Снейп повернулся к Гарри. – Тогда я не еще был им. А после инцидента с оборотнем у Энн была сильная ссора с братом в гриффиндорской башне. И мы остались вместе.
— Вы встречались с гриффиндоркой? – Снейп увидел удивление в глазах Гарри.
— Энн была из Рейвенкло, как и твоя мать. В моей семье многие были из Рейвенкло. Эти отношения были признаны подходящими моими родителями и родителями Энн.
— Они договорились? Как?
Снейп хмыкнул.
— Традиция, Поттер.
— Я не понимаю, — сказал Гарри слегка сердито.
— Хорошо, я попробую объяснить. В магическом мире много семейств, и, как ты, конечно, знаешь, большинство из них являются смешанными, это означает, что один из супругов является маглорожденным. Есть несколько пар, где оба супруга маглорожденные. А есть чистокровные семьи.
— Я знаю, Рон рассказывал мне об этом.
— Твой друг рассказал тебе о классификации чистокровных семей?
— Классификации? Что Вы имеете в виду?
— Есть два сорта чистокровных семей: благородные и обычные.
Гарри кивнул.
— Я знаю. Ваша семья была благородной, и родители Энн, как члены обычного семейства, были счастливы удаче дочери, не так ли?
— Ты почти прав, Поттер. Родители Энн были счастливы, но у них была другая причина для счастья. Семья Блэков, как и семья Снейпов, является одной из старейших благородных магических семей Англии. И хотя сейчас обычное дело, что потомки благородных женятся на членах обычных семей, по возможности не на маглорожденных, в основном благородное общество поддерживает браки между членами благородных семей.
— У магглов тоже есть подобные традиции, — смущенно пробормотал Гарри, — я никогда не думал... — После короткой паузы он спросил: — Я знаю, что моя мама была маглорожденной. А семья отца? Это была обычная семья, не так ли?
Снейп почувствовал горечь в голосе мальчика.
— Да, но что это значит? Ничего, Гарри. Поверь мне, — он вздохнул и продолжил: — Независимо от того, насколько я терпеть не мог твоего отца, должен сказать, что он был таким же умным и смелым, как и твоя мать. Они оба были сильными и верными. Как и ты.
— Почему я никогда не слышал о сестре Сириуса? – быстро спросил Гарри, чтобы снова не покраснеть.
Лицо Снейпа потемнело.
— Она умерла до твоего рождения.
— Из... извините, сэр, — нервно запнулся Гарри.
— Все нормально, Поттер, — вздохнул Снейп. – Но если мы захотим продолжить этот разговор о прошлом, мы встретим больше смертей, чем ты можешь себе представить. То были самые темные годы этого века.
— Почему у меня предчувствие, что наступающие годы будут хуже тех? – вздрогнул Гарри.
— Если мы доживем, то увидим.
— Даже если мы не увидим, это может быть хуже, сэр, — зевнул Гарри. – Извините, профессор, я думаю, я посплю немного перед вечерним шоу, – пробормотал он, пытаясь сжаться посильнее, чтобы уберечься от сильного холода камеры.
Когда он заснул, Снейп поплотнее обернул плащ вокруг дрожащего мальчика и попытался не думать о будущем.
* * *
— Артур! –Молли Уизли почти кричала. – Почему ты мне не сказал?
— Ч...что, дорогая? – сонно спросил ее муж. Было раннее утро, и Артур Уизли проснулся только пять минут назад. Он попытался подавить зевок, садясь рядом с женой за стол. – Молли, а где джем? – спросил он, желая позавтракать.
— Почему ты мне не сказал? Я УВЕРЕНА, что ты ЗНАЛ это! – закричала миссис Уизли, и ее муж попытался уйти от ответа.
— О чем бы ты хотела узнать, дорогая? – вежливо спросил он, не переставая искать джем среди хаоса на столе. Его тост начал остывать.
— Гарри пропал! И ты мне не сказал.
— Откуда ты знаешь? – мгновенно проснулся мистер Уизли, джем был забыт.
— Из «Ежедневного пророка», — Молли указала на газету. Под заголовком была большая магическая фотография с беспомощно бродящими людьми на Привет драйв, 4. Молли увидела на снимке дядю и тетю Гарри, которые казались не слишком довольными таким вниманием. Дядя Гарри был явно раздражен, тетя бросала беспокойные взгляды на соседей. Дадли вообще не было видно. По-видимому, он был в своей комнате, осторожно держась за задницу или зажимая рот рукой. — Ты знал об этом, Артур?
Ее муж покраснел.
— Ээээ... Молли... знаешь ...
— Так ты ЗНАЛ, но НЕ сказал мне? Почему, могу я спросить?
Мистер Уизли беспомощно уставился на жену.
— Я не хотел, чтобы ты волновалась. Мы очень надеялись, что он вернется...
— Ты не сказал мне, что это серьезно! В такое время! – неожиданно она сильно побледнела. – Артур, это Ты-знаешь-кто схватил его, да?
— Мы не знаем, Молли. У нас нет никакой информации о мальчике. Фадж думает, что Дамблдор спрятал его, но тот настаивает, что не знает, где мальчик, и я ему верю. Он не боится министра и сказал бы, если бы что-нибудь знал о Гарри.
— Так это был ОН. Но как?
— В семье Дурслей была какая-то ссора, и в конце ее мальчик выбежал из дома. С тех пор его никто не видел.
— С каких пор?
— Три дня, — мистер Уизли опустил голову под пронзительным взглядом жены.
— Так. Что мы должны сказать детям? – наконец вздохнула рыжеволосая женщина.
— Возможно, мы могли бы держать это в секрете... — неуверенно ответил Артур.
— Артур. Они умеют ЧИТАТЬ, и у них много друзей. МЫ должны сказать им, или они сами узнают.
— Ты права, Молли, как всегда, — кивнул мистер Уизли.
— Мам, что случилось? — неожиданно прозвучал сонный голос с лестницы.
На верху лестницы стоял Фред, протирая глаза.
Родители обменялись многозначительными взглядами, и мистер Уизли сказал:
— Твоя мама все расскажет за завтраком, — игнорируя взгляд жены, он поцеловал ее в лоб. – Сейчас я должен идти. Увидимся после обеда, дорогая.
— Ты имеешь в виду, вечером, — нервно пробормотала миссис Уизли. – Или ты не собираешься домой?
— Это не моя вина, Молли, — извинился мистер Уизли.
Оба вздохнули.
— Я знаю. Иди, — сказала она, наконец.
Когда муж вышел из дома, миссис Уизли почувствовала руку на плече.
— Что-то случилось, мама? – тихо спросил Фред.
— Гарри пропал, Фред, три дня назад.
Фред замер. Его рука задрожала.
— Нет. Это неправда... Мама, скажи, что это неправда... что сделает Рон, если?..
— Что я сделаю? – спросил новый голос.
Это был Рон.
Миссис Уизли и Фред стояли в полной тишине. Они не осмеливались что-либо сказать.
Рон стал подозревать что-то.
— Эй, да что же происходит? – он удивленно поднял бровь. – Что случилось? Мама?
— Дорогой, поди сюда, — ответила миссис Уизли и крепко обняла смущенного сына. – Гарри пропал... три дня назад, — пробормотала она в ухо Рону. Ей потребовалась вся сила, чтобы удержать внезапно обмякшее тело сына от падения.
— Сядь, милый, — тихо сказала она и с помощью Фреда усадила Рона на стул. Оба мальчика были ужасно бледными, но Рон был в худшем состоянии.
— Он... он же не умер, правда? – дрожа, спросил Рон.
— Мы не знаем, дорогой.
— Это был Вы-знаете-кто, — это не было вопросом.
— Этого мы тоже не знаем, Рон. Но я весьма уверена в этом.
Она крепче обняла и стала укачивать сына.
— К сожалению, мы не знаем.
— Я не хочу, чтобы он умер, мама! – беспомощно закричал он. – Он не умрет, мама, скажи, что он не умрет? –повторял он снова и снова, и тело содрогалось от тихих рыданий.
— Он не умрет, Рон. Конечно, нет, – миссис Уизли осторожно погладила сына по голове. – Он вернется, вот увидишь!
И, не в силах сдержать слезы, она зарылась лицом в его волосы.
— Он вернется.