Ночной едок.

Ну, еды осталось немного. Чёрт бы побрал эти булки с мясом! Всё началось с того, что я с Линой приехал в этот чёртов городишко в богом забытом месте. Для работы на заводе, который шпигует капусту фаршем: а если выражаться детальнее, производит продукт, именуемый голубцами. Ну, начали работать. Денег, как мне сначала казалось, у нас завались: я начал каждый день заканчивать тем, что в соседней закусочной покупал две мясные булки и большой яичный пирог. Иногда еще брал коробочку с жареной картошкой, но это редко. А спустя три недели оказывается, что в кошельке у меня две монетки по 20 центов! Вот это я просчитался.

- У нас особо денег нет, кароче, - говорю Лине, когда та выходит с автобуса вслед за мной, - так что сегодня без мясных булок.

- С собой деньги не взял? Ну ладно, завтра купим после работы двойную порцию.

- Не, я имею ввиду вообще походу нет. Кончились. - Как бы с лёгкостью говорю я, а сам уже холодею внутри.

- То есть как это нет?

- Ну, прожрали мы все деньги. Сейчас поднимемся, поищем по дому монет, может где завалялись... - Уже открывая дверь нашу комнату в общаге, отвечаю я.

Вместе с Линой начинаем искать злосчастные деньги, которых не находим: я методично проверяю каждый карман в своих двух куртках, но нахожу лишь давно выкуренные хабарики от сигарет да всякий мусор. Вижу, у неё начинается паника. Так как этого мне совсем не хочется, начинаю ей рассказывать, что через неделю уже всё равно должны выдать зарплату, так что всё обойдётся.

- Обойдётся? Ты издеваешься? У нас из еды только кусок хлеба да пачка макарон!

С правдой трудно тягаться, но я отвечаю, что ещё в банке с под кофе есть кофейный порошок. Где-то я слышал, что кофе полезно для похудения. Наверное, враньё. Самое противное в том, что я голодный. Я знаю, что могу за раз пол пачки макарон с хлебом заточить, да только утром снова захочу. Перевернув всю комнату, совместными усилиями мы находим только мешочек с мелкими монетами достоинством по 1 и 2 центам. Одному богу известно, сколько месяцев мы таскаем этот мешочек за собой по городам, скидывая туда эти центовики.

Лина садится пересчитывать этот клад, а я отправляюсь на общую кухню. Поставив кастрюлю на газ, закидываю туда макароны и обшариваю шкафчики кухни в поисках чего-нибудь съестного. На одной из полок стоит армия приправ: тут тебе и кориандр, и чесночные опилки. Помешивая макароны в кипящей воде, обдумываю наше бедственное положение. На работе Лина всегда на виду: отбирает хорошие листы капусты, стоит вдоль длинного разделочного стола вместе с кучей женщин. У меня же работа одиночная: я вожу туда сюда огромные клетки с капустой, на специальном станке вырезая сердцевину. До меня доходит, что я могу в теории стянуть пару кусков капустного листа. С этими позитивными мыслями сливаю макароны, достаю из шкафчика приправы и от души сыплю в макароны эту дрянь.

В общем холодильнике есть еда, но в основном запечатанная пластиком: если вскрою, будет не отвертеться. Однако боги посылают мне спасение: в боковой дверце холодильника стоит распечатанный кетчуп и горчичный соус. Я даже знаю, чьи это продукты: Витас, который живёт в соседней комнате, постоянно покупает такого рода припасы в больших количествах. У него вахтовая система, поэтому он появляется только в субботу и воскресенье, остальное же время строит кому-то дома. Навалив сверху перчённых макарон кетчупа и горчицы, перемешиваю всё это дело и несу кастрюлю в комнату. У Лины задумчивое выражение лица: она словно кощей сидит над копейками, разложенными горочками по кровати.

От моего блюда она чуть ли не в ужас впадает, но ест: выхода нет. С полным ртом горчицы и макарон я узнаю от Лины за милой беседой, что у нас есть ещё 3 евро, 20 центов. Плюс 40 центов я имел двумя монетками по 20 центов. Всего наш капитал оценивается в 3,60 евро. Ну что-ж: это не совсем мало, думаю я. После трапезы, уже в постели, мой рот так и полыхает горчицей с перцем.

Проснувшись, мы завариваем кофе и добавляем туда побольше сахарных таблеток: эти дешёвые заменители сахара, к которым я так долго привыкал после кирпичей сахара в одной кружке чая. Выпивая кофе, всё как-то кажется нормальным. Будто нет у нас финансовых проблем. Пока я по Лине вижу, что всё относительно в порядке, я и сам не поддаюсь панике. Незадолго перед уходом на работу, мы доедаем горчичные макароны и выпиваем ещё по две кружке чёрного кофе.

Голод начинается где-то за час до конца рабочей лихорадки, и я жую капустные листы. Свежие они вполне ничего, не то, что варёные. Ещё на обеденном перерыве я сидел в своей раздевалке, а Лина - в своей. Когда тебе нечего есть, стыдно идти в обеденную комнату для рабочих. На душе от этого паршиво, чувствуешь себя неполноценным. Закончив пахать, мы кучкой грузимся в автобус и нас развозят по общагам. Второй подряд вечер мы проходим мимо этой сраной забегаловки, ничего в ней не покупая. Их светящаяся вывеска «Doner Kebab» так завораживает, что я даже начинаю подумывать всё наше состояние потратить там: как раз хватит на две порции картошки, либо же вегетарианскую булку с овощами. Этим сыт не будешь, да и не то это: обычно я брал столько жратвы, что пузо набивалось по самые «не могу». Иначе толка нет.

Зайдя в комнату, я переодеваюсь в домашнее и иду заваривать кофе. Снова. После кофепития мы садимся и начинаем думать, как добыть деньги или еду. Она ничего не предлагает, только рассуждает, как выгодно потратить те деньги, что у нас есть. По её мега-плану мы можем купить три пачки макарон (45+45+45 центов), две буханки тостового хлеба (60+60 центов), одну шоколадку (50 центов), и банку кетчупа (99 центов). Это удовольствие выйдет нам в 3 евро 54 цента, и ещё 6 центов останутся без использования. Утвердив такой план, мы ложимся спать. не могу ручаться за Лину, но мне этой ночью снятся летающие мясные булки, крылья которых представляют собой листья свежего салата.

С утра кружка приторно сладкого кофе уже дурманит голову. Я решаюсь любой ценой стащить пару листов капусты для Лины, потому что она начинает психовать. Нет, по части здоровья выглядит она хорошо: и небольшой животик никуда не исчез, но её злость полностью оправдана нашей ситуацией. На второй день наше отсутствие в обеденной комнате на перерыве вызывает неловкие вопросы и непонимание со стороны женщин, с которыми мы иногда перекидываемся парой слов. Я говорю, что просто не голодны и не хотим там сидеть.

Мне в голову лезут мысли о том, как бы запихнуть в карман побольше капусты. В итоге я нахожу решение. Выждав момент, когда меня никто не видит, я засовываю в латексную перчатку столько капусты, сколько влезет, предварительно переломав листья руками. Эту перчатку я оборачиваю в новую перчатку и сую её - только не смеяться - к себе в трусы. Только таким способом мне удаётся незаметно вынести значительное количество капусты, ибо ходим мы на работе в футболках, поэтому пояс всегда открыт, а карманы настолько маленькие, что принесённой в них капустой даже кролик сыт не будет. Лине я о способе переноски не сообщаю, и она с унылым видом жуёт капусту, когда мы уже вернулись с работы.

Так как наступают выходные, я иду делать нашу контрольную закупку в магазин. Дойдя до кассовой зоны с моими тщательно выверенными покупками, наступает момент Х: очередной позор в жизни, который стараешься забыть. Я иду с козырей и с довольным видом сначала выкладываю на блюдечко для монет две крупных монеты, но следом вываливаю горку медяков. Кассир, молодая девушка, улыбчиво говорит мне Morgen! (Доброе утро!). А я молча улыбаюсь, ожидая её реакции. Она пробивает продукты и озвучивает сумму в 4 евро сорок центов. Пока она со смехом перекидывается парой слов на немецком с покупателями и считает мои центы, я понимаю, что где-то вышла дыра в расчётах. Чёрт! Надо было ходить на математику чаще.

- Дас ист кайне кауфен!!! - внезапно разродившись немецкими словами, выпаливаю я и хватаю пару буханок хлеба. Это тот случай, когда ты собираешь в кучу все знания и говоришь что-то невообразимое для самого себя.

Кассирша выпадает в осадок и молча смотрит на мою бешеную рожу. А я смотрю в ответ и отодвигаю хлеб в сторону, чтобы не пробивала его. Процедура начинатся заново, потому что она не догадалась удалить из чека хлеб, а сбросила весь чек. Отбив товары без злосчастного хлеба, я вижу, что сумма мне по силам. Скопившаяся толпа даже не думает нервничать и ворчать, как обычно это бывает в долгих очередях - они с энтузиазмом хихикают надо мной. Открывается вторая касса для спешащих людей, ведь моя покупка лишь близится к завершению спустя 10 минут. Девушка досчитывает последние центы и отдаёт мне мои продукты с пожеланием хорошего окончания недели. Спасибо!

Вернувшись домой, варю со своей подругой по несчастью макароны. Закончив, мы жуём их, посыпав солью. Идти просить у кого-то деньги мысли не возникает, ведь в наших головах засело странное предубеждение о том, что просьба в долг это неблагородное занятие. В начале следующей недели спрашиваю коллегу на работе - Эй, зарплату не прислали? -

- Нет, - говорит он, раскуривая сигарету с черной бумагой вместо привычной всем белой, - зарплата всегда задерживается на недели две, раньше не приходит. Наш шеф сначала пересылает деньги в Латвию, а оттуда они медленно идут обратно к нам на счета.

Переварив информацию, в конце работы снова набираю по карманам капусту: уже приноровился и бугорок между ног полностью заполняется гигиенически чистой капустой, запакованной в перчатки: и пусть встречающиеся мне на пути работники думают, что у меня столь громадное достоинство: что-то я должен поесть вечером.

Дома я предлагаю разварить капусту и сыпать солью - будет сытнее, думаю я. Мы делаем это и капуста воняет. Съедаем, не чувствуя вкуса. На следующий день на работе я чувствую слабость впервые с момента перебоя продуктов в нашей ситуации. Позвонив шефу и наорав на него, он говорит, что сделать ничего не может и что деньги раньше недели ожидания не придут. Тогда я читаю в интернете про Фриганов. Это люди, живущие за счёт выкинутых продуктов супермаркетами. Начитавшись много положительных историй, в конце следующей недели, когда продукты (макароны и хлеб) давно съедены, а желудки пусты, я ночью субботы надеваю чёрную кофту с надписью «Apidas Sport» и черные треники.

Выхожу на улицу с гигиеническими перчатками для работы с капустой (Позаимствовал с работы) и, озираясь, прохожу мимо всех продуктовых магазинов в городе, залезая на задний двор. Ни одного контейнера с отбросами! А в интернете писалось, что стоит прийти за магазин, тебя чуть ли не осыпят креветками и манго. Единственное, что мне удаётся найти - початая пачка чипсов на скамейке в парке. Заглянув внутрь, отмечаю больше половины чипсов внутри. Схватив пачку, мчусь домой, оборачиваясь по сторонам - а не смотрит ли кто?

Дома вываливаю на салфетку все содержимое пачки перед девушкой, словно охотник, принёсший в дом дичь. Осмотрев чипсы приходим к выводу, что можно есть: ни плевков, ни грязи замечено не было. Ложимся спать без особых разговоров. Фриганом мне не быть. На следующий день чувствую, что уже не хочу есть! Больше того, всё происходящее начинает восприниматься через стекло апатии, притупляя чувства. Хотя это воскресенье и все магазины закрыты, выхожу на улицу и почему-то чувствую себя героем, который должен накормить свою девушку любыми путями. Заразившись этой идеей, всё мирское уходит из меня. Я понимаю, что больше не принадлежу к денежным отношениям и готов брать всё, что мне нужно от жизни, своими физическими параметрами без бумажек с цифрами.

Долго бредя по просёлочной дороге, уже в темноте, натыкаюсь на небольшую ферму и вижу куриц, философски расхаживающих по отгороженному участку земли. В глазах моих зажигается пламя, и я бросаюсь через забор к курицам, дабы забрать жизнь животного во благо потребности в пище.

«Бззз... Бззз... Бззз». Мобильный телефон в кармане почему-то беспокоит меня в тот самый момент, когда я лицом к лицу общаюсь с курицей насчёт её судьбы.

- Алло! Я занят, крошка. Добываю нам пищу. - выпаливаю я на эмоциях, а в глазах моих появляются слёзы от жалости. Курица же, кукарекая, умаливает меня пощадить её, безумным глазом смотря прямо в мою душу.

- Помнишь того лысого русского, который с нами работал на котлетах? Он на карту 600 евро перевёл. Ну, он у нас пару месяцев назад на машину брал в долг. Сходим завтра в магазин?