Люцарри

Переводчик: Starfleet officer
Автор оригинала: Lomonaaeren

Оригинал:
http://archiveofourown.org/works/12982212

Описание:
Его друзья не могут этого понять, но это не имеет значения. Сам Гарри — и оба его любовника — воспринимают их странные отношения как нечто само собой разумеющееся, а ещё они дарят Поттеру подарки, которые не смог бы преподнести никто другой.

Примечания:
все действующие лица — совершеннолетние

Часть 1

Друзья его не понимают.

Рон каждый раз качает головой и говорит Гарри, что Джинни действительно немало времени бывает в разъездах с «Гарпиями», но всё же не так уж много. «Знаешь, вы всё равно могли бы встречаться. На днях она обронила, каким «секси» ты выглядел на том новом постере».

Гарри же, фыркнув, непременно ему отвечает: «Она может восхищаться мной, сколько пожелает, только я-то не ищу никого другого».

И тогда Рон морщит лоб и бормочет: «Но раз у тебя уже есть двое...»

Гарри с удовольствием оставил бы лекции о полиамории прерогативой Гермионы, однако у него не получается доходчиво это объяснить, а когда он всё же делает попытку, Рон на него обижается. Но Гарри очень любит свою подругу, и даже её привычка читать нотации по поводу и без ничуть не умаляет его нежных чувств.

Что вовсе не означает, что Поттера пощадит острый язычок Гермионы.

— Согласись, выглядит немного странно, когда мужчина, женатый столько лет, предлагает тебе стать его любовником, — с серьёзным видом заявляет она другу, навещая его в Мунго, где Гарри проходит курс лечения после полученного на тренировке проклятия. Это случалось уже трижды — и каждый раз во время учебной дуэли с курсантом Аврората Терри Бутом — а это означает, что Гарри придётся заняться расследованием. Он бы охотнее поразмыслил над этим, но Гермиона требует его внимания. — Я хочу сказать, я в курсе, что полиамория предполагает переговоры и честность, однако непохоже, что Люциус был так уж честен со своей женой. И это странно.

Гарри смотрит на неё немного расфокусированным взглядом, что, возможно, частично является результатом воздействия лечебных зелий.
— Так вот что кажется тебе странным? Не Тёмные Метки у них на руках?

Подруга начинает заливаться краской.
— Я имела в виду…

— Он поговорил с Нарциссой, — прерывает её Поттер. — Понятия не имею, о чём был тот разговор. Я просто знаю, что он это сделал. Честное слово, Гермиона. — Он немного обижен и в другое время не выдал бы своих чувств, но зелья и правда снижают его умение держать удар. — Ты думаешь, я стал бы спать с человеком, который врёт своей жене?

— Нет! Но если бы ты не знал, что он врёт…

— Я знаю всё, что мне нужно знать.

Гарри не собирается даже с лучшей подругой делиться содержанием разговора, который состоялся однажды у них с Нарциссой по каминной связи. Он очень любит своих друзей, но теперь они уже взрослые, и больше нет нужды рассказывать им обо всём, как в старые добрые времена, когда они сражались в гигантские шахматы или перемещались назад во времени, чтобы спасти гиппогрифа.

— О'кей, ладно, Гарри, — в конце концов вздыхает Гермиона и берёт его за руку. — Я рада за тебя. Но если что-то пойдет не так, знай, что мы всегда на твоей стороне.

Кивнув, Гарри сжимает её ладонь и вновь погружается в размышления о том, как быть с Терри Бутом.

____________________________

Быть вместе с Люциусом — всё равно что купаться в лучах дневного света.

Рон, скорее всего, не упустил бы случая съехидничать на эту тему. Сказал бы, что смешно сравнивать Малфоя со Светом или что-то в этом роде, поэтому Гарри не собирается ничего ему рассказывать. Но сам-то он знает, что это так.

Он знает, что Люциус готов отправиться с ним куда угодно, хоть на Диагон-Аллею, хоть в Запретный лес (это и было-то всего однажды, скажет подруге Гарри, когда обо всём узнает Гермиона) или даже в поход по магазинам, в которых, кстати, его встречают не слишком приветливо — всё-таки бывший Пожиратель. Люциус всегда кладёт ему на плечо руку, когда хочет привлечь внимание к роскошной мантии или какому-нибудь деликатесу — и неважно, глазеет на них кто-нибудь в этот момент или, фыркнув, спешит отойти подальше. Гарри может опереться на него и ощутить тепло твёрдых мышц и почувствовать, как с каждым вдохом мягко приподнимается грудная клетка. И для него это важно.

На самом деле, именно Люциус первым подошёл к нему, и случилось это вскоре после войны. Впрочем, говоря начистоту, поначалу он лишь пытался выяснить, сможет ли Гарри вытащить из неприятностей Нарциссу и Драко, ведь те пытались ему помочь. Ни тогда, ни позже он ничего не просил для себя лично, а его лицо превратилось в непроницаемо-холодную маску, словно он уже сдался, смирившись с тем, что проведёт остаток дней в Азкабане.

Гарри помнит, как спросил его:
— Вы хотите для себя такой судьбы? — грея руки о чашку с горячим чаем. Они сидели в ресторанчике на Ноктюрн-Аллее, где договорились встретиться.

Люциус резанул его взглядом.
— Разумеется, нет.

— Тогда почему бы вам не встать и не начать сражаться?

— Визенгамот…

— … пока что в значительной степени прислушивается к моему мнению, — Гарри отхлебнул из чашки, поморщился и наколдовал Согревающие чары. Этот ресторан выглядел довольно непритязательно, оттого-то и еда тут была не самая лучшая. — И если вам удастся раздобыть хоть какую-нибудь информацию о том, где скрываются Пожиратели...

— Ну, в точности мне это неизвестно, — уклончиво ответил Люциус, но Гарри успел заметить проблеск надежды, промелькнувший в его арктически-ледяных глазах, и улыбнулся в свою чашку.

— Вы не знаете наверняка, но, уверен, можете назвать пару-тройку потайных убежищ, в которых Волдеморт любил прятать своих слуг, — Люциус давно уже не вздрагивал при звуках этого имени, вот и сейчас лишь медленно кивнул в ответ с таким видом, словно задумался об этом впервые.

— Да. Я… обдумаю эту идею.

И сейчас, в этом дорогущем салоне мантий, куда они зашли, чтобы Люциус мог купить ему рождественский подарок, прижимаясь к нему и чувствуя спиной его твёрдые мышцы, Гарри вновь приходит на ум, насколько это было не в характере Люциуса: смириться с мыслью о тюрьме так быстро. Это можно объяснить разве что оцепенением отчаяния, навеянным мыслями о том, что будущее предопределено, и он никак не может повлиять на него.

Гарри хочет быть уверен, что Люциусу никогда не придётся испытать подобного снова.

— Полагаю, в этом ты будешь смотреться великолепно, — мягко говорит Люциус, касаясь рукава мантии, висящей перед ними.

Гарри смотрит на него скептически. Мантия чёрная, а это скорее цвет Северуса, чем его. Но тут Люциус выворачивает рукав, и Гарри не в силах сдержать удивлённый вздох. С изнанки ткань — сплошное переплетение золотых нитей, а на подкладе вытканы сценки с изображением псовой охоты.

Люциус почти никогда не говорит с ним о войне. Не упоминает о Сириусе или о своём участии в битве в Министерстве Магии. Но иногда что-нибудь из вышеупомянутого всё же проскальзывает в их беседах, впрочем, Люциусу удаётся затронуть неприятную тему так вскользь, так непринужденно, что Гарри готов закрыть на это глаза и позволить ему выговориться, если захочет.

Но этого никогда не происходит.

— Да, — отвечает Гарри, и хриплый подтон его голоса заставляет Люциуса вжиматься в него всё сильнее и улыбаться с самодовольным триумфом.

____________________________

Быть с Северусом же, напротив — всё равно, что быть с ночью.

Северус не хочет, чтобы их отношения стали известны за пределами узкого круга друзей Поттера, а также Люциуса и Нарциссы, которые, по мнению Гарри, заслуживают честности. Гарри также полагает, что Драко, скорее всего, тоже в курсе, а ещё, возможно, профессор Макгонагалл. Несмотря на то, что Северус утверждает, что не считает Минерву своим другом, они связываются через камин или шлют друг другу письма совами по меньшей мере раз в неделю, а когда Гарри видел её пару недель назад, она вскользь обронила, что в последнее время Северус выглядит не таким бледным, как обычно.

Но в уединённом коттедже Северуса в Уэльсе с плющом, обвивающим стены, и садом, полном растений, которые реагируют на приближение любого постороннего лица, нет нужды прятаться и притворяться.

Северус научил Поттера варить зелья. Они работают вместе в тишине и полной гармонии: Гарри бросает ингредиенты в котел, а Северус занят их предварительной подготовкой. Нарезать, толочь, измельчать — всё это в разы усложнилось для него после укуса Нагайны, потому что яд, который так и не удалось вывести полностью, затрудняет мелкую моторику, но Северус настойчиво отказывается от помощи, стараясь всё делать самостоятельно.

Гарри приходит к нему в ночь перед самым Рождеством, которую они собираются провести вместе, крепко сжимая в руках маленький горшок с цветком. Гермиона несколько раз заверила его, что перемещение камином не повредит растению, но Гарри всё равно не хочет рисковать.

— Северус? — зовёт он, ногой закрывая за собой дверь коттеджа, и направляется в комнату, которую Северус использует как помесь библиотеки и гостиной.

— Я здесь.

Его голос, мягкий и хриплый после укуса, доносится, ясное дело, из лаборатории. Улыбнувшись, Гарри заходит внутрь и, пристроив растение на ближайший к двери стол, озирается по сторонам.

Северус сгорбился над кипящим котлом, напряжённо вглядываясь в булькающее на огне варево. В одной руке он держит стеклянную лопатку для помешивания размером с волшебную палочку. Похоже, он воплощает в жизнь чудеса, о которых рассказывал Поттеру на первом уроке Зелий.

Гарри некоторое время с удовольствием наблюдает за ним. Северус пытается изобрести зелье, которое излечит вампиризм. Гарри желает ему удачи. Он знает, что есть люди, готовые выложить за него огромные деньги, которые будут весьма благодарны за подобное лекарство. И, хоть самое главное в этом деле для Северуса — сам творческий процесс, деньгами он тоже не пренебрегает.

Северус, резко стукнув мешалкой о бок котла, ломает её пополам, и одна половина падает в жидкость. Гарри вздрагивает и пятится назад, однако ожидаемого взрыва не происходит. Вместо этого жидкость вдруг становится прозрачной и теперь по виду и консистенции напоминает расплавленное стекло.

Северус с довольным видом кивает и берёт заранее приготовленную колбу. Зачерпнув небольшую порцию зелья, он переливает её в пробирку и, покачав из стороны в сторону, смотрит, как стекает по стенкам прозрачная субстанция. Аккуратно убрав фиал с зельем в шкаф, он с улыбкой поворачивается к Гарри.

И замирает при виде растения.
— Неужели это?.. — он обрывает фразу, не закончив, и, кажется, ненавидит сам себя за то, как срывается его голос, однако пылающий в его глазах восторг гораздо красноречивее слов.

— Ягоды Инферно? Да.

— Где ты это взял?

— Маленький магазинчик на Ноктюрн-Аллее охотно продал мне веточку, когда я попросил.

Северус подходит ближе и склоняется над растением, чтобы вдохнуть его запах. Гарри знает, на что он похож. Опаляющий огонь, пламя феникса. А сами ягоды мерцают и переливаются в полумраке, постоянно меняя цвет от красного к белому, от золотистого к синему, отбрасывая вокруг отблески всевозможных оттенков, словно самый настоящий живой огонь.

— Невероятно. Они настоящие.

— Да.

Северус разворачивается без спешки и без предупреждения, обнимает ладонями подбородок Гарри и неторопливо целует его. Таинственность и полумрак лаборатории, экспериментальные зелья, которые он создает — тоже часть этого поцелуя, весь жар которого пронзает его до самых кончиков пальцев. Гарри охватывает дрожь, и Северус замечает это и, улыбаясь самой многообещающей из своих улыбок, перемещается в ближайшую к лаборатории спальню.

Гарри следует за ним с охотой.

____________________________

Заниматься любовью с Люциусом, по мнению Гарри — всё равно что отдаваться жарким лучам солнца.

И это не просто удачная метафора, поскольку спальня Люциуса, где они в основном и предаются этому занятию — комфортабельное царство, где гармонично сочетаются тёмно-синий, зелёный и коричневые цвета, вся смесь которых пронизана приглушенным солнечным светом, льющимся в окна. Но ярче солнечных лучей кажется ему мягкое сияние в глазах Люциуса и длинные серебристые пряди, стекающие по его спине вниз, когда он раздевается для Гарри, отбрасывая назад платиновые, позолоченные солнцем, волосы.

Он никогда не распускает их, даже в постели. Гарри находит это забавным, милым, чарующим.

Ему нравится лежать, ощущая на себе тяжесть его тела, и легонько вылизывать его подбородок и горло, пока Люциус проникает в него. Это заставляет Люциуса замереть, прикрыв глаза и вздрагивая всем телом, а его лицо на секунду становится пустым и каким-то беспомощным.

Потом он, конечно же, начинает двигаться резче, словно компенсируя паузу. Гарри только смеется — или шипит — и смех изгоняется из него новыми толчками, которые он встречает с готовностью и нетерпением.

После Люциус любит лежать поверх него, закрыв глаза и успокаивая дыхание. Это единственное время, когда Гарри видит Люциуса таким расслабленным.

Впрочем, нет, не единственное. Таким же умиротворённым он бывает иногда и в Мэноре, и в маленьком домике Поттера. Когда тот, возвращаясь вечером домой из Академии Аврората, находит в гостиной Люциуса, устроившегося у камина с книжкой и бокалом любимого вина, его сердце замирает от радости.

Он оставляет поцелуй на тыльной стороне его шеи, а Люциус поднимает на него взгляд, улыбается и откладывает книгу.

Его пальцы с одинаковой ловкостью расстёгивают пуговицы на форменной аврорской мантии и массируют ноющие от усталости плечи, а ещё они дарят надёжную опору и умеют отлично успокоить, когда кто-то начинает ухмыляться, увидев их вместе на публике. Гарри обожает их целовать, но особенно ему нравится целовать пальцы Люциуса, когда те готовятся перевернуть очередную страницу, или элегантно расправиться с десертом, или подготовить его к проникновению.

Да, Гарри рад, что может быть с Люциусом и потворствовать вместе с ним солнечной стороне своей натуры.

____________________________

И в равной степени он доволен, что может потакать своей ночной стороне вместе с Северусом.

Северус всегда берет его отчаянно, яростно, страстно, как будто боится, что Гарри отнимут у него так же, как на протяжении множества лет у него отнимали друзей, наставников и союзников. Гарри позволяет уложить себя в постель и тщательно обласкать и покрыть поцелуями, прежде чем вернуть сторицей. Северус больно прикусывает его шею, но Гарри даже не вздрагивает. Он знает, что Северус в каком-то смысле имитирует укус, который стоил ему так много. Но сейчас Гарри здесь, с ним, и ему нравится это чувство принадлежности Северусу.

Его живительная страсть исцеляет, и временами это именно то, что нужно Поттеру: просто расслабиться и позволить взять себя. Северус царапает его, оставляя следы от ногтей, и Гарри знает, что завтра, переодеваясь после тренировки, он будет лишь улыбаться, ловя полные любопытства или отвращения взгляды. Все они уверены, что эти отметины оставляет на нём Люциус.

Гарри и Северус не обязаны ничего им объяснять.

Северус любит вжимать его в постель, больно прикусывая основание шеи и оставляя свои метки, а Гарри нравится позволять ему это. Он с готовностью отдаёт ему всё, что тот пожелает: рваный вздох; зародившийся в горле хриплый стон; дрожь наслаждения, которую он не пытается скрыть. Северус входит резко, вырывая сдавленный крик, отстраняется, вновь проникает на всю длину и снова почти выходит, смотрит в глаза, словно пытается в них что-то отыскать.

И однажды, похоже, находит.

В его доме всегда царит полумрак, и Гарри это ценит. Они обедают и ужинают при свечах. Они вместе варят зелья, и Гарри радуется, что ему довелось увидеть, как пробуждаются к жизни совершенно новые рецепты. Хоть что-то новое под луной.

Ещё Гарри занимается с Северусом Тёмными Искусствами. Опасные заклинания всегда направлены против манекенов, а не людей или животных, но Северус не даёт ему спуску, яростно сверкая глазами и изводя ядовитыми замечаниями. Он настойчиво требует, чтобы Гарри выучил все эти жуткие заклинания назубок, потому что однажды они могут спасти ему жизнь. Северус знает, что когда закончится обучение в Академии, Поттеру придётся сражаться с безумными Тёмными магами, остатками Пожирателей и охотниками за трофеями, которые не прочь заполучить голову Мальчика-Который-Выжил для своей коллекции.

Северус никогда не говорит вслух, что все эти знания помогут сохранить Гарри живым для него. Впрочем, им и не нужны слова.

Есть что-то завораживающее в том, чтобы наблюдать за отточенными движениями его палочки, которая рассекает воздух, словно чёрная молния, а срывающиеся с её кончика заклинания разносят в клочья манекены из соломы или дерева, а в последнее время даже из камня — Гарри не может себе в этом не признаться. И точно так же он охотно признаётся в том, как сильно его возбуждает, когда Северус нетерпеливо отталкивает его с дороги, чтобы продемонстрировать то или иное заклинание, способное ошеломить или обезоружить противника, и поток его магии, словно удар хлыста, находит свою цель.

Опьяняющий. Вот какой он, Северус. Терпкий вкус ягодного вина, приготовленного под звездным светом, он дарит Гарри восхитительное чувство защищённости.

____________________________

Гарри любит их обоих. И плевать на тех, кто этого не понимает.

Он смеётся в лицо Терри Буту, когда наконец узнает, почему тот раз за разом проклинал его. Он блокировал его атаку заклинанием, которому научил его Северус, а потом разоружил Экспеллиармусом, тем самым, что когда-то помог ему победить Волдеморта, и, не давая опомниться, набросился на него с самым надменным и угрожающим видом, который сумел перенять у Люциуса, чтобы заставить Бута во всём сознаться и назвать причину столь странной вражды.

— Я не имею видов на Джинни, — говорит ему Гарри, качая головой, и его смех отражается от стен маленькой раздевалки для стажеров Департамента магического правопорядка. — Она свободна. Иди и попробуй пригласить её на свидание. Меня это никоим образом не касается!

— Но кое-кто сказал мне, что она до сих пор по тебе сохнет, — бормочет Бут и сердито трёт ладонями лицо.

— А у неё ты спрашивал?

— Э-э. Нет.

— Тогда ты не знаешь, правда это или нет, — Гарри, пожав плечами, отворачивается. Честно говоря, когда он в последний раз видел Джинни, та улыбнулась ему, и в её взгляде он не заметил ничего, кроме дружеской симпатии и участия. Он считает, ей удалось избавиться от свой односторонней одержимости Мальчиком-Который-Выжил, и искренне рад за неё. — Действуй, Бут. И больше не впутывай меня в свои глупости.

Терри таращится на него, пока Поттер не оборачивается, вопросительно выгнув бровь, и только тогда наконец смиренно проскальзывает мимо. Гарри, снова фыркнув, прячет свою палочку и отбрасывает палочку Бута в угол: вероятно, тот вернётся за ней, когда заметит её отсутствие.

А затем он аппарирует домой. Сегодня день Люциуса, а несколько следующих вечеров принадлежат Северусу.

У Гарри есть всё, что ему нужно; есть те, кого он любит и страстно желает. И он искренне надеется, что Бут и Джинни сумеют найти то же самое.

Ему же самому больше нечего желать.