32
- Твою мать... - впервые сказала Гермиона, увидев Норвегию.
Коре не изменился. Остался таким же высоким, лучистым.
Он по-прежнему был её лучшим старшим братом.
Она бросилась ему на шею, едва не плача от радости.
- Привет, сестрёнка... - ласково говорит Коре. - Наконец-то...
- Гермиона. - представила подругу Блю, и Герм кивнула.
- Привет. - по-английски произнёс Коре, подавая ей руку.
- Привет. - ответила Гермиона. Как-то по-особенному.
...Они босиком стоят по голень в тёплой норвежской воде. Ветер вьётся вокруг их юбок, подхватывая волосы.
Две шелки - брюнетка и рыжая. В длинных белых платьях.
Блю думает. Думает о Гермионе, что стоит рядом. Тетушка Анни приняла её, как родную. Правда, теперь ей приходится переводить речь Гермионы тётушке и Коре, и наоборот. Тем не менее подруга уже в силах самостоятельно переводить на норвежский примитивные слова.
Блю думает о Коре. О своём любимом, лучшем, уникальном Коре. Кажется, между ним и Гермионой что-то.. есть...
А ещё Блю думает о Нотте. Думает о том, что ему понравилось, когда она назвала его Те́ошко. Думает о том, что там, в коридоре, он прижимал её к груди, словно она была его самой дорогой сердцу вещью.
А ещё... Ещё она вдруг думает о том, что ей действительно не хватает его. Ей хочется, чтобы он оказался рядом. Прямо здесь. Прямо сейчас. По голень в воде.
Упс. Что это было? Эй, Гермиона Грейнджер, я тебя не узнаю!
Гермиона брызгается. Блю брызгается в ответ. Снова Гермиона. Снова Блю. Снова Гермиона, сильнее.
- Эй... - "оскорблённо" говорит Блю и кидается на подругу.
Они падают, поднимаются и снова падают в воду, громко, заливисто хохоча, и в тёплом весеннем солнечном свете брызги воды разлетаются, словно осколки от хрустальной люстры.
- Ну вы даёте, девочки... - Коре.
Они смотрят на Коре, умолкают. Секунда - они опять хохочут, словно неадекватные.
- Он доволен нами! - сквозь слёзы выдавливает из себя Блю, и она заливаются смехом с новой силой.
Мокрые насквозь, с трудом выбираются на берег.
- Наперегонки до маяка, хочешь!!?
Разумеется хочет!!!
Вот она. Жизнь.
***
Он просто смотрел в потолок. Просто смотрел. В потолок.
Ему было скучно. Грустно. Одиноко. Ему было так, как всегда бывало в этом месте.
Дома.
За первые четыре дня он ни разу не столкнулся с отцом. Хорошо.
Он пил кофе по утрам, ел яблоки и думал.
Тео думал о Хогвартсе. Скорее бы обратно в школу. Пошло оно всё к чертовой матери, он не может больше здесь находится.
Тео думал о Блейзе. О Драко. О Пэнс. Да вообще о всех вместе взятых друзьях. Когда Тео думал о друзьях, ему становилось ещё более грустно, и Тео старался больше о них не думать.
А ещё... Ещё Тео думал о Блю. Думал всегда, думал и теперь. О той ночи в коридоре. Как он просто взял её на руки, стал успокаивать. "Просто так нужно". Более того, он даже.. попросил назвать его этим дурацким ласковым прозвищем. Нет, конечно, оно ему не нравилось. Это вообще так глупо... Те́ошко. Нет, нет конечно, что за дичь.
Тео вспоминал её запах. То ли он его ненавидит, то ли... Ну, не знаю. Вспоминал, как она уткнулась ему в плечо, от чего он едва не испытал оргазм, вспоминал, как она вздрагивала, словно маленький испуганный крольчонок. Она не пыталась казаться милой, ей удавалось это само собой.
Тео не мог выбросить её из головы. Не мог. Да и.. не хотел.
Он понимал, что ему её не хватает. Тео ужасно хотелось, чтобы сейчас она оказалась рядом. Прямо здесь, прямо сейчас. На этой самой кровати. Глядя в потолок.
- Мистер Нотт, - Клюрекон всегда появляется за спиной максимально незаметно, домовик делает это настолько часто, что Тео абсолютно равнодушен к таким вот его возникновениям. - Мистер Нотт, прошу, проследуйте в кабинет вашего отца, ему угодно видеть вас. Не желаете кофе?
- Нет, Клюрекон. Пошёл прочь.
- Конечно, конечно, сэр.
Прихрамывая, старый голубоглазый эльф-домовик скрылся в коридоре. Тео встал.
С Богом.