Обжигаясь о платину

Так хочется иногда бросить все и... окунуться в сказку. Во влекущую в дурманящие строки сказку. Туда, где время течет по-другому, где иные люди и чужой народ. Туда, где добро всегда побеждает, где злодеи караются, где животные разговаривают, а люди могут колдовать.

Так хочется странствовать меж галактик и поочередно заглядывать в каждую историю... Знакомиться с героями - добрыми и не очень. Стать основой развития сюжета посторонней повести...

Алиса любила фантазировать.

Федька рассказывал, что у них дома есть телевизор и даже компьютер (долгое время до откровения Федора девочка не верила в существование этих гаджетов). На сей диковинной технике мелькают множество различных картинок, но... это же так скучно! Все заранее придумано уже кем-то другим, не в твоих силах повлиять на сюжет, изменить персонажей, переделать развязку. Мультфильм - сгусток чего-то готового, серого и безвкусного, как сваренная Танечкой овсяная каша.

Фантазия - вот что на самом деле безгранично. Вот что подвластно твоему разуму и воображению. Вот здесь сюжет, герои, декорации - все подчинено тебе и твоей воле. Ты вправе создать целый мир у себя в голове, и никто не способен помешать тебе.

Сейчас фантазия у Алисы забила полноводной рекой. Различные сюжеты мелькали один за другим, и девочка едва ли успевала их улавливать.

Например, этой ночью ей явился весьма странный сон.

Приснилось ей, что она уже выросла и стала большой важной тетенькой. У нее было красивое красное пальто, замшевые перчатки и сумочка, а ее каблуки так смешно стучали, касаясь пола.

И в этом сне она была уже замужем. Ее супруг (чем-то похожий на Федьку, только постарше) питался только железом и ничем кроме него. Муж сгрыз ажурную ограду, съел батареи, все гвозди, что были отложены для ремонта дома, полакомился рыцарскими доспехами (невесть как оказавшимися в особняке). Чтобы вылечить его от странного недуга, Алисе нужно было выковать волшебный железный амулет и приложить к сердцу супруга, но ритуал не удался - амулет муж тоже съел.

Гениальный сюжет! Восхитительный повод для раздумий!

Осталось лишь придумать имя супругу и заменить Алису на другую красивую девушку. Скажем, ее будут звать... Таня.

Сердце девочки екнуло. Вновь мысль о Танечке с болью отдала внутри Алисы. А как же хотелось снова булочек! Как же было бы приятно снова жевать пирожки, а не противных морских гадов, которых приносит дядя Леша.

Ей запретили выходить из комнаты! Умудрились превратить уютное убежище Алисы в тюрьму!

Вчера еще наказание Мирона Львовича не выглядело столь серьезно и ужасно - просто девочка беззаботно отмахивалась тем, что все равно рано или поздно или же разжалобит гувернера, или в крайнем случае сбежит тайком.

Но после вчерашней ночи... мало того, что ее побег оказался провальным. Нет, ужасно было не это. Мирон Львович действительно был непреклонен.

Когда он сказал, что заниматься они будут до трех часов ночи, Алиса с уверенностью решила, что он преувеличивает, но ровно в три - ни минутой больше, ни минутой меньше, гувернер покинул трясущуюся от переутомления девочку и ушел в свою комнату, ранее в которой жила Танечка, что было возмутительно - нарушать запахи и обстановку няни каким-то посторонним человеком!

Впрочем, единственное, что радовало в этой ситуации - Мирон Львович снизошел и оповестил, что, коли занятия были после полуночи, он зачтет их за следующий день, а посему - сегодня Алиса была свободна, но заперта в своей комнате.

Одно дело, когда она решила не выходить оттуда по собственной воле, и совсем другое - когда эту самую волю берут в руки и просто-напросто разламывают.

Было скучно. Гувернер оставил огроменную стопку каких-то нудных книг, в которых даже картинок-то не было. Мирон Львович сказал, что при желании она может приступить к их чтению. Не дождется! Чтобы в свое законное свободное время она, склонившись над книгами, зубрила нудный текст?!

А, хотя... с книгами тоже может быть весело. Главное - включить фантазию!

Алиса села за стол, аккуратно открыла самую толстую из всех в зеленом переплете. Почему девочка должна читать то, что написано?! Можно же придумать что-то свое и представить, что это действительно есть в книге!

Закрыв глаза, дабы посторонние буквы не мешали ей сосредоточиться, Алиса начала:

- В некотором царстве, в некотором государстве, в одном большом доме жила-была девочка Таня. Но потом она выросла и стала большой. А когда она выросла и стала большой...

Девочка осеклась.

Нет, чего-то не хватало.

Иллюстраций!

Девочка вытащила из-под кровати пыльную коробку с фломастерами - подарок Танечки на какой-то праздник. Было бы сейчас замечательно зажечь свечу и сидеть в приятном полумраке, а потом, после двадцати минут рисования, лечь спать. Но Танечка всегда говорила, что темнота портит глаза, и что-то делать в ней нельзя.

Ослушаться наказ няни было бы свинством.

О побеге Алиса больше не помышляла. Нет, теперь она была невероятно послушна и смирна, боясь сделать хоть одно запрещенное движение и получить тем самым еще несколько часов наедине с Мироном Львовичем и книгами. Пусть лучше уж так... вытерпеть две недели... хотя, нет, теперь уже одну неделю и шесть дней, а через несколько минут - одну и пять. Все равно время - ничто по сравнению с фломастерами и богатым воображением - с этими верными соратниками Алиса сможет победить скучные дни!

Усевшись за стол так, чтобы ей было удобно, девочка положила на стол раскрытую книгу и с удовольствием и предвкушением чего-то прекрасного начала рисовать на страницах тома фломастерами. Текст, правда, мешал, но обычных листов у Алисы не было, поэтому пришлось принимать все неудобства.

Девочка нарисовала Таню в три года, в пять лет, в десять и двадцать - когда она была уже важной тетенькой в красном пальто. Рядом с двадцатилетней Таней был изображен ее муж-железоед, а в его руке был обгрызенный гвоздь, но он был больше похож на серый гриб. Также на страницах некого скучного тома был нарисован дом этой семьи - внутри и снаружи. Внутри его рисовать было интереснее. Алиса отбросила все правила о дизайне интерьера и создала свой - где везде были статуи в виде гвоздей, но опять-таки они были похожи на грибы, кухня была самым первым помещением при входе в дом - чтобы гости сразу довольствовались чаем, а не шарились по всем комнатам, а каждая (каждая-каждая!) мебель раскладывалась в кровать (если уж будет совсем много гостей, то всегда найдется место, чтобы уложить их всех спать).

Алиса вытерла со лба капельки пота.

В комнате вдруг стало необъяснимо жарко.

Девочка запрокинула голову и начала обмахивать себя тетрадью. Спутанные волосы при этом смешно прыгали (Алиса не умела заплетать сама себя, этой процедурой занималась Танечка).

Хлоп! - и чьи-то руки резко схватили девочку за плечи. Она вскрикнула и, едва ли не свалившись со стула, торопливо обернулась.

Толстый Джон покатывался со смеху, впечатленный реакцией Алисы. Его тугой живот трясся, а сам призрак издавал некие клокочуще-булькающие звуки.

- Как смешно! - взвилась девочка и озлобленно взглянула на Толстого Джона, вновь проведя тыльной стороной ладони по лбу. При появлении Джона температура в комнате всегда повышалась, это была такая же его индивидуальная особенность, как от Светловолосой Девушки запах арахиса.

- У тебя такие глаза странные были! - задыхался призрак, издавая звуки умирающего моржа. - Губы скривила как... ой, не могу!

Алиса отвернулась. Не от обиды, а для того, чтобы не показать Толстому Джону, что ей тоже весело от этой шутки, и она безумно рада, что ее любимый потусторонний друг явился скрасить ее скучные дни.

- Как дела? - призрак взмыл вверх и уселся в невидимое воздушное кресло. - Рисуешь? Кого рисуешь?

- Я сказку сочиняю, - не поворачиваясь, поделилась Алиса, изо всех сил пытаясь сделать голос, хоть отдаленно напоминающий строгость.

- Сказку? А чего в рисунках? Чего не записываешь буквами?

- Убью, - вот теперь суровость в голосе была неподдельной.

Призрак вновь заклокотал, держась за толстый живот так, будто тот мог в любую секунду лопнуть и нуждался в опоре.

- Чебуреков каких-то нарисовала, - справившись с хохотом, выдал призрак. - Я вот вообще в рисовании не смыслю, это же просто бумагу карандашами пачкать!

- Ты и читать-то не умеешь, - Алиса наконец повернулась к приятелю.

- Ну. Не умею. И что с того? Ты тоже не умеешь. Да и вообще, зачем они нужны, книжки эти?

- Вот! И я о том же! - возбужденно выкрикнула Алиса и вскочила со стула. - Вот полностью поддерживаю! Только ты меня и понимаешь! Почему ты так редко приходить стал? Я вообще-то по идее вынуждена две недели под замком сидеть!

Толстый Джон вдруг сплыл на пол, впервые сделал серьезное выражение лица и сказал:

- Так нельзя мне приходить. Ответственность не позволяет. Питомец у меня, за ним уход требуется.

- Питомец? - изумилась Алиса.

- Я завел себе муху! - восхищенно воскликнул Толстый Джон. - Представляешь? Настоящую, черную! Ее кормить надо, а она знаешь, сколько ест? Ого-го сколько!

Алиса с ненавистью взглянула на призрака.

Тот осекся.

- Признайся уже, - с яркой обидой в голосе крикнула девочка и вновь утерла взмокший лоб, - что ты просто не хочешь ко мне приходить, если по правде! Вы все не хотите! Эгоисты! А каково мне маяться в четырех стенах?! Когда тебе ничего нельзя сказать в ответ, когда чуть что - и сразу зубрить дурацкие учебники! Когда ты лишилась единственного родного человека!

- Так муха...

- Хватит про свою муху! Прекрати отшучиваться! И юмор у тебя дурацкий, по правде если, вообще не смешной!

Толстый Джон помялся, виновато опустив глаза в пол.

- Мне идти пора, - наконец, сказал он.

- Идти?! Здорово! Шикарно просто! - Алиса не могла справиться с рвущимся наружу негодованием. - В следующий раз исчезнешь, когда я тебя даже заметить не успею?! А может, вообще не появишься?! У тебя же муха, уважительная причина!

- Муха у меня и правда есть, - грустно сказал Толстый Джон. - Большая и черная. Но идти мне нужно не поэтому. Я слышу на лестнице шаги, к тебе кто-то идет. Еще не хватало, чтобы меня видели всякие...

- Идет? - Алиса удивленно покосилась на дверь, за которой и впрямь раздавались шаги приближающегося человека. - Мирон Львович наверняка. Но он же обещал, что занятий так-то сегодня не будет... Или он опять вздумал устроить ночное чтение книг? Я тогда утоплюсь в сортире, вот.

- Мирон Львович? - с интересом переспросил Толстый Джон. - А кто же это?

Алиса со злостью взглянула было на призрака, но потом досадливо махнула рукой.

Шаги приближались.

- Видно, как тебе все про меня интересно, - кисло сказала Алиса. - Никто. Гувернер мой вообще-то. Вчера устроился. Злобный, как черт. Потом придумаем с тобой план, как сделать так, чтобы его уволили. Ты всегда хорошо размышляешь по такому поводу.

- Тебе не влетит за книги? - с усмешкой поинтересовался Толстый Джон.

- За ка...

Алиса взвизгнула, кинулась к столу, захлопнула изрисованную книгу и торопливо засунула ее в самый низ стопки.

- Не забудь, когда на часах в гостиной одиннадцать будет, моей бабушке позвони, - протараторил Толстый Джон и успел испариться, прежде чем дверь комнаты распахнулась.

- Здравствуйте, Мирон Львович, очень рада вас сегодня видеть, прекрасно выглядите, - на одном духу выпалила Алиса и затравленно посмотрела на гувернера.

Учитель прищурился, изогнул бровь и провел рукой по своей щетине.

На нем был темно-зеленый махровый халат, который девочка, разумеется, не трогала, но почему-то ей казалось, что он не такой же мягкий, как у Танечки. С халатом няни не сравнится ничто.

Неужели Таня бы ругала девочку за испорченную книгу? Да ни в жизни! Девочка не могла представить себе кричащую Танечку!

- Добрый вечер, Алиса, - кивнул гувернер, аккуратно прикрыв дверь. - Странно, что ты до сих пор не спишь. Снова бессонница мучает?

- Нет-нет, совсем нет, - замотала головой девочка так сильно, что получила легкое головокружение. - Я как раз собиралась лечь. Но... была занята. Вот.

Мирон Львович неторопливо скрестил на груди руки.

- Занята? - он вновь пронзил душу Алисы своим ледяным взглядом, выворачивая наружу все тайны и секреты. - Чем же, любопытно? Чтением?

Девочка увела взгляд.

Зрительный контакт с Мироном Львовичем был словно нож вострый.

- Нет, я не читала... А зачем? Я же не должна была, по идее... Ну, вы сказали, что сегодня мне можно не читать.

Гувернер неспешно подошел к Алисе и небрежно указал пальцем на толстый том в зеленой обложке, страницы которого отныне украшали иллюстрации девочки.

- Раз ты не читала, - спокойно начал Мирон Львович, лицо которого выражало какое-то непонятное снисхождение, - данная книга должна была лежать поверх всех остальных. Зачем же, позволь поинтересоваться, ты ее брала?

Алиса осеклась.

- Я... я...

Неожиданно ее руки вцепились в книгу, хотя сама она не отдавала отчет в своих действиях.

Ей двигал страх наказания.

- Глупо, - пожал плечами учитель. - Покажи мне книгу, пожалуйста.

Алиса замотала головой.

- Покажи мне книгу, - с напором повторил Мирон Львович, и его голос прозвучал настолько непривычно сурово, что девочку обдало холодом. - Поверь мне, этим ты усугубляешь свое положение.

Глаза девочки невольно увлажнились, а руки расслабились, отпуская то, что могло стать предметом ее наказания.

Мирон Львович аккуратно взял том и пролистал его. Как и следовало ожидать, его взгляд приковали изрисованные страницы.

Гувернер склонил набок голову. Зрачки учителя сузились. Серо-голубые глаза скользили по линиям фломастеров.

- Простите меня, пожалуйста, - прошептала Алиса, торопливо утерев кулаком глаза, чтобы не получить еще и за недопустимые слезы.

Мирон Львович не ответил. Очевидно, что в этот момент он обдумывал всевозможные наказания. Такие, чтобы после них Алиса лишний раз моргнуть боялась...

- Я ненарочно... - блеяла девочка, затравленно устремив глаза в пол. - Я просто хотела рисовать, а мама мне альбом не покупает...

Гувернер медленно положил раскрытую книгу на стол.

- В моей голове была такая интересная сказка, если по правде, и я просто хотела ее нарисовать...

Мирон Львович молчал.

Неожиданно его палец ткнул в маленькую Таню, нарисованную небрежной рукой восьмилетнего ребенка.

- Кто это? - с неожиданным любопытством спросил учитель, а его глаза вдруг выразили - или Алисе лишь показалось? - интерес.

Он не злится? Неужели? Или это опять сарказм? Но сарказм девочка всегда чувствовала, закаленная фразами матери, а тут интонация Мирона Львовича напоминала Алисе интонацию Танечки.

- Это? - дрожащим голосом пробормотала девочка. - Эт... то Таня. В пять лет. Я нарисовала, как она растет, потом ее мужа, который ест железо... А... это их дом. Здесь каждая мебель раскладывается в кровать. В моей сказке так было.

Неожиданно уголки губ Мирона Львовича слегка приподнялись - и его улыбку Алиса видела впервые!

- Ты рисуешь очень неплохо для своего возраста, - мягко произнес гувернер, по-прежнему изучая нарисованных человечков.

Девочка поперхнулась и закашлялась.

Вот этого она совсем не ожидала.

- П... правда? Спасибо... Мне еще никто не говорил, что я хорошо рисую, да и негде мне было, альбома у меня нет, а в книжке... Скажите, вы ведь не разозлились, что я изрисовала книгу?

Улыбка испарилась с лица Мирона Львовича так же неожиданно, как и появилась. Он вздохнул и медленно опустился на диван.

- Никогда не понимал этот роман, - откровенно признался гувернер, кивнув на зеленый том. - Излишне мрачный, на мой взгляд. И чересчур замудренный.

Алиса выдохнула от изумления.

Роман, который не нравится Мирону Львовичу?!

- То есть, даже если бы я изрисовала не мрачный и замудренный, а интересный том, вы все равно не ругались бы? - на всякий случай уточнила Алиса, воспылав вдруг к учителю странной благодарностью.

Взгляд Мирона Львовича задумчиво устремился в одну точку. Даже не глядя в сторону девочки, гувернер неспешно произнес:

- Меня угнетает тот факт, что при всем своем достатке твои родители не могут приобрести тебе альбом с карандашами.

- Они могут, - поспешила невесть зачем оправдать их Алиса. - Просто не хотят. Мама говорит, что рисовать нужно лишь на холсте, используя знания какой-то глупой... этой... как ее там... анатомии, вот. Всяких разных теней и оттенков. Я не люблю это изучать. Рисовать по правилам скучно.

Мирон Львович удивленно уставился на девочку, словно не верил своим ушам. Открыл было рот, намериваясь что-то сказать, но потом досадливо махнул рукой и вновь задумчиво устремил взгляд в одну точку.

- Вы пришли, чтобы заниматься со мной литературой? - с нескрываемой грустью в голосе спросила Алиса, но, двигаемая благодарностью к учителю, была готова на все, даже на несколько часов с мерзкими книгами.

- Нет, - словно витая в каких-то посторонних мирах, произнес гувернер. Затем, когда взор его принял осмысленное выражение, Мирон Львович сказал: - Я сегодня намереваюсь лечь пораньше.

- Чудесно! - взвизгнула Алиса и, не делая отчет в своих действиях, захлопала в ладоши.

Наконец-то! Наконец-то! Федька! Божечки, Федор, который преданно ждет у себя дома! О! О! В этот день все получится! И просто не может быть иначе!

Они выяснят тайну грибного места! Они разгадают секрет призраков! Потусторонние друзья будут рады, и, возможно, Алиса найдет такой способ, чтобы привидения исчезали и появлялись по ее желанию. А еще девочку могут показать по телевизору, как исследовательницу призраков, она станет знаменитой, получит много денег и уедет от Эрики Вячеславовны!

Переполненная счастьем, Алиса даже и не заметила, как в комнату вошла горничная и выгрузила на стоящий у окна диван стопку постельного белья.

- Вам помочь застелить? - дежурно осведомилась домработница - женщина с острым носом, похожим на клюв, и длинными черными волосами.

- Справлюсь сам, - холодно ответил Мирон Львович, и горничная, уловив неприязнь к своей персоне, поспешила ретироваться.

Алиса замолчала.

Порыв счастья улетел в неведомые дали.

- Что это? - возведя брови домиком, прошептала девочка.

Гувернер мельком взглянул на свои наручные часы, вздохнул и в строго-деловом тоне проинформировал:

- Мне был дан приказ не допускать твои ночные побеги. Я не могу всю ночь сидеть на скамье. Я не робот, Алиса, я человек, и я тоже хочу спать. Есть еще такой вариант, как заколотить окна, но Эрика Вячеславовна строго-настрого запретила хоть каким-то образом портить имущество особняка, пережившего такое количество лет. Впрочем, очень удачно напротив твоей кровати имеется диван, который стоит прямо возле окна.

Гувернер аккуратно переложил всех кукол Алисы на пол и взмахнул простыней, которая, соприкоснувшись с воздухом, издала хлопок.

Девочка, с минуту переваривая сказанную информацию, завопила:

- Спать в одной комнате?! Но это же не... как его там... неэтично!

- Ты будешь учить меня этикету? - усмехнулся гувернер, нарочито выделив голосом местоимение "меня".

Алису колотило внутри.

Все чувство благодарности к Мирону Львовичу куда-то исчезло. Он оказался настолько коварным, настолько хитрым, что...

Нет, ну как это - додуматься до того, чтобы лечь на диване, который служит ступенькой к окну?! При том, что дверь коридора, скорее всего, будет заперта, так что выход отныне будет лишь в уборную.

Свободу Алисы будто оковали клеткой. Путь к Федору был отныне закрыт. А если учитель всегда теперь будет охранять сон девочки, то путь этот не откроется никогда. Все мечты, все планы насчет призраков, знаменитости и уезда от Эрики Вячеславовны рухнули. Тот мирок за стенами дома, что служил девочке единственной отрадой, погиб.

А единственный оставшийся родной человек Федор - стал недосягаем, ибо находился вне ее тюрьмы.

- Так же нельзя! - чуть не плача крикнула Алиса. План провалился. Более ей Федора не увидеть. - Нельзя так! Вы не смеете! А... а вдруг вы лунатите и по ночам с ножами ходите?! А вдруг вы храпите во сне?!

- Что ж, тогда ты имеешь право заткнуть мне рот носком, - спокойно сказал гувернер, взбивая подушку, после чего погасил в комнате свет.

Алиса прямо в одежде (раздеваться при Мироне Львовиче ей не позволяли элементарные правила этикета, но куда-либо деться от гувернера было уже невозможно) безнадежно рухнула в кровать и закуталась в одеяло.

Что ж, если этот случай и научил ее чему-то, то лишь тому, что волю и решение учителя переломить нельзя, а собираясь его обхитрить, вскопайте для начала себе глубокую могилу.