Глава 19
Тристан
Как только я захожу в пентхаус, я понимаю - что-то не так. На черно-белом кафеле в прихожей - кровавый отпечаток руки. Какого хрена?
Чувствую, как от страха по телу ползут мурашки. Осторожно иду на кухню: на краю столешницы - еще одно кровавое пятно. О, боже.
Нет никаких следов борьбы, ни перевернутой мебели, ни сломанных или разбитых вещей. Только этот отпечаток руки: как будто кто-то — Данте, конечно — вошел, упал, и встал, помогая себе окровавленной рукой.
- Данте!
Я мчусь через пентхаус, взлетаю по лестнице на второй уровень. Резко торможу, когда слышу мужские голоса в ванной. Свет приглушен, но дверь открыта. Я медленно иду туда.
Из ванной выглядывает Рафаэль.
Я отшатываюсь. Что, блядь?
Он всё в тех же кожаных штанах и облегающей рубашке, в которых я видел его сегодня вечером на смене в «Лаш». Только корсетный жилет исчез, и весь вид у моего босса потрепанный, будто он одевался в большой спешке. Его волнистые волосы также более растрепанные, чем обычно. А на рубашке - кровь.
Его губы, созданные для обольщения, кривятся в насмешливой ухмылке...
- Не паникуй и не сходи с ума.
- Что за… с Данте все в порядке?
Рафаэль лениво поворачивает свое раздражающе красивое лицо и говорит в ванную:
- Твой парень хочет знать, в порядке ли ты.
Мое сердце на секунду замирает при слове «парень», но из ванной раздается недовольное бурчание Данте:
- Иди на хрен, Рафаэль. Тристан, заходи. Я в порядке.
- Ты не в порядке, — возражает Рафаэль. - Тебе нужно к врачу.
- Ты бы не пошел.
- Нет, но ты бы сказал мне.
- А ты бы проигнорировал меня так же, как я сейчас игнорирую тебя. Это всего лишь сотрясение мозга.
- О, боже, — тихо выдыхаю я и захожу в ванную. Рафаэль отходит в сторону застывая у душевой кабины.
Данте сидит на закрытом унитазе. На нем черные брюки-карго, но рубашки нет. На животе - свежая повязка и начинающая чернеть огромная гематома. Лицо тоже в синяках, и он прищуривается, глядя на меня, хотя свет и так очень тусклый.
- Я в порядке, — говорит он.
- Что случилось?
- Не парься.
- Не париться? Ты выглядишь так, будто…
… будто ввязался в драку? Как и бесчисленное количество раз до этого. Как он вообще получил все эти шрамы? Чем он занимается? Какими-то подпольными боями?
Мне не нравится, что он ранен. Мне не нравится ощущение, что я здесь чужой. Рафаэль явно в курсе, что происходит, а я - нет. Рафаэль, наверное, помог ему, а я чувствую, что даже не имею права прикоснуться к Данте, если он сам первый этого не захочет. Может, на самом деле, всё совсем не так, но я так чувствую.
Черт, почему же с ним так всё сложно и как же он сбивает с толку.
- Рафаэль, отведи Тристана вниз и убедись, что он поест. Я пойду спать.
Данте встает и направляется к двери, пошатываясь, будто чувствует себя совсем дерьмово. Я тороплюсь вперед, чтобы стянуть покрывало с кровати. Когда он тяжело опускается на край матраса, я присаживаюсь на корточки, чтобы помочь снять с него ботинки и носки.
Замираю, когда его пальцы начинают перебирать мои волосы. Я чуть расслабляюсь, заканчиваю с обувью. Данте ложится, а я не знаю, хочет ли он, чтобы я помог с его штанами. Прежде чем я успеваю решить, Рафаэль говорит:
- Пошли, Тристан.
Странно до жути следовать за своим боссом в квартире моего… Данте, кем бы он для меня ни был.
Рафаэль, очевидно, просто подкалывал, когда назвал меня его парнем.
Босс уверенно направляется на кухню, будто давно и хорошо с ней знаком. По какой-то причине это меня раздражает. Он копается в холодильнике, достает остатки карри. Пока тарелка разогревается в микроволновке, он облокачивается спиной о кухонный остров, скрещивает руки на груди и говорит:
- Он не скажет тебе, так что даже не пытайся.
- Что…
- Я тоже не скажу.
- Но...он правда в порядке? Безопасно ли спать с сотрясением?
- Он в сознании. Значит, всё должно быть нормально. Если к утру начнёт нести бред - звони мне. У тебя есть мой номер.
- Почему тебе?
Меня все больше и больше бесит, что Рафаэль здесь. Он возмутительно сексуален, его прямо окутывает гребаная аура секса. В «Лаш» меня это никогда не напрягало. Там это уместный образ. Он мой босс, и мне нравится моя работа. С ним легко работать, потому что он редко появляется в ночной клубной части «Лаш». А даже если и появляется, то обычно занят своими делами, например, играет на пианино.
Здесь же… Здесь мне это не нравится. Он выглядит слишком сексуально и комфортно на кухне Данте. И, очевидно, что Данте позвонил ему, когда понадобилась помощь.
Рафаэль говорит:
- Мы старые друзья. Ну, типа того.
У меня опять бегут мурашки по коже.
- Что значит «типа того»?
На мгновение он выглядит даже слегка позабавленным моим вопросом. Но потом его фирменная ухмылка плейбоя исчезает, и ее место занимает какое-то холодное выражение, гораздо более серьезное, чем я когда-либо видел у него на лице.
- Совет. Не пытайся его разгадать. И меня тоже. Не пытайся понять, что между нами и кто мы друг для друга. Это слишком адски сложно. Если ты хочешь быть в его жизни - прими его таким, какой он есть. Прими, что он может дать тебе и то, чего не сможет дать никогда. У него много жестких границ.
К счастью, микроволновка звенит, и Рафаэль поворачивается, чтобы заняться едой, а я получаю секунду, чтобы заглушить ту хаотичную мешанину эмоций, что поднялась внутри от его слов. Я даже не понимаю толком, что там намешано, просто знаю, что это полный беспорядок.
Рафаэль толкает тарелку с карри ко мне через остров. Он, видимо, закончил разговор, потому что больше не говорит ни слова. Я не хочу есть. Я ем только ради того, чтобы он ушел. Когда я заканчиваю, он действительно уходит. Без слов. Без взгляда на меня. Будто меня вообще здесь нет и не было.
Черт, он почти такой же странный, как и Данте.
«Не пытайся понять, кто мы друг для друга».
Какого хрена это вообще значит? И что там может быть настолько сложного, что он не мог просто сказать прямо? Они старые друзья? «Типа того»?
Я зацикливаюсь на этом, пока поднимаюсь наверх. Где лежит Данте. Часть меня — да, трусливая часть — хочет его избегать.
Когда он агрессивен и ведет себя жёстко (а это почти всегда), мне не нужно думать. Мне не нужно принимать решений. Он — стихийная сила природы, и все, что мне остается, это мириться с этой силой.
А вот сейчас я не знаю, что делать. Знаю только одно – я одновременно взбешен и расстроен. Потому что Рафаэль был здесь. Потому что Данте ранен. Потому что я не понимаю, что, черт возьми, происходит. И потому что Рафаэль сказал, что мне нужно «принять Данте таким, какой он есть, и то, что он может для меня значить», а я не понимаю, что, блядь, это значит.
Замираю в нерешительности в дверях. Может, стоит переодеться и переночевать в гостевой комнате, где так и лежат все мои вещи. Я ничего не перевез в новую квартиру, которую снял для меня Данте. И не особо хочу. Как-то Кензи отвезла меня туда, я ходил по тому нелепо шикарному месту, чувствуя себя как-то… неуютно... несчастно. Как будто мне хотелось вернуться обратно в пентхаус Данте.
В темноте комнаты я не могу определить, спит он или нет. А потом он спрашивает:
- Рафаэль ушел?
- Да.
- Хорошо.
Эти слова успокаивают меня настолько, что я всё-таки вхожу в спальню.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Нет.
- Хочешь, чтобы я спал в другой комнате?
- Нет.
- Окей, — говорю я, стараясь скрыть, что испытываю от его слов совершенно идиотское удовлетворение.
После быстрого душа возвращаюсь в спальню, и по сбившемуся, болезненному ритму его дыхания понимаю - он не спит. Мои глаза привыкают к полумраку комнаты, и я вижу, что он все еще в брюках.
Сажусь на край кровати рядом с ним. Из-за того, что он такой тихий, подавленный – я, повинуясь какому-то чувству, кладу ладонь ему на грудь. В первый момент это кажется странным и пугающим, ведь инициатором касаний всегда был Данте, но я слышу его глубокий вдох и он, кажется, расслабляется под моей рукой.
Я мягко провожу пальцами по крепким мышцам его груди. Его рука ложится мне на бедро. В этом жесте нет никакой сексуальности, совершенно очевидно, что мы не будем трахаться. Но в то же время в этом есть что-то… интимное, личное, и оно ощущается… очень приятно.
Дело в том, что я, наверное, всё-таки понимаю, о чем говорил Рафаэль. О «границах» Данте, о том, что я должен их принять и смириться. Я не знаю, в курсе ли Рафаэль насчет контракта, но он точно понимает, что между мной и Данте - договоренность, а не отношения. Именно поэтому он поддел Данте, назвав меня его парнем.
Может, он прав. Если бы я был умнее, может, я бы не позволил этому моменту значить что-то. Может, не позволил бы себе почувствовать, что он хочет меня здесь - и не только для секса.
Но я чувствую это именно так. И мне это нравится.
- Не спится? — спрашиваю я.
- Мне просто нужно немного полежать.
Ему однозначно нужно больше, чем «полежать». Ему нужно по-настоящему выспаться. Мне кажется, что он почти никогда этого не делает. Он почти всегда уходит еще до того, как я просыпаюсь. Не думаю, что он вообще спал прошлой ночью. И это, наверняка, одна из причин, почему сегодня с утра он был таким грубым мудаком.
- Тебе было бы удобнее без этих штанов.
- Возможно.
- Можно я…, - я не заканчиваю вопрос.
Я хочу помочь ему. Черт, даже больше, чем просто помочь. Я хочу его коснуться.
Но одним из правил является то, что я не могу трогать его член. Странное правило для того, кто настолько сексуален. Зачем отказываться от того, что приносит удовольствие? Я обожаю, когда он касается меня. Может, это вопрос доминирования. А, может, дело в чем-то другом.
Данте молчит, не отвечает, поэтому я позволяю своей руке скользнуть с его груди вниз по животу. Я не должен возбуждаться, сейчас не до секса. Но это больше, чем я когда-либо трогал его, — и он позволяет.
Но как только я добираюсь до пояса его брюк – он вздрагивает, и из его губ слышится тихий тревожный, почти страдальческий звук.
Я отдергиваю руку.
- Сделай сам, — говорю я. - Я просто помогу тебе их снять.
Он судорожно вздыхает, будто берет себя в руки. Расстегивает штаны, приподнимает бедра, чтобы я мог их стянуть. Я двигаюсь осторожно, стараясь касаться только его боков.
Бросаю штаны в корзину для белья и забираюсь в постель с другой стороны. К тому времени его дыхание стало ровнее, он больше не паникует.
Натягиваю одеяло на нас обоих. Я пытаюсь устроиться поудобнее, но просто лежу. Лежу, пока его пальцы не находят мои под одеялом. Это едва заметное легкое касание одними кончиками, но я отвечаю на него, переплетая наши руки. Данте тихо выдыхает и, кажется, расслабляется.
Если бы он сейчас был в своем обычном состоянии с ясной головой – ничего бы этого не произошло. Я уверен. Но это происходит, и это, возможно, самый опасный момент из всех, что у нас были.
Потому что этот момент словно говорит: может быть больше. И разве Данте - не тот самый человек, который показал мне, что границы существуют, чтобы их нарушать?