Глава 9. Дееспособность.
Определение:
Дееспособность — это способность распоряжаться своими правами и нести обязанности, совершать значимые действия с точки зрения закона. То есть осознавать свои поступки и их последствия.
Марина
Я не могла поверить своим глазам, а моё сердце отчаянно искало оправдание. Я даже думала, что это всё галлюцинации, но, ущипнув себя, быстро поняла, что это не так. Моя грудь превратилась в зияющую дыру, из которой начала сочиться воображаемая кровь. Я чувствовала её, как она медленно каплями впитывается в моё белое атласное платье.
Поблизости начал зарождаться намёк на приступ, который я отвергала, потому что не хотела терять память сейчас, пока не узнаю, что происходит.
Я хотела подойти к ним и прямо спросить, что между ними происходит, но мои ноги меня не слушались и вели к выходу из торгового центра.
Мне не хотелось верить, что я соблазняла женатого человека. Я окончательно сошла с ума. Прежде я поклялась себе, что не наврежу никому, а если это случится, то добровольно соглашусь на психбольницу. Не может быть, что я... хотела разлучить их из-за своих чувств? Какая я эгоистичная.
С этими мыслями я даже не поняла, как поднялась с места и случайно оказалась в самой гуще толпы, а суета и теснота, которые создавали люди, заставляли моё сердце забиться в панической атаке.
Мелкий пот покрыл поверхность моего лба, а руки дрожали. Мои часы, застёгнутые на запястье, просигналили, что у меня высокий пульс. Но я не могла дышать, не могла не плакать. В груди стало тесно, я схватилась за неё, когда ко мне подошла незнакомая девушка и провела через толпу.
Она коснулась голой части моей кисти, поэтому новый приступ был уже на подходе.
— Ты в порядке? — спросила она, пока моя голова невыносимо кружилась.
Я не знала, куда деть свои руки, потому что чувствовала их лишними, всё тело казалось не моим. Я пыталась прийти в себя. Это более-менее получилось, когда обеспокоенная девушка возле меня подала воду.
Она хотела протянуться и коснуться моего лба, наверное, чтобы проверить температуру, но это было категорически неприемлемо в моём случае. Я могла буквально упасть и забиться в сильных конвульсиях, которые не проявляются во время приступа. Я могла умереть, а эта мысль давила на грудь, не позволяя кислороду наполнить мои истощённые лёгкие.
— Лучше не трогай, — отодвинула руку девушки подошедшая Кристина.
Она присела возле меня на корточки, чтобы я могла посмотреть в знакомые глаза.
Всё происходящее ускользало, теряясь в тумане, пока я с опустошённым состоянием слышала вопросы Кристины о том, как я себя чувствую. Я не отвечала, но в то же время понимала, что у меня не появился новый приступ, даже если он утаился поблизости.
Я всё помню, слышу голоса, знакомые и чужие, но отвечать или участвовать в беседах мне не хотелось. Апатия. Вот что мной овладело.
Я еле как села в машину и, пустым взглядом уставившись на улицу, добралась до дома, пока Кристина пыталась понять, что со мной происходит.
— Ты в порядке? Виктория сообщила мне, что ты должна выпить свою таблетку.
Она протянула её мне, а я, демонстративно глядя в её глаза, отвернулась и вышла из машины.
— Марина!
Я вошла внутрь, когда папа появился передо мной, чтобы встретить нас, но, увидев моё безразличное на весь мир выражение лица, обеспокоенно начал спрашивать, в чём дело.
— Тебя кто-то обидел? Кого ты встретила, птенчик?
Я не ответила и пыталась увернуться, но он не позволил.
— Расскажи мне.
— Маму, — сказала я шепотом.
Папа побледнел и стал похож на мертвеца. Он просто замер, пытаясь найти ушибы, будто мама была чудовищем, способным убить меня. Кристина, снимавшая на пороге свои каблуки, вдруг замерла, затем, прочистив горло, объяснила:
— Она увидела кое-кого.
Отец облегчённо вздохнул, но задал новый вопрос:
— Кого?
— Я потом объясню.
— Я серьёзно, — тихо произнесла я, проигнорировав их слова. — Я встретилась с мамой и попросила её обратиться в суд, чтобы она стала моим официальным опекуном.
— Марина, успокойся, сделай глубокий вдох...
— Я хочу к ней, потому что вы все врёте мне, а она нет.
— Я говорил тебе, — голос отца принял серьёзный тон, и он, поджав губы, уставился на меня так, будто я предала его, затем сказал: — Она чудовище, я не позволю тебе оставаться с ней ни на секунду.
— Но я виделась с ней четыре дня назад.
— Как? — спросил он, расширив глаза от ужаса.
— Потому что я люблю её больше, чем тебя, я чувствую, что с ней я нормальная, — слёзы стали катиться по щеке, когда я осознала, что на самом деле сказала, но самое больное было то, что это являлось чистой правдой.
Он отдалял меня от мамы, уверяя, что она чудовище, которое хочет убить меня, в то время как он сам не позволяет проводить терапии с психотерапевтами, чтобы вернуть мне память, и ограничивает мою свободу любыми способами. Будто он что-то скрывает.
— Птенчик, — он инстинктивно протянул ко мне ладонь, а Кристина отрицательно покачала головой, чтобы он этого не делал.
— Я ненавижу тебя.
— Я хочу защитить тебя, — отчаянно сказал папа.
— Тогда отдай маме опекунство, если хочешь защитить. Я чувствую, что ты хочешь навредить мне... Каждую ночь запираю дверь в свою комнату. Ты каждую ночь снишься мне в кошмарах с ножом в руках. Я боюсь подходить к тебе... — моя грудь задрожала, и, остановив поток слов, я начала рыдать, отчаянно закрыв лицо ладонями.
— Как бы ты меня ни умоляла, я лучше надену на тебя смирительную рубашку, чем отправлю к ней.
— Я ненавижу тебя, — прошептала я, потом, завладев своим голосом, крикнула: — Я всех вас ненавижу!
Я встала на ватных ногах и направилась в свою комнату, чтобы запереться от всех там.
Мне хотелось прекратить эти ощущения и неприятные мысли, выключить свой разум, чтобы перестать так мучиться, но я не могла. Я умирала изнутри.
Каждый Божий день бояться, что сегодня случится очередной приступ, хуже смерти. Бесконечные судороги, подёргивания, кошмары, таблетки, навязчивые мысли, паранойя, всё надоело. Я хочу просто жить, а не существовать.
Когда я смогу? Смогу ли я?
***
Мое сердце разрывалось с каждой секундой, даже спустя час, когда я сидела, прислонившись к двери в моей комнате. Так я знала, если вдруг к двери подойдут и попытаются открыть, чтобы я могла защититься. Я сходила с ума. Представляла, как отец придет с ножом в руках, чтобы убить меня, вернее, закончить мои и его страдания. Или я просто не хотела вспоминать, что недавно произошло. Мерт...
Я встряхнула головой и нервно постукивала пальцами по коленям, уставившись в воздух, с лохматыми волосами. Прошел час, как я оказалась внутри, а Кристина приходила несколько раз убедиться, что я жива. На этот раз, когда к двери подошли, я узнала голос Виктории.
— Марина, пожалуйста, не делай глупостей, — после недолгой паузы она продолжила: — Впусти меня, чтобы я могла объяснить всё как есть.
— Чтобы вы убили меня? — спросила я, ускорив ритм постукиваний. — Я выйду, лишь когда увижу маму.
— Пожалуйста, это же я. Как я могу навредить тебе?
— Легко, — усмехнулась я.
— Всё это было неправдой, — тяжело дыша проговорила она, прислонившись спиной по другую сторону двери. Я это чувствовала, будто находилась и здесь, и там одновременно. Я определенно схожу с ума.
Я не стала спрашивать, что именно они спланировали, потому что прекрасно понимала, что это ложь. Я была уверена, что они все мне лгут.
— Мы с Мертом всё запланировали, чтобы избавиться от твоей одержимости. Ты отказалась от Саймана только потому, что у него была девушка... Мы думали, ты поступишь точно так же и на этот раз. Пожалуйста... Прости меня.
Я молчала, а она продолжила:
— Я дам тебе выбрать сопливый любовный роман, и мы с тобой вместе...
— Уходи, — равнодушно отозвала я, заставив ее замолчать.
— Марина...
— Заткнись, я не хочу слышать твой противный голос, проваливай отсюда! — закричала я изо всех сил, схватившись за волосы и потянув их, а после укола боли быстро пришла в себя.
Тяжело дыша, я откинула голову на дверь, когда почувствовала пустоту с другой стороны.
Я просидела так еще два часа, пока не наступил закат. Внезапно перед дверью ванной комнаты появилось мяуканье. Я часто заморгала и осторожно встала, почувствовав головокружение, после чего направилась в ванную. Открыв дверь и включив свет, я осмотрела маленькое помещение и не увидела никого. Своего любимого кота не было, а мяуканье продолжалось. Оно звучало везде, словно эхо преследовало меня в моей же голове, поэтому, схватив ножницы с полки, я направила их в зеркало, откуда на меня смотрела сумасшедшая с горящими красными глазами.
Я глядела прямо на нее, а она смотрела на меня в ответ, повторяя все движения, пока я успешно теряла связь с реальностью и путала ее со сном. Мне снова мерещатся движения в своей комнате, голоса, мяуканья и даже стук в дверь. Хотя стук выделяется отчетливей. Наверное, это реальность. Неожиданно прозвучал незнакомый голос. Однако я быстро поняла, что это был мой лечащий врач, который прописывал мне те злосчастные лекарства.
— Дорогая моя девочка, я понимаю, как тебе тяжело и одиноко, но впусти меня к себе, я обещаю, что не буду нарушать твой покой и уединение. Я побуду с тобой и не позволю твоему отцу приближаться к тебе.
— Он ненавидит меня, — отчаянно приблизилась я к двери.
— Я понимаю, поэтому я здесь, чтобы защитить тебя, — я мысленно оценивала вероятность того, стоит ли впускать мистера Алана.
Я осторожно открыла дверь, а в руке как защиту держала ножницы. На удивление, он был один. К тому же, он, кажется, не мое воображение.
— Теперь тихонько отпусти ножницы и расскажи, пьешь ли ты лекарства, которые я тебе прописал?
Я оглянулась, заперев дверь на замок, чтобы отец не мог войти, вернее, чтобы он не убил меня.
— Я пью каждый день, — кивнула я головой, вспомнив вопрос врача.
— Молодец, горжусь тобой, — он кивнул с довольной, но настороженной улыбкой. — Расскажи мне, почему ты ведешь себя так со своим отцом?
— Он запрещает мне видеться с мамой, а иногда он снится мне в кошмарах. Я... боюсь его.
— Но он же не сделал ничего плохого по отношению к тебе. Или сделал?
— Сделает, я это чувствую. Он перережет мне горло, когда я усну, не заперев дверь.
Врач обеспокоенно поджал губы и, протерев подбородок, будто собираясь с мыслями, обратился ко мне:
— Ты знаешь, кто такая Анабель?
После этого имени мои ножницы упали на пол с глухим стуком, а врач нервно сглотнул, не переставая изучать мое поведение.
— Анабель, — прошептала я.
В голове возникли кровавые образы, затем мимолетная боль, после чего крики: «Она здесь!». Кричала я сама, но возникло ощущение первобытного страха после моих душераздирающих криков.
В одно мгновение мой разум словно перевернулся, и вслед за этим пришли воспоминания, которые я считала давно забытыми.
***
Воспоминания
Завтра утром я впервые в жизни пойду в школу, поэтому от переполняющих чувств мне не спится. Я прошла в гостиную, но, услышав разговор мамы и папы, вдруг замерла. Они говорили шепотом, и мне пришлось притаиться в углу, чтобы расслышать их голоса. Они ругались. Как обычно.
Интересно, почему мой брат Каин, которому исполнился один годик, крепко спал, даже не реагируя на их перепалку?
Я стояла так несколько минут и слышала лишь короткие «Как ты могла!» и «Я ненавижу тебя!». Всё как обычно.
Мне это быстро наскучило, поэтому я задумала вернуться в постель, но напоследок обернулась и увидела, как папа поднял руку на маму. Он ударил её со всей силы, и мама болезненно упала перед ним. Затем папа схватил её за волосы, пока она умоляла: «Оставь её в покое».
Мама отчаянно брыкалась, чтобы вырваться из его хватки, а мужчина, вместо моего доброго папы, обездвижил её и силой заставил выпить какие-то таблетки.
В руках я держала игрушечного кота. Он тихо упал на пол, но не создал шума, чтобы привлечь внимание родителей. Я не могла поверить, что мой отец настолько жестокий человек. Он ненавидит маму, поэтому травит её какими-то лекарствами.
Мои ноги меня не слушались, но я всё же смогла взять игрушку и быстро направиться в свою комнату, после чего укрылась одеялом и шептала про себя молитвы.
— Господи, спаси меня от чудовищ, которые хотят навредить мне. Помоги мне.
Слёзы лились из глаз, а образ отца, который травил маму таблетками, стал моим кошмаром на протяжении двух лет, после которых я полностью потеряла память обо всём, упав с лестницы.
***
Я схватилась за волосы и опустилась на корточки, чтобы не потерять сознание от головокружения и не разбить голову.
Человек, который не хочет, чтобы я вспомнила себя прежнюю, — это отец. Он был категорически против проведения терапии, которая могла бы вернуть мою память. Он знает, что, вспомнив, каким чудовищем он является, я не останусь с ним, поэтому он натравливал меня против мамы. И не только меня, но и моих братьев и сестру.
Врач что-то говорил мне, пытался успокоить, но паника захватила мой разум, и новый приступ не заставил себя долго ждать.
Ненавижу свою слабость. Ненавижу.