Бирюк

Будто отсюда слышно?
- Со двора слышно.
Мы вышли вместе. Дождик перестал. В отдалении еще толпились тяжелые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над нашими головами уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие, быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Мы стали прислушиваться. Лесник снял шапку и потупился. "Во... вот, - проговорил он вдруг и протянул руку, - вишь какую ночку выбрал". Я ничего не слышал, кроме шума листьев. Бирюк вывел лошадь из-под навеса. "А этак я, пожалуй, - прибавил он вслух, - и прозеваю его". - "Я с тобой пойду... хочешь?" - "Ладно, - отвечал он и попятил лошадь назад, - мы его духом поймаем, а там я вас провожу. Пойдемте". 
Мы пошли: Бирюк впереди, я за ним. Бог его знает, как он узнавал дорогу, но он останавливался только изредка, и то для того чтобы прислушиваться к стуку топора. "Вишь, - бормотал он сквозь зубы, - слышите? слышите?" - "Да где?" Бирюк пожимал плечами. Мы спустились в овраг, ветер затих на мгновенье - мерные удары ясно достигли до моего слуха. Бирюк глянул на меня и качнул головой. Мы пошли далее по мокрому папоротнику и крапиве. Глухой и продолжительный гул раздался. 
- Повалил... - пробормотал Бирюк.
Между тем небо продолжало расчищаться; в лесу чуть-чуть светлело. Мы выбрались наконец из оврага. Подождите здесь", - шепнул мне лесник, нагнулся и, подняв ружье кверху, исчез между кустами. Я стал прислушиваться с напряжением. Сквозь постоянный шум ветра чудились мне невдалеке слабые звуки: топор осторожно стучал по сучьям, колеса скрыпели, лошадь фыркала... "Куда? стой!" - загремел вдруг железный голос Бирюка. Другой голос закричал жалобно, по-заячьи... Началась борьба. "Вре-ешь, вре-ешь, - твердил, задыхаясь, Бирюк, - не уйдешь..." Я бросился в направлении шума и прибежал, спотыкаясь на каждом шагу, на место битвы. У срубленного дерева, на земле, копошился лесник; он держал под собою вора и закручивал ему кушаком руки на спину. Я подошел. Бирюк поднялся и поставил его на ноги. Я увидел мужика, мокрого, в лохмотьях, с длинной растрепанной бородой. Дрянная лошаденка, до половины закрытая угловатой рогожкой, стояла тут же вместе с тележным ходом. Лесник не говорил ни слова; мужик тоже молчал и только головой потряхивал. 
- Отпусти его, - шепнул я на ухо Бирюку, - я заплачу за дерево.
Бирюк молча взял лошадь за холку левой рукой; правой он держал вора за пояс: "Ну, поворачивайся, ворона!" - промолвил он сурово. "Топорик-то вон возьмите", - пробормотал мужик. "Зачем ему пропадать!" - сказал лесник и поднял топор. Мы отправились. Я шел позади... Дождик начал опять накрапывать и скоро полил ручьями. С трудом добрались мы до избы. Бирюк бросил пойманную лошаденку посреди двора, ввел мужика в комнату, ослабил узел кушака и посадил его в угол. Девочка, которая заснула было возле печки, вскочила и с молчаливым испугом стала глядеть на нас. Я сел на лавку. 
- Эк его, какой полил, - заметил лесник, - переждать придется. Не хотите ли прилечь? 
- Спасибо.
- Я бы его, для вашей милости, в чуланчик запер, - продолжал он, указывая на мужика - да вишь, засов... 
- Оставь его тут, не трогай, - перебил я Бирюка.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены... Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу... дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали. 
- Фома Кузьмич, - заговорил вдруг мужик голосом глухим и разбитым, - а, Фома Кузьмич. 
- Чего тебе?
- Отпусти.
Бирюк не отвечал.
- Отпусти... с голодухи... отпусти.
- Знаю я вас, - угрюмо возразил лесник, - ваша вся слобода такая - вор на воре. 
- Отпусти, - твердил мужик, - приказчик... разорены, во как... отпусти!
- Разорены!.. Воровать никому не след.
- Отпусти, Фома Кузьмич... не погуби. Ваш-то, сам знаешь, заест, во как. 
Бирюк отвернулся. Мужика подергивало, словно лихорадка его колотила. Он встряхивал головой и дышал неровно. 
- Отпусти, - повторил он с унылым отчаяньем, - отпусти, ей-Богу, отпусти! Я заплачу, во как, ей-Богу. Ей-Богу, с голодухи... детки, пищат, сам знаешь. Круто, во как, приходится. 
- А ты все-таки воровать не ходи.
- Лошаденку, - продолжал мужик, - лошаденку-то, хоть ее-то... один живот и есть... отпусти! 
- Говорят, нельзя. Я тоже человек подневольный: с меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится. 
- Отпусти! Нужда, Фома Кузьмич, нужда, как есть того... отпусти!
- Знаю я вас!
- Да отпусти!
- Э, да что с тобой толковать; сиди смирно, а то у меня, знаешь? Не видишь, что ли, барина? 
Бедняк потупился... Бирюк зевнул и положил голову на стол. Дождик все не переставал. Я ждал, что будет. 
Мужик внезапно выпрямился. Глаза у него загорелись, и на лице выступила краска. "Ну на, ешь, на, подавись, на, - начал он, прищурив глаза и опустив углы губ, - на, душегубец окаянный: пей христианскую кровь, пей..." 
Лесник обернулся.
- Тебе говорю, тебе, азиат, кровопийца, тебе!
- Пьян ты, что ли, что ругаться вздумал? - заговорил с изумлением лесник. - С ума сошел, что ли? 
- Пьян!.. не на твои ли деньги, душегубец окаянный, зверь, зверь, зверь! 
- Ах ты... да я тебя!..
- А мне что? Все едино - пропадать; куда я без лошади пойду? Пришиби - один конец; что с голоду, что так - все едино. Пропадай все: жена, дети - околевай все... А до тебя, погоди, доберемся! 
Бирюк приподнялся.
- Бей, бей, - подхватил мужик свирепым голосом, - бей, на, на, бей... (Девочка торопливо вскочила с полу и уставилась на него.) Бей! бей! 
- Молчать! - загремел лесник и шагнул два раза.
- Полно, полно, Фома, - закричали, - оставь его... Бог с ним.
- Не стану я молчать, - продолжал несчастный. - Все едино - околевать-то. Душегубец ты, зверь, погибели на тебя нету... Да постой, недолго тебе царствовать! затянут тебе глотку, постой! 
Бирюк схватил его за плечо... Я бросился на помощь мужику...
- Не троньте, барин! - крикнул на меня лесник.
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку; но, к крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон. 
- Убирайся к черту с своей лошадью, - закричал он ему вслед, - да смотри, в другой раз у меня!.. 
Он вернулся в избу и стал копаться в углу.
- Ну, Бирюк, - промолвил я наконец, - удивил ты меня: ты, я вижу, славный малый. 
- Э, полноте, барин, - перебил он меня с досадой, - не извольте только сказывать. Да уж я лучше вас провожу, - прибавил он, - знать, дождика-то вам не переждать... 
На дворе застучали колеса мужицкой телеги.
- Вишь, поплелся! - пробормотал он, - да я его!..
Через полчаса он простился со мной на опушке леса.