10 страница
- Здесь, барин, спешиться надо, - произнес Перхуша. - Наверх по такому снежку мои не вытянут. Чай, не битюги трехэтажныя...
- Спешимся! - бодро ответил доктор, ворочаясь.
Они спрыгнули с самоката и сразу по колено провалились в глубокий снег. Дорога здесь была совершенно заметена. Перхуша, заклинив правило в одном прямом положении, схватился за спинку самоката со следами старой, полинявшей росписи, и стал на бегу подталкивать его сзади. Но едва самокат миновал дно оврага и поехал вверх, как сразу стал терять движение, а потом и вовсе встал. Перхуша откинул рогожку, спросил лошадей:
- Чаво вы?
Хлопнул над их спинами рукавицами:
- А ну, разом! А ну, рывом!
И громко, лихо присвистнул.
Лошадки уперлись в протяг, Перхуша - в спинку. Доктор тоже схватился за спинку, помогая.
- Ход-чей! Ход-чей! - высоким голосом закричал Перхуша.
Самокат тронулся и с трудом пополз наверх. Но вскоре снова встал. Перхуша подпер его сзади, чтобы он не съехал вниз в овраг. Лошади храпели. Доктор было опять навалился, но Перхуша остановил, сплюнул, тяжело дыша:
- Погодь, барин, сил накопим...
Доктор тоже запыхался.
- Такая вот недолга, - улыбался Перхуша, сдвигая свою шапку на затылок. - Ничаво, щас подымимси.
Они постояли, приходя в себя.
Мягкий крупный снег валил густо, но ветер вроде поуспокоился и не швырял в их лица снежные хлопья.
- Не думал, что тут такая крутизна... - придерживая спинку, огляделся доктор, крутя своим широким, белым от снега малахаем.
- Так тутож ручей, - шумно дышал Перхуша. - Летом едешь вброд. Водица хороша. Как бывалоча еду - всегда слезу да напьюсь.
- Не сорваться бы вниз.
- Не сорвемси.
Постояв и отдышавшись, Перхуша свистнул, крикнул лошадям:
- А-ну, засади вас! А-ну, рывом! Ры-вом! Рывом!
Лошадки заскребли по протягу. Седок и возница подтолкнули самокат. Он медленно пополз в гору.
- А-ну! А-ну! - кричал и посвистывал Перхуша.
Но через двадцать шагов снова встали.
- Штоб тебя... - Доктор бессильно повис на спинке самоката.
- Щас, щас, барин... - задушенно бормотал Перхуша, словно оправдываясь. - Зато потом вниз легко прокотимся, до самой запруды...
- Зачем же тут дорогу устроили... на такой крутизне... дураки... - негодовал доктор, мотая малахаем.
- А где ж ее устроить-то, барин?
- Объехать.
- А как тут объехать-то?
Доктор устало махнул рукой, показав, что не намерен спорить. Отдышавшись, снова полезли наверх под свист и крики Перхуши. Еще четыре раза им пришлось стоять и отдыхать. Из оврага люди и лошади выбрались вконец уставшими.
- Слава те... - только и выдохнул Перхуша, плюя в сторону проклятого оврага и подходя заглядывая в капор к лошадям.
Лошадки были в мыле, пар шел от них, но пар уже был плохо виден: пока выбирались из оврага, стало смеркаться. Измученный доктор скинул малахай, отер свою совершенно мокрую голову, отер пот со лба, достал носовой платок и трубно высморкался. Узкий белый шарф его выбился из пихора и болтался. Доктор зачерпнул пригоршню снега и жадно схватил ртом. Перхуша, накрыв лошадей, скинул валенки, стал вытряхать набившийся в них снег. Пошатываясь, доктор влез на сиденье, откинулся назад и сидел, подставив голову и лицо падающему снегу.
- Ну вот и взобралися, - Перхуша надел валенки, уселся рядом с доктором и устало улыбнулся ему. - Поехали?
- Поехали! - почти выкрикнул доктор, нашаривая портсигар и спички в глубоком, шелковом, приятном на ощупь кармане. Это знакомое прикосновение гладкого, уютного шелка сразу успокоило его и дало понять, что самое тяжелое - позади, что этот беспокойный, опасный овраг навсегда остался за спиной.
Платон Ильич закурил папиросу с особым наслаждением человека, отдыхающего после тяжкой работы. Узкое, разгоряченное лицо его дышало теплом.
- Хочешь папиросу? - спросил он Перхушу.
- Благодарствуйте, барин, мы не курим. - Возница поддернул вожжи, лошадки слабо потянули.
- Что так?
- Не привелося, - устало улыбался своей птичьей улыбкой Перхуша. - Водку пью, а табак не курю.
- И молодец! - так же устало рассмеялся доктор, выпуская дым из полных губ.
Лошадки тянули потихоньку, самокат ехал по напрочь занесенной дороге, прокладывая себе путь. Лес кончился вместе с оврагом; впереди, сквозь крутящийся снег слабо виднелось покатое поле с редкими островами кустов и ивняка.
- Притомилися коньки мои. - Перхуша шлепнул варежкой по рогоже. - Ничо, щас вам полегшает.
Дорога стала плавно уходить влево, к счастью, на ней опять показались редкие вешки.