Таинственное убийство. (16+) [ЗАВЕРШЁН]

— Чем вы это объясняете?

— Тем, что, если бы показания против него были запутанны и противоречивы, их было бы трудно опровергнуть. Но сейчас, когда преступник уже почти затянул петлю на шее Мин Юнги, ее с легкостью можно скинуть.

Я молча слушал своего друга. Сухо продолжал:

— Давайте рассуждать здраво. Допустим, есть человек, который хочет отравить собственную жену. Он не богат, но ухитряется постоянно обеспечивать себя деньгами. Поэтому надо предположить, что хитрости ему не занимать. И как же он осуществляет свой замысел? Он спокойно идет в ближайшую аптеку, покупает стрихнин, ставит свою подпись в журнале и сочиняет при этом глупейшую историю про несуществующую собаку. Но в этот вечер он не использует яд, нет, он ждет, пока произойдет скандал с женой, о котором знает весь дом, и, следовательно, навлекает на себя еще большее подозрение. Он не пытается защитить себя, не представляет даже мало-мальски правдоподобных алиби, хотя знает, что помощник аптекаря непременно выступит с показаниями… Нет, друг мой, не пытайтесь меня убедить, что на свете существуют подобные идиоты. Только сумасшедший, решивший покончить счеты с жизнью, может вести себя подобным образом.

— Но тогда я не понимаю, — начал я…

— Я тоже не понимаю! Я, Сухо!

— Но если вы уверены, что Мин Юнги невиновен, скажите, зачем же ему было покупать стрихнин?

— А он его и не покупал!

— Но Чанги узнал его!

— Простите, друг мой, но Чанги видел всего лишь человека с батинками, как у мистера Мин Юнги, в очках, как у мистера Юнги, и одетого в экстравагантные наряды мистера Юнги. Он при всем желании не мог бы узнать человека, которого ни разу не видел вблизи, ведь он всего две недели, как поселился в Сеуле, к тому же миссис Ким имела дело в основном с аптекой в Тэдминстере.

— Вы хотите сказать…

— Друг мой, помните те два факта, на которые я просил вас обратить внимание? Первый пока оставим, а какой был второй?

— То, что Мин одевается крайне необычно, и носит очки, — процитировал я по памяти.

— Правильно. А теперь предположим, что кто-то хочет, чтобы его приняли за Джуна или Хосока. Как вы думаете, легко это сделать?

— Н-нет, — пролепетал я удивленно. — Хотя, конечно, актер…

Но Сухо резко перебил меня.

— А почему это трудно? Да потому, мой друг, что оба они гладко выбриты.

Чтобы среди бела дня кого-нибудь приняли за Хосока или Джуна, надо быть гениальным актером и обладать при этом определенным природным сходством. Но в случае Мин Юнги все гораздо проще. Его одежда, обувь, очки, узкие глаза, — все это легко узнаваемо. А какое первое желание преступника? Отвести от себя подозрения! Как это проще всего сделать? Конечно, заставить подозревать кого-нибудь другого! Мистер Мин Юнги очень подходил для этой роли. В глазах обитателей дома Мин Юнги всегда был человеком, способным на любую подлость. Такое предвзятое отношение и привело к тому, что он сразу попал под подозрение. Но чтобы погубить его наверняка, требовался какой-нибудь неопровержимый факт, скажем, то, что он собственноручно купил стрихнин. Учитывая его характерную внешность, организовать это было совсем нетрудно. Не забывайте, мистер Чанги никогда по-настоящему не общался с Мин Юнги, как же он мог догадаться, что человек в одежде мистера Мин Юнги, в его очках и с его батинками не был мистером Мином?

— Возможно, это и так, — согласился я, сраженный, красноречием своего друга, — но почему в таком случае Шуга не сказал, где он находился в шесть вечера в понедельник?

— Действительно, почему? — тихо спросил Сухо. — Наверное, если его арестуют, он скажет это, но я не могу доводить дело до ареста. Мой долг в том, чтобы Мин понял, какая над ним нависла угроза. Конечно, молчит он неспроста, наверняка есть какая-то мерзость, которую он хочет скрыть. Хотя Мин и не убивал свою жену, он все равно остается негодяем, которому есть что скрывать.

— Что же это может быть? — подумал я, побежденный доводами Сухо. Однако в глубине души я все еще питал слабую надежду на то, что первоначальная ясная схема, в которую укладывались все свидетельские показания окажется в конце концов верной.

— А вы сами не догадываетесь? — спросил Сухо, улыбаясь.

— Нет.

— А мне вот недавно пришла в голову одна идея, которая теперь полностью подтвердилась.

— Вы мне не говорили об этом, — сказал я с упреком. Сухо развел руками.

— Простите, друг мой, но вы сами держали меня на некотором отдалении. Скажите, Ким Тэхен, я убедил вас, что он не должен быть арестован?

— Отчасти, — нерешительно произнес я, будучи совершенно равнодушен к судьбе Мина и полагая, что припугнуть его будет нелишне.

Сухо внимательно посмотрел на меня и вздохнул.

— Ладно, друг мой, скажите мне лучше, что вы думаете о фактах, которые всплыли во время дознания?

— По-моему, мы не услышали ничего нового.

— Неужели вас ничто не удивило?

Я сразу подумал о показаниях Сон Джу.

— Что, например?

— Ну, скажем, выступление Хосока. У меня стало легче на душе!

— А, вы говорите о Хосоке? Но ведь он всегда отличался излишней впечатлительностью.

— И тем не менее вам не показалось странным его предположение, что причиной смерти миссис Ким могло быть лекарство, которое она принимала?

— Нет. Хоть врачи и отвергли такую возможность, но для человека неискушенного подобное предположение было вполне естественным.

— Но мсье Хосока трудно назвать неискушенным, вы же сами мне говорили, что он изучал медицину и даже имеет врачебный диплом.

— А ведь действительно! Мне это не приходило в голову. В таком случае его слова действительно кажутся странными.

Сухо кивнул.

— С самого начала в его поведении есть что-то непонятное. Из всех обитателей дома он единственный должен был сразу распознать симптомы отравления стрихнином, но случилось наоборот — лишь он один до сих пор допускает возможность естественной смерти; если бы это предположение выдвинул Джун, я бы не удивился. Он не специалист и к тому же немного тугодум по натуре. Но Хосок — это совсем другое дело. Тем не менее он выдвинул предположение, абсурдность которого должен был понимать лучше других. Друг мой, тут есть над чем подумать!