6
Возле лобастого, с желтой песчаной лысиной кургана остановились
ночевать.
С запада шла туча. С черного ее крыла сочился дождь. Поили коней в
пруду. Над плотиной горбатились под ветром унылые вербы. В воде, покрытой
застойной зеленью и чешуей убогих волн, отражаясь, коверкалась молния.
Ветер скупо кропил дождевыми каплями, будто милостыню сыпал на черные
ладони земли.
Стреноженных лошадей пустили на попас, назначив в караул трех человек.
Остальные разводили огни, вешали котлы на дышла бричек.
Христоня кашеварил. Помешивая ложкой в котле, рассказывал сидевшим
вокруг казакам:
- ...Курган, стал быть, высокий, навроде этого. Я и говорю покойничку
бате: "А что, атаман [атаман - у казаков в царской России так назывался
выборный начальник всех степеней; во главе Донского войска стоял войсковой
атаман, во главе станиц - станичные атаманы, при выступлении казацкого
отряда в поход выбирался особый, походный атаман; в широком смысле это
слово значило - старшина; с окончательной утратой самостоятельности
донского казачества звание атамана всех казачьих войск было присвоено
наследнику престола; фактически казачьими войсками управляли наказные (то
есть назначенные) атаманы] не забастует нас за то, что без всякого, стал
быть, дозволенья зачнем курган потрошить?"
- Об чем он тут брешет? - спросил вернувшийся от лошадей Степан.
- Рассказываю, как мы с покойничком батей, царство небесное старику,
клад искали.
- Где же вы его искали?
- Это, браток, аж за Фетисовой балкой. Да ты знаешь - Меркулов
курган...
- Ну-ну... - Степан присел на корточки, положил на ладонь уголек.
Плямкая губами, долго прикуривал, катал его по ладони.
- Ну, вот. Стал быть, батя говорит: "Давай, Христан, раскопаем Меркулов
курган". От деда слыхал он, что в нем зарытый клад. А клад, стал быть, не
каждому в руки дается. Батя сулил богу: отдашь, мол, клад - церкву
прекрасную выстрою. Вот мы порешили и поехали туда. Земля станишная -
сумнение от атамана могло только быть. Приезжаем к ночи. Дождались, покель
смеркнется, кобылу, стал быть, стреножили, сами с лопатами залезли на
макушку. Зачали бузовать прямо с темечка. Вырыли яму аршина в два, земля -
чисто каменная, захрясла от давности. Взмок я. Батя все молитвы шепчет, а
у меня, братцы, верите, до того в животе бурчит... В летнюю пору, стал
быть, харч вам звестный: кислое молоко да квас... Перехватит поперек
живот, смерть в глазах - и все! Батя-покойничек, царство ему небесное, и
говорит: "Фу, говорит, Христан, и поганец ты! Я молитву прочитываю, а ты
не могешь пищу сдерживать, дыхнуть, стал быть, нечем. Иди, говорит, слазь
с кургана, а то я тебе голову лопатой срублю. Через тебя, поганца, клад
могет в землю уйтить". Я лег под курганом и страдаю животом, взяло на
колотье, а батя-покойничек - здоровый был, чертяка! - копает один. И
дорылся он до каменной плиты. Кличет меня. Я, стал быть, подовздел ломом,
поднял эту плиту... Верите, братцы, ночь месячная была, а под плитой так и
блестит...
- Ну, и брешешь ты, Христоня! - не вытерпел Петро, улыбаясь и дергая
ус.
- Чего "брешешь"? Пошел ты к тетери-ятери! - Христоня поддернул
широченные шаровары и оглядел слушателей. - Нет, стал быть, не брешу!
Истинный бог - правда!
- К берегу-то прибивайся!
- Так, братцы, и блестит. - Я - глядь, а это, стал быть, сожгенный
уголь. Там его было мер сорок. Батя и говорит: "Лезь, Христан, выгребай
его". Полез. Кидал, кидал этую страмоту, до самого света хватило. Утром,
стал быть, глядь, а он - вот он.
- Кто? - поинтересовался лежавший на попоне Томилин.
- Да атаман, кто же. Едет в пролетке: "Кто дозволил, такие-сякие?"
Молчим. Он нас, стал быть, сгреб - и в станицу. Позапрошлый год в
Каменскую на суд вызывали, а батя догадался - успел помереть. Отписали
бумагой, что в живых его нету.
Христоня снял котел с дымившейся кашей, пошел к повозке за ложками.
- Что ж отец-то? Сулил церкву построить, да так и не построил? -
спросил Степан, дождавшись, пока Христоня вернулся с ложками.
- Дурак ты, Степа, что ж он за уголья, стал быть, строил ба?
- Раз сулил - значит, должен.
- В счет угольев не было никакого уговору, а клад...
От хохота дрогнул огонь. Христоня поднял от котла простоватую голову и,
не разобрав, в чем дело, покрыл голоса остальных густым гоготом.