Братья по секрету

"Генри самый важный человек в моей жизни", — это предложение превратилось в повторяющуюся бегущую строку в голове мальчишки, которого никто и никогда раньше не ставил на первое место.

Да, в самом раннем детстве это делали его родители, но похищение, годы пыток и "обучения" мексиканцев напрочь смыли добрые воспоминания о маме и папе. Когда он жил с картелем, таких как он были десятки, а после с Клементиной просто хорошее обращение старшей к младшему. Генри даже и думать не смел, что может стать для кого-то самым важным человеком. Он... ведь он такой... грязный, сломленный и жесткий обманщик. Максимилиан даже не знает о том, кто он есть на самом деле... как он может говорить такие вещи?

"А если ты узнаешь, кто я... останусь ли я все еще тем важным человеком в твоей жизни, Чолито? Или ты избавишься от меня? Конечно, выгонишь... кому нужен убийца в доме? Может... стоит самому уйти, пока не поздно? Нет! Я не могу! Я обещал Милли и не должен подводить его! Просто надо тщательнее скрывать свою работу и тогда я смогу остаться с ним подольше!" — мозговой штурм занял меньше минуты, пока он разбирался в себе, в ситуации и в том, что же делать дальше.

— Милли, сынок, может пойдем на кухню? Наверняка Генри уже туда ушел с едой, — предложила женщина, и на середине Хэл открыл двери, широко улыбаясь с большим контейнером в руках, — О! А вот и он!

— Вам не стоит мисс Фанни несколько часов с кровати подниматься, поэтому я принес всю еду. Мы поедим вместе, вы же не против? — остановил ее мальчишка, понимая, что у старушки может закружиться голова.

— Конечно же не против, если такие красивые детки мне составят компанию! — согласилась она, и повернулась к мужчине, — Милли, в соседней комнате есть складной столик, принеси сюда. Последний раз мне уже давно никто не составлял компанию за едой, кроме Генри на этой неделе.

— А я тогда погрею все и разложу по тарелкам, — быстро ретировался на кухню Хэл, немного нервничая из-за услышанного.

— Он такой умница у тебя, столько всего сделал мне по дому за один вечер. Я уже думала, что придется платить штраф за неубранный участок, — хвалила юношу старушка, садясь на кровати и опуская ноги, чтобы встать.

— Не вставайте, мы сами все сделаем, — остановил ее Макс, вспоминая, что уже давно не был у бабушки с мамой из-за работы.

Чолито принес стол, поставив его перед кроватью женщины, а после с той же комнаты захватил два стула для себя и Генри, пока тот хозяйничал на кухне, раскладывая еду по тарелкам, которые размещал на подносе вместе с пустыми стаканами и кувшином яблочного сока.

Тиффани была в восторге от мягкой рыбы в сливочном соусе, практически таявшей во рту, и не раздумывая попросила рецепт у Максимилиана, решив, что готовил он.

— Оу, простите мадам, но я в кулинарии профан. Генри не даст соврать, я умудряюсь даже тосты сжечь, так что в нашей семье готовкой занимается он, — замахал руками мужчина, а щечки Хэла порозовели, когда он услышал слова «в нашей семье».

— Скажите, где взять листок с ручкой, и я запишу вам рецепт, — улыбнулся мальчишка, стараясь не смотреть на Чолито, потому что понимал — один взгляд и он покраснеет до самых кончиков ушей.

— В комоде в верхнем левом ящике.

Генри достал блокнот и ручку, возвращаясь за стол, чтобы удобнее писать. Почерк был настолько красивым и понятным, что позавидовали бы учителя английского в школах.

— Вот, мисс Фанни, я все записал и даже название магазина с самой свежей рыбой, — он вложил в блокнотик небольшую закладочку, на которой написал «рыба в сливочном соусе с картофелем», протягивая женщине.

— Спасибо, мой хороший мальчик. Вы идите домой, со мной все будет в порядке. Обещаю, я позвоню, если почувствую себя плохо, — Тиффани было немного неловко, что из-за нее эти двое изменили свои планы на вечер, которые у них, по ее мнению, точно были.

— Вы уверены? — переспросил Милли, пока Генри собирал тарелки, чтобы помыть их на кухне.

— Конечно. Я лягу спать. Мама всегда говорила — сон лучшее лекарство, — подтвердила Тиффани, забираясь под одеяло.

— Я помою посуду, а мы потом запрем за собой двери, когда будем уходить, — согласился Хэл, улыбаясь, — А завтра перед школой я зайду вас проведать.

— Ну что за прелестный ребенок?! Иди, обними бабушку, — теплое чувство заботы переполняло женщину и она очень хотела бы, чтобы ее сын был хоть немного таким же добрым.

Генри обнял Фанни и та гладила его по спине, искренне и нежно, как бабушка, которой у него никогда не было. Женщина не могла понять, где она ошиблась в воспитании сына, ведь они с мужем дарили ему любовь и заботу, поддерживали и оберегали. Как так вышло, что даже после звонка о мошенниках Кирк не разговаривал с ней и даже не спросил о ее самочувствии. Все, что он сделал, просто сказал полицейским, что он сейчас в Торонто и никому денег не должен.

Если бы она знала, что пережил малыш, которого она обнимает, кем он сейчас работает и как сильно Хэл хочет казаться нормальным, Тиффани точно хватил бы удар.

— Идите, идите, мальчики, — отпустила женщина Генри, похлопав по плечу.

Юноша вымыл посуду, Протер ее полотенцем и вернул в шкаф на свое место. Они заперли дверь за собой, когда уходили, но вместо дома Милли утянул Хэла в магазин.

— Раз уж мы с тобой уже поели, значит, просто купим попкорн и газировку для фильма, — объяснял Максимилиан, ведя за руку маленького чертенка.

— Мы будем смотреть фильм? — удивился Генри, решив, что сегодняшних приключений старшему должно было хватить.

— Конечно. Или ты хочешь чипсы вместо попкорна? Хочу заметить, они вредные, — улыбнулся Макс, видя искреннее удивление.

— Тогда... возьмем побольше попкорна и небольшую пачку чипсов? И колу! — согласился Хэл, схватив двумя руками руку мужчины и тряся ее, — А что будем смотреть?

— Все, что ты захочешь. Мне интересно узнать твои предпочтения.

— А может... «Сверхъестественное»? — предложил мальчишка, прекрасно зная, что там 15 сезонов, а это 327 серий, даже если они будут смотреть по 3 серии в один выходной, значит... это 109 дней просмотров, 25 месяцев, 2 года...

«Я сошел с ума? Я хочу остаться с ним на 2 года? Нет... сколько он мне позволит, столько и буду рядом... но два года тоже неплохо. Может, я перехожу черту?» — замолчал Генри, пока думал о том, почему выбрал такой длинный сериал.

— Сверхъестественное, так сверхъестественное. Думаю, будет весело, — согласился Допплер, хотя уже думал что тот выберет что-то молодежное типа аниме.

Вернувшись домой двое уселись перед телевизором, включив первый сезон сериала. Хэл не сразу заметил, что к середине второй серии он уже лежал на плече Чолито головой, а тот теребил его волосы одной рукой, а второй придерживал большую чашу с попкорном на коленях. Раз уж Милли не против, то нет смысла отказываться от приятностей. Тем более, что ему правда нравится проводить время с этим мужчиной.

— Этот Рой совсем тупой. Зная, что пропал человек, он бежит куда-то один... — комментировал Допплер, что очень нравилось мальчишке.

— Если бы все вели себя как надо, не было бы этих 15 сезонов и все можно было бы уместить в один или два, — улыбнулся Генри, приподняв голову с плеча.

Макс почувствовал это и повернулся к нему, смотря в серые большие глаза, а после его взгляд переместился на красивые розовые губы... те самые, вкус которых он помнил со вчера. Кадык перекатился на шее и, не прерывая зрительного контакта, мужчина рукой, что теребила волосы на затылке Хэла, приблизил краснеющее лицо.

— Милли... — тихо прошептал маленький чертенок, в горле пересохло от жара в теле.

— М?

— Можно я... — неуверенность в голосе юноши и едва слышное волнение говорили громче всяких слов.

Вместо ответа Максимилиан склонил голову и коснулся мягких губ мальчишки своими...

Это было не просто соприкосновение губ — это было тихое землетрясение, сдвинувшее ось мира двоих. Сначала лишь дыхание, тёплое и прерывистое, смешалось в узком пространстве между ними, наполненное ароматом чего-то сладкого и запретного. Потом едва заметное движение — лёгкое, почти невесомое прикосновение, похожее на падение лепестка на воду. Но затем — погружение... Губы вспоминали друг друга, нашли свой ритм, свой танец. Мягкость оборачивалась силой, нежность — жадностью.

Генри оседлал Макса, скинув с колен чашу с попкорном, который с тихим послушным шелестом разлетелся по полу. Дрожь внутренних органов Хэла соскальзывала тонкими нитями вниз, к паху, сворачиваясь там в клубок, впитывая из сознания скрытые желания. Сейчас мальчишка был главным, а Милли позволял ему делать со своим ртом все.

Это был поцелуй, который пьёт, а не пробует, исследует, а не спрашивает. Руки Генри непроизвольно впивались в волосы, спина выгибалась навстречу, а где-то в глубине его тела загорался медленный, упрямый огонь.

Язык — лишь намёк, обещание, шёпот кожи о коже. Он скользил, касался, отступал, снова приближался — игра-дразнилка в молчаливом согласии. Каждое движение, каждое касание, каждый вдох и выдох рождали мурашки, разливаясь теплом по жилам и заставляя два сердца биться в унисон с тиканьем часов где-то в углу комнаты.

И когда наконец губы отдалились, между ними осталась лишь тонкая нить дыхания, дрожь и немой вопрос — «ещё?»

Воздух кажется стал гуще и наэлектризованнее, мир — ýже, а единственное, что имело значение для двух людей на диване, — это снова ощутить этот вкус, этот фейерверк чувств, это сладкое головокружение, что зовётся желанием. Поэтому как только два искрящихся взгляда снова встретились, доли секунды им было достаточно, чтобы оба поняли – "еще" это не вопрос, а утверждение. Губы снова столкнулись в неистовой страсти. Горячие, мокрые, сладкие звуки наполняли гостиную, повышая температуру не только двух жаждущих ласки тел, но и самой комнаты.

— Хах... — стон вырвался из горла Генри, когда настойчивый язык мужчины провел по скуле, вниз к шее, посасывая и прикусывая белую кожу, — Милли...

Пальцы Допплера блуждали по стройной спине, сжимая и царапая через футболку, а стонущий на нем мальчишка держал его за волосы, прижимая его к себе, требуя этими движениями быть ещё жестче. Максимилиан наслаждался отзывчивым телом, нежной кожей, эротичными стонами и уникальным запахом и вкусом. Он готов просто облизать его с ног до головы, каждый миллиметр, желая узнать, в каком месте самая высокая чувствительность. Но это просто обманка, чтобы спрятать свое самое сильное желание быть тем, кому принадлежит этот соблазнительный мальчишка. Милли хотел сделать это с того момента, как увидел его, опутанного красными лентами. И хотя оба чувствовали возбуждение друг друга, ни один не переходил черту дальше поцелуев. Не потому что не хотели, наоборот, очень, очень сильно хотели, а потому что понимали, что спешка лишняя.

— Генри... — позвал его Чолито, тяжело дыша, потому что держать себя в руках становилось все сложнее и сложнее, — хах... Нам стоит притормозить...

— Жалеешь об этом? — сразу же подумал о плохом Хэл, убирая руки от Макса, пока пытался найти в глазах мужчины ответ.

— Что? — опешил Милли, продолжая гладить руками бока юноши, — Нет! Просто... — замялся он, а потом продолжил, — Это ответственный шаг в наших отношениях. Это новый уровень и я не хочу спешить.

— Отношениях? Мы живем в одном доме...

— Вот именно... для всех мы братья, — объяснял мужчина, и вот теперь его точно поняли неправильно, поэтому Хэл попытался встать с него.

— Думаешь, я ещё ребенок? Или недостаточно привлекательный? Может все же это ошибка? — расстроился маленький чертенок, ерзая, но встать ему не дали с колен.

— Боже, нет! — он схватил его за подбородок одной рукой, пока второй прижимал к себе за талию, чуть приподняв бедра, чтобы твердый член упирался в маленькую попку, — Ты охренеть какой привлекательный и я не считаю тебя ребенком, ни чужим, ни своим.

— Я... я не понимаю...

— Ох, малыш... я говорю про отношения, понимаешь? Как пара. Мы уже живем вместе, а остальные считают нас братьями. Это не похоже на стандартное понимание слова «встречаться», но да, именно это я и предлагаю.

— Встречаться? Ты хочешь встречаться со мной? — уточнил Генри, потому что раньше ни с кем не встречался и никто не предлагал ему этого, — А что если я... окажусь не таким, каким ты меня видишь? Что если я ужасный человек, Чолито? Что если я тебя разочарую?

— Ш-ш-ш-ш... — слыша испуганные нотки в голосе, Милли приложил к губам юноши указательный палец, — Я хочу встречаться с тобой, Генри, потому что ты мне нравишься таким, какой ты есть. У каждого есть тайны, и я очень надеюсь, что однажды мы сможем доверять друг другу настолько, чтобы превратить свои личные секреты в наши общие. Возможно, я слишком старый для тебя или тебе уже кто-то интересен в школе... Если ты не хочешь отношений именно со мной, я пойму.

— Я хочу! — выпалил он, потому что действительно так думал, а слова о том, что он нравился мужчине, который заставляет его сердце биться чаще, — Мне ты интересен! Я тебя хочу! Ой... это... рано, да?

— Мой глупышка, — улыбнулся Максимилиан, нежно чмокнув в носик Хэла, — Я чувствую... твой интерес... он мне в живот упирается...

— Значит... теперь я могу целовать тебя, когда хочу и сколько хочу? — коварная улыбка озарила милое личико, а глаза светились словно два солнца.

Ответом стало лишь сдавленное «Угумнх...», но этого хватило.

Генри притянул его к себе за шею, и его губы жадно нашли припухшие, чуть приоткрытые от удивления уста. Поцелуй был не просто страстным — он был требовательным, почти властным, словно он пытался запечатлеть в нём каждую секунду, каждую частицу дыхания мужчины под ним. Горячий, почти обжигающий, он заставил Милли забыть обо всём, кроме этого мгновения — кроме дрожи, бегущей по коже, кроме стука сердца, сливающегося в один ритм с его. Казалось, ещё чуть-чуть — и этот поцелуй перестанет быть просто поцелуем, а станет огнём, который поглотит души обоих.

Хэл вложил в этот поцелуй всё — годы молчания, страха, сомнений и этой безумной, всепоглощающей жажды, которая пожирала его изнутри с первой встречи с этим мужчиной. Он не позволял себе доверять кому-то. Маленький уязвимый Кевин все еще жил внутри него, боясь снова оказаться слабым, уязвимым, порабощенным. Но сейчас, с Милли, Генри чувствовал, что может не бояться, может доверять ему, может позволить себе, наконец, проживать эмоции, а не прятать их.

Его язык скользнул между губами Макса, настойчиво, властно, ища ответа, подтверждения, слияния. Макс ответил с той же силой. Его руки опустились на талию Генри, прижимая его ещё ближе, стирая любое расстояние между ними. Их дыхание смешалось, стало общим — прерывистым, горячим, перетекающим из одних легких в другие. Генри чувствовал, как дрожит тело под ним, слышал тихий стон, вырвавшийся из груди мужчины, и этот звук заставил его кровь бежать быстрее.

Они дышали друг другом, теряя границы, время, мысли и самообладание крупица за крупицей. В этом поцелуе было всё: и боль, и надежда, и обещание, и счастье.

И когда они наконец разъединились, лоб к лбу, запыхавшиеся, Генри прошептал: — Вот видишь. Вот чего я хочу. Только этого. Только тебя.

— Мой... ты мой прекрасный соблазнитель... — Милли положил голову на плечо парнишки, вдыхая его запах, а кожей ощущал как пульсирует артерия на шее Хэла, — Я... — замялся Макс, покраснел, а потом снова заговорил, — не важно.

— Что?

— Ничего.

— Нет, говори! Это точно что-то важное... — запустив руку в волосы Чолито, Генри потянул его, чтобы посмотреть в глаза мужчины, — Я могу целовать тебя до тех пор, пока ты не будешь умолять меня остановиться или сделать что-то большее, Чолито! Так что тебе лучше сказать, что ты имел в виду под словами "не важно".

Эта угроза была такой милой и возбуждающей, что Максимилиан решил промолчать, ведь и сам хотел ощущать вкус этих красивых губ. Генри сразу все понял и впился в чуть улыбнувшийся рот, посасывая губы и язык, покусывая их, при этом теребя волосы на затылке мужчины и царапая кожу головы. Тело Милли отвечало на каждое движение, на каждое касание, на каждый вдох и выдох юноши дрожью, стонами, мельчайшими вспышками электричества под кожей, ставя дыбом волосы и не только...

Спустя какое-то время, член Допплера уже болезненно пульсировал и подрагивал от настойчивого языка во рту, который танцевал с его собственным в страстном, диком танго. Губы горели и покалывали от интенсивности и длительности поцелуя, они явно опухли, уздечка под языком побаливала, но эти ощущения сводили с ума взрослого мужчину настолько, что он понял: его маленькая Китана была права – он уже готов умолять о большем, валяясь у него в ногах. Сделав едва заметное движение, чтобы отстраниться, Макс услышал хриплый вибрирующий голос.

— Уже готов сказать, что ты подразумевал под "не важно"?

— Черт... ты точно планируешь меня убить такими поцелуями... — вырвалось у Милли, но вместо ответа по гостиной разливался задорный смех.

— И?

— Я хочу... — не до конца уверенный, что стоит озвучивать свои мысли, мужчина снова остановился на половине фразы.

— Я тоже хочу! Охренеть как хочу!

— Боже, Генри... — запрокинув голову назад на спинку дивана, тяжело выдохнул Чолито, — Я хочу, чтобы мы спали в одной кровати... я хочу обнимать тебя ночью...

— Не секс? — расстроился мальчишка, но после до него дошло, что это желание куда интимнее, чем простой трах на физическом уровне.

— Не... сейчас... — проведя по алым опухшим губкам Генри на нем, еще никогда Допплеру так тяжело не давались слова, тем более когда самый желанный юноша определенно был разочарован ответом и ожидал большего.

— Черт! Я совсем потерялся во времени! — подняв голову на стену перед собой, чтобы отвлечься, Хэл увидел часы, показывающие почти половину первого ночи, — Это все ты виноват и твои губы! Тебе завтра к 8 на работу, а мне в школу!

Он встал с колен мужчины, поправляя стояк в штанах, а после протянул ему руку, понимая, что ноги у Милли могли затечь от долгого сидения в одной позе.

— Ай! — вскрикнул маленький чертенок, когда снова оказался в нескольких сантиметрах от лица Максимилиана, который резко дернул его на себя.

— Ты не ответил... — скользнув под футболку мальчишки, шаловливые пальцы быстро нашли затвердевший сосок и легонько сжали, покручивая.

— О, господи боже... да-а-а-а... — всем телом задрожал Хэл, рухнув в объятья Чолито, и его снова накрыла волна возбуждения.

— Правильный ответ... — улыбнулся Макс, убирая руку и быстро подхватывая под ягодицы Генри, и направился в свою спальню с ним на руках, пока тот сосал и кусал мочку, периодически вылизывая ушную раковину.

— Раздевайся... — скомандовал Милли, когда посадил его на край кровати, а потом рассмеялся, увидев горящие радостью и воодушевлением глазенки, — Спать будем, маленький чертенок!

— Да... — снова расстроился малыш, но раздеваться начал, надеясь соблазнить своего теперь уже парня.

— Эй! Ты куда?! — видя, как мужчина сбегает в ванную, крикнул Хэл, вскакивая с кровати в одних плавках и носках.

— В душ... у меня тут... проблема... — остановился у двери Максимилиан, сжимая изнывающий член рукой.

— Ты так говоришь, будто эта «проблема» только у тебя одного... — быстро преодолев расстояние до прекрасного сильного тела, шаловливая ручка скользнула по талии, спускаясь к паху Милли и толкая его в ванную комнату.

— Генри... я же говорил... — это должно было прозвучать строго, но получился какой-то невнятный скулеж, похожий больше на стон нетерпения.

— Снимай штаны, Чолито... — вот как строго должен был звучать приказ, который тут же выполнил Допплер, — Это не секс... это... акт взаимной помощи...

Как только тонкие пальчики коснулись горячего члена Макса, ноги задрожали, а из горла вырвался рык блаженства.

— Я помогу тебе... а ты мне... — продолжал тем же тоном маленький искуситель, стягивая с себя плавки, — Если делать это в душе, то ещё и заодно помоемся, сэкономив воду и время... м?

— Твою ж дивизию... хах... Милли... — вся строгость и приказной тон испарились, стоило только большой руке коснуться эрекции Хэла.

Пара быстро избавилась от остатков ненужной одежды и переместилась к душу, сразу включая воду. Максимилиан обхватил член Генри своей рукой и потянул его на себя, чтобы головки соприкоснулись. Два стона встретились на полпути поглощенные жаждущими губами, тела словно прошибла молния, а теплая вода была свидетелем их близости. Мужчина обхватил оба ствола, чувствительная кожа трением отключила сознательность двоих, и теперь два члена в узком мокром плену терлись друг о друга, разнося в каждую клеточку тела частичку кайфа.

Милли прижали спиной к стене, чтобы оба могли иметь границы и не упасть, бедра неистово двигались навстречу удовольствию, и теперь две руки скользили по скипетрам страсти, сводя с ума обоих. Они кусали губы друг друга, пока Чолито двигал рукой по длине до уздечки, а Генри своей ладонью круговыми движениями сжимал головки, приближая момент эйфории.

— Аргх... — оторвавшись от вкусных губ, чтобы не укусить их до крови, два оглушительных стона наполнили ванную в момент головкружительного совместного оргазма.

Белую мутную жидкость смывала вода, пока два содрогающихся в экстазе тела пытались стать одним целым.

— За такой оргазм и умереть не грех... — выпалил Чолито, и прижал к себе мальчишку, целуя в висок.

— Милли... — тихо позвал он, положив голову на плечо, чтобы скрыть смущение от того, о чем он хотел попросить.

— А?

— Можно... я тебя помою?

— Только если я сделаю для тебя тоже самое.

Каждый с особой нежностью вымыл тело и волосы другого, помог их высушить феном, а после легли спать, правда предварительно все же приняли решение, что как минимум белье на них должно быть, иначе ни один не сможет уснуть. Поэтому пока Макс расправлялся кровать, Хэл сбегал в свою комнату, надел боксеры, взял свою подушку и телефон, и вернулся в комнату... Милли?

«А это все еще его комната или уже наша? Или я опять тороплюсь? Надо будет завтра все обсудить, без поцелуев! Черт... нет! Не вспоминай! Нет! Блять! Опять встает...» — щечки снова начали розоветь от странных вопросов в голове, и как только он вспомнил о мягких губах мужчины, то быстро заскочил под одеяло.

— Ты замерз? Знобит? Температуру померим? — запереживал Милли, когда увидел как быстро Генри залез под одеяло, укрываясь по самый нос.

— Все в порядке... давай спать, — подал голос паренек и покраснел ещё сильнее от заботливого тона Чолито.

Когда Допплер лег в постель, то первым делом все же проверил лоб Хэла, и убедившись, что температура в норме, обнял его за живот, теперь догадавшись о причине такого поведения, ведь край боксеров оттопыривался из-за выглядывающей из под него возбуждения.

— Сладких снов, Генри, — Милли поцеловал его в шею под ушком, говоря шепотом.

— Сладких снов, Милли... — ответил так же тихо Хэл, а сердце билось о грудную клетку с дикой силой.

Вымотанные за день, двое уснули буквально за 5 минут. Когда заиграл будильник, первое, что подумали оба, ощущая тепло тела в своих объятьях: "Самое доброе утро, которое у меня только было..."