13
Уже вечереет , когда длинные ресницы брюнетки трепещут, вытягивая их обладательницу из сна.
Непонятные проводки и игла в вене, тянущаяся к капельнице, вводят в заблуждение и непонимание.
- Ты как?
Мелисса вздрагивает, не отойдя ото сна. Голубые глаза горят ярче, чем лампочки над уровнем её макушки.
- Егор? Где я?
От хриплого голоса ему становится не по себе . Она такая слабая сейчас, что нет ни единой капли уверенности в том, что к ней можно прикоснуться даже мизинцем, и не сломать.
- У тебя был приступ. Анализы... Ты знала о проблемах с сердцем, Мелис?
Девушка стыдливо отводит глаза в сторону, молча отвечая на заданный вопрос.
Без сомнений: она знала.
- Какого чёрта ты позволила этому придурку так изводить себя?
Татуированная рука сжимается в желании что-то сломать, а рокочущий баритон посылает дрожь по всему хрупкому телу Мелиссы.
- Я узнала о своём состоянии два месяца назад. Тогда боль впервые дошла до такой степени, что я потеряла сознание. И...Ваня, он узнал об этом и начал изводить меня ещё хуже.
- Мелисса! Блять, да очнись! Я убрал его за пару минут. Его больше нет и не будет в твоей жизни, ясно? Твой отец- Гронской. С его связями ты могла бы убрать этого ублюдка в два щелчка пальцев.
Булаткин меряет шагами длину полаты.
- Ты не поймёшь меня.
Нервный смешок слетает с губ, в ответ на её заявление.
- Куда ж мне?...
Перепалка продолжалась бы дальше, если бы пространство не было нарушено лишней персоной.
- Егор, выйди на пару минут.
- Ник, я не вый
- Выйди, Егор.
Непоколебимое противостояние взглядов одерживает победу над Булаткиным , поэтому с нервным стуком двери, он покидает палату.
Гронская без особого энтузиазма наблюдает за мужчиной, который измеряет пульс на тонком запястье, считая удары секундами наручных часов.
- Ты знала. Кровь показывает, что ты принимаешь препараты.
Брюнетка кивает, а желание закатить глаза скребёт веки.
Вся эта забота вызывает тошноту, потому что жалость- самое первой чувство в списке её ненавистных эмоций.
- Простите меня заранее за то, что я ухожу. Я не буду, и не считаю нужным удручать своё тело пролежнями, или гематомами от уколов и капельниц. Спасибо за заботу.
Пока онемевший от удивления мужчина соображает что делать- Мелисса отцепляется от всех датчиков и проводов.
Ватные ноги нечувствительно ступают по полу, а лёгкое головокружение проходит через пару глубоких вдохов.
- Мелисса, я вас не отпускал.
Гронская цокает, ища на тумбе лишь одну вещь: телефон.
- Егор! Вот теперь ты мне будешь полезен, заходи.
Бушующих океанов в голубизне его глаз хватает, чтобы тонкие руки опустились вдоль тела.
Признав поражение, Гронская склоняет голову вбок и старательно всматривается в усталое лицо блондина.
- Я не останусь здесь.
Булаткин улыбается, приподнимая бровь. Именно поэтому её уверенность тает.
- Я сама лечусь! И знаете, я не доверяю своё сердце Вам. Я облетела в прошлом месяце все лучшие клиники заграницы, и нашла достойного специалиста. Я в состоянии позаботиться о себе.
- Твой отец уже приехал. Можешь начинать обратный отсчёт, перед тем как он начнёт свою симфонию.
Карие глаза в испуге становятся шире, а рот словно у рыбы, которая была выброшена на сушу.
- Мелисса!
Белые зубы сияют в оскале, когда из коридора доносится рёв Гронского.
Медленно приблизившись, блондин окольцовывает рукой осиную талию и прижимается губами к уху.
- Это твоё наказание, Мел. А после того, как на тебя накричит папочка- я заберу тебя из больницы и отвезу к себе, где буду долго...очень долго лечить от легкомыслия.
Она вздрагивает от наплывших мыслей происходящего, но бежать уже некуда. Потерять сознание нарочно- невозможно, а спорить- бесполезно, ведь в ситуации с отцом вина лежит лишь на ней одной.
- Все! Вышли все вон!
Мелисса морщится от пронзительного крика и вжимается в тело Булаткина с самым большим старанием.
- То, что ты в него почти залезла- не поможет тебе. Объясни мне, как ты могла скрывать от меня это? Я живу ради тебя не для того, чтобы ты от меня умалчивала такие вещи! Я достоин знать, что у моего единственного ребёнка больное сердце!
Гронской с каждым повышением интонации становится краснее, а дочь его- бледнее.
- Пап, я
- Я не договорил!
Ткнув пальцем перебивает мужчина.
Повинуясь, Мелисса склонят голову и мнёт пальцами футболку блондина.
- Этот шут остался с голой задницей! И я искренне жалею, что Егор не пробил ему голову похлеще. Теперь я расскажу тебе что его ожидает: неработоспособность, жуткие головные боли до конца жизни и беднота. Он будет жить с тем, что смог заработать, а когда всё кончится- будет
- Хватит, папа! Ты делаешь хуже.
Оба уставляются на брюнетку с удивлением.
Мелисса сглатывает, переключая взгляд с окна на отца.
- Он жил в бедности всю жизнь, а когда добился успеха- ты отобрал всё. Ты никто, и не имеешь права рушить чужую жизнь . Моё состояние не критическое, а такие приступы единичны, потому что я не страдаю, пока не наступает слишком большое волнение или испуг.
Карие глаза внимательно посылают в идентичные то, что есть внутри.
- Мне важно знать, что он в порядке. Я боюсь его, но ему просто нужна помощь врачей. Просто помощь, а не то, чтобы рушили всё, что он смог обрести.
Эльдар мотает головой, усмехаясь так, словно услышал, что собака способна крутить педали.
- Твоё сердце из-за него в
- Это моё сердце.
Отрезает брюнетка и высвобождается из под одеяла тёплых прикосновений Егора.
Гронской в злости и волнении осматривает миниатюрное тело дочери, кажется забыв о дыхании.
- Ты дал мне жизнь, а учиться жить я должна сама. Я люблю тебя, а это всё, что я тебе обязана дарить. Только любовь, и никакой боли. Так что позволь мне самой справляться со своими проблемами и болью.
Она осторожно касается щетинистой щеки отца и улыбается, напрашиваясь на объятия.
Именно такие действия прорывают в прочном фундаменте Гронского дыру.
Сжимая, что есть мочи в руках своего ребёнка, он дышит глубже и чаще.
***
22:46 показывают часы, когда Мелисса неуверенно ступает на порог незнакомой местности.
Его квартира источает из себя статус «Берлога холостяка», а присутствие самого хозяина за спиной вызывает у Гронской волнение.
- Здесь не было ни одной женщины, кроме моей сестры и мамы.
Его льстивый шёпот посылает по телу табун мурашек. И мурашки эти, словно скачущие копытами лошади, а не малюсенькие возникшие на коже гусиные покровы.
- И в моей постели никто
Целует в шею.
- Никогда
В макушку, придерживая тонкую талию.
- Не был.
Хватает на руки и стянув с маленьких ног легкие кроссовки- тащит в неизвестном ей направлении.
Предвкушение овладевает телом блондина, поэтому намотав на пальцы шоколадные волосы, он завладевает полуоткрытым ртом девушки.
Все эмоции, что он прочно старался удержать в себе- с треском прорываются наружу.
- Блять, как же я испугался за тебя...
Мелисса стонет, меняет положение и крепко окольцевав ногами его бёдра, прижимается ближе.
Глубокий и чувственный поцелуй излучает всё, что она не сказала.
Мягкое покрытие на постели соприкасается со спиной брюнетки, которая сжимает его бёдра между своими крепче. Она не хочет терять ни миллиметра близости с этим мужчиной.
Сильные руки срывают части одежды, превращая каждую в клочок. Дикая нужда и притяжение заволакивают разум и чувства Булаткина.
- Только мне, я хочу, чтобы ты принадлежала мне, и никому другому.
Словно впавший в свою личную кому, он покрывает собственническими следами каждый миллиметр лебединой шеи, получая стоны в ответ.
Отрывается от манящей кожи лишь на миг, в который смотрит на лицо, внимательно и с обожанием рассматривающее его.
Тысячи слов несутся вскачь в голове, но с губ не слетает ни одного.
Самостоятельно, не разрывая зрительного контакта, блондин расстёгивает джинсы, стягивая ткань попутно с боксёрами вниз по бёдрам.
Она раздета уже давно.
- Я не буду нежен с тобой.
Предупреждение звучит одновременно с тем, как он медленно пристраивается у горящего эпицентра девичьего тела.
Мелисса стонет, соглашаясь на любые изнурения и пытки, лишь бы ощутить его так близко, как только возможно.
- Пожалуйста.
Скрывая улыбку, блондин толкает бёдра вперёд, погружая себя настолько, чтобы хватило подразнить.
Длинные ресницы трепещут в желании сомкнуться, но резкий толчок выбивает наружу вскрик и распахивает карие глаза.
Он предупреждал.
Ухватившись за тонкую шею пальцами правой руки, левой он сжимает талию.
Толчки, словно удары по позициям группировки, которая распадается с каждым следующим вновь и вновь.
Капли пота стекают по лицу, попадают в голубые глаза, но их сила меньше, чем его желание видеть её эмоции.
Мелисса, пальцами сжимая светлую кожу на его плечах, пронзается дрожью и стоном каждый раз, когда он задевает кратер вулкана, который вот-вот прорвётся наружу.
- Давай, малышка.
Его губы становятся завершающей частью этого ансамбля.
Булаткин вбирает в себя каждый стон и крик, пока она сжимает его внутри себя до боли.
Его собственный финал прокатывается по позвоночнику, а в последнюю секунду ощущается безумной тяжестью в паху. Такой-же безумной, как и взрыв.
Крик, будто из него вырывают душу- оглушает всю комнату.
Медленно, не разъединяя гениталий , он опускается на потное тело брюнетки, которая с обожанием и невиданным ранее светом смотрит на него.
- Прости, что оставил тебя одну. Надо было ещё в первый раз показать этому придурку, где его место.
Тонкие пальцы поглаживают вспотевшее лицо блондина, а карие глаза продолжают внимательно изучать каждый его миллиметр.
- Всё хорошо, Егор. И я здесь, в порядке.
Он зажмуривается на хриплый шёпот и прижимается ближе, обхватывая усталое тело Мелиссы, словно капкан.
- Ты могла умереть, если бы никого не было рядом. Я вёз тебя, водитель гнал, как безумный...А ты становилась холодной.
Прикусив губу, блондин открывает глаза и смотрит на полные губы девушки.
- Твои губы синели, а пульс замедлялся с каждой секундой.
Мелисса двумя руками сжимает лицо Булаткина, который продолжает что-то бормотать.
- Тише.
Он замолкает.
Поглаживая большим пальцем его щеки, она склоняется чуть ниже, прикасается своими губами к его и замирает.
- Я здесь. С тобой и в твоих руках. Забудь, что было.
И он внимая каждое слово, срывается. Нетерпеливо сливается поцелуем с манящими губами и перебирает ладонями каждый участок нежной кожи.
Пока она здесь, в его руках: он дышит полной грудью.